Я то, чем ты меня видишь. Отрывок из романа. Автор: Кононова Дарья

Часть первая. Белая и чёрная королевы

Глава 1. Завещание Бернардера Валамбрез

Полуденное солнце освещало крыши домов и шпили башен города Нильсграда,  столицы Края Серединных Равнин и всей Нурмии. Хотя был всё ещё конец февраля, снег уже растаял. Его не было ни в садах королевского дворца, ни на улицах города, и почти не было на лугах, окружающих крепостную стену.

Нильсград, хотя и был политическим центром Нурмии, находился значительно ближе к Краю Южных Озёр, чем к холодному Близморскому Краю, и уж тем более довольно далеко от Северных Островов, а потому  климат в этой части волшебной страны был весьма мягким.
Поднимая облака пыли, нёсся наперерез через поля и луга всадник на вороном коне. Это был Властелин Края Серединных Равнин, Нильсградский Принц Флюгерио. Ещё издали стражники у главных городских ворот заметили его статную и стройную фигуру, и его безупречная посадка и манера езды были так узнаваемы, никто не умел так хорошо держаться в седле, как их правитель, и потому город был открыт ему.  Как ветер, как безумная стихия он нёсся по улицам Нильсграда. Прохожие в испуге шарахались в стороны. Казалось, особое удовольствие  этот владыка получал, направляя своего коня на несчастных горожан, особенно нравилось ему пугать маленьких детей, и, конечно, хорошеньких женщин. Только лишь злой смех вызывали у него крики его жертв. Он жёстко улыбался, если ему удавалось  испачкать грязью кого-нибудь из почтенных горожан, стянуть, подобно грабителю, плащ с плеч какого-нибудь зеваки или перевернуть прилавок какого-нибудь лавочника на рыночной площади. И, тем не менее, красивые девушки провожали печальными вздохами и мечтательно возводили глаза к небу, шепча про себя: «Как он красив, наш Принц!» Наивные бедняжки, могли ли они знать, как жестокосерден он был к таким же, как они, чистым и невинным созданиям. Но, впрочем, сегодня он спешил, а потому не обращал никакого внимания на юных прелестниц.

Во дворе Нильсградского Замка Принц Флюгерио резко спрыгнул с лошади, бросив поводья кому-то из тут же прибежавших слуг. Не обращая внимания ни на кого, он спешным шагом кинулся в Зал Совещаний, миную Тронную Залу. Куда-то исчез трон, возвышавшийся над всеми остальными местами и стоящий во главе круглого дубового  стола, однако все прочие стулья, за исключением того, который занимал сам принц, были уже заняты. Ещё  одно удивило хозяина замка, прямо посередине  стола неподвижно лежало хрупкое, маленькое, по всей видимости, женское или даже детское тело, полностью завёрнутое в небесно-голубую шёлковую мантию. Вошедший небрежно кивнул всем собравшимся.

— Вы заставили себя ждать, Ваше Высочество, — властно и настолько гордо, что казалось отрешённо от всего этого презренного мира, волшебным, чарующим голосом заметила ему одна из дам, присутствующих  в Зале Совещаний. Это была Правительница Края Южных Озёр, Тайная Советница Принца, Миера Южноозёрская.

Один только звук её голоса поверг в смятение всех остальных, правда, никто не пожелал выдать этого. И всё же, всё же от глаз принца не ускользнуло, что Правительница Края Северо-Западных Лугов, Первая Придворная Дама Нурмии Оттилия Эйлиотская стала нервно прикусывать свои ярко-алые, как бутоны роз, губы. Правитель Края Юго-Западных Лесов, Распорядитель Увеселений в Нурмии и Покровитель Искусств Зинфирд  Дельсградский беспокойно теребил рукав своего камзола. Главный Военачальник Нурмии и Правитель мятежных Северных Островов Эвриг Атоленский положил руку в железной перчатке на рукоять своего меча, а Правительница Близморского Края, Магистр Медецины Нурмии Ингрид Зейльзградская стала гладить крысу, сидящую на её плече. Эта дама никогда не расставалась со своей любимицей, удивительный выбор, для человека, занимающего её пост, но об этом позже.  Злобная ухмылка застыла на губах Правителя Края Северо-Восточных Холмов Первого Министра и Верховного Судьи Нурмии Арзеля Йольского. Устало закатила глаза к потолку Правительница Края Юго-Восточных Гор, Начальница Тайной Полиции Нурмии, Юстция Гравелетская. Всё её выражение лица явно говорило: «К чему все эти пустые фразы?»

Нет ничего удивительного, что именно Миера, эта маленькая, хрупкая женщина производила на них такое впечатление. Никто и никогда не видел её лица, она носила плотную до пола чёрную вуаль. Её всегда сопровождал её телохранитель и личный врач, она была слаба здоровьем, её молчаливый слуга Шадоу*. * (англ. Shadow – тень). И теперь он, верно стоял за стулом своей госпожи. Она носила имя Миеры Южноозёрской, то есть по названию края, которым она правила, тогда как остальные члены этого собрания прибавляли  к своему имени название столицы своих владений. А всё это от того, что в Крае Южных Озёр не было столицы, либо о ней никто не знал. Ровным счётом никто ничего не знал о Крае Южных Озёр, никто и никогда не был в этой части волшебной страны и никто не приходил оттуда, за исключением самой Миеры и Шадоу. По границе владений этой загадочной госпожи проходила высокая каменная стена, в которой не было не то чтобы ворот, но и даже самой маленькой калитки. Оставалось только удивляться, как попадала туда сама Владычица Края Южных Озёр, а впрочем, должно быть она была вездесущей, ибо могла подолгу пропадать неизвестно где, а потом появиться самым неожиданным образом прямо за спиной. Да, должно быть она была вездесущей, и олицетворяла собой сам дух Нурмии. Но и это ещё не все тайны, что её окружали. Она никогда не появлялась на людях, то есть о её существовании знали только Бернардер Валамбрез, остальные семь правителей, её мрачный слуга Шадоу, да ещё эльфийские владыки, которые находились у неё под присягой.

«А что там, за стеной?» — Спрашивал маленький ребёнок, смотря на неприступную стену, что проходила вблизи его родной деревни или города.

«Там Край Южных Озёр», — испугано отвечала мать.

«А кто там правит?»

«Никто», — следовал короткий ответ, — « и никогда больше не спрашивай об этом».

Ситуация почти забавная, и должно быть кажется фантастической, но именно так было на самом деле.

Больше мне нет смысла говорить о том, почему Миера Южноозёрская вызывала такой ужас, ведь неизвестность всегда пугает сильнее всего.

— По воле Бернардера Валамбрез я собрала Вас всех здесь сегодня, — полился её волшебный голос из-под вуали. – Он вручил мне своё завещание и как видите, я вскрываю его при Вас.

— Если только ты ещё не научилась читать сквозь бумагу, — язвительно заметил Арзель.

Миера даже не удостоила его взглядом, кто-то из присутствующих  улыбнулся этой колкости, но все тут же поспешили скрыть свою опрометчивую весёлость.

— Сейчас я зачитаю Вам его последнюю волю, — она была спокойна и неприступно горда.

« Я приветствую Вас, дамы и господа,

Я погибну, и это произойдёт уже сегодня, ещё до рассвета, потому что я так решил. Все эти годы я считался единовластным правителем Нурмии, Вы же были лишь моими помощниками, моими инструментами, не более. Учениками, если Вам так приятнее, ведь напрасных уроков я никому из Вас не давал. Теперь Ваш курс наук почти окончен, и Вы ждёте заслуженной награды. У меня нет иллюзий относительно Вас, Вы служили мне лишь потому, что слишком хорошо знали, что вся магическая власть в Нурмии сосредоточена в моих руках. Я не позволял никому из Вас раскрыть свой колдовской потенциал полностью и пользовался Вашим колдовством как вспомогательными и опорными орудиями своей деспотии. Кто-то из Вас радовал меня, кто-то не оправдывал возложенных на него надежд, но в целом Ваша деятельность была удовлетворительной. Это позволило мне разделить Нурмию на восемь частей и последние несколько лет лишь наблюдать за Вами, ни во что не вмешиваясь. И, тем не менее, все Вы знали, где Ваше место. Знали так же верно, как и то, что лишь я могу Вам завещать не только политическое, но и магическое господство над Нурмией. И вот Вам моё завещание.

Над Вами не будет никого главного из Вас, все Вы получите равные полномочия, ибо никто из Вас не достоин, быть единовластным правителем, за исключением, конечно, отличницы моей аттестации. Ты была безупречна, Миера, все эти годы. Но для тебя корона Нурмии это слишком мелко, ты заслуживаешь большего, но этого я, увы, не в силах тебе дать, но верю, своё ты сама возьмёшь.

Но и это, как Вы понимаете ещё не всё. Ваша власть перейдёт к Вам лишь после того, как Вы исполните мою последнюю волю, а до той поры Вы останетесь с тем, что имеете сейчас.

Итак, вот она, моя последняя воля: перед Вами на столе лежит девушка, и своё Вы получите лишь с её смертью. Стоять, меня бояться! Ингрид, спрячь яд, Эвриг, меч в ножны! Уладить дело Вам надо следующим  образом. Девушку эту я перенёс сюда из другого мира. Там она считалась необыкновенно одарённой молодой волшебницей, настолько талантливой, что однажды она, коль Вам угодно, совершила невозможное. Да, быть может, она обещала стать самой могущественной фей, чародейкой, равной которой мир ещё не видел. Но здесь в Нурмии её магия не сработает. Здесь в ней замкнётся и ещё один её дар. После испытаний, которые она прошла ей была дарована способность, или проклятие, это уж как посмотреть, предвиденья. Пока открыл его один я, остальные же назвали его расшатанными нервами,  глупцы, именующие себя магами.

Теперь Вы видите, что как чародейка она не опасна. Конечно, как любая достойная волшебница, она хорошо образована. Но где ей в Нурмии пригодятся её глубокие познания в физике или математике,  и что с того, что она говорит на нескольких языках или так сведуща в истории и литературе?!  Нет, бедняжка не спасёт себя тем, что будет искусно играть на фортепиано или цитировать великих поэтов. Её учёность бесполезна и сделает её лишь смешной в этом мире.

О да, она первоклассный стрелок, неплохо фехтует на шпагах и рапирах и превосходная наездница. Но она никогда не нападает первой, будет благородна в сражении, и едва ли сможет причинить кому-либо боль, не говоря уже о том, что сможет кого-нибудь убить. И где, позвольте спросить,  она возьмёт шпагу, револьверы или лошадей, украдёт что ли?!  Нет, это немыслимо.

По характеру это избалованный ребёнок с благородным, пылким и добрым сердцем и непомерной гордыней. Всё это сделает её абсолютно неприспособленной к жизни. И как она не умна, её легко обмануть, ведь она наивно верит в лучшее в людях. Её ум, соединённый с её гордостью сделает её отрешённой от людей. Она будет для них недосягаема, а это всегда вызывает непонимание, страх, смех и издевательства. Да, пусть в лучшей жизни ей был бы предназначен королевский венец, но в толпе людей её просто задавят.  Даже её красота, самое видимое и понятное всем из её достоинств, не поможет ей выжить. Она вызовет зависть, а её чистота и невинность доведут людей до грубости в отношении к ней.  

Вы должны понять из всего сказанного мною о ней, что я не требую от Вас убить её мгновенно, так же как и не жду, что Вы заточите её темницу или подвергните пытке. О, Вы должны оценить изящество моего замысла. Напрягите своё внимание и слушайте меня, в том мире, откуда я ей принёс, эта девушка носила имя Милидия Фейрфак.  Сотрите ей память обо всех её родных и близких, обо всех её друзьях и врагах, обо всей её прошлой жизни, но не трогайте её знаний, ибо, как я Вам уже дал понять, что все её достоинства сыграют с ней в Нурмии злую шутку. А сделав это, вывезите её куда-нибудь вглубь страны и бросьте на произвол судьбы.

