Весьма вероятно, что мои слова породят только недоверие. Но я постара-юсь рассказать свою историю без единой капли вымысла.
…Шло время наших предсвадебных свиданий. Нам ещё была неизвестна торжественная дата нашего бракосочетания, но мы знали, что оно обяза-тельно состоится. Во что бы то ни стало мы старались сократить оставший-ся срок, чтобы исчезли обстоятельства, которые каждый вечер неумолимо разлучали нас на целые сутки. Не редко случались моменты, когда моё чувство к ней усиливалось настолько, что в один из них я стал не на шутку побаиваться своей прежде небывалой у меня влюблённости.
И ведь я отлично помнил тогда, что текущим поздним вечером я уже про-водил её домой, что мы уже расстались. Расстались, как всегда, с трудом, с долгими поцелуями и объятиями на её лестничной площадке. Что я уже один, что на подземном транспорте быстро возвращаюсь к себе, тем са-мым, к сожалению, быстро удаляясь от неё. Но чем больше увеличивалось расстояние между нами, тем сильнее становилась страсть, которая побуж-дала меня возвратиться. Тем крепче мой разум гипнотизировала сладост-ная, спасительная мысль, как мало вот эта поездка отличается от той, ко-гда я всего два часа назад провожал её домой.
Всё мне представилось точно таким же. И сам вагон, и небольшое количе-ство пассажиров, и покачивание с тряской, и обилие шумов, и мрак, про-летающий за стёклами окон, и даже её неосязаемое присутствие рядом со мной. Присутствие настолько ощутимое, что, как оказалось, обладало спо-собностью успешно собой заслонять, подменять, восполнять её физиче-ское отсутствие. Жёсткая обречённость неутолённого желания постоянно находиться рядом с ней и несуетность располагающей к медитации обста-новки успешно сыграли свою роль. Желанное воплотилось для меня в ре-альность, на безграничное мгновение я благополучно ушёл в забытьё.
Я как бы очнулся в забытьи. Словно резко пробуждённый после глубокого сна, я мысленно протёр себе глаза и с самым искренним недоумением спросил себя, почему опустела рука моя, почему онемели уста мои? Ведь мы всё ещё вместе, ведь она сидит вот здесь, непосредственно рядом со мной, слева соприкасается своим плечом с моим, и, должно быть, уже ди-ко страдает от одиночества, оттого, что я внутренне, неизвестно куда и за-чем отлучился. Сейчас же, немедленно, покрыть её руку своей, резко по-вернуться, поднести свои губы к её уху и голосом, который, конечно же, будет слышен только ей и не слышан никому другому, ещё раз, несколько раз громко объявить ей, что я её люблю! Ясность восприятия и трезвость мышления не вызывали у меня каких-либо сомнений. Мышцы руки и шеи послушно напряглись.
Случился бы великий курьёз, если бы была произвольно сыграна такая ко-мическая сценка. На скамье чрезвычайно спокойного и спокойно несуще-гося вагона метро волею случая соседствуют два молодых человека. Они знакомы друг другу разве что по принципу вечного всечеловеческого братства. И вдруг, ни с того, ни с сего, один из них плавно кладёт на руку другому руку свою, пристально следя за им же самим осуществляемым жестом и не находя в этом движении ничего предосудительного или странного, сразу затем обращает к нему лицо своё и, стараясь чётко и громко произносить каждое слово, говорит ему, что он его любит. Каким чудом я сдержал себя и заставил пробудиться, когда забытьё уже почти полностью поглотило меня и только кончики пальцев поднятой руки мне всё ещё удавалось удерживать над его поверхностью?! Каким образом мне удалось зацепиться этими кончиками за хрупкую водную гладь и рва-нуть себя из прожорливой трясины, подобно барону Мюнхгаузену, кото-рый совершил схожее по невероятности действие, схватив себя за собст-венную косицу?!
