По рецепту Стивена Кинга, по следам Оскара Уайльда.
Если вы посчитаете эту пьесу хорошей, то пусть она будет посвящена Оскару Уайльду.
Если в душе вам меньше восемнадцати, то лучше почитайте что-нибудь еще.
Если вы человек благовоспитанный, то прочитайте этот абзац, если же нет – пропустите.
Заранее прошу у вас прощение за все моральные и физические травмы, которое может вам причинить это небольшое литературное сочинение. И уж не знаю, насколько вы благовоспитанны, но в любопытстве вам точно не откажешь.
Действующие лица:
Павел: юрист, не женат, а потому беспечен и весел. Высокого роста, но такого, что почти никому не приходится смотреть на него снизу вверх, хотя он видит всех ниже себя – что, возможно, является следствием до некоторой степени надменного характера, а все-таки не роста. Возраст между двадцатью пятью и тридцатью. Внешности приятной, но немного ехидной и холодноватой.
Мария: юрист, не замужем, а потому беспечна и весела, но в чертах лица уже намечается некоторая озабоченность. Возраст между двадцатью пятью и тридцатью. Темноволосая умница довольно приятной внешности.
Красивая подруга.
Умная подруга.
Николай Геннадьевич: начальник Павла и, по совместительству, его друг, старший товарищ, если хотите, волею судьбы. Женат на красивой жене и счастлив тем, что природа не наделила ее большой сообразительностью, вследствие чего он может проводить бессонные ночи на работе. Отсюда мы можем увидеть еще две особенности Николая Геннадьевича: трудолюбие и честность, которым он и пытается, при случае, обучить Павла. Возраст немного за тридцать. Начинает полнеть, но все еще в хорошей форме, нравится женщинам… некоторым.
Еще кто-то, может быть…
Действие первое и пока единственное.
Квартира Николая Геннадьевича, большая комната, вдоль одной стены стоят недавно купленные изящные шкафы. В углу на столике тихо бубнит телевизор. Диван и кресло напротив телевизора, еще одно кресло сбоку. Сквозь шторы льется голубоватый свет с улицы, касаясь белых узорчатых обоев, теряет свой небесный оттенок. В углу напротив телевизора какое-то чудное, экзотическое дерево. Николай в халате развалился в середине дивана, Павел в костюме присел в кресло.
Николай: Как дела, Павлуша.
Павел: Живем потихоньку. Мебель прикупил?
Николай: Да, два шкафчика всего-то. И то из-за жены – очень ей понравились они. Больше не буду с ней по магазинам ездить.
Павел: не плохие, не плохие.
Николай: Ой, Паша. Смотрю я на тебя: в костюме, выбрит, внизу стоит тойота, квартира в центре – ты успешный средний класс.
Павел: Я бы, пожалуй, предпочел бы быть не очень успешным верхним классом.
Николай: Ну что ты, что ты? Из не очень успешного верхнего класса можно очень быстро скатиться даже до неуспешного среднего класса. Честное слово, лучше так, как есть. От тебя же все женщины без ума, наверное?
Павел: (шутливо) Это от тебя без ума все женщины, а от меня – все девушки, и не наверное, а точно.
Николай: (подобравшись) Ну ладно уж. Если быть честным, но это не от меня и не от тебя – это от природы, я знаю. Я вообще полагаю, что это приспособительное свойство у них такое, выработанное эволюцией. Ну, чтобы они могли жить с нами, мужчинами.
Павел: Твоя жена точно без такого свойства с тобой больше года не прожила бы.
Николай: Так. Я думаю нам надо закончить данный разговор. И вообще, давай не будем о женах. Жены – это все что у нас есть!
Павел: И где «все что у тебя есть»?
Николай: В парикмахерской. Мы сегодня в ресторан вечером собирались.
Павел: Лучше бы о духовной пище подумал.
Николай: Отравить меня хочешь? (смеется) Да, вот что значит неаккуратность. Не увидел бы ты меня тогда с Ленкой, мы бы сейчас так не разговаривали… ладно… Ты зачем пожаловал-то ко мне?