Исполните мои указания как можно скорее, ибо уже через несколько дней в Нурмии будет  Фискал Фейрфак, её муж. Он тоже в его мире был могущественным волшебником, но здесь, как и его жена, он будет бессилен. Он появится в Нурмии с единственной целью – разыскать свою жену. Он будет не один, скорее всего его будут сопровождать его друзья. Я не стану подробно описывать их личности, пусть это будет для Вас сюрпризом. Рано или поздно эти искатели, так или иначе, проявят себя, и познакомьтесь с ними. Сделайте так, чтобы они сочли Вас своими друзьями, проявите искреннее сочувствие к их несчастью, обещайте всякую помощь и тому подобное. Помните, никто из них не должен ничего заподозрить. Скройте от них историю Нурмии, а лучше сочините новую, не мне этому Вас учить, я читал и слушал Ваши отчёты и прекрасно знаю, как виртуозно Вы сочиняете всякого рода сказки. Они так же не должны ничего знать о притеснении различных магических существ населяющих Нурмию. Пусть они увидят в Вас мудрых и великодушных правителей, которые заботятся лишь о благе своего народа. Я наслал страшное проклятие на Вашу страну и Вы не щадя себя ищете средства для спасения.

Мне безразлична судьба спутников Фискала, я даже предпочёл бы, чтобы кто-нибудь из них погиб, это добавит драматизма. Но не слишком усердствуйте, помните, никто не должен знать, откуда дует ветер. А вот сам господин Фейрфак должен быть жив, во что бы то ни стало.

Параллельно с ними свои ведите поиски Милидии Фейрфак, у Вас значительно больше возможностей разыскать её. Можете даже сами привести  Фискала к любимой. Только устройте всё так, чтобы он не успел. Пусть он узнает, что за несколько часов до его прихода она умерла. Безнадёжно больна, тоже подойдёт, если Милидия погибнет на руках Фискала, будет, наверное, даже лучше. После того как это случится судьба господина Фейрфак меня мало волнует. Может умереть или сойти с ума от горя, мне это безразлично. Кроме того, насколько мне известно, госпожа Фейрфак  ждёт ребёнка. Пока это совершенно незаметно, но коли к тому времени, как Фискал разыщет жену, их ребёнок уже появится на свет, то пусть разделит судьбу своей матери. Такой двойной потери господин Фейрфак точно не переживёт.

Надеюсь, мои инструкции Вам понятны. Как только Вы в точности исполните их, вся магическая власть в Нурмии перейдёт к Вам. И две жизни, да несколько сломанных судеб за такую награду, цена совсем не высока.

                                     Остаюсь искренне Ваш, Бернардер Валамбрез».

Глава 2. Прогулка.

Миера замолчала, и устало опустилась в своё кресло. В зале повисло тягостное молчание.

 — Что же, — Арзель цинично ухмыльнулся, — неплохую шутку сыграл с нами напоследок Валамбрез.

— А чего же ты хотел, — Ингрид закатила глаза, — чтобы он прям так и написал: «Правьте, дети мои, всё Вам отдаю».

— Всё равно это всё слишком заморочено,-  глухо выговорил Эвриг. – Память сотрите, девушку спрячьте, её мужа найдите, а потом вместе её ищите. А что если он вообще за ней не придёт?

— Фи, неужели все военные так не романтичны, — Юстция обижено поджала губки, — а как же все легенды о рыцарях и принцессах, заточённых в башне?!

— Если девушка действительно красавица, тогда он придёт за ней, — ответил Зинфирд.

— Да, давайте, наконец, посмотрим на неё, что же так заинтересовало в ней господина Валамбрез, — восторженно воскликнула Оттилия.

По кивку Миеры Шадоу поднял мантию, закрывающую лежащее на столе тело. Эта девушка безмятежно спала, на её лице застыло тихое и невинное выражение, такое, какое бывает разве что только у очень маленьких детей. На чуть приоткрытых пухленьких губках мерцала лёгкая улыбка, в ней сквозила чистота и непорочность небесного ангела, но не земной девушки. Миниатюрные точёные черты лица, густые, подобные крыльям бабочки ресницы, на бледном личике этой загадочной лилии. Белые руки с длинными тонкими пальцами тонули в складках небесно-голубого одеяния, которое окутывало  хрупкую, утончённую фигурку этого эфемерного  создания. Головку её венчал ореол тёмных каштановых волос.

— Вот ещё, — фыркнула Оттилия, — по-моему, она совсем не красавица, слишком бледна и худа, да к тому же мала ростом.

— Да, у неё очень болезненное  сложение, — отметила Ингрид.

— Но как же! Разве Вы не оценили всё изящество шутки Бернардера Валамбрез?! – Так же цинично продолжил Арзель, — вместо красавицы-феи, он нам подсовывает пятнадцатилетнюю девочку, едва ли ей больше этого.

— Но ведь девочка-то уже замужем, — напомнил ему Зинфирд.

Было заметно, что хрупкая и изящная красота Милидии задела трёх дам. Все они, и Оттилия, и Ингрид и Юстция считались красавицами, и не могли не ревновать. Миера же оставалась безразличной. Арзель, Эвриг и Зинфирд своими шутками давали понять, что девочка не в их вкусе, а вот Принц Флюгерио прямо так и пожирал её глазами. Конечно, он знал многих красавиц, в его свите были только хорошенькие девушки. В Нурмии поговаривали что, всё же своё предпочтение он отдаёт Эйлиотской Правительнице, и именно Оттилии прочили титул Нильсградской Принцессы. Однако всё это были, хотя и не совсем безосновательные, но пустые слухи. Все собравшиеся    прекрасно знали, что не Оттилии предназначена Нильсградская корона. Миера была настоящей королевой здесь, только лишь не коронованной. 

По приказу господина Валамбрез и по настоянию  Владычицы Края Южных Озёр её имя, титул и отношения с принцем  нигде и никогда не разглашались, а Оттилия лишь на публике талантливо исполняла роль фаворитки. Быть может, Миера и Флюгерио были даже тайно повенчаны, но обручальных колец ни он, ни она не носили и это оставалось лишь домыслами остальных собравшихся.

И всё же отношениям принца с его тайной советницей следует уделить особое внимание. Этот молодой правитель считался крайне легкомысленным человеком. Он легко и часто увлекался той или иной девушкой, ему было безразлично, кто она, дочка ли городского мэра, известная певица, рыночная торговка или странствующая цыганка. Стоило ему влюбиться, как он тут же терял покой. О, здесь показывал себя весь его буйный и взбалмошный нрав.  Он забывал обо всём на свете и становился сам не свой до тех пор, пока не одерживал очередную победу. О поражении с его богатством, красотой и положением не могло быть и речи. Но стоило ему получить свою несчастную жертву, как она тут же надоедала ему, и он бросал её, не заботясь о дальнейшей судьбе бедняжки, которая, стоит ли говорить, обыкновенно была крайне плачевна. Миере же были безразличны все его любовные интрижки, и она вполне снисходительно относилась ко всем его увлечениям. Непонятно чем было продиктовано подобного рода поведение, этой привыкшей   всегда и всеми повелевать дамы. Быть может, то была гордость, но скорее уверенность в своей власти над принцем и в своих правах. Так или иначе, он всегда возвращался к ней. Между ними не было ни то чтобы любви, но и самой обыкновенной дружбы, но была страсть, их тянуло друг к другу, как магниты. Кроме того, это была взаимовыгодная сделка. Они оба получали удовольствие от близости друг с другом и всегда могли быть полезны друг другу. И раз уж принц взялся в Нурмии править бал, ему была нужна достойная, пусть и невидимая королева этого карнавала на крови. И Миера была достойна, как никто другая.   

 И всё же не зря Миеру Южноозёрскую называли госпожою Забвение. Она была возвышение в своих делах и тёмных замыслах, чем все остальные присутствующие в этом зале.  В ней не было ни капли вульгарности Оттилии, ни злой одержимости Ингрид, ни циничности, которая прикрывала жестокость и бесчеловечность склонной к хитросплетённым интригам Юстции. Она была недосягаемо царственна и величественна. Её неприступная гордость, кажущаяся отчуждённость и холодность лишь прикрывали ту пылающую в ней страсть, которая должно быть и притягивала к ней принца. Он был околдован ею.

И вот что так понравилось Правителю Нильсграда в Милидии Фейрфак, она слишком сильно походила на ту во власти, которой он находился. Он никогда не видел без маски лица Миеры, и всё же ему бы очень хотелось, чтобы у неё было именно такое прелестное личико. Невозможная глупость, конечно же, и всё-таки невинное лицо Миеры, такой властной и царственной?! Нет, невозможно! Но и у Милидии, ведь, сколько гордости в этих мраморных чертах, овеянных ангельским светом, ведь, всё величие заключалось именно в этой наивной чистоте.

Миера никак не выдала своих эмоций, которых быть может, и не было вообще. И всё же эта проницательная женщина должна была заметить, и зависть дам, и непонимание мужчин и смятение Флюгерио. Но даже её голос ничуть не изменился и не выдал ни её намерений, ни её мыслей:

— Шадоу, готовьте лошадей, — коротко приказала она своему слуге. – Эвриг, — разве что она несколько колебалась, выбирая себе спутника, — Вы поедите со мной. 

Произнеся это, Госпожа Забвение лицом к лицу наклонилась к спящей девушке и, чуть отодвинув свою вуаль, так чтобы она всё ещё позволяла ей скрывать свои черты от всех остальных, только лишь слегка обнажила губы. Ими она впилась в лоб Милидии Фейрфак и запечатлела на нём свой поцелуй. Проделав это, Миера снова опустила вуаль.

— Я исполнила первое из того, что просил Бернардер Валамбрез. Теперь, Эвриг, возьмите её на руки, мы едим. Да, и вот ещё что, быть может, её муж воспользуется теми же координатами, что и те пришельцы больше двадцати лет назад. В таком случае они приведут его к тому же самому месту, близ Нильсграда. Вам следует поставить людей следить за этим местом, Ваше Высочество, — спокойно заметила принцу его тайная советница.

— Я последую твоему совету, Миера, — ответил ей Флюгерио, — и сейчас же отдам соответствующие распоряжения.

— Я рада, что Вы так благоразумны. – Прощаясь со всеми, Правительница Края Южных Озёр склонилась в лёгком реверансе и удалилась.

За ней ушёл и главный военачальник,  унося на руках спящую девушку. Флюгерио проводил их долгим и задумчивым взглядом, который был непозволительно и неосторожно откровенным.

— Куда ты повезёшь её, Миера? – Догнав, спросил её Атоленский Правитель.

— Как можно дальше от столицы, повезёте её на своей лошади. Если заметите, что начинает просыпаться, оглушите, только не слишком усердствуйте. – Безжалостно ответила Привительница Края Южных Озёр.

Подошедший  Шадоу надел на плечи своей госпожи поверх её мантии ещё и тёплый плащ, обитый мехом. Он был из такой же ткани, что и остальные её одеяния, неистово чёрной, шелестящей и трепещущей. Затем слуга подал лошадей к потайному выходу из замка.

— Шадоу поедет с нами, — произнесла Миера тоном, который не терпит возражений, а затем легко, несмотря на свои массивные одеяния, запрыгнула на спину лошади.

Эвриг, понимая, что ждать она не намерена, последовал её примеру, предварительно положив перед собой на спину лошади пленницу. Впереди поехала Миера, за ней Эвриг, держащий Милидию, Шадоу завершал их небольшой отряд, тайно выехавший из Нильсграда.

На пути им никто не встретился, Миера Южноозёрская тщательно выбирала как можно более непроходимые дороги, уводящие к Юго-Востоку, в горы. Лошади двигалась молниеносно и совершенно не ведали усталости. Если бы они использовали любое другое средство передвижения, то путь, который занял у них всего несколько часов, растянулся бы на многие недели, а то и месяцы. Но у Миеры всегда всё было лучшим, и лошади в том числе, оставалось только предполагать,  где она всё это доставала, ведь очевидно, без волшебства здесь не обошлось. Но огромная стена бережно хранила все тайны края Южных Озёр и его Правительницы.

С наступлением сумерек безмятежно спящая девушка стала пробуждаться. Эвриг понял это, когда услышал её прерывистое  дыхание. Опустив глаза, главный военачальник встретился с ней взглядом. Милидия испугано смотрела на него своими огромными карими глазами, которые теперь напоминали глаза загнанного охотниками лесного оленёнка. Этот взгляд, эта безмолвная мольба смягчила бы любого, но только не того, кто свою душу заложил в банк и получал с неё проценты, а именно так, должно быть, поступил Эвриг. Он безжалостно ударил девушку по голове своей тяжёлой железной перчаткой, и та лишилась сознания. Он постарался сделать это не слишком сильно, а потому Милидия всё ещё дышала, однако в чувства она до конца их поездки так и не пришла.

