Раскрашиваю луну жёлтым. Хотя она совсем не такого цвета. Она больше белая, но не такая белая, как нераскрашенная бумага, а другая, как лепестки маминой орхидеи в моей спальне или её жемчужное колье, или как парное молоко в ведре, подсвеченное изнутри… «Сколько раз тебе говорила: не грызи ногти!» По пальцам всегда так больно. И Рита видела!
Теперь подумает, что моя мама мена ненавидит. «Риточка, я же тебе рассказывала, как это вредно. Видишь, Маша, вот не грызёт» – сказала ласково-ласково тётя Лена, когда вчера Рита грызла ногти. А потом ещё и погладила её по голове. Хотя знала, что Рита, ни за что её не послушается. Потому что Рита вообще свою маму никогда не слушается. И всегда ей врёт. Сегодня, вот, соврала, что пойдёт помогать бабушке подметать двор, а сама пришла ко мне и мы сидим у меня на кухне раскрашиваем «СейлорМун».
Раскрашивать я умею лучше, чем Рита, она вылезает за контур даже тонкими фломастерами и оставляет пробелы. Зато она быстрее. Уже красит фон, а я ещё даже не начинала крылья. Мы раскрашиваем на перегонки. Но я ни за что не буду оставлять пробелы! Чтобы перегнать Риту, я должна сосредоточиться.
А я всегда, когда сильно сосредотачиваюсь, грызу ногти и не замечаю. В остальное время, когда я не забываю, я не грызу. Честно! Сегодня, когда сидела на лит-ре и вспоминала «Бородино» и заметила, что грызу ногти, то сразу перестала. И только сейчас забыла. А она ударила, как будто я всегда специально. Я не хотела, честно! Смотрю теперь на её красные пальцы и глаза болят от вины. Покраснели в секунду. У неё кожа такая тонкая и бледная, что синяки даже от лямок рюкзака. Хилая, маленькая, совсем не выглядит на свой возраст. Вечно болеет. Сегодня ко мне в магазин заходила Галка со своей шестилетней Евой, так у этой Евы даже голос старше, чем у моей. А в ногтях полно микробов. Уверена, что ни она, ни её Рита даже руки не помыли, как пришли с улицы. Но Ритка хоть ногти не грызёт.
А моя чуть что, пальцы в рот. Сидит теперь смотрит на меня, и вся обида её десятилетней вселенной опускается на мои плечи. Тяжело. «И не смотри на меня так!» — защищаюсь — «Сколько можно одно и тоже тебе талдычить! В следующий раз красным перцем пальцы тебе намажу. Будешь знать!». А она сидит молча и смотрит. Я бы давно уже встала и ушла. Всегда так делаю. А мама потом сама приходит извиняться. Знает, что если я обижусь, то не буду есть два дня.
«Убирайте свои рисунки!» – говорит тётя Лена. Я встаю, а Машка, дура – «Ма, на чуточку осталось! Можно мы докрасим?» Как будто не знает, что скажут. Тётя Лена никогда ничего не разрешает. «Мне нужно на стол накрывать. Папа скоро придёт, будем обедать».
Я вышла, а Машка копалась, и потом её опять хлестнули по пальцам. Было слышно – «Совсем твердолобая? Пяти минут не прошло!». Обидно. И слёзы полились, хотя я совсем не хотела. Рита тут, и я занервничала, а когда я нервничаю, то забываю и грызу ногти. Хоть бы из-за этого не передумала насчёт котёнка.
Рита сидит на полу в моей комнате и раскрашивает, хотя не должна без меня. Потому что так не честно! «Будешь борщ?» — спрашиваю я у Риты, но она мотает головой. Я сажусь рядом с ней на пол, а сама не знаю, что делать. Мама будет ругаться если останусь с Ритой и не пойду обедать, но если я пойду, то Рита уйдет домой, а я не хочу, чтобы она уходила. Рита докрасила. Юбка Сейлор-юпитер у Риты получилась ужасной, она исписала весь тёмно-зелёный фломастер и прямо у подола получилось бледно, да ещё и с пробелами. Она всегда оставляет фломастеры открытыми.
Мне жалко, это мои самые новые фломастеры. Но если я Рите скажу, она перестанет со мной дружить. Сама потом перекрашу юбку. Попрошу папу, он заправит зелёный фломастер водкой. «Я пойду домой. Ещё к бабушке заходить» — говорит Рита. Врунья она. Зато смелая. Шапку не носит.
И Максика своего без разрешения с улицы принесла, и он у неё живет. «Вкусный борщ, ма!» — съела всё. Чтобы я не передумала идти к Тане за тем котёнком. «Уроки выучила?» Знаю же, что не выучила, зачем спросила? Молчит. Боится нет сказать. Да не передумаю я, не трясись. Сама хочу. А вот Миша будет бубнить! Сказал вчера никаких кошек. Приготовила борщ его любимый. Свежий хлеб купила, пива, мы придем от Тани, он уже поужинает. На крайний случай скажу Маше, что б сделала ему массаж головы – растает.
