Судят писателя за жестокое убийство. Прокурор брезгливо перечисляет все его грехи:
— … Размозжил череп жертвы бронзовой литой статуэткой Венеры Милосской, затем принялся самозабвенно хлестать его кожаным ремнём, коий перед тем снял со своих брюк, приговаривая… — Прокурор нахмурился, вчитываясь в строчки. – «Ах, вот тебе, каналья, получил за все грехи свои, грязная банкирская рожа, прощения просишь – так вот тебе прощение. Пятой не Кредитора, а Человека отмщения добился ты, так получи же ты сполна за все дела свои!»… Ужас, и как такое на ум только прийти могло – и это живому человеку, работнику мысли, гражданину слова! Так вот. – Лекция продолжилась. Подсудимый потухшим взглядом наблюдал за происходящим из своей клетки, вцепившись руками в металлические прутья. – Не удостоверившись в том, что жертва, как говорят в интеллигентных кругах, действительно испустила дух, подсудимый сбросил его в заранее приготовленную яму, намереваясь закопать, чтобы сокрыть тем самым улики своего содеянного. Но пока он возился с лопатой, несчастный очнулся, и истово вопя, бросился наутёк. И как, по мнению уважаемого суда, поступил в такой ситуации наш с вами подсудимый? Он вскочил на почившего рядом ослика, выхватил бутафорскую шпагу, похищенную им накануне из музея истории Средневековья, и, уповая на то, что яд в крови жертвы, попавший туда, как вы помните посредством отравленного вина, скоро начнёт действовать, а также на то, что ноги жертвы перетянуты прочной капроновой верёвкой, и затрудняют движение, отправился за ним в погоню, распевая слова Интернационала. Чем доказал мнение судебного психолога о нарушении его духовного здоровья.
— Как будто кто-то раньше в этом сомневался. – Буркнул судья.
А Прокурор вослед закончил свои красочные жито описания деяний убийцы:
— В два счёта подсудимый настиг жертву, и, бросив своё средство передвижения, а также избавившись от бутафорской шпаги, накинулся на беднягу. Зная, о маниакальной непереносимости жертвы приступов острого смеха, подсудимый принялся щекотать его, что и привело в 21.35 к смерти от разрыва сердца. Вдоволь наглумившись над телом, подсудимый сбросил его в речку, произнеся высокую патетическую речь, и отправив вдогонку смачный плевок. Это все подробности, которые известны следствию, и если уважаемый суд не возражает, предлагаю перейти к прениям, и признать подсудимого виновным! – Прокурор с выражением отвращения закрыл свою тетрадь.
— Ох, сынок, — покачал головой судья, глядя на подсудимого. – Ну, и глубокую же ты себя яму вырыл! Повёл себя, как настоящий Григорий Распутин. Ну, вот скажи, зачем тебе всё это, — он широким жестом указал на прокурора. – Понадобилось? Объясни нам, постарайся убедить суд, что такие кровавые мысли могут только однажды прийти, и только в одну голову.
— Ваша честь! – всхлипнул подсудимый. – Вы путаете. Григорий Распутин – не убийца, а жертва, я про него писал в своём повести «И тонет Град обречённый», и, возможно, вы хотели сравнить меня с другим «Гришкой» – Раскольниковым, что на самом деле Родионом зовётся. В таком случае меня не казнить надо, а оправдать постараться. В любом случае, хочу вас уверить в том, что не я не виновен!
— И это после всего же сказанного! Так ведь все показания с ваших личных свидетельств прочитаны!
— Всё, что здесь звучало, дневник обнародованный – моего ума дело. Моими руками эти записи сделаны написано. И даже выпущены моим настоящим именем в массовую печать на прочтение публики.
— Что доказывает…
— Я могу объяснить! Клянусь, сам я этих преступлений никогда не совершал! — Писатель горячо вцепился в рубашку. – Несмотря на то, что все события так живо описаны, это не исповедь, а самый что ни на есть художественный вымысел.
— Поясните.