Только к утру Миера остановилась. Они были глубоко в горах, во владениях Юстции. На пути им попадались  мелкие деревни, но она решила оставить бесчувственную Милидию в лесу, на болотах. Эвриг положил девушку на мох, и они, вернувшись к лошадям, вновь оседлали их, чтобы удалиться восвояси.

Они думали, что на обратном пути не встретили никого, но это было не так. Одинокий путник с рассветом возвращался из одной из ближайших деревень. С далека он увидел их. Очевидно, он и сам опасался ненужных встреч, а потому  накинул на лицо капюшон своего плаща и встал за одно из деревьев, едва увидев всадников. Предосторожность оказалась не лишней, этот человек узнал главного военачальника, и был уверен, что ничего хорошего не случилось бы, если бы тот узнал его.

Глава 3. Миера смотрит в зеркало.

— Принесите мне кофе, Шадоу, а потом останьтесь у дверей и никого не пускайте. – Распорядилась Владычица Края Южных Озёр.

Эта загадочная женщина подошла к окну, и стала опускать чёрные шторы, не пропускающие не капли солнечного света в её покои Нильсградского Замка. Вошёл её слуга, принёсший поднос, который поставил на стол и тут же вышел. Миера заперла дверь на ключ.

Чёрная вуаль поднялась к верху и сама собой, точно по волшебству слетела с её лица и покорно уложилась на спинку стула. Девушка устало сняла серебряный венец, и волосы, до этого сдерживаемые им упали тёмной волной на плечи. Её лицо всё ещё закрывала маска, обнажёнными были только нежные, как лепестки роз губы. Она неторопливо принялась за кофе. Этот бодрящий, крепкий напиток помог ей немного подкрепить силы после двух дней пути. Всё это время они скакали на её лошадях без сна и отдыха. К концу дороги даже крепкий и сильный Эвриг выглядел уставшим, и уже кажется, засыпал в седле, а она ведь была хрупкой и болезненной женщиной,  и, тем не менее, оказалась выносливее его.

Немного болела голова. Избавившись от перчаток, Миера вылила на руки снадобье из смеси эфирных масел, содержавшиеся в хрустальном флаконе, что стоял не её туалетном столике. Длинными белыми пальцами она принялась растирать виски и лоб. Резкий запах эвкалипта, апельсина и лаванды вился вокруг неё шлейфом. Кофе согрело и вывело её из оцепенения, а аромат масел и проделанная  процедура сняли головную боль и освежили мысли. Теперь она могла рассуждать трезво.

Поддавшись неожиданному порыву, Госпожа Забвение дрожащими руками зажгла свечи у своего зеркала и резко сорвала с лица маску.

«Зеркало, зеркало, ответь же ты мне, кто всех прекраснее на Земле», — заклинала злая королева, после того как увезла Белоснежку в лес. И точно так же Миера теперь хотела убедиться во власти своей красоты. Ничего не изменилось, у неё было тоже бледное, нежное точёное личико, как и у той несчастной девушки.

— Я так же прекрасна, как и она и могу быть столь же желанна, — воскликнула она, получая удовольствие от своего голоса и своего лица, почти что ангельского, обрамлённого нимбом тёмно-каштановых волос, в которых бликами играло пламя свечей. Как две капли воды Миера походила на Милидию. Страстными с неистовым огнём карими глазами, она долго всматривалась в своё отражение, находя его идеальным и возвышенным. Да, как же давно она не видела своего лица, и все эти долгие годы его не видел и не знал никто другой. Даже Флюгерио… Нет, уж его-то она удержит подле себя … Она не отдаст его никому, слишком сильны её чары над ним. За ней величие и власть принца, за ней его будущее владычество над Нурмией, народы, которые преклонятся перед ним, целые миры, созданные и уничтоженные его волей, и наконец, она сама, одухотворённая и недосягаемая, как кристалл, и такая же холодная.  Он будет думать, что обладает ею, но это она обладает им. А что может дать ему та девушка. Она лишь жертва на алтаре власти, она отдаст себя в жертву ему, и как знать, быть может, сделает это добровольно. Она такая же ступенька к их престолу, как и все остальные, и больше ничего.

«Молчи и не открывай своего лица и впредь, Миера», — написал ей лично несколько строк Бернардер Валамбрез. Да, он, безусловно, прав, но впрочем, всё это Владычица Края Южных Озёр знала и сама.

Как они смешны и ничтожны, как тупы, эта Юстция и Арзель, а о других и говорить не приходится. Их методы давно изучены ею, они устарели и уже не оправдывают себя. Хитросплетённые интриги, яды, подосланные  убийцы, поднятые мятежи,  собранные многочисленные армии, лозунги, обещающие народу прекрасное и светлое будущие, костры, зажжённые во имя веры, новые и новые имена и доносы, выведанные пыткой. Как  хорошо, она знает всё это и потому уже ни во что не верит. Той власти, которой жаждет она, необходима более надёжная опора и она уже нашла её, почти нашла…

Как же давно ей пришлось пройти всё то, что только сейчас начали изучать на практике её тёмные коллеги. Да, Валамбрез долго не мог переломить Край Южных Озёр. Тот сопротивлялся ему много дольше чем вся остальная Нурмия. Конечно, были ещё и Северные Острова Атолена, мятежи там вспыхивают, и по сей день, но Эвриг всегда жёстко и безжалостно подавляет их. А вот Край Южных Озёр это другое дело. Какие прекрасные и богатые земли, люди, талантливые, непокорные и одухотворённые, магия, которая точно задержалась в воздухе, которой напитан каждый дюйм этой волшебной страны. И этот Край оставался последним не желавшим признавать власть Бернардера Валамбрез. По всей остальной Нурмии уже правили семь его ставленников, а на Юге всё ещё велась война, и продолжалось сопротивление. Впервые Бернардер Валамбрез был так близок к поражению. И как знать, быть может, вслед за Озёрным Краем поднялся бы и Нильсград и Атолен, вспыхнули бы бунты на золотых рудниках востока, а рабочие заводов Зельзграда вышли бы на забастовки, и так бы вся Нурмия бы получила свободу. Свобода, какое нелепое и смешное слово, что оно означает? Вседозволенность? Нет, тогда что же? Философы, мыслители, утописты одаривали её прекрасным и возвышенным смыслом, который не стоит и ломаного гроша в реальной жизни. Как это всё глупо, или же дальновидно… О,  да, если поставить на этот смысл слова, внушить его толпе, что и сделала она. Она пришла на Юг как освободитель, она возглавила их восстание. Эта слабая и хрупкая маленькая женщина была сильна духом как никто другой. Приказом воли она подчинила себе своё по-девичьи изящное тело и голову, её мысли всегда были трезвыми. Сутки напролёт она не спала в седле объезжая гарнизоны и составляя стратегические карты, и главное, поддерживая боевой дух и веру в победу своего народа. Она обещала им расцвет и свободу, в то время как вся остальная Нурмия была уже обречена. И Озёрный Край поднялся и выиграл эту войну.

Но, увы, вместо обещанного рая люди получили сильного и волевого диктатора, равного которому ещё не было. Методы, к которым прибегала Миера не имели ничего общего со старинным  аппаратом тюрем и пыток, но были на поверку не менее эффективны. Да, Бернардер Валамбрез торжествовал, выбранная и посланная им Владычица Края Южных Озер, верно, делала своё страшное дело. Его последняя ученица затмила собой всех.

« Никто из них не знает, чего стоит власть.   — Думала Миера, всматриваясь в своё отражение в зеркале. — Все они получили её, не приложив к этому почти никаких усилий, и она задурманила им их дурные головы. Что они извлекли из неё, одни лишь богатства. Вся эта мишура, роскошные дворцы, золотые рудники, армии из солдатиков, какая же это ветошь. Арзель и Юстция всё ещё думают, что смогут удержаться без меня. Ничтожества! Но дайте срок, и я укажу им их место, и они покорно займут его, а когда придёт время, я избавлюсь от ненужного материала. Я избавлюсь от них всех. В том мире, который построю я, они будут уже ненужные. Оттилия – транжира, и держать мне её будет экономически невыгодно. Зинфирд – фигляр, он будет полезен лишь первое время, как орудие примитивизации сознания моих подданных, а потом станет бесполезен. В новом мире не будет ни войн, ни болезней, а значит, не станет ни Эврига, ни Ингрид. Они оба слишком одержимы и неприручаемы. Но если они неприручаемы, то Юстция и Арзель не переучиваемы.  Мне не будет нужна ни тайная полиция, ни инквизиция, а на иное они не способны. Я оставлю Флюгерио, он поймёт и оценит по достоинству всю красоту моего великого замысла. Мы будем править рука об руку, в нас и только в нас двоих сохранился дух Бернардера Валамбрез, и его наследьем мы сумеем правильно распорядиться».

Она попыталась встать от своего зеркала. Это удалось Миере с трудом, её знобило, и боль в голове вернулась с новой силой. Её здоровье уже очень давно пошатнулось из-за долгих бессонных ночей и постоянной работы. А теперь долгая поездка на пронизывающем ветру не прошла даром. « Может быть, позвать Шадоу и приказать ему осмотреть меня?» – Подумала венценосная Владычица, прижав дрожащие руки к груди, которая горела в огне. Но нет, она с ужасом отвергла эту мысль, как только представила, как её исполнительный слуга поднимает её на руки и несёт в постель её хрупкое тело. Она не хотела, чтобы он дотрагивался до неё, у него были омерзительные, холодные как лёд руки. Миера вообще ненавидела, когда кто-то касался её, это всегда вызывало у неё внутреннюю дрожь. Она никому и никогда не доверяла. Только лишь прикосновения Флюгерио вызывали у неё иные чувства. Но он не придёт сейчас и она это прекрасно знала.  Он не будет с ней нежен и заботлив, как и она с ним. Что же здесь хотя бы всё честно. Надев маску, она пересилила себя и дошла до роскошной кровати с чёрным балдахином. Сон непременно восстановит её силы.

Белое как алебастр тело Миеры было укутано тёмным покрывалом, а голова в ореоле каштановых волос безмятежно покоилась на подушке. Ей снился её новый мир, идеальный как чёрный кристалл, окутанный дымкой теней и пустоты.

Глава 4. Доктор.

Она не хотела открывать глаз. Ей было слишком страшно. Темнота была повсюду. Она окружала её. Тот человек вышел из темноты. Сначала она увидела его профиль, точно как у рыцаря из старинных фарсов, он крепкими руками в железных перчатках держал её перед собой в седле, он слишком сильно сдавил ей талию. Быть может, ей очень захотелось в это поверить, он так жёстко держал её лишь для того, чтобы она не упала, но всё же ей было очень больно.  И тут неожиданно их взгляды встретились. У него были злые, очень злые глаза. Он поднял руку и ударил её по голове своей железной перчаткой. Тьма, тьма, одна непроглядная тьма. А ещё холод и сырость. Холод пронизывал её насквозь. Она уже не чувствовала ни ног, ни рук, всё тело её окоченело.  Только боль в голове обострилась, она стала невыносимой. Затылок и виски были охвачены огнём. Сердце всё ещё билось, пульсирую, тук-тук-тук. И этот отвратительный запах, запах сырости и болот.

Изо всего этого теперь ей совсем не хотелось открывать глаз. Ей было слишком страшно. Оттого хотелось стать чем-то маленьким и незаметным. Только бы никто опять её не ударил. Всё тело болело, но ей было тепло, или скорее даже жарко. Кончики пальцев рук и ног покалывало, будто бы в них вонзалось тысячи маленьких иголочек. Тяжесть навалилась на неё, она сдавили грудь и дыхание, она же заменила собой головную боль. Голова была пуста и тяжела, а вот шею и плечи ломало.

Она не помнила ничего, ни своих близких, ни друзей, ни своей жизни, ни того кем она была, не своего имени. И  при этом голова её была полна всевозможных знаний, но все они смешались. Математические и физические уравнения вставали то между строк сонетов великих поэтов, она помнила их имена и даже их портреты, картинные портреты, а то ещё лучше, между нот для фортепьяно, но о себе она не знала ничего, даже своего имени.

