На столе передо мной лежит удивительно белая книга. Белизна обложки вызывает улыбку. Арктическая пустота внутреннего раствора восхищает. Сжатой гармошкой белоснежно обнажены зубцы книжного обреза.
Я почти поверил. Я усомнился. Я открыл глаза. Книга называлась «Краткая история почти всего на свете». Белизна посмотрела искоса и спряталась за буквами. Я следовал за ней, узнавая удивительные вещи. Чем быстрее я бежал за ускользающей пустотой, тем стремительнее наполнялась она бесспорными фактами и баснословными жизнеописаниями. Иногда белизна становилась прозрачной, иногда разноцветной. Чаще всего воплощалась в от руки фактурно подправленные картинки в учебнике. Бывало такое, что открывалась вовсе и не белизна, но то, чему глаз верить отказывался — формула! Казалось, я догнал её, идеальную белизну, — финишный форзац насмешливо аплодировал моему бегу.
«Как хороши, как белы были страницы… пока я к ним не прикоснулся», — подумал я, восхищённый по-журналистски сжатым и безупречным слогом Билла Брайсона, автора. Именно это делает таким увлекательным путешествие сквозь белые пятна в мир «почти всего на свете».
