С. Казначеев. Потомки Ивана Петровича или ещё раз о кружковщине. «Московский литератор» №22, 2012

КОГДА СТАЛО ИЗВЕСТНО, что преподаватель Литературного института им. А.М. Горького Алексей Антонов вознамерился организовать литературный кружок, над этим замыслом не иронизировал разве что самый ленивый. Основной пункт сомнений в продуктивности этой идеи формулировали примерно так. Если бы речь шла о каком-нибудь производстве или организации, далёкой от изящной словесности, то это было бы уместно. Но в Литинституте, где постоянно функционируют десятки творческих семинаров, ведомых маститыми писателями, сам факт существования некоего «кружка» вызывает самые серьёзные сомнения. Зачем это? К чему? С какой стати?
Сознаюсь, поначалу я тоже скептически смотрел на это начинание. У меня вообще всегда некоторое недоверие вызывали всякого рода клубы по интересам. Я видел множество примеров, когда на посиделки собираются либо те, кому опостылел семейный круг, либо женихающиеся молодцы и невестящиеся дамочки. Достигнув желаемого посетители таких сборищ, как правило, прекращают общение. Чего-то подобного я опасался и в этом случае. Но вышло иначе. Кружковщина оказалась весьма плодотворной!

Рука об руку с Ниной Шуруповой, редактором отдела проза интернет-журнала «Пролог», Алексей Антонов создал спаянное сообщество единомышленников, которые ежедневно собираются для обсуждения своих новинок, беседуют, спорят, ругаются и мирятся, а главное — делают всё это с завидным постоянством и удовольствием уже пятый год.

Но участники кружка «Белкин» — именно это связанное с Пушкиным имя было избрано в качестве эстетического ориентира не ограничились устным общением. Они с энтузиазмом взялись за издание регулярных сборников, и в этом было главное отличие от официально действующих творческих мастерских, из недр которых за пять лет нередко ни выходит ни одной совместно изданной печатной строки.

Альманахи «Повести «Белкина»» замелькали в коридорах и аудиториях института, привлекли к себе внимание тех, кто колебался, стоит ли примыкать к вновь образованному сообществу творческих людей. Для литератора ведь крайне важно видеть свои сочинения напечатанными, особенно по молодости лет!
Не буду скрывать: к полиграфии и вёрстке текстов можно предъявлять какие угодно претензии. Но, как мне кажется, отчасти это продиктовано не стремлением к удешевлению издания, а интуитивной тягой к опрощению: если альманах — плод кружковой работы, то он и не должен блестеть золотом и мелованной бумагой. Эти разноцветные альманахи сделаны не тяп-ляп, а с большой выдумкой и разнообразием. Но потомки Ивана Петровича Белкина постарались придать своей продукции незамысловатый и почти рукотворный вид.

С первых выпусков «Повестей «Белкина»1′ его авторы своим девизом избрали знаменитое приветствие «Серапионовых братьев» (тоже ведь, в сущности, кружок): «Здравствуй, брат! Писать трудно». Потом, видимо, кто-то подсказал издателям точную формулировку и они добавили слово «очень».

Разумеется, взявшись за пушкинский гуж, необходимо было, чтобы наследие гения аукалось с формой альманаха. Прежде всего это выразилось в рубрикации. Среди разделов альманаха мы находим такие вариации, как «Здравствуй, племя», «Лета к суровой прозе клонят», «Домик в Коломне», «Румяный критик мой, насмешник толстопузый…», «Гости съезжались на дачу», «Партер и кресла — всё кипит…», «Корчма на литовской границе», «Все флаги будут в гости к нам…», «Глаголом жги сердца людей…», «Видят — белочка при всех золотой грызёт орех», «Кумир на бронзовом коне» и многие другие. Вообще говоря, рубрики редко повторяются из номера в номер, благо, что пушкинская кладовая неисчерпаема.
На переднем крае большинства альманахов — проза. Проза очень современная, местами — жёсткая, колючая, местами — игровая, ироническая.
Но есть и стихи, естественные, стремящиеся к разговорной манере. Но главное, что они очень живо фиксируют дисгармонию современного мира. Вот, например, строки самого руководителя кружка:

Две моих незабвенных бабки,
две заволжских, стерлитамакских,
оказались вдруг эмигрантки махом.
Вторая бабка-покойница в Риге лежит натовской,
Первая же покоится в Севастопольщине хохляцкой.
А прабабка лежит на Алтае.
То есть считай что в Китае.
(«Посмертная эмиграция», № 6)

В прозе альманаха определились своего рода лидеры, звёзды белкинского круга: Н. Гарнык, О. Звонков, Д. Калмыков, И. Косых, И.Маруценко, И. Шелапутин и, конечно же, сам А. Антонов, публикующийся как под собственным именем, так и под маской множества самых неожиданных псевдонимов.

Лет пять назад, в «добелкинский» период художественные произведения его печатались нечасто. Порой даже создавалось впечатление, что вдохновение иссякло, интенция угасла…

Но оказалось, что это был всего лишь момент накопления сил, что и подтвердил фонтан прозы, поэзии и драматургии выплеснувшийся на страницы «Повестей «Белкина»».

Можно с уверенностью сказать, что в кружке выработался своего рода фирменный стиль. Он мрачноватый, не искрящийся радостью, но, в целом, достаточно позитивный.

Вот, например, герой рассказа Олега Звонкова ходит по городу в поисках таблетки от комаров и не может найти такую, казалось бы, банальнейшую вещь. Но мелкий масштаб ситуации не мешает автору выйти на самые широкие обобщения: «…я просто уверен на сто процентов, что все кому-то нужны. Каждый. Каждому цветку нужна пчела. Каждому кораблю своя гавань. И даже если имя тебе таблетка от комаров, ты обязательно, непременно, даже в эту самую минуту кому-то нужен. Очень. Тебя нет рядом, и кто-то не может уснуть. Комар это жужжит или машина где-то проехала. Это уже не важно. Кому-то без тебя плохо. Встаёт, включает свет, ищет, что же его тревожит, идёт в душ, возвращается, включает вентилятор, лежит, читает книгу полночи…» («Таблетка от комаров», № 2).

Вот это ощущение тревоги, по-моему, очень актуальный и выразительный знак нашего бесшабашного времени. И настроение большинства новелл пушкинского цикла вполне созвучно этому эмоциональному настрою.

Составители альманаха к делу подходят творчески и время от времени отходят от избранной формы. Тогда из печати выходят то поэтический сборник («Песни «Ленского»»), то дамский выпуск («Повести «Белкиной»»), то две драмы («Пир во время чумы»), то «Рождественские рассказы», то сборники эротики и ужастиков. Жанровое разнообразие как нельзя лучше свиде­тельствует о тврческой атмосфере занятий.

К слову сказать, двери альманаха отнюдь не закрыты и для гостей со стороны, как классиков, так и современников. Хотя спонсоров, как понимаете, у кружковцев не наблюдается, всё приходится издавать за свой счёт.

Да, «белкинцам» не приходится ждать милостей ни от кого. Это нелегко.

Но в этом положении есть и свой несомненный, немалый плюс: будучи на полном самообеспечении, они вправе чувствовать себя абсолютно свободными.

Хочется поздравить кружковцев с надвигающимся пятилетним юбилеем и пожелать им дальнейшего свободного полёта.

Сергей КАЗНАЧЕЕВ

«Московский литератор» № 22, ноябрь 2012