Повести « Белкина» — заметки читателя

На "Белкин" пришло письмо. Публикую его без купюр и комментариев, как есть. 
А уж вы, друзья, комментируйте на здоровье, коли есть желание.

Совсем не дело, даже как-то нескромно делать абитуриенту  замечания  умудрённым опытом, получившим наставления профессоров кружковцам «Белкина». Понимая это, постоянно задаю себе вопрос: « А может, я не от мира сего? Может, мне сначала разобраться в себе? А то я как какая-то блоха, никчемное создание пытаюсь изменить мир. Кричу, пыжусь изо всех сил. Да где там! Разве человек пишущий блоху услышит? Меня и увидеть-то мудрено».

Однако, свербит меня, и как у настоящего графомана мысли прыгают на страницу, и удержать их нет сил. А виной тому маленькая тёмно-синяя книжечка с дерзким названием « Повести «Белкина»

Взяв сборник на подоконнике в святая-святых, храме культуры, рука тянется снять шляпу перед авторами его. Но, прочитав  рассказ Олега Звонкова «Дар», как бы получаю первую пощечину. Очнись-очнись, я говорю себе. Ты в какое время живешь? Подумаешь, что здесь необычного, если автор рассказывает всем нам о своём даре видеть « пердаки». Идёт так Олег по улице со своей девушкой и вдруг  видит нежный пук от милого создания.  Я, как читатель, начинаю вглядываться в проходящих людей и хочу увидеть это явление,  но с ужасом понимаю, что нет у меня такого таланта..

Надежда Гарнык, рассказывая о Васе-тракторе, чувственно, чисто по-женски утонула в детских ощущениях. Мне как «блохе» тяжело было пережить долгий процесс погружения в них, сон начал овладевать мной. Не хватило интриги, захватывающего внимания текста. Всё как-то в полусонном состоянии. Но может я не прав, может быть женская психология тем и отличается от блошиной своей основательностью и медлительностью?

Сергей Куренёв порадовал меня. Здесь и образы, и ощущения — живо. Но вдруг пелена стала застилать мои глаза. Забилось бешено сердце, и капельки пота проступили на лбу.

–        «Пидорасы! Будут мне указывать бл..дь. Пошли вы на х..й.»

Это что, влияние нашего времени? Отражение действительности? Или в этом и заключается смелость, нахальство, об отсутствии которого сожалеет Нина Шурупова? Дальше, из уважения к своему личному ЭГО текст  был пропущен.

Прочитав Кирилла Тахтамышева « Долгие долги», почему-то не уловил ощущений любви, интриги, трагедии. В памяти остались только следы вопиющей жестокости.

« Я бил и бил, месил его и месил, тащил его и тащил на себя..». Если цель писателя пробудить в своих читателях чувство жестокости, то Кириллу это удалось.

Совсем иначе на этом фоне читается рассказ Ирины Косых «Истец, ответчик, прокурор». Оживив его диалогами и тщательно выписанными образами, рассказ был бы полноценным литературным произведением. Немного доработки, и уже никто бы не сказал, что её текст — простое перечисление событий.

Доклад профессора Казначеева прочитал в подавленном состоянии и ничего не понял. Что хотел сказать автор, осталось для меня загадкой. А главное, больше половины текста можно было и вовсе сократить, а суть осталась бы неизменной. Такое впечатление, что автор, как бы прощаясь с миром, напоследок решил выложить на бумагу всё, что он когда- то узнал. Тут и Братья Гримм, и Киреевские. И Екатерина Дранная и Неежпапа Александр, и баклажанного цвета гениталии. Мне представился рядовой инженер, который, придя после работы домой, взял томик Сергея Казначеева и, прочитав страницу, заснул. И право, не мудрено. Такие предложения, как – «Сумрачно-малахитовые снизу, синевато-серые посредине и серо-белёсовые наверху горы вплотную обступили узкую, пологую долину, по дну которой стремительно и бурливо катились волны верхнего притока Кубани-речки Псыш.» — вызывают у меня зевоту. Это тяжелый случай. Полнейшее отсутствие чувства поэзии текста, музыки, звучания слов.

Притаившись на последних страничках сборника, я отыскал три маленьких звёздочки. Звёздочки, которые уже состоялись как личности. Звёздочки, которые смотрят в будущее, и от которых мы можем ожидать новых открытий. Это Марина Воронина, Марина Вахто и Ирина  Маруценко.

Литературная блоха, а в прошлой жизни твёрдый троечник семидесятых, Алексей Решенсков.