Павел: За бумагами по Питеру. Мне Ритка сказала, что ты их взял зачем-то?
Николай: Да, да. Брал. Кое-что надо было посмотреть. Сейчас дам, в столе у меня. (Выходит из комнаты, Павел сидит в кресле, беззвучно постукивая пальцами по мягкому подлокотнику, крутит головой, осматривая комнату без интереса и пренебрежительно. Возвращается Николай.)
Николай: Держи. И давай, знаешь… сейчас Танюшка уже придет скоро…
Павел: Ухожу, ухожу.
Прощаются.
Действие второе. Лифт.
Красивая девушка стоит и гордо ждет, пока в лифт зайдет Павел, потом нажимает кнопку. Она в деловом костюме с декольте, туфли на шпильках, яркий макияж. ОЧЕНЬ хороша собой. Павел становится рядом и начинает пялиться. Лифт отправляется.
Девушка: Что вы пялитесь на мое декольте?
Павел: Это вина создателя, он дал мужчинам глаза, а женщинам грудь.
Девушка: Да, создатель действительно не доглядел, обделив вас манерами.
Павел: Не будьте ханжой. О каких манерах может идти речь, когда я только что от человека, который, простите, участвовал в оргии.
Девушка: (отстраняясь) Какая мерзость.
Павел: А по виду и не скажешь. Волне приличный семьянин, поведет сегодня жену в ресторан, маленькая дочка. А вот знаешь про человека такое и видишь его совсем с другой стороны. И кто знает, может быть вы сейчас говорите «какая мерзость», а сами думаете «интересно было бы попробовать».
Девушка: (не смотря на Павла) Вот еще.
Павел: Ну а что? Я вот никогда не пробовал, и мне, в принципе, интересно. Не то чтобы я очень хочу, но просто, знаете, для общего развития, попробовать. Неужели вам не интересно?
Девушка: Вы что больной? Отойдите от меня или я закричу.
Павел: Вы пойдете за меня замуж?
Девушка: Чо?
Павел: Понимаете, это была проверка. Вы просто обворожительны, вы прекрасны. Я как вас увидел – я влюбился. И тут было два варианта: вы либо распутная особа, которая одевается так вызывающе, чтобы привлекать самцов, либо целомудренная богиня с безупречным вкусом, которая точно знает глубину выреза декольте, покоряющего мужчин бесповоротно. Я должен был проверить, и теперь я вижу – вы та! Та, о которой я мечтал всю жизнь, грезил в самых сладких мечтах…
Лифт останавливается, двери открываются, девушка поспешно выходит. Павел не спешит за ней. Когда она скрывается, он говорит: «Извини меня, Коля. Хотя… я думаю, ты бы мог…». Выходит.
Действие третье. Офис.
Кабинет. На заднем плане дверь из полупрозрачного стекла, за ней мелькают какие-то фигуры, слышны слабые голоса, телефонные звонки и прочее. Посреди кабинета стоит большой стол. На столе компьютер, принтер, бумаги, беспорядок. Облокотившись на стол задницей, к нам лицом стоит Павел, слева и справа от него в таких же позах, немного согнувшись, стоят Ахмет и Максим. Павел держит в руках телефон, Ахмет и Максим с интересом смотрят на экран, оба смеются. Павел довольно улыбается.
Ахмет: Ну ты ваабще, Паша. Запиши мине послэднюю… что ты сказал
Максим: Фразу.
Ахмет: Да. Я своея девушке скажу тоже.
Павел: Учи русский, Ахмет. Сам будешь такие сочинять.
Ахмет: Русский тяжелый ясык. Два года уже учу – никак не научу.
Максим: Не выучу.
Ахмет: Пачему не выучу?! Выучу! Захачу и выучу, то эсть научу.
Максим: (безнадежно качает головой) А девушка хорошая, мне прям понравилась. Надо спросить у Кольки, может он знает ее. Подкатить там… вечерком…
Павел: Да, хороша. Подкатывай, не теряйся. Я-то уже все равно в черном списке.
