Начало
— В Коктебель едешь? Полазай там по берегу и найди себе камушек, специальный такой, не помню, как называется, но главное, сразу как камушек найдешь — счастье своё обретешь. В смысле все мужики твои будут!
Счастье мне представлялось как-то иначе, совсем не в абсолютном владении всеми мужчинами крымского поэтического поселка. Но совет случайной попутчицы, старенькой, как мир, рыженькой бабушки, подсевшей ко мне в Симферополе, был первым на крымской Земле. Здесь вообще оказались люди незлобивые и по доброте сердца и души очень любящие давать советы. На континенте этим славится город Самара. Но это другая отдельная история.
— А если что не получится с коктебельскими камушками, — не унималась бабушка, — ты моего внука Виталика себе бери, он у меня покладистый, в Москве работает, каждые три месяца ко мне прилетает – а я ему денежку даю! Хороший парень, тебе как раз будет. Дай-ка ты мне свой номерок, а?
Мне тут же как-то мучительно захотелось кофе. Дабы избежать дальнейших благостей в виде фото внучка и его же номера телефона, которые мне намеревалась вручить заботливая бабушка, поблагодарив затейливую старушку — я вышла на первой же остановке. Но вокруг были только три парикмахерские и магазин «Всё у дяди Севы», а кофе хотелось всё сильнее и сильнее. Кофе – и подумать о коктебельских камушках… А вдруг правда, такая вот простая правда – нашел нужный камушек на коктебельском берегу и хоп – счастье тут как тут!
Я выбрала ближайшую парикмахерскую, в надежде, что обычно в приличных парикмахерских всегда предлагают клиентам чашечку горячего кофе… Придумав предлог — немного постричь челку, зашла в подвальчик с названием « Парикмахерская Элеонора». Через два часа, наполненная действительно вкусным крепким крупного помола кофе, я вышла со стрижкой. Годар – как звали мою новую знакомую – оказалась томной армянской молодой девушкой в совершенстве владеющей искусством цирюльника. Цена за мою совершенную обновленную прическу, в отличие от столичной цирюльни, была невелика и стала приятным бонусом к вожделенному кофе. Про камушки мне думать было некогда – Годар не умолкала ни на минуту, и голос ее с легким приятным акцентом можно было слушать бесконечно.
Следовало продолжить путь в Коктебель, где меня ждал фестиваль литературы. Но мысль о камушках Коктебеля – прочно засела в моей голове и стала главной. Видать бабушка была та еще колдунья, как – то легко и ненавязчиво втянула меня в эту авантюру. Что и говорить – личного счастья мне бы не помешало.
Было жарко, не смотря на середину сентября и прогнозы «грозы, дожди в Крыму». В маршрутке меня разморило, и все красоты крымской дороги проплыли мимо меня. В полусне, полуяви мне снились мужчины, каждый из них держал в руке булыжник размером с хороший арбуз. На каждом камне было надпись «Коктебель». Я была в растерянности: не хотелось обижать мужчин, протягивающих мне во сне камни, но и такую каменюку брать тоже было сомнительно… Во сне я терялась в раздумьях.
— Выходим, приехали, -раздался надо мной голос водителя. – Вас проводить, девушка? Темно уже и покажу где море, покупаемся!
Я поспешила самостоятельно добраться до своей гостиницы.
Киловая гора
Это был какой-то рай из айвовых деревьев. Широкие овальные темные листья, похожие на изумрудных рыб , и совершенно бархатные плоды айвы какой-то неправильной завораживающей формы. Листья трогали окна, ветки , отяжелевшие за лето, закрывали балкон и он был подобен гроту. Со стороны двора балкона не было видно, впрочем, и гор Коктебеля не было видно в этом райском айвовом саду. И нас никому не был видно. За садом шла привычная жизнь курортного маленького поселка, плескалось море, жарили шашлыки, тащили с рынка сыр и рыбу, а в номере, спрятанном айвовыми деревьями была томительная жаркая тишина любви, случайно вспыхнувшей, никогда не предполагаемой и потому какой-то недосказанной, необъяснимой. Все слова, прикосновения, объятия были странным порывом сближения и отдаления одновременно. Как в детской игре «-два шага вперед, шаг назад» и ты никогда не понимал смысла этой игры и куда приведет в итоге эта странная дорога…Шаг вперед два назад, два шага вперед, шаг назад…
Приближались дни полнолуния. Бесстыдно заглядывала уже почти круглая луна в щели между плотных штор комнаты, и мы стыдливо закрывали их. Принимая себя в кромешной темноте такими как есть, во всех беззастенчивых фантазиях происходящего, во всех смыслах желаемых форм объятий и прикосновений –даже при небольшом свете лунного любопытства мы прятались от невозможности посмотреть друг на друга прямо и спросить «а что дальше?». В молчании , после новой и новой ненасытной лунной битвы, в молчании сидя на балконе мы слушали море. Слышно было, как оно перекатывает камушки и в этом шорохе казалось, что мы перекатываем свои мысли не в силах ими поделиться, не в силах вообще разобраться в них.
