Почему-то почти все знакомые мне литературоведы (преподаватели, писатели, критики и т.д.) ругают постмодернизм последними словами: это и разочарованием в гуманистических идеалах, и упадок искусства, и окончанием проекта «Человек», и декаданс, и глумление, и даже бесстыдство. Мне же, вроде, все нравится, и хочется разобраться из-за чего собственно весь это вой.
Книга Жана Франсуа Лиотара «Постмодерн в изложении для детей» представляет из себя сборник писем, в котором Лиотар, философ и теоретик постмодернизма, разъясняет друзьям сложные и спорные моменты своей концепции. Несмотря на название «Постмодернизм в изложении для детей», текст довольно сложен. Например, цитата: «Гегелевский спекулятивный дискурс, построенный на принципе «Результата», кумуляции опыта (в «Феноменологии») или моментов бытия (в «Энциклопедии»), отправляются от трансцедентальной иллюзии, вскрытой критической философией». Чтобы понять это предложение необходимо, как минимум, иметь представление о работах Гегеля и Канта, а еще лучше их прочитать. И пусть вас не введет в заблуждение шутка автора о детях в названии, являющаяся, по сути, колкостью в адрес критиков, мол, вы со своими претензиями – сущие дети.
Честно сказать, я уволила немногое. В основном Жан Франсуа Лиотар излагает свой позитивистский взгляд на современное состояние общества, которое он характеризует как потерю доверия к метанарративам. Метанарративы – это системы мифов, определенным образом обобщающие и объясняющие мир, например, христианство, гуманистические и либеральные ценности, марксизм, фашизм, идея исторического прогресса и так далее. Человечество вынуждено отказаться и от своего последнего мифа – человека, с его исходной нравственностью, продиктованной не богом, а самой человеческой (или сверх человеческой) природой.
«На протяжении ХIX и XX вв. мышление и действие управляются Идеей (Идею я понимаю в кантовском смысле). Это Идея освобождения. Конечно, ей даются совершенно разные обоснования в различных, как их обычно называют, философиях истории, больших рассказах, с помощью которых стараются упорядочить лавину событий: христианском рассказе о первородном грехе и спасении через любовь, просвещенческом рассказе об освобождении от невежества и рабства через познание и равенство, философски-спекулятивном рассказе о реализации всеобщей Идеи через диалектику конкретного, марксистском рассказе от освобождении от эксплуатации и отчуждения через социализацию труда, капиталистическом рассказе об освобождении от бедности через техно-промышленное развитие». Но, «человеческая история как всеобщая история освобождения не внушает больше доверия», — пишет Лиотар. Он имеет в виду не дискредитацию самой свободы, а каких угодно инстанций, которые, руководствуясь идеей свободы, навязывают тот или иной метанарратив.
Постмодернизм, как «противоборство разнородных способов мышления и жизненных форм», по мнению Лиотара, и есть искомая свобода, которой руководствовались все существующие в истории человечества идеологии, и суть ее заключается в свободе выбора наиболее соответствующей склонностям человека идеологии. Самые одаренные из людей могут даже создать свою собственную и существовать в ней.
Однако, как показывает история и практика художественного творчества, создание функционального и достаточно адекватного реальности метанарратива не под силу даже самому одаренному человеку. Художники конструируют свои произведения из осколков прошлых, еще существующих в состоянии разложения, идеологий. Простые люди формируют собственное мировоззрение, черпая поверхностные смыслы отовсюду. В результате, и в искусстве, и в обществе преобладает разобщение и сумбур, в котором не появляется ничего нового, только комбинации тех же, как-то переосмысленных с учетом времени, мифов и деконструированных форм.
«Обращаясь в китч, искусство подстраивается под тот сумбур, который царит во «вкусе» любителя». А «… в отсутствии эстетических критериев ценность творения остается возможным и сподручным измерять по доставляемой им прибыли».
В эпоху постмодерна «любитель» со своим «дурным вкусом» (и я в том числе) ищет убежища в реализме, как в чем-то знакомом и осмысленном. Но сама реальность, как говориться, уже не та, она возникает и транслируется как запрограммированный кем-то поток информации. Реальность перестает иметь объективный смысл.