_____
Люблю, когда луна круглая. В одиннадцать у нас все фонари на улицах выключают, но сегодня луна светит так ярко, что идти совсем не страшно. Даже без фонарей. Луна добрая и мягкая, как моя малышка. Мурлычет на моём плече и от неё тепло. «Можно я назову её Луна?» – спрашиваю у мамы. «Как хочешь». А я хочу. Всегда мечтала назвать котёнка «Луной», как в «СейлорМун», и чтобы у неё был жёлтый месяц на лбу. Месяца у моей Луны пока нет, но он обязательно появится, потому что она точно волшебная. Я сказала, что назову её Луна и она на меня посмотрела.
«Увижу ещё раз, что грызёшь ногти, понесёшь тёте Тане обратно!» «Я больше не буду» прячу руку в карман. «Честно». Честно-честно! Луна всё понимает. Дрожит, потому что папа с мамой из-за неё ругаются. Накрываю её платьем, чтобы папе на глаза не попадалась, а она вцепилась в мою правую ногу коготками! Больно! Луна, миленькая, хорошенькая моя, пожалуйста отпусти!
Ласковая моя, маленькая, бооольно!!! «Маша!!!» «Не ори хотя бы на ребёнка!» «Такой умный? Сам тогда воспитывай!» «Я воспитываю! Просто не ору на ровном месте!» Папа не знает про ногти. Я просто, когда переживаю, всегда грызу ногти. Прячу руки под платье. «Маша, иди в свою комнату» «Нет. Иди в ванную!» «Лишь бы не как я сказал, да!?» «Она кошку трогала, руки надо помыть, нет!?» «Нормально нельзя было сказать?»
«Сам будешь с ней по больницам тогда таскаться!» «Я деньги зарабатываю!» «А я что без дела сижу? «У меня тоже работа есть! А я ещё успеваю дом убирать, готовить, да ещё и двор твой громадный с твоими помидорами!» «Вот только не надо!». Помидоры я сам каждое утро поливаю. Ей лишь бы орать. Увижу этого кота, вышвырну за ворота. Обеих предупреждаю. Машка подлиза. Только я лёг на диван прибежала делать массаж. Хорошо. Не то, что Ленка. До завтра разговаривать не будет. Придется по пути с работы цветов ей купить. И «Родные просторы» в кокосовой стружке. Вроде бы такие любит.
_____
Был же где-то на полке… Может в ящик переложила? Нет, закончится не мог. Мы острое редко едим, только когда Толик и приезжает, ну ещё в хей. Ладно, купим. Лишним не будет. «Маша!» кричу. В своей комнате. Снова раскрашивает. На полу. Так и вижу, согнулась в три погибели, язык наружу и песни какие-нибудь напевает. «Сходи в мой магазин, купи красный перец!» «Ма, дай молоко и хлеб, я Луну покормлю!» Как будто и не слышала, что я только что сказала. Как всегда в облаках.
«Так, я что тебя попросила сделать? Купишь перец, дам». Вздыхает. Вечно себе на уме. Я её даже в школу одну боюсь отпускать, хоть идти туда два квартала. А что, с неё станется, увидит по пути бабочку какую-нибудь или ромашку и забудет, что в школу надо. Вот опять…
«Иди ко мне, малышка» — а сама трусливо оглядывается. Сунула под куртку Луну и с собой в магазин понесла. Знает, что если увижу, скажу оставить дома. И скажу. Сказала бы. Почему, правда, не знаю. Наверное, потому что незачем таскать кота с собой в магазин
просто потому что ей хочется… А где-то внутри заложено, что «хочется» — плохое слово. Если всё делать, как хочется, ничего хорошего из этого не выйдет. Так отец говорил. Когда я хотела танцами заниматься.
А потом, когда поступить в медицинский университет. А потом он в пятьдесят лет развелся с мамой и завел сына от Варьки. Впервые сделал, как хочется. Гад он, но видимо прав был, ничего хорошего в этом «хочется»… «Я деньги забыла» — стучу маме в окно, а Луна под ветровкой царапается. «Не можешь по-человечески ничего сделать!» Бросает в форточку кошелек, а он отскакивает. Наклоняюсь так, чтобы Луне не больно было. Перец, вроде не срочно, а Рита тут на площадке под ивушками. И совсем она на Луну не похожа. У этой белая полоска на брюшке и на ушах. «А Луна вся чёрная. Или тёмно-серая… Не такая, короче». Машка закусила губу. Глаза мокрые. Как всегда.
Подумаешь, кота обидели! Зачем реветь? Такая размазня. Зато красивая. Все мальчишки за ней бегают. Сашка тут как тут. Стоит, гладит эту кошку, а сам с Машки влюбленного взгляда не сводит. А десять минут назад собирался домой уходить. Учить уроки. Даже не захотел со мной со мной в бадминтон играть,
хоть и сам вчера просил, чтобы я вынесла.
_____
Магазин на соседней улице.