 Свет или тусклое его подобие впервые стал пробиваться сквозь сомкнутые веки. Что-то тёплое потрескивало совсем рядом, наверное, это были дрова в камине. Пахло теплом, горячей водой, да она вдыхала тёплые пары, пахнувшие целебными травами, а ещё было что-то лекарственно едкое. Со лба вдруг сняли что-то мокрое и липкое, затем послышался звук отжимаемой с полотенца воды, которое потом снова вернули ей на голову. Опять запах уксуса и трав врезался в нос с новой силой. Но, тем не менее, это было приятно, должно быть этот компресс и снял головную боль. Волосы тоже полностью пропитались этим отваром из трав. Всё же она решилась открыть глаза.

Комнату освещал небольшой маленький масляный светильник и огонь из очага, над которым склонился какой-то человек в длинном потрёпанном плаще. По всему помещению у потолка и у окон были развешены пучки каких-то трав, ромашку и душицу она точно смогла разглядеть. На большом деревянном столе было разбросанно множество листов бумаги, исписанных  нечитаемым почерком. Очаг, стол, несколько грубо обтёсанных стульев, лестница, ведущая наверх, да ещё кровать, на которой она лежала укрытая несколькими неподъёмно тяжёлыми одеялами, вот и всё убранство маленькой комнаты, в которой она оказалась.

Человек поставил кипятиться воду на огонь и повернулся. Хозяину этого жилища было на вид лет сорок пять, может быть несколько больше. Он был одет как бродяга, его рубашка и штаны были в заплатах, а сапоги сильно сношены. Русые до плеч волосы у висков уже слегка серебрились. Сложен он был довольно крепко, его тело говорило о выносливости, приобретённой беспокойной жизнью. Но главное лицо, такое выразительное, смелое и решительное, оно казалось на первый взгляд неприветливым и суровым, а быть может даже и грубым. Но это было не так, спокойные рассудительные голубые глаза были как-то по-особенному, по-своему добрыми. Что-то в этом человеке показалось девушке знакомым, будто бы однажды она уже видела его, или вернее не его, а кого-то очень на него похожего.  Почему-то ей казалось, что это была женщина. Да, молодая женщина, те же глаза, та же принципиальность, твёрдость и решительность в чертах. Но почему-то она никак не могла вспомнить её.

— Простите, — чуть шевеля губами, прошептала больная девушка.

— Молчи, девчонка, ничего не говори, — строго выговорил ей он, не очень-то он  любезен.

В глиняную кружку он налил какого-то отвара и, подняв ей голову, стал поить её им. А руки у него всё-таки были заботливые  и мягкие, а ещё такие тёплые. Ей стало чуть легче дышать.

— Спасибо, доктор, — улыбнувшись, нежно выговорила девушка, когда он её отпустил. Она уже точно знала, что перед ней врач, и притом очень хороший врач.

Но лучше бы она этого не говорила, лицо его исказилось гневом.

-Никогда не называй меня доктором, — прикрикнул на неё этот странный человек.

— Простите, но как же мне тогда называть Вас,  — испугано, с взглядом запуганного зверька, спросила она,  — скажите, как Ваше имя.

— Никак, — всё  так же гневно произнёс он, — а теперь замолчи, тебе вредно разговаривать.

Больше она не проронила ни слова, она была всё ещё очень слаба. А вскоре  молодая женщина заснула, одурманенная лекарствами и травяными запахами, ей был очень нужен этот целебный сон.

« Меня никак не зовут, девочка, — подумал он, устало опускаясь в кресло. – Ибо в этом проклятом мире, кто назвался по имени, тот тотчас открылся врагу. А врагов у меня слишком много. И врач здесь самая неблагодарная профессия, особенно, когда ты талантливый врач. Ведь стоит мне кого-нибудь спасти, меня тут же провозгласят  колдуном. Ненавижу всех этих тупиц и невежд, а ведь, сколько их я поведал на своём веку. А ещё всё это очень небезопасно, если знаешь, как по-настоящему зовётся наша Магистр Медицины. Ведьма она проклятая, ненавижу её, а она меня». – Мысль о том, что его ищет Владычица Зельзграда, заставила на миг содрогнуться этого смелого человека.

Нет, нет, довольно, если жить воспоминаниями, так можно и с ума сойти. Здесь, теперь в этой глуши, он ведёт тихую и неприметную жизнь. О нём забыли, они думают, что он умер, ну и пусть, так лучше.

И всё-таки, эта несчастная, больная девочка… Кто она? Он достал из кармана медальон, что снял с её груди и открыл его. Два портрета с подписями, один вне всяких сомнений её. Так вот значит, как она зовётся: Милидия Фейрфак. Фейрфак, Фейрфак, что-то такое знакомое и давно забытое. Нет, он не может вспомнить этой фамилии, и всё же она кажется знакомой, до чего же странно. А вот второй портрет мужской, с подписью: Фискал Фейрфак. Это не может быть её брат, слишком уж они не похожи внешне. Они оба красивы и молоды, но сходства между ними нет. Так значит это её муж. Да, должно быть так, да и вещи такие чаще дарят друг другу возлюбленные, а не брат с сестрой, медальон с портретами, надо же, какая сентиментальность.

Вначале он опасался, что у найденной им девушки болотная лихорадка, которая, несомненно, убила бы это хрупкое создание. Но осмотрев её он не нашёл у неё признаков этой тяжёлой болезни. По всей видимости, из-за удара по голове она и лишилась чувств, но серьёзных травм не получила. Тогда ночь, противная погода, пронизывающий ветер, мерзкие болотные испарения, холод едва не сгубили её. Не успей он вовремя отыскать её, так та бы непременно замёрзла бы насмерть. Она тяжело переносила болезнь, несколько дней пролежала в бреду и только сегодня пришла в чувства. И кроме того её положение, ведь осмотрев её, доктор знал, что она ждёт ребёнка. Это ещё лишний раз указывало на то, что она должно быть замужем и человек на портрете её муж.

Хорош у неё муж, нечего сказать, бросить её в лесу на верную погибель, да ещё и в её положении. Ах, только бы на миг посмотреть на этого лощёного красавчика, да разбить бы ему лицо. Он не достоин, зваться мужчиной, раз мог так поступить с женщиной. И тут невероятная мысль возникла у него. Лицо-то этого человека было ему знакомо.

В ужасе от своей страшной догадки, доктор стал искать в своём кошельке среди всех прочих монет, монету нильсградской чеканки. Найдя золотой, он положил его рядом с открытым медальоном. Как ни грубо было изображение на деньгах, и как ни прекрасно на портрете, сходство было на лицо. Да и, кроме того, ему ведь и самому пару раз приходилось издали видеть принца Флюгерио, чтобы теперь понять и осознать, что на портрете изображён не кто иной, как правитель Нильсграда.

Это открытие было отвратительным. До чего же подло обманули несчастную девушку, но всё выходило слишком правдоподобно, такие авантюры были вполне в духе их высочества. Кажется, что-то подобное он уже слышал о владыке Нильсграда. Пусть эта девушка оказалась слишком благородной и слишком непорочной. И потому Флюгерио решил действовать хитрее  обычного. Он назвался ей вымышленным именем, талантливо разыграл перед ней искреннего и благородного возлюбленного. Но на этот раз он наткнулся на настоящую твердыню, так чиста и невинна была она. Что же венценосный принц не отступился. Он нашёл священника, или вернее актёра, сыгравшего священника, и тот обвенчал их. Она считала его своим мужем. Терпеливо, кротко ждала его прихода, думая, что он от неё уходит на службу, чтобы заработать денег и оплатить их маленький съёмный домик, который отныне для неё был всем миром, которым правил он, он один. И он действительно правил её миром, но не так как она думала. В его городе, в его стране ему было подвластно всё. И её жизнь он взял не для того, чтобы осветить любовью, а чтобы сломать, как тысячи других, ему не впервые. Её нежность и верность скоро перестали развлекать венценосного принца, но, то, что игра затянулась, он осознал в тот день, когда со слезами в горящих глазах и с улыбкой счастья на устах она сообщила «своему мужу» о том, что ждёт ребёнка.

Быть может она и не узнала кто он на самом деле. Флюгерио, не испытав ни капли сострадания, приказал вывести её бесчувственную  и бросить в лесу на верную смерть. Вот каким был Принц Флюгерио Нильсградский, Правитель Края Серединных Равнин.

Но быть может, быть может, всё было иначе. Это сходство, безумное сходство, но мало ли на свете совпадений, мало ли похожих друг на друга людей. Девушка эта, богатая путешественница, о том, что она богата, свидетельствовало роскошное платье из голубого шёлка, в котором она была, когда доктор нашёл её. Так вот, она богатая путешественница, на неё напали разбойники, мало ли их здесь в горах и в лесу. А её муж?! Быть может, он был с ней и убит? Но ей если нет?! Тогда, должно быть он ищет её!

Да, как бы хотелось доктору поверить в это, но нет, когда на рассвете он встретил всадников, что ехали от того места, где он нашёл эту больную девушку, он смог опознать одного из них. Это был Главный Военачальник Нурмии, Эвриг Атоленский, кому же ещё могли бы поручить подобное грязное дело?!

Глава 5. Письмо к Великому Инквизитору.

Ярко-алые язычки пламени плясали в камине, бликами отражаясь в приглушённо-тёмных тонах кабинета нильсградской резиденции Великого Инквизитора.  Был уже поздний вечер, когда Владыка Йольска, покончив со своими делами в замке принца в столице, смог вернуться в свои владения. Но, благо, он послал письмо оповещающая о своём прибытии, а потому прислуга успела подготовить комнаты.

Войдя в свой кабинет, Арзель небрежным жестом бросил на письменный стол перчатки и шляпу-треуголку. Тёмно-бордовую мантию он повесил на спинку кресла, оставшись в зауженном чёрном костюме, пошитом рубинами по выточкам. Вдруг его взгляд упал на конверт, что лежал посреди письменного стола. Одного беглого взора на сургучную печать с гербом, одного запаха духов, которыми была надушена бумага,  ему было достаточно, чтобы знать от кого оно. От письма исходил терпкий и роскошный аромат, кажется, это были бергамот и шафран, и ещё что-то более изящное, что-то изощрённое, быть может, левзея. О, да, так пахнет хитросплетённая интрига, это были её духи!

— Господин, в столовой всё готово, прикажете подать Вам ужин, — управляющий вошёл, не смея поднять на него глаз.

— Я буду ужинать в кабинете. – Циничная улыбка застыла на его губах, а зелёные глаза с дьявольским, демоническим блеском прожигали конверт.

Расторопные вышколенные  лакеи быстро перенесли его ужин. Ни один из них не хотел поднимать глаз на своего хозяина, тихо накрыв на стол, прислуга удалилась.

Оставшись наедине с собой, Первый Министр, не стал судорожно дрожащими руками распечатывать конверт. Он со своей неповторимой и непередаваемой  словами ухмылкой принялся за еду, и, кажется, совершенно не спешил быстрее кончить с ужином. Он спокойно и изящно орудовал столовыми приборами и тщательно пережёвывал куски пищи. Покончив с трапезой, он налил себе бокал красного терпкого вина и поставил его рядом с собой.  Как будто только что, вспомнив о письме, Правитель Края Северо-Восточных Холмов  резким движением разорвал конверт.

« Арзель, — начиналось письмо, — всё это время, все эти долгие годы, что мы были с тобой в соре, я ничего не желала так сильно, как видеть в твоём лице, Арзель, доброго соседа. Искренне говоря, я даже теперь не могу вспомнить, из-за чего мы с тобой поссорились, Арзель, должно быть из-за какого-нибудь пустяка…»

« Недурно, Юстция, золотые рудники ты называешь пустяком. А не отослать ли мне это письмо теперь тебе назад, моя любезная соседка? А лучше покажу его Миере, уверен, она найдёт там нечто интересное для себя», — подумал Правитель Йольска, но всё же продолжил чтение письма.

« Но как бы там не было, причину нашей временной размолвки, я вижу не в тебе и не во мне, Арзель. Я всегда уважала, тебя Арзель, видя в тебе рассудительного и надёжного правителя, который мог бы властвовать большим, чем сейчас, если бы только захотел. Но разве мы так слепы, Арзель! Ведь теперь я так хорошо понимаю, что истинная причина нашего раздора в тех, кто преднамеренно ссорил  нас и оговаривал друг перед другом. Оттилия, Зинфирд, Ингрид и Эвриг, да они лишь ничтожные, мелкие пройдохи, которые, я уверена, жаждут лишь одной наживы от наших ссор. Как прислуга, смотрят они на господский стол, в надежде, что им перепадёт непотребный кусок. Фи, какая грязь, какая мерзость! Но ведь есть ещё Миера и Флюгерио. О, эти не так просты. Их безразличие лишь маска, они оба слишком хорошо знают, как просто управлять разрозненными частицами. Вот кто по-настоящему извлёк выгоду из нашей размолвки. И не пора положить этому конец, Арзель?!

