Это синопсис книги, которую я собираюсь написать. Читать далее →

Одна девочка, ее звали Солсбери, была дома одна, без родителей. Она болела. И вдруг она услышала, что кто-то постучал к соседям в квартиру. Она посмотрела в глазок, но никого не увидела. А вечером все пришли с работы, и оказалось, что в соседней квартире все умерли.

А было все это в другой стране, в Англии.

На следующий день девочка опять была дома одна. И опять она услышала, что кто-то постучал в дверь, к другим соседям. Она опять посмотрела в глазок, но ничего не увидела. А вечером оказалось, что в этой квартире тоже все умерли.

На третий постучали в девочкину квартиру. А на их этаже было четыре квартиры, и осталось только две, где никто не умер – девочкина квартира и еще одна.

Девочка очень испугалась и спросила:

– Кто там?

А ей ответили:

– Мосгаз!

И девочка сказала:

– Я сейчас папу позову!

И больше ничего не говорила. И так целый час простояла у двери. А потом она услышала, что постучали к соседям.

И девочка решила посмотреть не в глазок, а в замочную скважину, и тут она увидела маленьких прозрачных человечков. Человечки залезли на дверь и открыли ее маленьким ножиком. И потом пошли в квартиру. А девочка не испугалась, она открыла дверь и тоже пошла в соседнюю квартиру, где еще никто не умер, и стала подсматривать.

Читать далее →

Однажды, довольно давно, мой дядя Додик решил свести меня с дочерью своей знакомой. Звали знакомую то ли Анна Давыдовна, то ли Алла Давыдовна – сейчас уже точно не помню, а дочь звалась Светой. Шли мы с Додиком по улице Архипова, от метро “Площадь Ногина”, а Додик с жаром твердил мне об этой Свете:
– Слушай, прикинь, у неё квартира, квартира на Соколе, трёхкомнатная своя, отвечаю! Ты понял? Квартира, э, в Москве, понял ты? На Соколе! Три комнаты! Сталинский дом, э!
Я плёлся молча, глазея по сторонам. Был я во всём лучшем – в чёрных, в тонкую серебристую полоску брюках, такие были в моде в нашем бакинском гетто на момент распада СССР, в югославском кожаном пиджаке, что оставил мне кузен Рафик, когда уезжал в семьдесят девятом году в свою Америку, в чёрных лакированных туфлях, таких остроносых, что ударив по мячу, можно было, наверное, проткнуть его насквозь. Дополняла весь шик чёрная рубашка с муаровым отливом, и огромная прекрасная кепка, сшитая примерно из того же материала, что и брюки. Был я тогда тощ и бледен, Москва меня завораживала – шутка ли, последние три года бакинской жизни я практически не выходил из дома, на улицах было опасно, творилось чёрт знает что, и надо было ухаживать за дедом, который выбрал самое удачное время для того, чтобы погрузиться в океан старческой нирваны. Читать далее →

Сюсюкин вёл у нас общую патологию недолго. Меньше семестра. Я иногда его вспоминаю. Так, по-доброму, как хорошего, симпатичного человека, не слишком близкого, если сказать короче, как героя старого любимого кино, отчего-то непременно чёрно-белого.

Сюсюкин был приземистый и полный мужчина с улыбкой фавна, во рту его сверкали золотые мосты, носил он белый халат и очёчки, на голове красовалась седо-русая щетина, короткая и жёсткая, как стерня. У него была деревянная нога, которая изрядно поскрипывала – ногу он потерял в молодости, катаясь на трамвайной колбасе. Курил он только Беломор, сбивая пепел необыкновенно толстым, жёлтым ногтем, эмфизематическим, так называемым «в виде часового стекла», носил тулуп и валенки зимой, и габардиновое пальто, бывшее последним писком моды на похоронах И.В. Сталина – во все остальные сезоны. Вообще в повадках этого учёного мужа было что-то неистребимо уличное. Преподаватель был он невеликий, поскольку страдал чудовищным косноязычием, скакал с темы на тему, но зато великолепно рассказывал истории из своей многолетней патологоанатомической практики. Читать далее →

Над мойкой кружились мясные мухи. Капли воды медленно вытягивались, и оторвавшись, бесшумно падали на рыжую шкуру. Окна кухни выходили на дорогу, но от пыли и грязи свет почти не проникал внутрь. На подоконнике стоял засохший цветок в горшке. Читать далее →

Позвонила Ксюха со своим обычным: «Как дела». Ну а как могут быть дела, второй час ночи. Говорю ей, что уже сплю. А она типа такая: «Ну ладно, чё, спи дальше. Не буду тебе мешать». Молчу в ответ и слышу, она трубку не вешает. Тоже молчит. А потом такая: «Я вообще-то тут одна сижу, сестра к друзьям свалила. Так что, если хочешь, приезжай». Читать далее →

текст на реконструкции

Близится годовщина, а наша традиция по-прежнему зациклена вокруг символизирующих нечто “круглых” дат, поэтому меня всё чаще просят дать комментарий, рассказать о моей памяти, о тех месяцах и непосредственно тех днях, когда… Читать далее →

 Струи дождя стекали, словно оплакивая, по распластанному телу. Он в первый раз столкнулся с такой смертью. Сердце рвалось на части не от ужаса не то от жалости.  Кто, кто мог так поступить с бедной, хрупкой  девушкой? Какой изверг мог проделать с ней такое? Он огляделся, но никого не было поблизости. Ночь, дождь…Только он и тело. Он побежал по хлюпающим лужам прочь от пережитого кошмара. Остановившись на углу, перевел дух.  Бедное дитя, быть может, еще невинное, не познавшее радость материнства.  Мужчина сел на бордюр и закрыл лицо руками.  Намокший плащ облепил, не давая влаге пробраться внутрь. Слезы стекали по острым пальцам, сливаясь с дождем. Где-то вдалеке проехала машина, осветив на миг фарами конец улицы. Он даже не хотел думать о том, чтобы возвращаться домой, к спящей жене. Тем более сейчас, после того, как он увидел ЭТО. Читать далее →

  Доброе утро

– Доброе утро, это издательство «Белая сталь»? – спросил я, заслышав в трубке «алло», сказанное женским голосом.

– Да, здравствуйте, – отозвалась, как я догадался,  секретарша.

– Могу ли я узнать насчет своего романа, высланного вам чуть ли не целый месяц назад? – вежливо поинтересовался я, в нетерпении теребя телефонный провод.

–  Скажите, пожалуйста, вашу фамилию и название рукописи.

– Моя фамилия Пленкин, Иван Пленкин, а произведение называется «Похищение прекрасной и мудрой принцессы или Рыцарский орден идет на разведку за похищенной принцессой!». Этим величественным названием я очень гордился. Впрочем, как и всем романом в целом.

– Минуточку, – в трубке послышалось шуршание, чей-то приглушенный голос и клацанье мышки. Я и не думал, что для того, чтобы ответить мне, что роман принят и скоро будет напечатан, потребуется столько времени! Наконец, трубка ожила: Читать далее →