Тяжело преодолевая шоковое оцепенение, я попытался осознать ужас того грандиозного происшествия, участия в котором мне, вроде бы, удалось избегнуть. Постепенно, шаг за шагом, с приложением не только внутрен-них душевных, но даже каких-то внутренних физических усилий, я вернул себя из бездны. Благодаря памяти мне удалось окончательно себя прове-рить. Я сопоставил настоящее положение частей своего тела с их положе-нием до падения в забытьё и, к огромной радости своей, заключил, что не наблюдается даже малейших изменений, что, следовательно, действи-тельно нет причин для беспокойства.
Но беспокойство овладевало мною настолько, что даже после завершения поездки мне всё никак не удавалось его подавить. Весь оставшийся до своей станции путь, обессиленный и панически страшащийся спонтанного своеволия собственной руки и шеи, я старался держать себя до предела телесно расслабленным и умственно сосредоточенным. Из опасения, что могу точно так же, с лёгкостью, буквально за секунду, повторно утратить над собой контроль.
…Весьма вероятно, что мои слова породили только недоверие. Но я поста-рался рассказать свою историю без единой капли вымысла.
прочёл. Я что-то не понял, или там присутствует гомосексуальный момент?
а что тут обсуждать?
а чо, прикольно!
цитируете меня
И не скрываю этого, Юра.
ну я вас умоляю!
разве обсуждают чтО? нужно себя показать, принести служение, причаститься.
а текст — всего лишь звук одной ладони…
две трети текста даже очень радовали — такая непосредственность чувств сквозила, а потом вдруг риторика и тьма, в том смысле, что автор даже для себя не уяснил как он относится к событию в вагоне, тем более как оно повлияло на героя — и все слилось, в смысле в унитаз(
кошмар
Пока трудно назвать этот текст «произведением», тем более «художественным произведением». Скорее это болванка, заготовка для чего-то большего. Автор (герой) уверяет, что случай произошел в реальности. Ну и что? Какая мне, читателю, разница реально или нет? Мне надо, чтобы было интересно. У слова «писатель» есть синоним – «сочинитель». Так и хочется совершить некорректность, досочинить за автора. Предположим, что герой таки взял за руку соседа и прошептал ему на ухо заветные слова. По доброте душевной не смог пойти на попятный… Сколько всего забавного можно насочинять вокруг такой ситуации. Это один из возможных тысяч вариантов развития действия.
Но самый главный недостаток, на мой взгляд, то, что «реальность» или «действительность», о которой так печется автор, уж очень никакая, плоская. Мир, окружающий героев вообще не нарисован. Мы не знаем зима там в этом мире, или лето. Стар герой, или молод. Почему он так велеречив? Кто он, собственно, такой? Чем больше читатель знает о герое, тем ему интереснее вникать в «героевы» проблемы и заморочки. Я не призываю к длинным описаниям, современной литературе они вообще не свойственны. Тем более важны точные, точечные детали, чтобы создать картинку, атмосферу, настроение, впечатление, портрет и пр. Например, у героя мерзнет лысина, а к галошам прилип кленовый лист и собачье дерьмо, значит на дворе осень и герой не молод. Или героиня во время поцелуев в подъезде роняет учебник ботаники за пятый класс, значит герой – педофил. Или героиня, прежде, чем целоваться, снимает телогрейку и пристраивает у стенки сумку с пятью килограммами мороженого хека, значит девушка хозяйственная. Я утрирую для большей наглядности. Как говаривал классик:
«…- Всесильный бог деталей,
Всесильный бог любви,..
…Не знаю, решена ль
Загадка зги загробной,
Но жизнь, как тишина
Осенняя,- подробна».
К сожалению, у автора пока не хватает творческой смелости, свободы в обращении с жизненным материалом, фантазии. (Зато слишком много местоимений). Но, я думаю, что все получится.
Подбирая цитату, я заново прочитала подзабытое стихотворение. Оно совершенно очаровательное. Привожу полностью для тех, кто понимает…
Давай ронять слова,
Как сад — янтарь и цедру,
Рассеянно и щедро,
Едва, едва, едва.
Не надо толковать,
Зачем так церемонно
Мареной и лимоном
Обрызнута листва.