Крепкий союз будет лучшим для нас оружием в предстоящей войне. Мне больно смотреть, Арзель, на то, что ты до сих пор играешь роль второй скрипки при дворе Их Высочества. Ты вынужден терпеть всяческие унижения и притеснения от нашего легкомысленного и надменного принца. А всё лишь потому, что за ним стоит его Тайная Советница. О, да, Миеру нам не сломить, но, быть может, она бы вняла нашим убеждениям и приструнила бы несносного Флюгерио. А коли нет, так мы все знаем, что она оскорбиться и вернётся в Край Южных Озёр.   Но ведь это лишь нам на руку. Пусть она дуется на нас в своих владениях, пусть обижается, сколько ей угодно, принц останется один. Его несносный и безудержный нрав заставил возненавидеть его всех вокруг. Все остальные примут нашу сторону, и он будет свергнут.

Как видишь, Арзель, я могла бы помочь вернуть тебе всё, что пропало у тебя за эти годы, твои вольности, богатства, земли, власть. И никого бы другого, кроме тебя я не хотела бы называть Ваше Величество.

Одно только твоё слово, Арзель, и я приду к тебе, как самый верный твой соратник. Только позови меня, Арзель, и мы начнём действовать рука об руку, только позови, Арзель».

Начальница Тайной Полиции Нурмии,

Юстция Гравелотская,

Единовластная Правительница Края Юго-Восточных Гор

Медленными глотками он допил вино. Небрежно накинув на плечи плащ, который бы полностью скрыл его личность, он вышел из кабинета. Великий Инквизитор сам оседлал своего коня, и, сев на него, пустил галопом по ночному городу.

Арзель вошёл в комнату, где не был уже много лет, через потайную дверь с чёрного хода. Точно так же он поступал и тогда, ещё до их ссоры. Увидев его, Юстция не выдала ни капли удивления, ведь она ждала его прихода.

Голос женщины прозвучал спокойно и размерено:

— Ты вернулся ко мне, Арзель?

— Да, моя королева, —  он знал, какую плату она потребует за свою поддержку, что же, он готов был платить.

-Тогда нечего медлить, обсудим детали. – Она слегка приспустила плечико своего пеньюара, и стала расстёгивать пуговицы на воротнике Первого Министра Нурмии.

— Ты моё позабытое счастье, — прошептал он, вдыхая аромат её волос, они пьянили, как выдержанное вино.

— Все эти годы я мечтала лишь о тебе, — отвечала она, и их губы растворились в друг друге, сладкие и лживые,  как лесть, как мёд. Они понимали друг друга с полуслова.

Глава 6. Девушка, которая ничего не помнит.

Солнце ударило в глаза. Она открыла их, был день. Она чувствовала себя всё ещё совершенно больной, но не такой слабой, как накануне. На этот раз она вполне уверенно смогла подняться на кровати. Кроме длинной, полностью укрывающей её хрупкое тело, по всей видимости, мужской рубашки, но белой и чистой, на ней не было ничего. Природная стыдливость заставила ей накинуть на колени одеяло, лишь только она встретилась с взглядом холодных, голубых глаз, смотрящего на него мужчины.

— Кто Вы? – Воскликнула она, но вдруг, вспомнив события прошлой ночи, устыдилась своего вопроса.

Он поморщился, её слова,  и смущение девушки позабавили его.

— А кто ты сама? – Должно быть, на этот раз её хозяин решил быть более любезен с ней.

— Я? – Переспросила молодая женщина, и тут же осознала, что не смогла бы и сама перед собой ответить на этот вопрос, — я не знаю, — прошептала она, сгорая со стыда.

« Неужели, потеряла память, — промелькнуло в голове у доктора, — ведь не похоже, что обманывает. Но быть может, это лишь сильное потрясение, попробую направить её».

— Как тебя зовут? – Подсказал он.

— Я же говорю, я не знаю! – Девушка была готова расплакаться.

— Может быть, ты вспомнишь кого-нибудь, кого-то родного и близкого? – Мужчина не обращал внимания на её  беспокойство.

— Нет, нет, — всхлипывала она.

— Но не может же быть, чтобы ты свалилась с небес на землю! – Он уже стал выходить из себя.

По жесту, который она сделала, можно было подумать, что она сейчас закроет лицо руками и разрыдается. Но этого не случилось, гордо вскинув голову с копной тёмно-каштановых волос. Она встала с постели и, преодолевая слабость, направилась к двери, усилием воли стараясь сохранять при этом королевскую осанку.

— Мне лучше уйти, — кротко, без капли досады или обиды произнесла она. – Благодарю Вас за всё, что Вы для меня сделали, прощайте.

— Остановись, дурочка! – Он бесцеремонно схватил её за плечи и уложил на кровать. – В таком виде уйти, да и куда тебе идти, идти тебе некуда! – Он уже перешёл на крики отчитывал её как школьницу.

— Куда угодно! – Выдохнула она.

— Нет, пока ты больна, ты никуда не уйдёшь отсюда, — этот тон уже не предполагал возражений.

— Я – пленница?!

— Нет, ты несносная гордячка и набитая дура!

— Зачем я Вам?

— Здесь вопросы задаю только я.

Девушка отвернулась от доктора, чтобы он не видел её слёз. Мужчина тяжело вздохнул и достал медальон, который снял с её шеи, чтобы цепочка не сдавливала грудь больной женщины, пока она лежала без сознания.

— Вы знаете это украшение?

С недоверием она осмотрела изящную вещь и вернула, отрицательно качнув головой.

— Но оно, похоже, знает тебя. – Выговорив это, доктор резким движением открыл крышку. – Посмотри, — он указал на портрет девушки, — У неё те же черты лица, те же волосы и глаза, что и у тебя.

— Она красавица, а я – и она покраснела и закрыла лицо ладонью.

— А ты больна и измучена. Если тебя одеть и причесать, то Вас невозможно будет отличить.

— Вы думаете?

— Да, этот медальон я снял с тебя и на этом портрете изображена ты сама, Милидия Фейрфак. Ну а теперь подумай, не говорит ли тебе хоть о чём-то имя Фискала Фейрфак, его портрет рядом с твоим.

Она смотрела на медальон так, точно видела его впервые.

— Он очень красивый молодой человек, — осторожно выговорила девушка.

«Она что, не от мира сего!» — Подумал доктор, резко воскликнув:

— Очень красивый молодой человек!? И это всё? Ты ведь носишь его фамилию, подумай, быть может, он твой брат или муж?

— Мне кажется, но лишь кажется, что я знала этого человека, когда-то, давно, и будто бы, я могла  любить его, — взмолилась несчастная женщина.

Доктор, устав спорить с ней, опустился в кресло.

« Это потеря памяти, иначе и быть не может, но как ей сказать?»

— Послушай, дочка, — он впервые заговорил с ней мягко и ласково. Девушка всё ещё смотрела на него испуганными, огромными, как у оленёнка, карими глазами.  – Я ничего не знаю о том, кто ты и откуда взялась. Я вообще нашёл тебя едва живую и больную в лесу. На тебе было богатое платье и этот медальон. Как я не старался, я не нашёл никого рядом с тобой. А теперь, похоже, что из-за болезни ты потеряла память.

— Что со мной теперь станет?

— Оставайся здесь, хотя бы на время, пока не окрепнешь, — ответил ей мужчина, — а потом, быть может твои друзья или близкие найдут тебя. – Сам он не верил в эти слова надежды, которыми пытался успокоить несчастную.

— И это всё? – Выговорила Милидия.

— Нет, тот человек на портрете, чью фамилию ты носишь, он всё-таки твой муж.

— Но отчего Вы так решили?

— Вы ни капли не похожи с ним внешне, но это не главное. Милидия, — он впервые назвал её по имени, — ведь ты уже не девушка, ты ждёшь ребёнка.

Она с недоверием осмотрела его, положив маленькую головку на плечо, кажется, что впервые за время их знакомства он увидел её спокойной и радостной. Доктор испугался, что от потрясения девушка могла тронуться умом.

— Так значит, если мой любимый погиб, я сохраню частицу от него и от себя, которой дам жизнь, из которой я сотворю человека, настоящего человека. – Восторженно прошептала Милидия. – А если он жив, то на свете не будет никого счастливее нас троих. Спасибо Вам, доктор, за то, что Вы спасли меня и моего ребёнка. Я сделаю всё, чтобы как можно скорее выздороветь и окрепнуть, я не боюсь того, что будет потом.

— Теперь тебе будет лучше снова лечь и как можно больше отдыхать, — только и сумел выговорить доктор, он был поражён её реакцией и оттого даже не рассердился на неё на этот раз, за то, что она вновь назвала его доктором. – Отдыхай, а я приготовлю тебе лекарство.

И девушка, со счастливой и умиротворённой на лице, закрыла свои огромные глаза и будто бы заснула. Всё с большим удивлением доктор рассматривал её. Было в ней что-то, что он забыл, во что перестал верить много лет назад. То счастье, искреннее, неподдельное счастье, с котором она приняла новость о ребёнке, и та любовь, с которой она говорила о человеке, которого считала своим мужем, это было так незнакомо.

Глава 7. Терзания Флюгерио.

Проснувшись Миера поняла, что уже давно наступило утро. Вставать поздно никогда не входило в её привычки, но в этот день она чувствовала себя совершенно разбитой. Долгая дорога в скверную погоду вызвала у неё простуду.

«Что же, видимо, придётся отлежаться несколько дней в постели, — подумала могущественная Владычица, — Я не хочу, чтобы хоть кто-то в замке знал о моей болезни. Иначе, зная о моём слабом здоровье, как они будут дальше считать меня непроницаемой и неуязвимой. Прикажу Шадоу никого не впускать, пусть все думают, что я опять заперлась для того, чтобы  засесть за свои чертежи».

Тайная Советница Принца щёлкнула пальцами, и тут же ключ в двери заскрипел и затем в комнату вошёл её слуга.

— Шадоу, — голос её прозвучал очень тихо, — приготовьте мне что-нибудь от простуды и оставайтесь у дверей. Если кто-нибудь спросит меня, скажите, что я никого не принимаю и занята важными государственными делами.

— Их Высочество уже дважды приходил к Вам, — доложил ей Шадоу, — я отослал его.

— Флюгерио подождёт, но впрочем, чего он хотел?

— Он отказался назвать мне причину своего визита.

— Значит что-то личное, — отметила Миера, — что же, обойдётся.

— Госпожа позволит мне осмотреть её?

— Хорошо,  Шадоу, — она бы правда хотела избежать этой процедуры, Миера ненавидела, чтобы хоть кто-то прикасался к ней, а у её слуги был лишь один недостаток, холодные как сталь, безжизненные руки.

— У Вас поднялась температура, — произнёс её личный врач после осмотра, — и горло воспалено.

— Это я и сама знаю, Шадоу, — она, закатив глаза, поднесла ладонь ко лбу, — сделай милость, составь мне какую-нибудь быстродействующую микстуру и дай мне отдохнуть.

Ни проронив больше не слова, Шадоу открыл ларец, который старался повсюду носить с собой, и, пользуясь водой из графина, стал разводить порошки, которые хранились в нём. Кончив, слуга протянул бокал с лекарством Миере и молча удалился.

Медленными глотками точно с трудом она выпила микстуру и отставила от себя пустой бокал. Флюгерио приходил, приходил Флюгерио… Она знала, зачем он ждал у её дверей, из-за той самой Милидии Фейрфак. Она и только она занимала его мысли, и быть может, оказавшись рядом с Миерой, он хотел забыться. Но на этот раз она решила не давать ему такой возможности. Пусть всё идёт своим чередом. Пусть он, очертя голову бросится искать Милидию, пусть найдёт её, пусть даже привезёт сюда, а там уже посмотрим, что из этого выйдет.

