Звезды Мавлютова

— Капитан Мавлютов слушает! — вырывалось из груди единым выдохом, так что окончание фразы сильно комкалось. А Мавлютов ошалело оглядывал дежурку, пульт, радар, дежурного радиста и шифровальщика, и лишь потом вешал на рычаги тяжелую эбонитовую трубку, бессознательно схваченную на выходе из сновидения.

В детстве Мавлютов, как и все ребята во дворе, хотел стать бандитом, но стал офицером космических войск, теперь уже ВВКО — войск военно-космической обороны. Сам бы, конечно, никогда не пошел, но батя заставил поступить в военное училище.  Мавлютов  был упрямым малым, но переть против бати не стал. Затаился молча, и  в четырнадцать лет шагнул за порог дома, чтобы больше не возвращаться.

Казармы сначала сильно бесили, потом не очень, потом привык. По окончании училища Мавлютова распределили почти на северный полюс, в космические, что совершенно его не расстроило — работа есть работа, скорее удивило. Дело в том, что почти каждую ночь Мавлютову снились звезды. Самые разные. Иногда он шагал по темному небосводу и собирал маленькие блестящие огоньки, складывал в карманы и развешивал на одежде. Иногда несся сквозь сверкающие небеса на громадных раскаленных камнях. Иногда плыл через густой и вязкий млечный путь, время от времени ныряя за светящейся звездой-жемчужиной. В училище Мавлютов не придавал этим снам особенного значения, некогда было. Однако, узнав о месте распределения, задумался, нет ли в этом знака?  А когда пошла строевая, окончательно убедился, что есть.

Сны о звездах не оставляли Мавлютова и за полярным кругом. И особенно яркие и запоминающиеся случались перед присвоением очередного (а теперь вот и внеочередного) звания. Мавлютов полюбил звездное небо, как помощника и опору в суровой, в общем-то, службе. Он часто любовался близким северным небом, расшитым чудесным узором созвездий. Иногда ему казалось, что и небо смотрит на него, при том весьма благосклонно. Мавлютов тосковал нескончаемыми полярными днями, с трепетом ждал почти такой же длинной ночи.

Свое легкое продвижение по службе Мавлютов связывал именно с благосклонностью звездного неба. Ему не нужно было хватать с него звезды, во снах они сами сыпались на Мавлютова в изобилии, и некоторые проступали на погонах уже в реальности.

Приказ о присвоении внеочередного воинского звания еще не пришел, но Мавлютов, как и все служащие части, знали, что он уже на столе и будет подписан со дня на день. Точнее с ночи на день.  Мавлютов беспокоился, очередная полярная ночь подходила к концу. Согласно своему неписанному уставу Мавлютов считал, что значительные события имеют позитивный выхлоп только если случаются под звездами. Бледное светило не внушало будущему капитану доверия. Как мог Мавлютов подгонял судьбу, по долгу смотрел в звездное небо, но ответом на его немые молитвы были только сны, в которых он уже носил погоны с четырьмя звездочками. Новое звание ощущалось столь реалистично, что, хватая спросонок немую трубку, Мавлютов представлялся капитаном. Но приказ все не приходил.

К середине марта Мавлютов сделался нервным. Он решил дать хлесткий щелчок плетью по уворотливой спине судьбы и обмыть звездочки до фактического их получения.

Сослуживцы отнеслись к этой идее с подозрением, но никто не отказался. Более того, майор Тормозов, благоволивший Мавлютову, согласился предоставить для этого дела собственную квартиру.

Сам Мавлютов был не слишком домовитым, потому подготовку праздничного стола поручил чипочнице Маше, да и жена майора Тормозова в помощи не отказала. К удивлению и радости Мавлютова стол получился богатый, как на свадьбе или поминках. Выпивки стояло много — это понятно, но и закуска не подкачала. Видать, Маша после того случайного перепихона все еще имела на Мавлютова виды, вот и старалась.

Весь вечер Мавлютов держался бодрячком, несмотря на то, что особенной привычки к возлияниям не имел, и это не взирая на холодные полярные широты и общую традицию офицерства. Однако в этот вечер нагружался Мавлютов, как говорится, в два горла, а водка все не брала. Только после очередного тоста, вокруг люстры засиял радужный ореол, а все поверхности, на которые падал желтый электрический свет, заискрились мелкими, как крупицы снега, звездочками. Мавлютов с восхищением озирал ломившийся от яств стол, своих веселых товарищей, даже брутальная Машкина красота вновь показалась ему притягательной, а про её рыбный салат и говорить нечего! Мавлютов придвинул к себе лохань этого майонезно-марковно-рыбного чуда и заявил, что отдаст его только с боем. За такую воинскую удаль подняли еще по стакану.

Когда и почему его взяли под руки и увели в соседнюю комнату Мавлютов не помнил. Он совершенно размяк и не имел сил даже расстегнуть ремень, больно сдавивший живот. И все же уснуть было тяжело, начинало мутить. Мавлютов собрал все силы и поднялся с дивана, рывками дошел до окна и толкнул форточку, чтобы впустить свежего воздуха. Вернувшись на диван, Мавлютов обратился к черному квадратику ночного неба, глядящего в открытую форточку. Там виднелись звездочки и Мавлютов, как всегда, просил у них поддержки. Немые светящиеся точки постепенно умиротворили его, он закрыл глаза и уснул так крепко, что не проснулся даже когда его начало рвать. Плотные сгустки недопереваренного рыбного салат застряли в горле и Мавлютов быстро задохнулся.