А её нет уже полтора часа! Хоть за смертью посылай. Точно с детворой на площадке осталась. Или кошку потеряла. Только о себе думает. Вся в отца. Ушёл утром на работу, даже не попытался помириться. Не разбудил меня, не позавтракал. Как будто это я одна вчера виновата была.
Машка, так хорошая, а со мной и говорить теперь не надо? Зачем он так? При всех. И Рита так смеялась. И Лешка. Сделал из меня дуру. Дурак! Ненавижу его! Луна скажи, что делать? Ты умная и всё видела. Знаешь, что я не виновата. Я думала, он тебя погладить хочет, а он… Специально, чтобы все смеялись. А завтра Лешка всем-всем расскажет! Не пойду в школу. Никогда. И домой не пойду. Как маме скажу? Они на школьную дискотеку не отпускают, уж точно мне нельзя было целоваться… Будут ругать. Естественно! Сидит на лавке под окном. Левой рукой гладит кошку. Правая во рту! Сил моих больше нет! Неужели так сложно хотя бы раз меня послушать? – Выбегаю. Хватаю с лавки пакет, достаю перец. «Руки давай!» «Зачем?» «Давай, говорю!» Опустила голову, знает зачем. Я же предупреждала, увижу грызёшь ногти, намажу пальцы красным перцем. Зла не хватает! Кота ей нашла, с отцом из-за неё поругалась, а она даже обещание сдержать не может! И пакет этот не разрывается никак. «Обе руки давай!» Всхлипывает.
Сама виновата! Зажала Луну подмышкой, та пищит. Сыплю красную пыль, и она что пепел в преисподней ложиться на её костлявые, слишком белые пальцы. И жжётся! Жжётся-жжётся-жжётся!!! «Мамочка, прошу, не надо! Я больше, не буду, честно-честно!» Пожалуйстаааа! И Луна царапает шею. «Хватит, наслушалась уже твоих «честно», не верю! Перестань реветь! Соседи слышат! Не стыдно?» Сжимаю зубы и задыхаюсь, захлёбываюсь! Больно! «Вот теперь будешь знать!
Ну чего ты ревёшь? Как будто избиваю тебя!» «Ж-ж-ёт» — и заикается. И здоровье у неё слабое, и нервы! Что за ребёнок! Никак успокоится не может. И пальцы в рот тянет. Снова! «Дай руки!» «А-ааа» «Не кричи, говорю! Не больно же схватила тебя…» И ещё кошка эта. Брысь! «Жжёт…»
Да чего жжёт то? Боже! У неё же все руки в кошачьих царапинах! Одна глубокая-глубокая тянется от указательного пальца к большому и в ней перец! «Беги мой! Срочно!» «Луна!» Спрыгнула. Побежала прямо на дорогу. Малышка, вернись! Там же машины! «Маша, вернись!» «Луна, вернись!» Впереди грузовик! Бежит прямо на него! «Маша!» Сейчас же задавит! «Маша!» «Луна!»
Бордюр этот у дороги. Полетела через него и коленками на асфальт!
«Маша!»
И руки жжёт от перца.
И слышно, как косточки хрустнули.
«Маша…»
«Луна…»
Больно.
_____
Ладно, пусть живёт этот их кот в прихожей. Но не дальше. В спальнях, чтоб и духу его не было. Хорошо хоть Максим открыл магазин и продал цветы. Только бы не дулась. Хотя это вряд ли. Опять задержался.
Почти одиннадцать. В окнах света нет. Спят? Рано они сегодня. Завтра же воскресенье. Надо негромко хлопнуть дверцей машины. Весна. Тепло. Окна наверняка открыты, услышат, если буду сильно шуметь. С калиткой будет сложнее. Она скрипит. Лена давно просит смазать. Сейчас разбужу этим скрипом, вспомнит. И никакие цветы не помогут. В доме раздеваюсь в темноте. Цветы и конфеты пусть в кухне на столе будут. Утром будет сюрприз. Помиримся. И дверь входная скрипит и пол старый деревянный. Тоже скрипит.
Хорошо, луна светит прямо в окно нашей спальни, и я нахожу дорогу по её свету. Весной в полнолуние тут всегда светло, как днём. И стены святятся и белый шкаф, и кровать, застеленная светлым покрывалом, а в ней никого. В Машиной спальне тоже. Включил там свет. В гостиной тоже включил. Нигде никого. Ушла? Снова…
Ни записки, ни звонка. И Машку забрала? Из-за кота?!! Тошнота подступила. Может кот только поводом был? И у неё давно назревало.
И кто-то есть? Вот сейчас и узнаем. Смс-ки её надо почитать. Вон, телефон её новый на подоконнике. Там точно есть. Но как же… Без телефона бы не ушла… И не ушла! Вон, сидят В окне видно. И как это я их сразу не заметил, когда подъехал? «А я думал искать придется с собаками и тёщей!» подбегаю, с трудом скрываю облегчение,
но в ответ молчание. Как будто меня и нет. Светло. От луны. На бордюре перед лавкой коробка. Кажется, из-под моих зимних туфель. В ней дохлый кот. А они сидят в обнимку. Грызут ногти. Плачут.