Она любила играть. В общем-то, все они любили играть. Каждый в свои игрушки. Оттилии, как любому капризному ребёнку нравилось, когда она была окружена множеством различных ярких и блестящих вещей, которые она постоянно разбивала, даже не замечая того. Зинферд предпочитал групповые игры, в которых толпа выкрикивает зашифрованное им слово. Ингрид обычно перемешивала на своей «кухне» разнообразные порошки, которыми потом угощала всех желающих. Эвриг выстраивал в ряд оловянных солдатиков, собирал трофеи и менял их на блестящие камушки и золотые кругляшки. Арзель был очень любознателен, а потому он любил исследовать, что происходит с объектом при том или ином механическом воздействии на него. Юстции, судя по всему, нравилось строить из себя «царя горы». Флюгерио, так же как и Оттилия, любил красивые статуэтки, которые также как и она, постоянно ломал, с разницей в том, что делал он это осознано.

Миера всё-таки предпочитала более взрослые игры. Что-нибудь сложное и стратегическое, как шахматы. Но достойных соперников у неё здесь не было, и чтобы игра не была такой скучной и предсказуемой, она в дебюте намерено запускала свою партию как можно сильнее. И как только она оказывалась в безвыходном положении, то находила гениальное решение всех своих проблем.

— Госпожа никого не принимает, — отчеканил Шадоу.

— Но ведь ко мне это не относится, не так ли? – Флюгерио уже начал терять всякое терпение, ведь он пришёл к Миере третий раз.

— Госпожа никого не принимает.

— Шадоу, мне необходимо видеть её!

— Цель Вашего визита?

— Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать!

— Госпожа разрешила побеспокоить её только в том случае, если станет известно о прибытии Фискала Фейрфак, — холодно отрезал Шадоу.

— Я не намерен считаться с тобой! – И принц Нильсграда попытался ловким и неожиданным движением оттолкнуть слугу и прорваться к заветной двери.

Хотя удар был сильный, Шадоу, кажется, даже не почувствовал его и устоял на ногах. Он спокойно обхватил разгневанного юношу за пояс, поднял и принёс на вполне приличное расстояние от дверей.

Правитель Нильсграда, явно не ожидавший отпора, сначала опешил, а потом, осознав, что произошло, побагровел от гнева.

— Я сейчас же пришлю сюда отряд стражи, — он смотрел на слугу уничтожающим взглядом и говорил, процеживая каждое слово, — и они выломают дверь. А тебя я лично вздёрну на городских воротах.

Бросив эту угрозу, он стал, намеренно громко стуча шпорами на сапогах, спускаться с лестницы, ведущей в запретную башню. Здесь находились покой Тайной Советницы Принца, оттого она и считалась запретной.

Однако, своих обещаний Флюгерио, как впрочем, и всегда, не исполнил. Меньше всех принц Нильсграда был заинтересован в том, чтобы личность его Тайной Советницы была раскрыта. Этим поступком он нажил бы себе опасного и непредсказуемого врага.

И всё-таки он был обижен тем, как обошлась с ним Миера. Ему как жалкому повесе  указали на порог.

« А я всё равно накажу эту маленькую мерзавку, — гадко усмехнувшись, подумал Правитель Края Серединных Равнин. – Она слишком много себе позволяет. Я поведу свою игру».

А дело было вот в чём. Уже третий день этот высокомерный и жестокий принц не находил себе места. И причиной тому была Милидия Фейрфак. Он видел эту девушку лишь несколько мгновений, но и этого ему хватило, чтобы воспылать страстью. Нет, он всё прекрасно понимал, он знал, какие последствия может повлечь за собой его опрометчивый поступок. На кону стояла власть, которую завешал им Бернардер Валамбрез. И удача в этот раз зависела от жизни и смерти этой девушки, но, тем не менее, он решился.

— Запрягайте лошадей, готовьте карету, — отдавал он приказы слугам, — возьмите тех самых вороных. – Чтобы не терять времени зря он решил воспользоваться лошадьми Миеры, которые никогда не знали усталости и покрывали путь, на который ушёл бы ни один месяц лишь в несколько часов. Ничего, раз она заперлась у себя, то ничего не узнает, а так пусть расплачивается за свою холодность, хотя бы тем, что одолжит ему транспорт. – И пригласите ко мне Главного Военачальника.

Когда Эвриг вошёл в кабинет принца, тот уже был полностью готов к путешествию и, не говоря ни слова, протянул Правителю Атолена чек на кругленькую сумму.

Эвриг вопросительно выгнул бровь.

— Подпишу, как только Милидия Фейрфак будет найдена, — коротко объяснил Нильсградский принц. – Деньги сможешь получить у моего казначея.

«Так она всё-таки приглянулась ему?» — С трудом сдерживая смех, подумал Главный Военачальник, но вслух  произнёс:

— Да, на островах снова неспокойно, и мне будут нужны деньги на вооружение.

— Раз ты согласен, едем немедленно, но помни, Миера ничего не должна знать.

« Она ничего не узнает, будь спокоен, но найдутся другие, которые захотят мне хорошо заплатить за эту маленькую тайну». – И Правитель Северных Островов уже прикидывал в голове, сколько ещё можно будет выручить за это предприятие.

Глава 8. За ней пришёл тот, кого она ждала.

Милидия ожила, ожила в тот самый миг, когда доктор сообщил ей о том, что она ждёт ребёнка. Мгновением исчезла её болезненная апатия, и даже гордость стала не такой холодной и колючей. Девушка стала кроткой и ласковой с доктором, она перестала бояться его повешенного и нелюбезного тона, и сносила его с лёгкой снисходительной улыбкой. Теперь ведь она знала, что кричит он не со зла, она доверилась ему и покорно выполняла всё, что он велел. Причина такой перемены поведения в отношении своего спасителя была не только в том, что девушка смогла рассмотреть сквозь его строгость и сварливость его доброе сердце. Очень скоро она поняла, что перед ней не деревенский знахарь и не дилетант, нет, перед ней был настоящий врач, истинный профессионал своего дела. Должно быть, он недооценил умственные способности своей пациентки, а потому вёл себя с ней свободно.  Расспрашивая молодую женщину о её самочувствии, доктор, пологая, что она не понимает его слов, позволял себе вслух делать предположения, используя термины, по которым Милидия догадалась, что он связан с наукой. Этот  странный человек постоянно что-то писал, на разбросанных по столу бумагах и все его коробочки и скляночки с препаратами были подписаны, причём подписаны на латыни. Госпожа Фейрфак заметила за доктором ещё одну особенность, когда он дотрагивался до её лба, он не просто определял, есть ли у неё жар или нет, но мог и примерно назвать температуру в градусах. Это было удивительно. По какой-то необъяснимой причине этот человек скрывал свою учёность. А он ведь был ещё и прекрасным химиком. Понятно, что под рукой у него не было и быть не могло многих необходимых лекарств, и потому он вынужден был составлять их самостоятельно. Нередко девушке приходилось наблюдать, как этот талантливый врач хмурит брови и глубоко задумывается, а потом вдруг восклицает:

— Точно, как я мог забыть, ведь это соединение содержится в соке душицы, — или что-то вроде такой фразы.

Но если доктор и раскрыл перед ней свою учёность, то Милидия не собиралась показывать свои знания ему, потому что боялась, что это отдалит его от неё. Она не знала, по какой именно причине, но таковая, безусловно, имелась, этот человек скрывал всё о себе. Ведь она так и не смогла узнать даже имени своего спасителя.

То, что ушла её тревожность и то, что она так обрадовалась, узнав о своём ребёнке, благотворно сказалось на состоянии Милидии. Теперь ей было ради кого жить, а потому она всеми силами старалась поскорее выздороветь. Мысль о её малыше не покидала её ни на минуту. Она всё гадала, каким он будет, и при этом уже заведомо считала его самым красивым, самым умным и самым лучшим ребёнком на свете, так ведь думает любая мать. Да, она понимала, что прежде чем он родится, должно пройти ещё много и много времени, ведь она и её малыш ещё только в самом начале пути. Да, она знала, что впереди их ждёт ещё много трудностей, связанных с тем, что она потеряла свой дом, своих близких и всё, что касалось её таинственного прошлого. Но Милидия не боялась ничего, в сердце её была лишь одна любовь. Она знала и о боли, которую ей предстоит вынести, прежде чем дать жизнь своему ребёнку, но и это не пугало её, эта боль была для неё священной.

Она не считала себя вправе загадывать и что-либо просить у судьбы, и всё же Милидия очень хотела иметь сына. Это было из-за того человека на портрете в её медальоне, из-за Фискала Фейрфак, того, кого она считала своим мужем, а следовательно и отцом своего ребёнка. Нет, она так и не смогла вспомнить кто он, и как они познакомились, и как они жили вместе, девушка лишь чувствовала, что между ними была сильная и искренняя любовь. А полюбить она могла только очень хорошего человека, смелого, доброго, благородного. Эти глаза, васильково синие глаза смотрели на неё с его портрета. Сначала они показались ей дерзкими и насмешливыми, но потом она понял, что этот пронзительный взгляд принадлежит талантливому человеку, готовому идти против толпы за свои принципы. А ещё он был готов любить не щадя себя, это Милидия прочла в его лице, и она верила, что любил он лишь её одну.

Даже если он погиб… Она не хотела в это верить, но всё же причины так думать у Милидии были. Даже если он погиб, она будет жить ради их ребёнка, который станет ей лучшим утешением. Да, именно поэтому ей так хотелось, чтобы у неё родился сын. Девушка так мечтала, чтобы он был похож на её мужа, и чтобы у него были такие же васильково-синие глаза.

Но в то, что её муж умер, Милидия не верила. Он не мог умереть, просто не мог! Он ищет её, он спешит к ней, он скоро придёт, чтобы забрать её. И в его объятиях она позабудет весь этот кошмар. Он придёт к ней, для того, чтобы они больше никогда не расставались. Вместе с ним она будет делить все радости и горести, ведь страдание, разделённое на двоих уже не страдание, а радость лишь возрастает от её разделения. И скоро, скоро у них родится наследник, тот, кто возьмёт всё лучшие от своих родителей, возьмёт их любовь.

В это утро Милидия наконец почувствовала себя здоровой. Она проснулась с ощущением того, что сегодня должно случиться что-то очень хорошее. « Он придёт, придёт за мной, — думала она, — непременно придёт, иначе ведь и быть не может». До чего же искренне эта девушка верила в почти невозможное.

Доктор ушёл ещё до её пробуждения, он часто и надолго уходил, и госпожа Фейрфак не решалась спросить его, о том, где он был. Видя, что Милидия должна скоро поправиться и уже будет в состоянии выходить из дома, доктор принёс ей простое тёмно-синие шерстяное платье, такое, какие обычно носят деревенские девушки, а ещё башмаки и деревянную расчёску. Это было как раз кстати. Хватит ей лежать в постели, раз она теперь чувствует себя хорошо. Милидия аккуратно заправила лежащим на кресле покрывалом кровать, переоделась и подошла к окну, что в отражении стекла увидеть себя. Ах, до чего же она была растрёпана. Взяв в руки расческу, девушка принялась приводить себя в порядок. Параллельно с этим девушка придумывала, чтобы ещё ей сделать. Заметив возле окна метлу, она подумала, что, как только кончит с волосами, то подметёт полы. Ей непременно хотелось что-нибудь сделать для доктора, но пока на большее она не решалась. Девушка боялась, что если она расставит по полочкам его коробочки с травами и склянки с настойками, или разберёт его  разбросанные бумаги, то вызовет его гнев. И кроме того, так доктор узнает, что она тоже получила хорошее образование, знает латынь, и разбирается в терминах, которые он использует ведя свои наблюдения. Это заставило бы его относиться к ней с большим недоверием, чего допустить было нельзя.

Постепенно её стараниями спутанные непокорные волосы стали ложиться на плечи послушными тёмно-каштановыми волнами, обрамляя её милое и нежное личико. Неожиданно её отражение понравилось ей самой, даже простое платье, не могло скрыть того, что она была красавицей, и при этом не капли, не походила на селянку. Очарование  интеллекта и выразительность жестов нельзя спрятать под одеждой. Но всё же безыскусный наряд лишь сильнее подчёркивал её невинность и чистоту.

Ей показалась, что за окном мелькнула чья-то тень. Нет, не показалось, вскоре её слух, привыкший к мёртвой тишине в этом забытом людьми месте, уловил чьи-то шаги. Дверь открылась от чьего-то резкого и властного движения. На пороге появился молодой человек, в богатом, пошитом золотом, камзоле. Когда он взглянул на неё, его решительность сменилась удивлением, и он так и остался стоять у дверей. Она тоже застыла, как зачарованная. Он был немыслимо похож на юношу с портрета, Фискала Фейрфак.