— В нашей писательской среде принято, создавая произведение, опираться на какую-нибудь одну условность – это когда берётся живая и знакомая всем действительность, и в неё подсовывается одно единственное вымышленное допущение. Метод «а что если?» — Для полноты, или неожиданного раскрытия темы – так сам Франц Кафка делал, вообразив, что человек может превратиться в насекомое. И вот я решил представить себя убийцей. Мне это понадобилось, чтобы раскрыть в ироническом ключе современные тяги общества к насилию. Я так и начал своё произведение: «Очнувшись утром, не с похмелья, но с той же горячей головной болью, я вдруг подумал, а не стать ли мне убийцей? Сколько лет потрачено на писательский труд – а ведь гораздо эффективнее было бы доказывать свои идеи серьёзными делами, вписывая их в историю кровью. Благо и списочек людей, которых я бы убить хотел, имеется!» Вот именно это – что я в той книге собственным именем подписался под всеми деяниями, и будто бы на самом деле их совершал, ведя дневниковые записи, а также то, что и имена личности моих литературных жертв принадлежат действительно существующим персонажам ввело в заблуждение следствие.
— То есть Вы утверждаете, что сами никого не убивали, а все ваши свидетельства – не более чем записки умалишённого?
— Не совсем так. Умалишённым был маркиз де Сад, а я свои записи ввёл в трезвой памяти и свежей мысли. Моя цель ведь заключалась в обратном: высмеять, обругать современные тенденции к излишней крови, и неоправданной жесткости. Если угодно – то моя книга – это напротив жесткий фельетон на неугодный вам образ мысли. Дело в следующем: мы, писатели, сами редко что придумываем. Обычно мы тасуем, переделываем события нашей живой действительности. Вот, например, ваш покорный слуга: я прекрасно наслышан о злодеяниях таких преступных умов, как Андрей Чикотилло, или Джек Потрошитель. Потому не составило большого труда вообразить, будто сам я – один из них. И перенести дела их рук в современный мир. Больше того – параллельно с нашей существует и другая – вымышленная, литературная действительность. Мы, писатели, всего лишь доносим её до читателя в форме романа, ну или там рассказа. Наш талант заключается в том, что мы всего лишь умеем подключать свой ум, и фантазию, к её богатым кладовым, и подобно кудесникам, доносим доступным словом или яркой метафорой то, что другие не могут постичь собственными силами. Так произошло и в этот раз. Клянусь, я не виновен! Вы не найдёте ни одного трупа по указанному месту, и даже удивитесь, узнав, что все жертвы на самом деле здравствуют и ныне, просто по каким-то причинам отказались присутствовать на сегодняшнем заседании.
— Это правда, — раздалось из зала. – Я не умер!
— Так-так-так, — произнёс судья, шевеля пышными усами. – Интересный поворот дела! Может получиться, что сегодня мы собрались вроде как зазря – от нечего делать!
— Почти что так!
— Хорошо. – Сказал он спокойно. – Пусть так. И подсудимый не виновен (на лице подсудимого появилась радостная улыбка) – хотя последнее мы ещё проверим – встретившись с людьми, о которых идёт речь. Вынесение приговора по этому делу откладывается.
По залу пронёсся шёпоток, люди начали собираться. Но судья ещё не закончил:
— А между тем, — спокойным голосом произнёс он. – Мы начинаем новое дело. В лице этого человека, — он кивнул в сторону подсудимого, — я обвиняю всех представителей творческой профессии, и в частности писателей сразу в нескольких преступлениях. Первое и самое позорное – он обвиняется в клевете. Мало того, что в своих публикациях, разошедшихся массовым тиражом, он представил искажённые сведения о современной действительности, так ещё и нагло оклеветал свих современников. Во-вторых, он обвиняется в поприкательстве. А как иначе понимать его литературную деятельность, кроме как не призыв к действию. И третье – самое страшное! Он обвиняется в воровстве! Как все мы с вами слышали, свои идеи писатели берут из некой абстрактной литературной действительности, сами ничего не изобретая. Мало того, что это – не иначе, как суровый плагиат. Так на лицо ещё и разграбление и разбазаривание богатой кладези, являющеёся общечеловеческим достоянием во славу своих низких идей и садистских потребностей. Итак, именем правосудия, объявляю начало нового слушания!..