Кто иглы заслезил
И хлынул через жерди
На ноты, к этажерке
Сквозь шлюзы жалюзи.
Кто коврик за дверьми
Рябиной иссурьмил,
Рядном сквозных, красивых
Трепещущих курсивов.
Ты спросишь, кто велит,
Чтоб август был велик,
Кому ничто не мелко,
Кто погружен в отделку
Кленового листа
И с дней Экклезиаста
Не покидал поста
За теской алебастра?
Ты спросишь, кто велит,
Чтоб губы астр и далий
Сентябрьские страдали?
Чтоб мелкий лист ракит
С седых кариатид
Слетал на сырость плит
Осенних госпиталей?
Ты спросишь, кто велит?
— Всесильный бог деталей,
Всесильный бог любви,
Ягайлов и Ядвиг.
Не знаю, решена ль
Загадка зги загробной,
Но жизнь, как тишина
Осенняя,- подробна.
© Борис Пастернак
/Boris Pasternak/
К сожалению, не смогу в среду приехать на занятие. Поэтому разразилась таким пространным комментарием. Думаю, что и без меня обсуждение пройдет на высоком профессиональном уровне. На следующее занятие 17 октября постараюсь, железно, приехать.
вот ведь даже позавидуешь такому комментарию, а вдруг, думается, и по мою (нашу) душу кто-нибудь сподобиться высказаться так вот душераздирающе… это без иронии, если что) ну или чуть иронии, но мысль та же — в основном-то высказывания о себе любимых, а не о текстах….
Ира Ивкина!
Спасибо на добром слове, которое и кошке… (Дождалась таки). Хочется, конечно, не скрою, «…Ронять слова, как — сад янтарь и цедру…» не в пустоту…
Вообще, странно это, «очнуться в забытьи», ведь в забытьё обычно переходят из состояния бодрствования, т.е. лирические герой не очнулся вовсе, получается. Неясно, к чему это вообще было написано. Ну этюд, вроде как. Эскиз даже.
«Лучше поздно, чем никогда», – сказал старый еврей, кладя голову на рельсы и с грустью глядя вслед уходящему поезду. Это типа эпиграф.
Ну что ж, Гордий, ты этого желал. Значит, как говаривал Дракула-воевода, не я тебя убил, а сам ты себя на кол сажаешь.
Хотя уверен, что не открою здесь новое. Наверняка ты уже всё услышал на обсуждении. Да и НВШ отожгла превосходно. Потому огульно и заочно присоединюсь ко всему, что тебе уже сказали и ещё скажут.
Пойми, язык, которым ты излагаешь свою правдивую историю, по меньшей мере смешон. «…Шло время наших предсвадебных свиданий. Во что бы то ни стало мы старались сократить оставшийся срок, чтобы исчезли обстоятельства, которые каждый вечер неумолимо разлучали нас на целые сутки». «Ведь мы всё ещё вместе, ведь она сидит вот здесь, непосредственно рядом со мной, слева соприкасается своим плечом с моим, и, должно быть, уже дико страдает от одиночества, оттого, что я внутренне, неизвестно куда и зачем отлучился». Если автор так выспренно описывает взаимоотношения с возлюбленной, воображаю, какие меж ними диалоги:
— Ах, Проня Прокоповна, секундный песок нашего предсвадебного свидания неумолимо истекает. При таких прискорбных обстоятельствах в грудях моих шкварчит Везувий.
— Ох, Свирид Петрович, сердце моё страдает взаимообразно и рвётся наружу, как канарейка из клетки.
— Моя дикая, моя ужасная, моя неукротимая любовь непосредственно к вам, Проня Прокоповна, побуждает меня, во что бы то ни стало, сократить нескончаемый срок нашей с вами разлуки.
— Мои помыслы исключительно о том же, Свирид Петрович. Страсть моя неудержимо стремиться прямо навстречу вашей жгучей страсти.