«Капитализм имеет такую силу дереализации предметов обихода, ролей социальной жизни и институтов (пример — переход от культуры потребности к культуре желания) , что сегодня так называемые реалистические изображения могут воссоздавать реальность лишь в ностальгической или пародийной форме, давая повод скорее для страдания, чем удовлетворения. Классицизм, очевидно, попадает под запрет в мире, где реальность расшатана настолько, что дает материал уже не для опыта, но лишь для зондирования и экспериментов».
Результатом этого становится то, что мы теряем способность воспринимать музыку, живопись, поэзию и жизнь непосредственно. «Люди просто не воспринимают сам материал искусства…. Оценивается прежде всего не произведение, а его концепция» (В.Г. Тарнопольский «О постмодернизме и о том, что пришло ему на смену»).
Взамен реализма Лиотар предлагает Возвышенное (хотя»возвышенное» принадлежит, насколько я понимаю, все той же модернистской идее о сверх человеке). «Надлежит не поставлять реальность, но изобретать намеки на то мыслимое, которое не может быть представлено». «Дать увидеть нечто такое, что можно помыслить, но нельзя увидеть. … Сам Кант указывает направление, в котором тут надлежит следовать, называя бесформенное, отсутствие формы возможным указателем непредставимого». Лиотар предлагает искать духовность в абстракции, не опираясь на метанарратив, передавать Возвышенное, не пытаясь обобщать многочисленные явления действительности (но что может быть более возвышенным, чем переживание единства мироздания?).
Получатся, что в эпоху постмодернизма мы издеваемся над реальность, тоскуем по форме и ностальгируем по возвышенному. Зато у нас есть свобода выбрать путь избавления от тоски, но в большинстве своем мы продолжаем тосковать просто потому, что образ циничного, злорадствующего и несчастного умника более интересен.
Курсивом выделены цитаты из книги Жана Франсуа Лиотара «Постмодерн в изложении для детей»
Еще в школе у меня была мысль, что философский текст — тот же самый художественный, но пользующийся другими, отличными от литературных, выразительными средствами, а персонажи — идеи, мысли, концепци и т.п. Напр., гл.герой гегелевской «Феноменологии» — Абсолют, с которыми случаются различные приключения, превращения и т.п. Конечно, это более менее утрированно, но не отменяет факта художественной подоплеки. Ницше это чувствовал подсознательно и перешел от академического изложения к художественному, что способствовало его прописке в популярной культуре и успеху. Этим приемом стали пользоваться и постмодернисты. Необъемный и нечитабельный труд Дерриды «О почтовой открытке», написан, кстати, тоже в виде писем — видимо, в подражании модному в 18 в. роману в письмах. Особенно интересен и даже забавен стиль и образы, изобретаемые в языке философского постмодернизма (Деррида и Гваттари). А то, что за философский труд можно получит Нобелевскую премию по литературе (Рассел), еще раз доказывает, что как бы ни запирались философы в башне из слоновьей кости, несознательно метят они в литераторы.
Думаешь, письма Лиотара — это подражание письмам?
«Зато у нас есть свобода выбрать путь избавления от тоски…»
клайв льюис — «настигнут радостью»
«просто христианство»
один из тех кто помогает как можно раньше откинуть крышку люка и оторвать взоры от облаков нарисованных на потолке спичечного коробка философии :-)
Думаю, что, может, и не подражание, но игровые кивки и экивоки. Постмодерн всё-таки. Клуб весёлых и находчивых)))
Да, и ещё интересное наблюдение о связи философии с литературностью.
Если лишить своего фирменного стиля и образов Гегеля и Хайдеггера, например, вкус и цвет их философствования заметно потускнеет. И так у большинства философов. А философский язык вообще можно сравнить с каким-то диалектом или сленгом, взять, к примеру, то же выражение «момент бытия»)))
Не помню точно, кажется, у Герцена, в юмористических тонах описывается, как разговаривали отечественные адепты гегельянства.
В следующий раз, когда в очередной раз попытаюсь продраться через Критику чистого разума, попытаюсь воспринимать это как остросюжетный роман :)