«Гоп-стоп Канада!
Нам рублив нэ надо,
Доляри давайте,
А вы, хлопци, грайте!»
От порога и за горизонт уходит список гостей:
- родственники,
- знакомые,
- соседи,
- коллеги,
- люди нужные,
- люди ненужные, но обидчивые,
- люди, полезные сиюминутно,
- дядька Петро, у которого «волга»,
- Василич с самогонным аппаратом,
- баб Люба, у ней с похорон скамейки остались.
- Тю, ледве нэ забула, прапор з полигону, як його, Игорь, вин палатку армейську принести обицяв. [О, чуть не забыла, прапорщик с полигона, как его, Игорь, он палатку армейскую принести обещал]
А как же друзья жениха и невесты? Мама всплёскивает натруженными руками, вскидывает очи в полтавское небо:
«Ой, божечки, цих ще куда?» [О, господи, этих ещё куда?]
Свадьба-то не для них. Если б свадьбы для молодых делались, порвались бы социальные связи. Рухнула дифференциация родственников по имущественному признаку.
«У мого сына на весилли двисти гостей гуляло» [У моего сына на свадьбе двести гостей гуляло]
«Тю, нэ вже це весилля? Я для доньки цилый готель зняв, гостей мабуть трыста було, хто их рахував…» [Ой, да разве это свадьба? Я для дочки целую гостиницу снял, гостей человек триста было, кто их считал]
«А в мэне, а мы… А мы молодым квартыру у Березовому сквере подарувалы!» [А у меня… А мы… А мы молодым квартиру в Березовом сквере подарили]
«Тю, я своим будынок в Гожулах видпысав. Двоповерховый! А сваты ГАЗ-24 пидигналы» [Ой, я своим дом в Гожулах отписал. Двухэтажный! А сваты ГАЗ-24 подогнали]
Всё, есть занятие, срочно младшую дорастить до свадьбы и затмить клятых друзив Пацюкив багатством. Частенько заёмным. Ради победы в этом чемпионате можно и на постных галушках посидеть.
Свадьба требует тщательной подготовки. На летней кухне к столешнице прикручена мясорубка. Рядом — несколько вёдер хрена. Не смотря на пакеты, надетые на раструб, долго находиться там трудно. Мужчины заходят по очереди, крутят ручку. Битва с хреном идёт не на равных. Заливаясь скупыми мужскими слезами, боец кулинарного фронта выбегает из кухни, лихо тряся кулаками. Битва проиграна, война нет. Следующий доброволец ныряет в обитель скорби.
Вскоре плошки с молотым хреном займут своё заслуженное место на бесконечном свадебном столе среди кровяных колбас, эмалированных судков с холодцом и пластов чуть затхлого сала. Между ними килограммы кубиками нарубленных продуктов, перемешанных во всех возможных сочетаниях, под толстыми майонезными мантиями.
Но всё это так, запчасти и аксессуары. Машина свадьбы без топлива никуда не поедет. Декалитрами самогона в огромных бутылях, заткнутых свёрнутыми газетами, заставлены столы. Такие же бутыли в ящиках под столом ждут своего часа. Стол не резиновый, много не влезет. От запаха сивухи слезятся глаза и подкатывает завтрак к горлу. Но это потому, что миський [городской] нычóго в цьóму нэ розумие [ничего в этом не понимает]. Двойная-тройная очистка для слабаков. Справжний чоловик [настоящий мужчина] пьёт только такой, чтобы в нос шибало и слезу выбивало.
А замахнёшь стакан без закуся? Тю, слабЫй, як марлеви трусы. Вот вы городские потому и болеете. Самогон – это здоровье! От него все вирусы умирают. Самогоном здоровье меряют. Чем больше выпьешь, тем ты сильнее и мужественнее. Замахнул стакан – девчонки глазки строят. Замахнул второй – от счастья млеют. А если из горлá пьёшь – на край света за тобой помчатся, отпихивая друг друга локтями.
ДядькИ почти все такие. На самогонных дрожжах взрощенные, пузатые, щекатые. Влил катализатор — взыграло ретивое. Танцы плечами, танцы бровями, танцы на бровях до гипертонического криза. Размахнись рука, раззудись плечо. Эге-гей, Хоп-хоп-хоп!. Гоп-ца дри-ца, козаченьки! Эх, молодые слабаки, то ли дело мы! Ай, наливай, кумэ!
Между ними бабушки, божьи одуванчики в платочках. Спины согнуты бесконечным сапанием. Лица выжжены солнцем и выдублены работой на свежем воздухе. Землистая кожа изрезана глубокими морщинами. Им лихое веселье ни к чему, самогон они не пьют, а едят. Сколько б не ели, не берёт. Отпивают его маленькими глоточками, отщипывают черный хлеб по крошечке. Так и сидят целый день: глоточек-кусочек-Горько!-глоточек-кусочек-Кисло! До самой кульминации.
А гвоздь программы: катание с валянием.
Потом в травести шоу включаются другие гости, в чемоданах ещё много старого тряпья. Сбиваются в кучки, бродят по магазинам, измазавшись красной помадой.
Тонкий слой сусального золота поверх языческих обрядов — вот и вся христианская набожность села. Отсюда потрясание купюрами, отсюда сливание богатства в землю. Отсюда все анатомично-физиологичные шутки, приколы и конкурсы. Всё это жертвы богине плодородия, так надежно замаскированные под алкогольный разгуляй, что сами жрецы об их сути давно забыли.
А знаете, когда наступает лучший момент на свадьбе? Когда гости забывают о том, зачем они тут собрались. Тогда молодые и их друзья тихонько умыкнут пару бутылок шампанского и залезут на чердак. Там встретят закат, попивая игристое из пластиковых стаканчиков и глядя на то, как тремя метрами ниже Петрович, мамин начальник, в крутом пируэте не удержит дородную папину главбухшу и они рухнут прямо на мамины любимые пионы под страдания земляка Казаченко. И каждый из молодых будет думать, что на них эти традиции и закончатся… И не угадает.