Ну откуда столько неуместного пафоса? «Весьма вероятно, что мои слова породят только недоверие. Но я постараюсь рассказать свою историю без единой капли вымысла». Минимум ему Дьявол Великую теорему Ферма доказал на половинке тетрадного листка. Вся история-то о том, как парнишка спросонья чуть не обнял незнакомого мужика в метро.
«Нам ещё была неизвестна торжественная дата нашего бракосочетания…» Ты рассказ сочиняешь или стандартный текст открытки «Приглашение на свадьбу» переписываешь? «И ведь я отлично помнил тогда, что текущим поздним вечером я уже проводил её домой, что мы уже расстались». Текущий вечер – это сейчас, а не тогда. Или он такой дождливый? «…что на подземном транспорте быстро возвращаюсь к себе…» А чего бы не: на подвижном составе Московского метрополитена имени Кагановича-Ленина ордена Ленина и Трудового Красного Знамени? Почему не на метро? «…я мысленно протёр себе глаза…» Ну а кому ещё? «…с самым искренним недоумением спросил себя, почему опустела рука моя, почему онемели уста мои?» Почему пал верный конь мой и тлен на чреслах его? Как говорится, литература попёрла. «…голосом, который, конечно же, будет слышен только ей и не слышан никому другому, ещё раз, несколько раз громко объявить ей…» Эх раз, ещё раз, ещё несколько раз. Так всё-таки «будет слышен только ей» или «громко»? «…я попытался осознать ужас того грандиозного происшествия, участия в котором мне, вроде бы, удалось избегнуть». Тоже мне грандиозное! Ну получил бы в лоб разок, самое большее. Впрочем, во сне зачастую и опоздание на лекцию кажется непоправимой бедой.
В общем придираться тут можно долго, очень долго. Но сил моих больше нет. Подводя итог, если б я был отцом автора, сказал бы так: «Гордий, сынок, не позволяй людям смеяться над тобой». А для этого либо жестоко избивай всякого, кому не нравятся твои тексты, либо тщательно следи за их качеством:)
PS Впрочем, может быть ты намеренно хотел придать комизма своей истории. Изложить простейшие вещи путанным слогом, высокопарным штилем. Но и тут ничего не вышло, ибо история воспринимается очень даже всерьёз и потому делается смешно. И грустно.
Ещё Володя в своё оправдание говорил о каком-то немолодом литературном авторитете, которому текст понравился. Имя авторитета, правда, отказался называть. И я с тех пор всё думаю, кто бы это мог быть и с чего бы он это похвалил?
Хотя… Может старичок надеялся, что похваленный юноша плавно положит на его руку, руку свою и обратив к нему лицо своё чётко и громко скажет, как он его любит? Гаснущее либидо может быть причудливым.
Ну прям «Облачный атлас» какой-то.
Володя, дорогой. Спасибо тебе огрмное за сизифов труд. Но первый абзац комментарий НВШ для меня всё равно перевешивает весь твой. Из всех опубликованных отзывов только этот абзац осветил мне дорогу для дальнейшего продвижения и совершенствования. Только он указал мне путь.
Ни с кем спорить не буду. Хотя могу, и, может быть, даже обязан. Контраргументы весомые есть. Ещё замечу. Во время обсуждения моего текста на заседании кружка произошло резкое разделение на два фронта. По-моему, такое случается редко. Вроде бы, раньше никогда не случалось.
…«Облачный атлас» ты смотрел или читал? Каковы впечатления? В «ВикиПедии» пишут: на примьере после демонстрации зал аплодировал создателям десять минут.
Да не за что. У нас всякий труд почётен.
На то нам и НВШ, чтоб светить.
«Облачный атлас» только смотрел, но у самого было желание аплодировать стоя. И пусть депутат Милонов удавится на собственных подтяжках.
А мне кажется , что здесь несоблюдение времени и стиля сыграло свою роль. Атмосфера возвышенная, а тут метро.
Можно было бы написать в духе романтизма, где герои из 19 или даже 18 века.
И случай в экипаже. Но не в метро. Не для метро рассказ.) Погружал, погружал в атмосферу, а потом сам же и выгрузил.