В домике на Киловой горе, что в переводе с какого-то древнего языка означала «глиняная гора»- мы увязли друг в друге так, словно кто-то невидимый неотвратимой рукой замесил наши души и тела словно глину, и мнёт ее, и лепит , и тут же ломает вылепленное, не зная что делать с этим, какую форму придать этому куску глины, для чего он его вообще замесил… От неясности задуманного Им и невозможности понять нашего стремительного сближения, мы засыпали утонувшие в одиночестве каждого.
Гора. Море. Полная луна. Айвовый сад. Запах случайной любви. Запах стыда. Запах глины.
За веру
Бывает так – сядешь удобно на диване, завернешься в плед, чашку с чаем поставишь, книжечку давно желанную раскроешь и раз – звонок по телефону. А он – как обычно в другой комнате. Эх! Приходится вставать, нарушая этот маленький долгожданный уют, потому что ты же весь такой воспитанный, и нельзя не ответить, а если мама звонит — так это вообще нужно срочно отвечать, иначе мама то-то там уже себе напридумает, не дай Бог! Страдаешь из- за воспитания, одним словом.
Или, бывает, оденешься, как Фея Неземная, идешь по городу, взгляды ловишь и нанизываешь их как бусины на ниточку, а на работе подойдешь к зеркалу, а у тебя тушь размазалась или колготки забрызганы, и вся твоя неземная красота как-то меркнет. Выходит, пострадала за самоуверенность!
А еще, бывает, страдаешь за любовь к своим родным. Ранним утром, очень ранним, на даче встаешь, и пока вся твоя многоголосая шебутная семья спит, потихоньку сваришь себе два яичка в смяточку, кофе заваришь, сметанки деревенской положишь и сядешь так незаметно под яблонькой- солнышко встречать, кофеёк потягивать и чувствовать, как он сметанку растворяет на твоем языке и тает она нежно-нежно… И вдруг: «Дочаааа…ты где? Чай заварила? « или «Мамочкааа, мамуляяяяяяяя? Ты где? О, яички всмяточку??? И я хочу…». И ты встаешь, и конечно идешь заваривать чай. А в это время твой дитёныш или племянничек радостно выскребает ложечкой золотую теплую яичную манну… Ничего не поделаешь, любовь к родным – это еще и великое терпение.
А вот в Крыму я пострадала – не поверите! – за веру. И ситуация тоже была обычная: сядут все в автобус дальнего следования, только все пробки проедут, выйдут на трассу , водитель эдак залихватски скорость наберет ,а тебе раз – и ,пардон, необходимо выйти… И желательно на первой заправке, и побыстрее, если можно… И все тебя тихо презирают, хотя со всяким такое случится может, но сейчас это не в счёт…
Так и я, на трассе Симферополь-Феодосия , уже на в силах отвлекаться на красоты крымских виноградников, попросила остановить на ближайшей заправке с «удобствами».
— Сейчас как раз татарская заправка и кафе будет, там у них всё есть, — сказал водитель и свернул с дороги.
Татарская заправка звучало экзотично, но главное, что грело душу, это возможность увидеть братьев по крови. Потому что из всех густо понамешанных во мне кровей, татарская проявилась всего сильнее, в прямом смысле на лицо. И, конечно, уже традиционно привыкшая к узнаванию меня «за свою» в Казахстане, Киргизии, Турции, я услашала от улыбчивого хозяина заправки-кафе: «Салям алейкум, сестра! Туда, туда иди, сестра!». Метнувшись по направлению, я зашла в застеленную коврами «комнату удобств» с медными кувшинами по углам, наполненными водой для омовения ясно чего. Бабушка моя татарка ковры тоже любила. И будучи девочкой, я часто ходила с ней на татарские посиделки по тому или иному поводу, но ни разу ковров в туалете не видела. Впрочем, мои татарские корни от уральских татар. А тут крымские, наверное, у каждого свои особенности.