— Какая красивая смерть! — восхищенно прошептал один из дежурных санинструкторов, вызванных из части для транспортировки тела в морг.

На общем фоне он и напарник выглядели почти трезвыми, но все-таки не сообразили перевернуть носилки ногами вперед, из-за чего вопила жена майора Тормозова:

— Ногами, ногами переверните! Он вернется, если головой нести!

— Хорошо бы, — пробухтел кто-то из гостей.

— Все, Галя, умер капитан, — успокаивал жену майор Тормозов. — Нечего вспоминать.

19 комментариев

  1. Так мало, что когда герой умер, наступило разочарование.
    А поводить читателя по закоулкам мертвого мавлючьего сознания, а запустить его к Большой и Малой медведице, а погулять, аки маленький принц по планетам, встречая на них защитников мериканского отечества?
    Но, в отличие от Константанта, я вывел ещё один вывод — не переедай!

  2. Не понял, почему санинстукторам смерть показалась красивой? Восхищение большой жратвой? Но это же не в блокадном Ленинграде происходит. Человек захлебнувшийся блевотиной выглядит гадко, запах полупереваренной еды даже у привычных медиков может вызвать рвотные позывы.

  3. Мрачная какая-то юмореска (если это она). Жил себе офицер, объелся и умер. У АП есть такой рассказ «Смерть чиновника», так там как-то одно за другим идет, как он (чиновник) чихнул на генерала, а потом мучился и ходил извиняться. Не знаю, как быть с этой вещью, как-то мрачновато, то про звезды, то про рвоту. Непонятно, какая-то зарисовка. Просил Мавлютин у звезд помощи, но они ему не помогли. И Мавлютин умер. Не знаю, как-то тоскливо. Или смешно? Почитал комментарии, но по тексту оч мало, автор, наверное, ждет не шуток в три фразы, а каких-то развернутых мнений. Или не ждет?

  4. Видно, что писал военный. Майор Тормозов, скорее вчего. Мораль: папаши, не мешайте чадам в выборе пути, чревато смертью. Если нет, то что пытался сказать автор?
    Мавлютин — фамилия интересная, вроде бы «лютый мавр», но впечатление от нее блЮвотное, а все от этого -влю-. Зарисовка в стиле докладной о некоторых фактах из жизни обычного мудака. Хотел он стать бандитом как все, брать заложников, стрелять, насиловать и пытать, но стал офицером космических войск, то есть, хочешь по морде дать — но вокруг только звезды… «Сам бы, конечно, никогда не пошел, но батя заставил…Мавлютов был упрямым малым, но переть против бати не стал. Затаился молча, и в четырнадцать лет шагнул за порог дома, чтобы больше не возвращаться»…Ну почему? Папаша избавился от настырного подростка, чтоб предаваться своим гнусным страстям без свидетеля? Что не поделили? Гадость все это.

  5. Оно всё конечно хорошо и правильно, но зачем же мочить офицера? Если бы рассказ закончился вот здесь «За такую воинскую удаль подняли еще по стакану», оно, на мой взгляд, было бы намного лучше.

  6. Дима!
    Представьте, что из всего романа «Господа Головлевы» остался только Иудушка, из «Давида Копперфильда» — только Урия Хип, Из «Войны и Мира»- Элен с Анатолем, из «Княжны Мэри» — Грушницкий, из «Трех мушкетеров» — миледи. Продолжать можно очень долго. Замечательно написанные отрицательные герои, но, согласитесь, только их для художественного произведения – недостаточно. У меня от многих Ваших текстов возникает чувство досады – такой талантливый человек и не понимает простых вещей. Я подозреваю, что некоторые свойства Вашей личности мешают Вам стать ну очень хорошим писателем. Я знаю Вас давно, правда, не слишком близко. Вот, что я о Вас думаю: умный, основательный, надежный, добрый, интроверт, не болтун, не сплетник, с чувством юмора и т.д. Набор качеств замечательный для любого человека. Но Вам, как писателю, может быть, не хватает чуть-чуть легкомыслия, добродушия и простодушия, болтовни, игры, баловства. (Даже Ваш юмор превращается в сарказм.) Не только горечь, презрение и негодование, но и восхищение, любование, одобрение. Если в тексте только «хорошее», происходит читательское отторжение от слащавости, если только «плохое», отторжение от гадливости. Когда они рядом, то поддерживают и оттеняют друг друга, усиливают художественное впечатление.(Как в жизни.) Я долго сомневалась, надо ли Вам об этом писать. Понимаю, что мысли спорные, возможно, я не права. Но я Вам очень, по-человечески, симпатизирую. Подумала, вреда не будет, а польза, возможно…

    1. Нинавладимировна, когда в тексте «хватает чуть-чуть легкомыслия, добродушия и простодушия, болтовни, игры, баловства» то вы начинаете говорить — » тема эротики не в традициях русской классической литературы»! )

Оставить комментарий