Что за выкрутасы со шрифтом?
Это мои первые тексты на Белкине. До этого на конкурс выкладывал — там автоматически под общую планку подгоняются, а тут, оказывается, нет. Я об этом что-то не подумал. Скопировал из документа, вставил, сохранил, как было. Извиняюсь! Исправить нельзя к сожалению, как и некоторые ошибки
о! усилиями модераторов, видимо, всё нормализовалось!
Порадовало! Чую политический подтекст.)
Неточности:
В начале, мне кажется не стоит про «все грехи». Просто «перечисляет».
«работнику мысли, гражданину слова!» — мыслителю, работнику слова?
Гражданин как-то в контекст не вяжется.
«Лекция продолжилась.» — Слушание продолжилось.
«улики своего содеянного.» — «своего» не нужно.
«жито описания» — ? не поняла, это жизнеописания?
«В два счёта подсудимый настиг жертву» — зачем «в два счета» — это разговорная речь. Сразу с «подсудимый».
В любом случае, хочу вас уверить в том, что не я не виновен!
«я свои записи ввёл в трезвой памяти и свежей мысли.» Два «в» в слове вел.
Не поняла, это специальный оборот такой сделан? Или подразумевалось выражение «В трезвом уме и твердой памяти»?
Подстрекательстве ( а не поприкательстве).
Думала, будет чернуха. Ну такой юмор. Концовка прекрасная.
Что-то еще было. Вот, нашла. «Чем доказал мнение судебного психолога о нарушении его духовного здоровья.» — душевного.
Судебный психолог духовность вряд ли сможет оценить.)
Кажись, все.
Не, не все. тут такой момент — одно из имен убивцев к тексту не очень подходит. По стилю, по манере написания. И вообще, лучше, чтобы разделяло как минимум лет сто, ну чтобы не поеживаться при упоминании. А то юмор с горчинкой.
На самом деле выражение выглядит так:
В здравом уме и твердой памяти — Классическая формула начала завещаний в русском дореволюционном праве, которая фиксирует состояние полной юридической дееспособности завещателя в момент составления документа. http://dic.academic.ru/dic.nsf/michelson_new/945/%D0%B2
Сейчас в ходу и как «В трезвом уме и твердой памяти», и как » в здравом уме и ясной памяти».
Каламбурят: «в здравом уме и трезвой памяти» и «в трезвом уме и здравой памяти», ну и, наверное, еще как-нибудь. Свежей мысли не подходит, мне каж-ся, так как больше имеет значение похвалы или короткого озарения. на второй день мысль уже не свежая.) А если их много, свежих, то как-то по-другому звучать должно.
поразительно!
Скорее заразительно! у тебя научилась. Где-то ты эту мысль свежую уже препарировал.
Даже не сразу вспомнила, откуда ж знаю!
Лишний убивец — это Андрей Чикотилло? Хорошо, учту! Интересное замечание, честно говоря, мне это не бросилось в глаза, когда писал. Наоборот, лишним Джек-Потрошитель казался (а его место прежде чем рукопись оказалась на Белкине занимал Чарди Менсон).
Что-то нужно сказать по поводу ошибок. Как-то оправдать себя, что ли :)
Парочка из них допущена сознательно (я вообще люблю играть со словами) — чтобы добавить комичности, ярче изобразить героев. Ну, вот, например, «жито описания», про свежую мысль тоже, кстати. Насколько я понял, сей приём через раз работает (и сегодня не тот раз). Ну, ладно, я на них внимания не сосредотачивал.
Насчёт здравого ума особенно понравилось. Интересное замечание. Надо на эту ещё подумать и поискать комбинации.
