Вор. Из трилогии «Любовь шизофреника»

Вор

Дверь подъезда была открыта.

Не веря своему счастью, я проскользнул внутрь и спрятался за открытой второй дверью. Я был пару раз в этом подъезде и знал, что ее закрывают лишь в сильные морозы. Только бы никто из жильцов подольше не выходил.

Я стоял в тишине пару минут. Как вдруг на втором этаже раздался самый зловещий и громкий звук, который я когда-либо слышал — щелчок замка, послышались голоса — ребенка и женщины.

Они разговаривали так громко, что мне до одури захотелось сжать уши руками.

Я замер. В какую-то секунду они прошли мимо меня так близко, что когда полноватая женщина с желтыми волосами кашлянула, я услышал ее дыхание и зажмурился: мне отчего-то показалось, что мои глаза могут меня выдать.

— Все, мой сладкий, удачного дня! — услышал я прямо перед собой.

Приоткрыв глаза, сквозь щель в двери я увидел, как девочка в белой шубке с ранцем на спине выскользнула на улицу, а полная блондинка в халате, нагнувшись, целует ее в щеку.

• Пока, мам!- пропищал, удаляясь, голосок.

Женщина стояла в проеме двери и махала рукой. Я мог разглядеть ее в деталях. Ее лошадиный профиль, сморщенную улыбкой щеку.

Каждая полоска на ее замусоленном халате въелась в мое сознание, как грязь в трещинки пальцев. На ней были старые шлепанцы на босу ногу, и ее оттопыренная потрескавшаяся пятка показалась мне ближе моей руки.

Если она меня заметит — мне смерть. Сегодняшний ночной мороз меня добьет. Я решил, что если она обернется и увидит меня, я ее задушу.

Она закрыла дверь на защелку, которую я так ненавидел все эти дни, обернулась и, мелькнув бежевым пятном, направилась к лестнице.

Со стороны улицы раздались слабые толчки в дверь.

• Мам! Мааам!

Желтоволосая вернулась, повернула защелку.

• Что?
• Проверь: у меня в заднем кармане ключи есть или нет? Я портфель не хочу снимать.
• Говорила же сто раз — проверь! Ох, кулема ты, кулема…

Тетка вышла на улицу. Дверь хлопнула, отделив их от меня, будто прошептала: беги!

И я рванул. Наверх.

Четкими яркими вспышками сознание выхватывало ступеньки. Дверь приоткрыта!

Через секунду я был в теплой квартире, в которой невыносимо, убийственно пахло жареными котлетами.

Если бы в квартире кто-то был, мне было бы не спастись. Но в квартире стояла тишина.

Я рванул первую попавшуюся ручку двери и влетел в комнату. Как раз в это мгновение входная дверь с грохотом захлопнулась. Я бросился под кровать и уткнулся носом в поношенные крепко пахнущие тапки.

Дверь в комнату отворилась, и я узнал знакомые потрескавшиеся пятки, прошагавшие к комоду. Желтоволосая чем-то поскрипела, подвигала пластмассовые бутыльки. На пол упал ее халат. Я слегка приподнял покрывало, прямо передо мной светились ее голые ляжки.

Мелькнул бордовый велюр, и желтоволосая вышла. Спустя минуту зашумела вода в душе.

Я вылез из своего убежища. Комнату обыскал быстро. Купюры были распиханы по полкам с вещами. В комоде в вазе, в папке с документами… Забрал все, что нашел. Золота почти не было: в грошовой деревянной шкатулке валялась пара бледных серебряных цепочек, дешевые серьги из непонятного металла и другие стекляшки.

— Нищета, — подумал я тоскливо.

Запах жареного мяса валил меня с ног: я не ел вторые сутки. Мясо. Нет, не надо.

• Через пару минут ты будешь сидеть в ресторане и пожирать свое мясо, жаренное кем-то несравненно более опрятным, чем эта красавица с лошадиным профилем. Не ходи туда, не ходи, — увещевал я сам себя.

Но, как известно, чем больше мы о чем-то говорим, тем больше мы этого желаем.

И уже почти у выхода я повернул в кухню — на запах.

• Я на секундочку, цапну только кусочек, — уговаривал я сам себя же.

Прокрался мимо ванной, из которой доносился хохот. Громкий, бесстыжий, монологообразный. Женщина, вероятно, отвечала на чьи-то вопросы по телефону и бесконечно долго, ужасающе громко ржала.