Ахмет: Девушк не узнаешь. Можт ты задом на перед ей понравилса. Девушк, они как русский ясык, всю жизнь учишь – не научишь. Я бы на твое место еще рас с ней встретилса. Хороши..ая девушка, красавица.
Павел: Может и так, надо подумать.
Трылс.
Ахмет: (вынимая из кормана руку с телефоном) Всьо. Передалос.
Павел: Ну давайте, работайте. Только Кольке не показывайте.
Ахмет: Канешна, абижаиш.
Ахмет и Максим выходят. Павел садится за стол и утыкается в компьютер, пытается что-то там сделать – не получается, он бросает, откидывается в кресле, отъезжает немного от стола и начинает крутиться, толкаясь ногами.
Павел (один): Что наша жизнь? Игра! Весь мир театр, а люди в нем актеры! Ни хрена это не игра и уж тем более не театр, хотя… в этом что-то есть. А эти? Ортодоксальные верующие, которые думают, что жизнь дана им как испытание, что всю жизнь надо терпеть лишения, отказывать себе во всем или вообще взорваться с бомбой на шее. До какой степени тупости надо дойти вообще, чтобы в это поверить?! Да вы посмотрите на мир, на красивых девушек, которые вон там ходят на улице, выпейте вина, поешьте вкусно, проехайте на хорошей машине – и вы сразу поймете, что жизнь-то как раз дана нам как награда за наши прошлые испытания и лишения, и может быть даже за взрыв с бомбой на шее! Кто-то спросит, почему мы этого не помним? А зачем вам этого помнить? Если вы здесь, значит, в прошлой жизни вы с честью вынесли все лишения и бабахнули так, что штукатурка за километр посыпалась, – зачем омрачать райскую жизнь воспоминаниями? Здесь вы свободны, вас не тянет груз прошлого. Не охота ничего делать совершенно. О! Через пятнадцать минут обеденный перерыв, отлично. Куда это меня потянуло, не понимаю. Если так пойдет, то до обеда я создам новую религию. А концу рабочего дня – секту. Ну а что? Это же будет гуманистическая религия. Получается, что все должны жить хорошо и радоваться жизни – их же ведь за этим сюда и направили. А то, что у кого-то не получается – это уже их беда. А вы думали, в раю все будет легко и просто?!
Открывается дверь, заходит Николай Генадьевич.
Николай: Как работается?
Павел: Нормально. А тебе что не работается?
Николай: Да я вот думаю в оргии что ли поучаствовать? Все равно уже все знают.
Павел: Если ты хочешь сделать это здесь, то ты не по адресу.
Николай: Ты не хочешь? Тебе же вроде интересно! Для общего развития.
Павел: Не злись. Что такого-то? Шутка!
Николай: Ты меня уже затрахал со своими шутками! Если ты думаешь, что тебе все позволено… Короче – скоро моему терпению придет конец.
Павел: Ну что ты, Колян! Прикольно же получилось.
Николай: А зачем ты Максу с Ахом показал. Особенно Аху. Теперь у всего города будет в телефонах.
Павел: Ничего не будет. Что ты как школьница? Лучше давай сегодня в боулинг. Мы с Ахметом вечером идем. Отдохнем, а то у тебя вид какой-то напряженный.
Николай: Иди ты… (выходит).
Павел (один, откинувшись в кресле): Вот зачем изменять красивой жене? Как по мне, это все равно что дрочить при наличии любой жены. Ладно, я бы понял, если бы Ахмет – у них все-таки гарем в крови. А этот-то что? Секс-машина тоже мне. Может он какой секрет узнал, элексир какой-нибудь. Или нет, пробурил скважину во дворе, а оттуда фонтан виагры облил его всего с ног до головы, и он теперь как поддомкратченый ходит. Хотя нет, было бы видно. Это он сначала так ходил, а теперь научился контролировать, и сейчас все происходит по щелчку пальцев. (Смеется, потом щелкает пальцами, за дверью слышится вскрик, что-то глухо падает, Павел удивленно смотрит на пальцы).