Покинув этот оазис уюта, я подошла к улыбчивому татарину поблагодарить, и тут его взгляд стал холодным, с эдаким диким недобрым прищуром.
-Ты не татарка? -он смотрел мне на шею, на мой крестик от паломнической поездки в Иерусалим.
— Частично, ответила я, — бабушка и папа татарин, дедушка русский.
— А это почему? – он указывал на крестик.
— Папа выбрал веру своего отца и нас всех покрестил. Но бабушка говорила…
— Туалет –десять рублей, -перебил меня мужчина, глядя поверх меня.
— Конечно, — улыбаясь протянула я монетку, спасибо брат.
Брат ничего не ответил.
Вот так я пострадала за веру.
Солнце за облаком
— Вставай, скоро солнце взойдет.
Всё скрипит в этом доме: кровати, балконная дверь, ламинат в номере, ступени на улицу, и даже дверки в душевой кабинке –всё как-будто живое и разговаривает с тобой на неясном языке.
В пять утра главное выйти тихо. Впрочем, уснувшие часа за два до рассвета отдыхающие. Утомленные курортными ночными развлечениями, вряд ли бы услышали наши осторожные шаги. Но мы идем тихо, на всякий случай.
Калитка на гору спрятана за виноградником и айвовым садом. С горы Коктебель маленький, а море совершенно бескрайнее. Мы ждем солнце.
-Вот из-за той горы оно должно выйти. Видишь, вон та гора?
Смотреть в одну сторону вместе это лучшее, что может быть. Не важно, на что смотреть, важно в одну сторону. И если потом ничего не будет потому что всё случилось быстро, как это бывает на курортах и чаще всего потом, в городе — без продолжений, и если даже не взойдет солнце- я запомню, что мы смотрели в одну сторону. Это редко бывает, смотреть с кем-то в одну сторону.
Приходит облако и закрывает гору. И сквозь облако пробиваются лишь длинные серебристо алые лучи. Бесконечно большое синее облако и бесконечно длинные лучи где-то там. Кажется там за облаком город счастливых людей.
-Сейчас, сейчас. Оно должно выйти , не переживай.
Я не переживаю, я счастлива, потому что в это утро на горе только нам показался этот город счастливых людей. И кто-то там сфотографировал нас на солнечный фотоаппарат и наш облик теперь живёт в том городе : я сижу на сухой сентябрьской траве , а твоя голова лежит у меня на коленях и мы ждем солнце. В том городе живут те. Кто ранним утром приходит на гору, чтобы смотреть в одну сторону. А солнце, что солнце? Солнце внутри нас, потому что … Не важно почему.
-Завтра, — успокаиваешь меня ты, — мы обязательно увидим солнце завтра, облако уйдет, и мы увидим.
Я глажу тебя по щеке и по волосам.
-Завтраааак, -зовет снизу хозяйка гостиницы.
Город счастливых людей тает в неизбежно наступающем дне. Мы поселились в нём навечно. Но ты об это не знаешь.
Коктебельские камушки
(из услышанного на берегу, в кафе и других местах коктебельского побережья)
Кафе «Седьмое небо» — особенное место. Во –первых, его сразу видно, как сворачиваешь на итак переполненную всяческими увесилительно-питейными заведениями набережную. Во-вторых, в темную южную ночь – именно у «Седьмого неба» самая неосвещенная часть берега. Ну, то есть просто кромешная тьма, если перегнуться через каменный заборчик и попытаться рассмотреть море, которое слышно, то его не видно. Если набраться немного мужества и спуститься по-быстренькому к морю, и посмотреть снизу на кафе «Седьмое небо» — его ярко освещенная сущность будет подобна космическому кораблю, спустившемуся на эту грешную землю и обещающему все радости земного рая. Запахи оттуда такие же обещающие. В Коктебеле вообще всё многообещающее. Например, с утра в районе кафе «Седьмое небо» симпатичный парень лет 19 -20, эдакая свободная студенческая молодежь, вырвавшаяся наконец-то от родителей в связи с тем самым студенчеством, вел следующий разговор по телефону.