А вообще, большинство ошибок допущено по недосмотру. Никак не могу научить себя внимательно вычитывать черновик — дабы не оставалось в нём лишних «в», «не» или пояснений типа «своём». И этот факт, признаюсь, меня самого несколько расстраивает. Но буду стараться!
Судья не обвиняет, не строит догадок, а выносит вердикт. «Прокурор брезгливо перечисляет все его грехи… Прокурор с выражением отвращения закрыл свою тетрадь»… что это за целка-прокурор?))»…Подсудимый потухшим взглядом наблюдал за происходящим из своей клетки, вцепившись руками в металлические прутья»… Потухший взгляд+вцепившиеся руки = какую травку курит?) А что это такое: ..»сокрыть тем самым улики своего содеянного?» … напомнило «деяния»моего кота-вонючки на грядке…Нарушении его духовного (нет, по-моему все же душвного) здоровья.Он вскочил на почившего! (сдохшего от хохота?)) рядом ослика…А Прокурор вослед?(это как? В след что ли?).. закончил свои красочные жито(жито — это хлеб!, еда!) описания деяний (опять эта дурацкая и неуместная устаревшая лексика) убийцы….распевая слова Интернационала(какие именно? Там много интересных слов: «Кипит наш разум возмущенный?»Или:»Это есть наш последний?», «Вставай, поклятьем заклеймленный?» «Восстанет род людской?» о чем вы, автор?)
…настиг жертву, и, бросив своё средство передвижения (а чье ж еще? Пушкинского Россинанта?))
…- Ох, сынок, — покачал головой судья,( признал! признал!)) глядя на подсудимого. – Ну, и глубокую же ты (для?)себя яму вырыл! Повёл себя, как настоящий Григорий Распутин(останавливал шепотом кровь у поранившегося наследника престола или в истерике покаяния впадал в депрессию?). Ну, вот скажи, зачем тебе всё это, — он широким жестом указал на прокурора. – Понадобилось? Объясни нам, постарайся убедить суд, что такие кровавые мысли могут только однажды прийти, и только в одну голову… (прокурор, судья — не адвокаты. Им бы домой, обедать, а тут — что за детсад?)Вопрос: Автор хоть раз в суде был? Счасливчик. Но младенческое его неведение сленга судебной практики и правил не снимает с него отвтственности за словесный этот по-нос. И совершенный понос гвоздем: — Всё, что здесь звучало, дневник обнародованный – моего ума дело. Моими руками эти записи сделаны написано. И даже выпущены моим настоящим именем в массовую печать на прочтение публики.(!!!)…современные тенденции к излишней крови…я прекрасно наслышан о злодеяниях таких преступных умов, как Андрей Чикотилло, или Джек Потрошитель (да, это мыслители — прям Лосев и Флоренский.)это не исповедь, а самый что ни на есть художественный вымысел(одно другого не исключает, ни в коей мере.)Благо и списочек людей, которых я бы убить хотел, имеется!» — есть мысль -будет и дело. А какая сволочная лексика! Можно шлепать гада…»Для полноты, или неожиданного раскрытия темы – так сам Франц Кафка делал» — делал не для этого. Это основа, условие. А Маркиз не был сумасшедшим. Это было административное решние, признать его, гада, сумасшедшим. Так проще. «раскрыть в ироническом ключе современные тяги » — тяга в печке бывает, в охоте на вальдшнепов бывает, а в ироническом ключе раскрыть ТЯГИ! к насилию… — трындец.» Наш талант(с Кафкой ха-ха!)заключается в том, что мы всего лишь умеем подключать свой ум (хо-хо!), и фантазию(хи-хи!), к её богатым кладовым, и подобно кудесникам, доносим доступным словом или яркой метафорой то,(уж кудесники-то точно помалкивают в тряпочку) что другие не могут постичь собственными силами. Так произошло и в этот раз. Клянусь, я не виновен! (Какая самоуверенности и самомнение!))Еще Вангу приплел бы, для веса.)