Действие четвертое.
Боулинг.
Приглушенный свет. Справа виднеются дорожки для боулинга. Три красивые девушки сидят за одним из столиков напротив дорожек. Они о чем-то говорят и пьют вино. Заходят трое молодых людей и садятся через столик от них.
Мария: О, вот и мальчики, наконец-то!
Умная подруга: Вон тот светленький на Марлона Брандо похож.
Красивая подруга: Ой, а вон тот хорошенький, в середине, посмотрел на меня так.
Умная подруга: А темненький, мне кажется, такой темпераментный и нос у него такой… орлиный.
Красивая подруга: Что-то тут жарко так. (Встает, медленно снимает с плеч какой-то белый платок, переходящий внизу в бахрому, расправляет плечи, под белой кофточкой отчетливее проступает развитая грудь, медленно кладет платок на спинку стула, смотря на хорошенького и надувая губки, поправляет светлые волосы, садится обратно).
Мария: Сколько дадим им?
Красивая подруга: Я думаю, хватит и одной минуты, но давайте пять. Хорошенький тот мне что-то так понравился.
Мария: Пять так пять.
Темненький: Вот это сиськи. Как она на тебя посмотрела. Давай, иди знакомься.
Светленький: Там не только сиськи…
Хорошенький: А вы здесь что ли будете сидеть? Как раз их трое. Пойдем.
Светленький: Не успели зайти, тут уже… Они, по ходу, давно уже здесь, истосковались все…
Темненький: Моя вон та, в красном шарфике.
Хорошенький: Моя на меня только что смотрела…
Светленький: Ну а мне, наверно, как всегда досталась самая умная…
Темненький: Чего ты? Хорошая телочка. Хочешь, поменяемся?
Светленький: Нормально все, пошли.
Встают, берут стулья и идут к девушкам.
Умная подруга: Две с половиной – стареешь.
Красивая подруга: Как смешно!
Парни подходят.
Хорошенький: Какие красивые и одинокие девушки! Вы позволите мне и моим друзьям составить вам компанию.
Красивая подруга: Почему нет, пожалуйста.
Темненький: (подсаживаясь к Марии) Я думаю, три красивые девушки и трое красивых мужчин с большей пользой и большим удовольствием проведут вечер вместе, чем порознь.
Светленький: Одиночество удел обделенных…
Мария: Спорное утверждение.
Светленький: Может быть, может быть…
Хорошенький: Это Олег, он у нас любит пофилософствовать.
Светленький: Я как раз сам хотел представиться. А вас как зовут?
Умная подруга: Татьяна.
Светленький: Надеюсь, можно просто Таня?
Умная подруга: Можно…
Хорошенький: Я Юра…
Темненький: Алексей, для вас Леша.
Мария: А я Маша, для всех, в общем-то.
Красивая подруга: Лена. Очень приятно познакомиться.
Хорошенький: А что вы не играете? Это же боулинг! Вы умеете играть?
Красивая подруга: Немного.
Хорошенький: Могу научить моему фирменному броску. Только, Лен, по большому секрету (подмигивает). Идем?
Красивая подруга: Хорошо, давай. (Встают и идут к дорожке).
Темненький: Может быть, мы тоже сыграем. По правде говоря, его фирменный бросок – это бледное отражение моего суперброска. (Втают и идут к дорожке).
Светленький: А ты, Тань, хорошо играешь?
Умная подруга: Да. Я даже, можно сказать, очень хорошо играю.
Светленький: Может быть, тогда научишь меня.
Умная подруга: Конечно. (Встают и идут к дорожке).
Стоят по двое около своих дорожек. Две девушки стоят с мячом в руке. Мужчины стоят сзади, приобняв их, что-то рассказывая и показывая. Олег стоит с мячом в руке, Таня крутится вокруг него, то наклоняя его, то выпрямляя.