Будто намеренно изображая лошадь — в этом смысле у нее было правильное лицо. Вспомнилось, как моя соседка так же ржала вечерами по телефону над шуточками своего хахаля. Ржала призывно, невыносимо, сладостно. Несколько недель, каждый день… Меня рвало от этого хохота. Пока я, наконец, не избавил мир от нее. И меня перестало рвать.

Поборов желание повторить с желтоволосой то, что сделал с соседкой, взяв себя в руки, я переступил порог кухни. Гора грязной посуды на столе, среди которой возвышалась целая тарелка невероятных круглых черных котлет. Я схватил три и одну сразу засунул в рот. И взамен той, что во рту, цапнул еще одну.

И тут зазвонил звонок. Громко, настрыно, беспощадно. Я ринулся на этот кошмарный звук и заметил еще одну комнату, из которой он и доносился. На кровати лежала иссохшаяся старуха и, глядя на меня, рьяно дергала шнурок, приводящий в адское движение колокольчик.

За секунду я оказался рядом, выдернул из рук ведьмы шнурок и вырвал его с корнем из этого изобретения. Тогда старуха раскрыла свою пасть и попыталась заорать. Я зажал ей рот и держал руку так, пока она не зажала мой палец деснами, как рак клешнями. Я выдернул руку и со всего размаха врезал ей наотмашь. Она дернулась и сникла,  приоткрыв глаза.

Переведя дыхание, я отошел назад. Руки ходили ходуном, как после только что снятых с грузовика пятидесяти ящиков, набитых консервированной кукурузой.

Дверь ванной открылась и я увидел желтоволосую. Она была голая и мокрая. Грудь с огромными коричневыми сосками свисала на живот, похожий на бугристую квашню поднявшегося дрожжевого теста, дряблые ляжки переходили в широкие голени, испещренные синими прожилками вздувшихся вен.

Пользуясь единственным мгновением, которое у меня было, я схватил первые попавшиеся бумаги с тумбочки, стоявшей слева от меня. Что и говорить, реакция — мой козырь.

Женщина завижжала так, что я оглох. Ненавижу громкие звуки, особенно неожиданные. А старухе хоть бы хны — даже не пошевелилась.

Желтоволосая шарахнулась за стену, так, что я не мог ее видеть и выглянула, обматываясь полотенцем.

• Кто вы?!
• Ради Бога извините… У вас дверь была открыта, я и вошел. Простите…
• Кто ты такой, блеать?! Как ты зашел?!

Она была как разъяренная кудрявая корова в адски бордовой тряпке.

• Не ругайтесь, пожалуйста,- заулыбался я, вероятно, очень обаятельно, — Я принес вам вот эти документы.

Желтоволосая хотела еще что-то крикнуть, открыла рот, но тут же его закрыла. Она лишь глядела на меня и хлопала густо подведенными черным глазами.

• Так это ваши бумаги? — спросила она шипя, как испуганная змея. А когда змея напугана, она бросается на тебя. Мне это не понравилось. Я решил прибегнуть к испытанному способу: притвориться дурачком. В последнее время эта роль прирастает ко мне все прочнее. Ноничего.
• Я же говорю — дверь была открыта. Мне жутко неудобно..

Желтоволосая сделала какое-то движение, будто хотела рвануть дверь на себя, но передумала.

• Это ваши бумаги?
• Да. — Вот заладила. Я мельком взглянул на какие-то каракули на белом фоне.
• О… подождите секундочку. Пожалуйста, не уходите. Я сейчас,- она улыбнулась, опустила глаза и все -таки потянула дверь ванной на себя. Я заметил, что под мышками у нее белесые заросли. Оу. Если ты решила меня накормить чем-то вроде этого, белокурое чудо, то я предпочту голодный паек.

Как только она закрылась, я рванул к двери. Прочь голых и спящих старух.

Оказавшись за дверью подъезда, я отправился прямиком в ближайшее кафе. Поесть, попить и отойти от этого котлетного духа. Деньги-то ядобыл.

В эту минуту я заметил, что до сих пор держу в руках испещренные листы.

Я захохотал над этой нелепостью и пошел к ближайшей урне, чтобы выбросить их. По дороге я пробежал глазами по кривым строчкам, исписанным с ошибками на печатной машинке, зачеркиваниями… взгляд плясал по строчкам, выхватывая черные буквы:

«…не убивайте меня не трогайте сожгите меня в крематории… я не закладывал свою квартиру спасите меня от тех людей кто… выселял меня от туда…….»

Стоп. Это же писал я .