«Так на лицо ещё и разграбление и разбазаривание богатой кладези(колодца!), являющеёся (?)общечеловеческим достоянием во славу своих низких идей и садистских потребностей. (бред собачий)Итак, именем правосудия, объявляю начало нового слушания!..
Темка ничего себе так, но небрежность и торопливость, поверхностнось и юношеский пивной артистизм никогда не дадут автору ясно и изящно излагаться. Утомляют понатыканные от балды знаки препинания. Все говорят языком Ширвиндта из «Женитьбы Фигаро». Глупо.
Да уж, читаю Ваш комментарий, Tatty, и не знаю с чего начать работу над ошибками. Первое, что приходит в голову: переписать от начала до конца. Вообще эти сутки, что текст висел на форуме дали мне гораздо больше, чем предыдущие егополгода жизни. Надо совершенно иным образом распорядиться с материалом. Сделать акцент на писателях, рассказать о них больше интересного. В общем, поработать, посидеть. Идея мне самому нравится, но вынужден признать: воплощена не лучшим образом.
Не спешите все переписывать. У вас сейчас каша в голове будет от разных мнений, советов и т.п. Нужно время , чтобы все утряслось, улеглось, чтобы решить что с текстом делать. Одно дело орфографические ошибки, стилевые неточности, другое — новый подход и перекраивание.
тут согласен. Опрометчивых действий совершать не буду. К тому же текст задумывался именно в таком виде. Вопрос: а будет ли он актуален в другом воплощении? Пусть и в само деле каша в голове уляжется.
Но замечания учту!
Конечно! Записывайте все.) Потом выкинете половину.)))))
Ваш замысел, вам решать.
А я вот, пожалуй, не соглашусь. Текст выдержан в рамках именно тандема прокурора и судьи, отсутствия адвокатов как таковых, абсурдности происходящего — на материалах опубликованного материала шьется дело автору, и тут же переквалифицируется в другое дело. Все честь по чести. И даже язык средневековой дремучести.
Вообще, текст изначально на абсурдности и строился. И я не утверждал, что это «взаправдашнее» дело. Хотел создать некую такую условную действительность, в которой происходит суд над писателем за то, что он понаписал.
В моём представлении это афоризм. Фарс. Лалеко не первое и не последнее моё произведение, написанное в таком ключе)) Но вот, есть люди, которые считают, что идею надо воплотить другим способом. Зато есть и согласные со мной. Что ж, посмотрим, какие ещё будут мнения.
Нее, мне все понятно! Даже как ваш «фарс» сейчас в теме актуальной действительности.
я бы сам с удовольствием некоторых писателей судил :)
А я еще прочитала несколько под другим углом. Политическим, так сказать. Как суд превращается в судилище и новые законы превращаются в фарс.
Здесь с какой стороны посмотреть. Но вы всю актуальную подноготную выдали в последнем абзаце. Я даже удивилась, как вы так скомпоновали все последние скандальные законы и подвели черту плагиатом, который можно было бы рассмотреть как воровство, «разграбление и разбазаривание кладези» из жизни общества. Так что тут, с какой стороны посмотреть. Все так неоднозначно получилось. И писатель — дундук, решил реальные имена и расправу учинить, а правовая система и того хлеще. За этот неоднозначный рассказ — пять баллов! Лично от меня.) Даже с ошибками и неточностями.
Спасибо! Очень-очень приятно :))
К слову, на судебном заседании бывать мне всё же приходилось. Я когда писал данный текст не беспокоился по поводу того, что эти два процесса будут отличаться. Более того, на живом заседании мне больше всего и запомнилось, что прокурор с самого начала процесса уткнулся носом в свою тетрадь и зачитал скороговоркой всё дело — без единой эмоции. Куда уж там «брезгливость» или ещё что-то. Ему было абсолютно всё равно. А вот судья напротив… судили малолеток за хулиганство, так судья всё охала (это была женщина) и говорила: «горе ты луковое! Что ж тебе дома-то не сиделось!»