Она не решалась верить, слишком таинственным казалось его появление.

— Фискал, — нерешительно, дрожащим голосом позвала Милидия.

«Фискал? – Подумал Флюгерио, а перед ней стоял сам принц Нильсграда. – Но ведь так зовут её мужа. Неужели она приняла меня за него? Ну что же,  тем лучше, — и хищная улыбка задержалась на его губах, — не буду же я разочаровывать бедную девушку».

— Да, Милидия, моя любовь, это я. – Решив подыграть ей, он применил всё своё очарование. – Пойдём, нас ждёт карета, я увезу тебя отсюда.

И не дав ей опомниться, он схватил девушку за руку и поволок за собой, не особо обращая внимания на то, что на ней не одето, ничего кроме платья, а на улице стояла холодная, характерная для начала марта погода. Кроме того ему было безразлично и то, что всё ещё слабая после болезни Милидия стала задыхаться от быстрого шага. Резким движением, бросив её на сиденье в карете, Флюгерио приказал кучеру:

— А теперь гони!

Сам он сел напротив Милидии.

Лошади мчались с немыслимой скоростью, поднимая огромные тёмные клубы пыли вслед за собой. Флюгерио со скрытой насмешкой изучал свою пленницу, девушку, которую он выбрал, чтобы отомстить Миере. Легкомысленный принц пока не осознавал причины и глубины своей страсти. Он лишь хотел удовлетворить её. И Милидия, которая, как ему казалось необыкновенно внешне походила на его тайную советницу, вполне годилась для этой роли. Только поэтому, сама по себе эта напуганная девочка пока что ни капли не волновала его.

А что она?! Нет, не так представляла она себе встречу с мужем, всё до мелочей было не то и не так. Много ли она требовала? Лишь светлой искренней улыбки, несколько ласковых слов. Но почему, почему, он не спросил что с ней, как она спаслась, кто её спас? Молодая женщина всё же сделала робкую попытку рассказать тому, кого она считала своим мужем, о таинственном докторе, спасшем ей жизнь. Закончила она свою пламенную речь  просьбой вернуться и отблагодарить его. Флюгерио  не проявил к её рассказу ни капли интереса, ответив ей, что пошлёт к этому человеку кого-нибудь из слуг с вознаграждением.  Обещание, которое принц Нильсграда не собирался выполнять, как впрочем, и многие другие. И Милидия замолчала, ей больше было не о чем говорить с этим человеком.

Она застыла, застыла как мрамор, как восковая кукла. Она стала воском, кротким, податливым, безжизненным воском, тем самым из которого делают свечи. Она должна была стать свечой, чтобы потом её восковая жизнь растаяла, убитая его пламенем. Она уже не могла чувствовать ожогов, ей суждено было растаять.

Она не могла плакать перед ним. Она не могла просить его ни чём. Хотя бы потому, что она замерзала в своём платье, а он сидел напротив, укутавшись в плащ на меховой подкладке, и даже не предложил ей маленький его край. Он не любил её,  а она не могла отдать свою любовь человеку, который был её не достоин. Между ними никогда ничего не было, и быть не могло. Иначе бы Милидия просто не дожила до этой минуты.

Это не он! Перед ней был ни её муж!

Теперь она осознала эту ужасную истину.

Но неужели предчувствие впервые подвело это необыкновенную, такую ранимую и так тонко чувствующую женщину?!

Нет, она не обманулась.

Именно в этот день, он её муж действительно пришёл за ней.

Забыв свой дом, забыв свою прежнюю благополучную жизнь, забыв про свой покой, Фискал Фейрфак пересёк границу миров, чтобы вернуть свою жену. Это был его долг. Этот смелый и благородный молодой человек был готов пойти на всё, чтобы спасти свою жену и ребёнка, которого она носила под сердцем, его ребёнка.

Карета уже подъезжала к Нильсграду, в пути Милидия и Флюгерио провели больше суток, держась друг с другом, как каменные. Он был не нужен ей. Принц же хотел увести её как можно дальше, чтобы заточить её в своём замке и там делать с ней все, что он пожелает. Неожиданно их путешествие оборвалось.

— Почему мы остановились? – Флюгерио резко хлопнул дверью кареты. У госпожи Фейрфак уже не было даже сил поднять головы, она осталась безучастной к произошедшему.

— Ваше Высочество, — к нему бросился гонец, остановивший отряд. – Они, они прибыли, те путешественники, на том самом месте, которое Вы указали.

— Прекрасно, — принц зло усмехнулся, — сколько их?

— Семь, четверо мужчин и три женщины с ними.

— Готовьте мне лошадей, я еду немедленно к тому месту, — тихо, чтобы Милидия ничего не услышала, приказал он. – А девчонку тайно доставьте в замок, представьте к ней горничных, пусть всё будет исполнено в лучшем виде, и глаз с неё не спускайте!

Немного подумав, он всё же открыл дверь кареты и, нагнувшись к Милидии, произнёс:

-Милидия мне срочно нужно уехать, по особо важным делам, которые не терпят отлагательств. Ты поедешь домой одна.

— Как пожелаете, — у неё не было иллюзий относительно того, кем она является. Но сил сопротивляться, тоже не было. Она была лишней в этом мире. Из-за вновь начавшегося жара, реальность стала для неё несущественной, она выпала из жизни, точно ненужная деталь.

Глава 9. Неслучайная встреча.

Загоняя лошадей, принц Нильсграда в сопровождении главного военачальника мчался к тому проклятому месту, где более двадцати лет назад разыгралась страшная трагедия. В ту ужасную ночь по приказу Бернардера Валамбрез  там были убиты пять человек. Ещё двоих оставили в живых, чтобы сделать их жертвами нечеловеческого эксперимента. И теперь, даже после своей смерти злой гений продолжил свои безумные изыскания, и новых подопытных мышек уже подобрал.

Шесть свежесрубленных крестов стояли на небольшом холме. Флюгерио и его отряд укрылись в роще за деревьями, заняв выжидательную позицию. Владыка Нильсграда приказал своим людям блюсти тишину, он как дикая кошка хотел для начала изучить из засады своего противника. Семь человек стояли возле вырытых ими могил. «Эммануэль Фейрфак» — гласила гравировка на револьвере, найденном путешественниками,  вот и всё что осталось его сыну Фискалу Фейрфак. Эта находка заставляла предположить, что именно здесь погибли  Эммануэль и Октавианна Фейрфак, Тимоти и Сара Риверс, Томас Гравей и Эдмунд Орнальдегольд. Покончив с работой Фискал, Артур, Юнона, Иванджелина, Эдвард, Зизивер и Оливия в безмолвии и почтении смотрели на столь роковое для них место.

Но, всё же, отдав дань памяти мёртвым, следовало вспомнить и о живых, о той, за которой они пришли в эту проклятую страну. Первым из оцепенения вышел молодой человек, носивший полностью чёрный, как вороново крыло костюм, который невольно наводил на мысль о глубоком трауре. Подняв глаза, он неожиданно встретился с такими же, как и у него самого, страстными ярко-синими глазами принца Флюгерио, вышедшего к ним из своего укрытия. Оба застыли как зачарованные. Сходство между ними поражало. У них у обоих были одинаковые высокие и статные фигуры, золотистые до плеч волосы, и лица, так похожи, вздёрнутые носы, светлые ресницы и брови, мужественные чётко очерченные скулы. Но всё же, как два молодых человека не походили друг на друга, были меж ними и некоторые различия. Фискал выглядел измученным и утомлённым, чёрный костюм подчёркивал не только стройность его фигуры, но и смертельную бледность и тёмные тени под глазами казались глубже на исхудавшем лице. Его взгляд западал в самое сердце, такой печальный, решительный и осмысленный. Не то чтобы улыбка, но даже её тень теперь не появлялась на его гордом, благородном лице. События последних дней истрепали его душу, и теперь лицо его отражало муки и терзания несчастного юноши. Флюгерио же выглядел беззаботно и легкомысленно, ни одна деталь его совершенного образа не выдавала ни  внутренней борьбы, ни готовности идти до конца за свои цели. И этот контраст был так разителен, что превращал их в двух абсолютно разных людей.

— Кто Вы, и что делаете в моих владениях? – Опомнившись, Флюгерио принял царственный вид.

— Мы путешественники, — ответил подошедший Артур Риверс, он тоже с интересом рассматривал владыку Нильсграда и своего друга.

— Но как правителю этих земель, мне необходимо знать цель Вашего путешествия, — помня об указаниях Бернардера Валамбрез, принц старался держаться любезно. – И если Вы не несёте в мою страну угрозы и раздора, то я готов оказать Вам со своей стороны помощь.

— Наши цели отнюдь не враждебны. – В разговор вмешалась Юнона Риверс. – Мы ищем одного человека.

— Кого конкретно.

— Мою жену, — глухо выдохнул Фискал, — её похитили.

— В таком случае предлагаю Вам проследовать за мной, в мой замок, там Вы сможете отдохнуть. Я представлю Вас остальным правителям Нурмии, и вместе с ними мы решим, как помочь Вам. Выдайте им лошадей! —  Приказал Флюгерио. – Прошу Вас сегодня быть моими гостями.

Любезно, но ясно дав понять, что отказа он не потерпит, принцу оставалось лишь порадоваться, тому, как он ловко сумел перехватить искателей Милидии Фейрфак. В замке им можно будет пустить пыль в глаза и сбить с толку. Если так пойдёт и дальше, то можно будет заставить путешественников считать правителей Нурмии своими союзниками. Потом они разыграют несчастный случай с Милидией Фейрфак, и она трагически умрёт на руках своего  мужа. Но, разумеется, умрёт она не раньше, чем побывает в объятиях Флюгерио, ведь раз он возжелал её, она будет его! Всё оказалось слишком просто.

Но ни один господин Фейрфак, как выяснилось, имел своего двойника среди правителей Нурмии. Вслед за Нильсградским принцем им был представлен главный военачальник, Правитель Северных Островов, Эвриг Атоленский. Высокий, широкоплечий господин в блестящих на солнце доспехах, был поразительно похож на Эдварда де*Кверлик. Ровно та же ситуация, что с Флюгерио и Фискалом, одинаковые русые кудри, серые глаза, твёрдые невозмутимые черты лица. Смотря на них, издали их, пожалуй, можно было бы спутать друг с другом. Вблизи сходство не так бросалось в глаза, причиной тому были выражение лица и манера держаться.

Всё это, конечно, было очень удивительно, но не более того, ведь мало ли похожих в мире друг на друга людей.

По прибытии в замок принц Флюгерио распорядился, чтобы его гостям были отведены роскошные покои в западном крыле. В северное, подальше от комнат Миеры владыка Нильсграда приказал поместить свою пленницу, к которой надеялся вернуться в самом скором времени.

Комнаты Фискала и его друзей были совсем близко друг от друга, и никто не препятствовал им в общении между собой, и потому мысли о том, что их хотят разделить, у путешественников не возникло. И хотя такое скорое знакомство с местной властью и могло показаться подозрительным,  приём, оказанный им, пока не указывал на дурные намеренья принца. Возможно, Флюгерио показался им слегка легкомысленным, но не более того. Прислуга не была замкнутой или забитой, им были предложена свежая одежда и изысканная еда, и всем семерым были присланы приглашения на вечерний бал.

Прошло около получаса, пока гости принца осматривали свои комнаты и приводили себя в порядок. Кончив с этим, друзья, не сговариваясь, собрались все вместе, им было необходимо обсудить своё положение и разработать план дальнейших действий. Но долго оставаться вместе им не дали.   В комнату, где они все находились, вошёл бледный человек в чёрном мундире и металлическим голосом пригласил их проследовать в Тронную Залу, где как он сообщил, их ожидает Совет Правителей Нурмии.