— Ну, что? У нас всё готово, да: пиво, орешки, чипсы. Чего не хватает?… Девчонок не хватает!… Каких, каких? Разных давай, разных!!!
Вечер предполагался многообщающ… Главное, чтобы девчонки подошли.
В обед, к примеру, мама и мальчик лет 6, утомленный обедешным купанием ( хоть и вредно, а ни минуты зря на море — есть такой тип мам, таскающий детей на море с утра до вечера).
Мальчик: — Мама, мне жарко, даже мозг вспотел!
Мама: — А у тебя есть мозг? А я думала там одни бутерброды! Сколько можно есть?
Удаляются от кафе «Седьмое небо» в сторону бюджетных столовых в начале набережной.
Пара поэтесс сидя на парапете в чём (не, не мать родила) в чём спали в том и вышли прогуляться, благо гостиница видать не далеко, обсуждали творческие успехи и личные неудачи.
— И эти строчки, ну ты слышала, ну скажи? Да ведь,да? Меня ну все, все тут похвалили, даже Мэтр. Так и сказал: «Помню, помню, как мы с тобой пили в музее-квартире классика! Отлично помню! И стихи- есть куда расти!». Так вот эти строчки я этому козлу и посвятила, представь? Взяли в подборку, в ноябре выйдет, а он – даже не узнает, потому что всё — развелась я с ним. Пусть мучается, что стихи не прочитает…ну ведь, да, скажи?? А я больше замуж не пойду, хватит, три раза уже была. И пишешь ,пишешь им, козлам, а они даже не читают, даже журнала не купят и поинтересуются. Всё по фиг. А если ты ему, Катя, скажешь что у меня подборка в «Новом мире» выйдет, я к тебе, бл.ть, ни на один вечер не приду.
В гостинице
— У меня номер оплачен за двоих. Но второй человек не приехал. Можно мне вторую порцию завтрака забирать себе ?
— Ну, мы делаем завтраки по количеству пришедших на кухню человек…
— А если предположить, что второй постоялец сидит в номере и не может выйти по состоянию здоровья и я ему ее отношу?
— Тогда можно, берите.
На фестивале
-Здравствуйте, мне нужно печать на командировочный лист поставить.
-Зайдите за угол. Там девочки, они вам скажут как пройти в библиотеку, а в библиотеке сотрудница скажет как пройти к директору, но когда директор будет на месте не понятно, но будет обязательно до конца недели. А лучше всего – возьмите кого-нибудь из поэтов, поизвестнее, получше (?!) — они тут всё знают, все ходы и выходы.
-Так мне печать поставить…
-Они и это умеют.
На пляже , примерно в полночь , в кромешной тьме.
— Словами, словами скажи что ты от меня хочешь! Убери руки, говори словами .что ты хочешь?!?!?!?…
Возня на берегу и шум моря. Седьмое небо –всегда с нами.
-Это хорошая трава. В кальяне так вообще бомба! Попробуйте, много от чего помогает, но главное – по мужской части.
— В смысле, эээ…?
— В смысле от похмелья хорошо.
Саган Даляй
-Жарко?
–Да, жарко…
-Выпей сагян-даляй, она утоляет жажду.
Жажду твою и мою не утолить ничем. Вот уже которую ночь, жаркую и душную, пахнущую степным карадагским воздухом — жажду неистовой какой-то, болезненной страсти – не утолить ничем. Руки твои такие длинные и немного сутулый силуэт и пахнешь ты этой странной травой саган даляй – хвойной, немного цитрусовой и кисловатой на вкус. Как твои губы.
Отпусти меня, саган даляй, отпусти меня дурман, то ли травы, то ли ночей кромешных, то ли нерастраченной нежности… Пей и трать меня, случайный мой неистовый собеседник, за отсутствием слов, настоящих слов, трать мои скопленные годами силы, нежность мою, тебе всё равно, ты не вспомнишь ничего, ни паморок этот , ни странный айвовый сад, закрывающий всполохи неба от нас, а наши всполохи от неба….
Дома, по приезду, разбирая чемодан, увидела в углу его изломанные буро-желтые листики. Стало неловко. Не поверилось, что это было. Набрала в Гугле :«Саган-даляй». Ответ: «Саган даляй в больших количествах даёт удушье или галлюцинации…».