Лена и Юра бросают мяч, поворачиваются друг к другу, Юра шепчет ей что-то на ухо, они идут к столику Лена забирает платок и сумочку, они уходят.
Олег бросает мяч, пауза, слышно как что раскачивается, но все-таки не падает.
Олег: (поворачивается, машет руками, кричит) Мой лучший бросок! (Страстно целует Таню, она в замешательстве). Согласны ли Вы, Таня, идти со мной на край земли?
Таня: (задыхаясь) Хоть ко мне…
Олег: Так идем же…
Уходят.
Алексей: Вы верите в любовь с первого взгляда?
Мария: Не знаю… Зря ты задал этот вопрос.
Алексей: Почему?
Мария: Когда хочешь просто потрахаться, лучше не приплетать сюда любовь… Слова теряют свою силу, свою наполненность. Дружба, Любовь, Правда – скоро станут междометиями. И мы будем вскрикивать: «дружная, правдивая любовь, какая хорошая погода!»
Алексей: Чо?
Мария: Как сказал Шекспир в семнадцатом сонете, гуляй, Леша! Пропало у меня настроение, да его и не было, по большому счету.
Алексей: Ну… может…
Мария: Может в другой раз…
Алексей уходит. Мария одна.
Мария: Может зря я так с ним? Надо было помягче? Помягче он бы не отстал… Да и не очень уж он мне понравился, почитаю сегодня лучше, давно не читала. Или подождать еще кого-нибудь. Что-то у меня появилось большое желание поиграть с кем-нибудь. Ха-ха. Жалко нет никого. Подожду. Кто первый зайдет, тем и займусь. Хоть кто! Кроме инвалидов, конечно…
Максим и Ахмет стоят у входной двери, пропуская друг друга.
Максим: После вас.
Ахмет: Lady’s first!
Максим: Я знаю, поэтому я тебя и пропускаю.
Павел: (проходя между ними) За мной, девочки.
Заходит Павел, за ним Максим и Ахмет. Садятся за столик рядом с тем, за которым раньше сидели девушки, а теперь сидит одна Мария. Она внимательно рассматривает вошедших. Встает и подходит к Павлу.
Мария: Извините, пожалуйста. Вы не инвалид?
Павел: Ну если не считать моих глаз, ослепленных вашей красотой, и моих ушей, которые уже сейчас тоскуют по вашему дивному голосу, то я вполне здоров. Хотя… думаю, что еще несколько сказанных вами слов могут свести меня с ума, но это не страшно.
Мария: А я хотела предложить вам переспать со мной, потому что мой парень только что меня бросил ради какой-то шлюхи, и я хотела отомстить ему. Пусть он даже не узнает, но мне станет легче.
Максим: Это не он сейчас вышел отсюда?
Мария: Да, это, скорее всего, он. Ну так что, вы согласны?
Павел: Присядьте. (Павел пододвинул ей стул, она села). Вы хотите, чтобы это обязательно был я? Почему ваш выбор не пал ни на кого из этих достойных джентльменов? Это Ахмет, это Максим, меня зовут Паша.
Мария: Мария… Маша. Просто я так решила для себя. Тот, кто войдет первым в эту дверь.
Павел: Прежде чем я дам свой ответ, скажите, как вы относитесь к совести? Вы считаете, она должна быть чиста? И вообще, должна ли она влиять на поведение людей, должны ли мы соотносить с ней свои поступки? Я это спрашиваю потому, что тот поступок, который вы просите меня совершить, может добавить несколько килограмм к тому грузу, который уже и без того тащит моя совесть, упираясь изо всех сил, спотыкаясь и скользя ногами.
Мария: Это могло бы быть так, если бы я была несовершеннолетней школьницей, и вы бы меня соблазнили, но в данном случае груз этого поступка прибавит вес вашей порядочности. Ведь каждый порядочный человек хочет заняться сексом.
Павел: И еще одни вопрос. Не будете ли вы жалеть о том, что мы с вами собираемся сделать? Не спешите отвечать. Вдруг ваш возлюбленный вернется к вам, и тот груз, о котором мы говорили, будет уже на вашей совести.
Мария: Нет. Он никогда ко мне не вернется. (начинает плакать)
Максим: Ну, ну…
Ахмет: Зачем силезы, не нада, пусть себе не вернется…
Мария: Он меня бросил, потому… потому что я беременна… (рыдает вовсю)
Максим: Вот урод… Ну ты не плач.
Ахмет: Да, ти не пилач. Ты же никому голову не рубила, значит, ты не пилач.
Мария: Я такая дура! Я не от него беременна. От его друга… или от его брата – я спала с ними обоими, но им ребенок совсем не нужен. А переспать я хотела с вами, чтобы ребенок стал как будто от вас. Я такая…
Максим, сидевший рядом, и положивший руку Марии на плечо, утешая ее, подался назад и убрал руку, Ахмет крякнул или икнул, не разобрать, и открыл рот.
Павел: (восторженно) Ну вот и отлично! Давно хотел завести ребенка! Вы просто как манна небесная сегодня на меня свалились.
Ахмет открыл рот еще больше, Мария перестала плакать и вытаращила глаза, Максим углубился в свою прострацию.
Мария: Но это же не ваш ребенок?
Павел: Не волнуйтесь. Я буду его любить ничуть не больше чем настоящий отец.
Немая пауза. Мария и Павел смотрят друг на друга. Начинают улыбаться, потом разражаются дивным смехом.
Действие какое-то.
Ночь, освещенная желтыми фонарями улица. Мужчина и женщина не спеша прогуливаются.
Павел: О чем говорят люди, когда им не о чем говорить?
Мария: О погоде. Моя бабушка, когда ей нечего было сказать, а ей почти всегда нечего было сказать, начинала рассказывать мне о погоде, что она сегодня ела и что делала.
Павел: Тепло, два гамбургера и… ничего. Вот и поговорили. Вообще-то, мне кажется, если люди хотят поговорить, если у них есть такое обоюдное и невысказанное желание, то они могут говорить о чем угодно и сколько угодно. Проверим?
Мария: Как?
Павел: Скажи какое-нибудь слово, любое.
Мария: Арбуз.
Павел: Можно ли выращивать арбузы на северном полюсе? Как ты думаешь?
Мария: Если только сажать их так, чтобы они не попадали в тень апельсиновых деревьев.
Павел: А вот подсолнухи. Они же поворачивают за солнцем свой цветок с семечками, ночью он у них вообще опускается, отдыхая, а днем опять поднимается. Не устанет ли у подсолнуха шея во время полярного дня?
Мария (после недолгого молчания): Не знаю, что сказать. Может быть, твоя теория не совсем верна?
Павел: Может быть. Или у нас нет невысказанного желания.
Мария: Знаешь, вообще-то, я тебя не люблю.
Павел: Я никогда и не думал, что ты меня любишь.
Мария: А я так думала, но минуту назад поняла, что не люблю. И нам лучше расстаться.
Павел: Но как же мы можем расстаться, если мы друг друга не любим?! Это будет с нашей стороны большой глупостью. Только два нелюбящих друг друга человека могут жить счастливо вместе. Любовь в этом деле большая помеха.
Мария: Мне даже кажется, ты здесь ни при чем. Я просто никого не люблю, кроме себя.
Павел: У меня такая же ситуация. И это превосходно, что мы встретили друг друга. Ты любишь себя, я люблю себя. А кто такой я? Я – это ты. А ты – это я. Мы идеальная пара.
Мария: А вдруг я это не ты, а кто-то другой?
Павел: В этом случае этот кто-то другой – я.
Мария: Все ясно – у тебя раздвоение личности… или как это там… диссоциативное расстройство идентичности.
Павел: Какие умные слова ты знаешь! Ты может быть еще настолько невоспитанна, что имеешь наглость быть знакомой с умными людьми?
Мария: Что ты! Этот грех меня точно миновал…
На самом деле теория оказалась верна. Они шли еще долго под желтыми фонарями, говорили, и занавес медленно опускался.