Представшее перед путешественникам зрелище было воистину поразительно, и надо сказать вызвало удивление с обеих сторон.  Каменное лицо Эврига не выдало никаких эмоций, а вот Флюгерио внутренне ликовал, наслаждаясь тонкостью шутки, посланной им самой судьбой. Ведь все семь правителей, исключая Миеру, трон которой был, отвёрнут назад, а потому её никто не видел, необыкновенно сильно походили на семерых путешественников. Не давая никому опомниться,  принц стал представлять членов Совета:

— Первая придворная дама Нурмии, Правительница Края Северно-Западных Лугов, Оттилия Эйлиотская, — смакуя каждое слово, выговорил он, знаком указав на даму, занимавшую место по левую руку от него. Молодая женщина встала, приветствуя гостей лёгким реверансом, при этом она приподняла пышные юбки ярко-алого платья, такого алого, как и её губы. Это была классическая красавица, такая о которой обыкновенно рассказывают волшебные сказки. Золото волос, кораллы губ, волнующая бирюза глаз, кукольные черты лица, всё было при ней. Она была также прелестна, как и Оливия Джайсон, разница была лишь в большей раскованности правительницы, её жестах и в выражении лица. Даже сквозь приспущенные ресницы она сумела стрельнуть глазами в сторону Зинзивера Джайсон, смутив юношу, после чего она вновь потупила глаза.

Заметив, что Оттилия начала свою любимую игру, принц притворно кашлянул, подавив приступ смеха, и спешно продолжил:

— Наш распорядитель увеселений и покровитель искусств, Правитель Края Юго-Западных Лесов, Зинферд Дельсградский. – Кивнувший гостям рыжий молодой человек чем-то необыкновенно напоминал арлекина. И дело было не только в богатом, но ярком и вызывающем костюме, но и положение, и разрез карих глаз, и мелкие черты покрытого веснушками лица, всё указывало на это. Он очень сильно походил на Зинзивера Джайсон, но лицо его было жёстче и хитрее.

— Ингрид Зельзградская, Правительница Близморского Края и магистр медицины Нурмии. – Флюгерио назвал даму, сидящую дальше всех от него. В отличие от раскованной Оттилии, эта молодая женщина носила более строгие наряды. Платье тёмного, болотно-зелёного оттенка, с высоким воротником придавало её коже землистый оттенок. Кроме того на ней были весьма странные украшения. Во-первых, браслет на цепочке, напоминающий флакон, а скорее всего и бывший им. А ещё множество чёрных и фиолетовых камней разного размера, они увивались в сетку и образовывали браслеты и ожерелья, а так же были вплетены в высоко поднятую светло-русую причёску. И хотя сложно было отрицать, что дама необыкновенно красива, её красота заставляла трепетать. У неё было твёрдое выражение лица, а холодные голубые глаза горели одержимым блеском, её мрачные украшения невольно наводили на мысли о бубонах.

— Простите, — не в силах побороть брезгливость и совладать с собой, но, всё же стараясь держаться вежливо, Иванджелина де*Кверлик указала ей на левое плечо, где у Правительницы Зельзграда сидела её любимая крыса.

— Ах, это, — Ингрид засмеялась, — не правда ли, она очень мила, это лишь аллегория, некий символ, не более.

— Символ чего? – Едко переспросила Ива.

— Того с чем я борюсь, разумеется, грязи, нищеты, болезней. Так почему бы мне не носить это напоминание о них всегда с собой, ведь как мудрый правитель, я не должна забывать о бедствиях моего народа. Но не беспокойтесь, она домашняя и абсолютно безопасна, хотите, возьмите её себе?

— Нет, нет, — Иванджелина в ужасе отпрянула, единственное чего она всегда боялась, были крысы. —  Эдвард придержал жену за руку.

— Ну как знаете, — Ингрид снова засмеялась, наслаждаясь реакцией своего двойника.

— Эвриг Атоленский, главный военачальник Нурмии, Правитель Северных Островов, Вам уже знаком. – Принц поспешил прервать неуместный смех Ингрид, а потому повысил голос и стал говорить быстрее. – Юстция Гравелотская, начальница тайной полиции и Правительница Края Юго-Восточных Гор.

— Рада приветствовать Вас, — медовым голосом пропела рыжеволосая дама. Она явно была не так проста, как хотела казаться. Её золотое платье выгодно обволакивало фигуру и оголяло плечи. Из под разреза платья она кокетливо и будто бы случайно выставила аккуратную ножку в туфельке на каблучке. Украшения из золота были у неё на шеи и на руках, а также подхватывали её огненно-рыжие волосы, это не смотрелось ни излишне, ни вульгарно. Она была изящна и роскошно. Нет, она не была красивее двух других правительниц, но однозначно была умнее обеих и умела талантливо подчёркивать свои достоинства. Взгляд серых глаз Юстции задержался на Юноне Риверс. Та тоже, склонившись в изящном реверансе, с интересом рассматривала её. Их взоры ненадолго встретились, теперь обе знали, что они одного рода, они слишком умны.

— Наш первый министр и верховный судья Нурмии, Арзель Йольский, Правитель Края Северо-Восточных Холмов. – Его и принца отделял лишь один отвёрнутый от гостей трон. Как нетрудно догадаться, последний из представленных точно родной брат походил на Артура Риверс. И всё же вблизи сходство не так сильно бросалось в глаза, Арзель смотрел жёстче и циничнее. – И Ваш покорный слуга, Правитель Края Срединных Равнин, принц Нурмии, Флюгерио Нильсградский. А теперь, — он почему-то смотрел на одного лишь Фискала, — Вам следовало бы назвать свои имена.

— Я Фискал Фейрфак, мои друзья, Артур и Юнона Риверс, Зинзивер и Оливия Джайсон, моя кузина Иванджнлина де*Кверлик и её муж барон Эдвард де*Кверлик. – Юноша поочерёдно назвал всех.

— Как сообщил нам Их Высочество Вы прибыли в Нурмию с целью разыскать некую девушку, — ещё одна наигранная улыбка Юстции, — кажется, она Ваша жена?

— Да, Вы правы именно такова наша цель.

— И её имя?

— Милидия, Милидия Фейрфак. – Как не старался господин Фейрфак сдержать своих чувств, в его голосе будто бы послышались скрытое рыдание. Это имя, и само воспоминание о ней жгло ему душу, точно раскалённым железом.

Воцарилось тягостное молчание. Члены Совета Правителей Нурмии просто не знали о чём дальше говорить, они были не готовы так скоро принять у себя искателей Милидии Фейрфак. Да к тому же это треклятое сходство, Бернардер Валамбрез мог хотя бы намекнуть на него. Путешественники были смущены горестным воспоминанием о несчастной девушке. На Фискала и вовсе было страшно смотреть. В своём чёрном костюме он напоминал Гамлета, видевшего невидимые другим призраки.

Флюгерио искренне верил, что представил своим гостям всех Правителей Нурмии, но забыл о той, о которой забывать ему не следовало. Но ведь он и подумать не мог, что Миера, которая не открывается никому, пожелает, чтобы о ней узнали те, кому по приказу Бернардера Валамбрез они должны были строить всяческие козни и препятствовать в их попытках спасти Милидию Фейрфак.

Маленькая женская ручка в чёрной перчатке появилась со стороны отвёрнутого трона и, точно напоминая о себе, стала дёргать рукав камзола Флюгерио. Тут же к месту Миеры подошёл Шадоу, который до этого стоял у дверей и повернул трон. Дама в чёрной вуали заняла своё место межу принцем и первым министром. Глухие одеяния скрывали её личность от посторонних глаз.

— Миера Южноозёрская, моя тайная советница, Правительница Края Южных Озёр, — Флюгерио всё ещё не понимал её игры.

По тому, как качнулась вуаль, можно было понять, что дама лёгким наклоном головы приветствует гостей. Властным движением руки Миера подала Шадоу свиток, что держала в руках. Её слуга развернул его, стал читать вслух.

Глава 10. Историю пишет победитель.

Старая истина, историю пишет тот за кем  сила, историю пишет победитель, тот, в чьей власти переиначить любой факт, выудив из него свою выгоду. Миера слишком хорошо знала это, когда бралась за перо. Они будут ждать объяснений, что же, её воображение предоставит их им.

« Я рада приветствовать Вас в Нурмии, дамы и господа, — металлическим голосом вещал Шадоу. – Я крайне сожалею, что обет молчания данный мною и мой траур не позволяют мне по достоинству встретить Вас.

Нет смысла скрывать от Вас историю о страшном бедствии, что постигло нас более двадцати лет назад, в тот самый день и час, когда в наш мир вошло проклятие, чьё имя Бернардер Валамбрез.

Как Вам должно быть известно, Нурмия живёт по своим неписаным законам. До его пришествия наша страна была именно такой, какой, быть может, Вы её себе и представляли, чистой и девственной землёй. Просторы наших владений с севера на юг и с запада на восток были так прекрасны.  Тишина и столь безмятежный покой, богатые плодородные земли, где все жили в благодарности за дары небес. Все подвластные нам народы, не только людей, но и эльфов, русалок, диар, гномов, зверей жили в мире и согласии. О, да, как Вы, должно быть, знаете, всё волшебство было сосредоточено в руках правителей, в руках у нас восьмерых. Зная Ваши прогрессивные взгляды, рискну предположить, что такой абсолютизм может показаться Вам чрезмерным. Однако я считаю справедливым, что самые достойные получают в этом мире всё. Ведь, как мною было уже замечено, Нурмия необычная страна и она сама выбрала себе правителей, одарив их магическими талантами».

— Прошу прошения, — Иванджелине было трудно сдержаться от вопроса, она не желала верить словам Правительницы. – Но разве волшебство, это не наука? Разве все мы, — теперь она обращалась к своим друзьям, — Не занимались в Институте Невероятных Чудес, тем, что шлифовали своё магическое искусство, точно камень?

— Всё так, сударыня, — принц ответил ей со снисходительной улыбкой, — но если в Вашем мире, материя, из которого он соткан, готова отдаться в руки любому, кто готов сделать даже самый маленький шаг навстречу невозможному, то в Нурмии это удел избранных. Насколько я понимаю, все Вы знакомы с таинствами магии, и, тем не менее, Ваши навыки и знания не позволят Вам сотворить здесь ни одного настоящего чуда. Но мы отвлеклись, продолжайте, Шадоу.

« Именно самобытностью наших земель мы объясняем появление всевозможных таинственных созданий и магических животных, которых мне не перечесть. Из них  цивилизованными народами являются гномы и эльфы. Эльфов принято разделять на семь демосов, каждый из которых присягает кому-либо из Властелинов. Тиофильды, или цветочные феи повинуются Оттилии Эйлиотской. Диары, они же лесные эльфы и невидимые певцы древ – Зинфирду Дельсградскому. Морские русалки служат нашему доблестному военачальнику, а их озёрные сёстры составляют мою особую свиту. Снежальды эльфы снегов и маги льда являются вассалами Ингрид Зельзградской. Огневеры или эльфы закатного огня находятся в услужении у верховного судьи. Вральзги, они же тёмные эльфы подчиняются Юстции Гравелотской. Нашему принцу присягнули светлые эльфы. И кроме этого, все эти народы клянутся в верности мне, ибо подвластный мне   некогда Край Южных Озёр был Родиной для них всех. Да, мы всегда старались найти общий язык с теми, кто поселился в наших владениях.

Это беда пришла к нам со стороны. Появился тот, кого мы вначале приняли так благодушно, пришелец из другого мира, Бернардер Валамбрез. Обманув наше доверие, он поднял мятеж, и развязал бессмысленную  и беспощадную войну. Но это было ещё полбеды, отвоевав территории и получив власть над людьми, он получил возможность творить чары. Он был могущественным магом, и противостоять ему было почти невозможно. Так прошло больше двадцати лет нашей с ним борьбы, страшные, смутные годы, о которых я не могу вспоминать без слёз и содроганий. Он создавал ужасных, богомерзких существ, из-за которых гибли тысячи прекраснейших созданий Нурмии, сеял раздор между нашими народами, насылал болезни и проклятия.

Сильнее всего пострадал Край Южных Озёр, тот, которым правила я. Ах, лучше бы я погибла вместе с ним, чем жить со столь тягостным осознанием вины, осознанием того, что я не смогла защитить свой народ. Он назначил мне поединок, и я была столь самонадеянна и тщеславна, что приняла его вызов. Да, я хотела, пусть даже ценой собственной жизни вернуть покой и мир в наши земли, погубив врага. Мы сражались несколько часов, после чего я ослабла настолько, что потеряла сознание. Очнулась я лишь в замке принца Флюгерио, спасшего мне жизнь. Тогда я и узнала, что помощь подоспела вовремя. Объединив усилия, остальным семерым волшебникам удалось изгнать из Нурмии Бернардера Валамбрез, который был, так же как и я измучен нашим долгим противостоянием. Но всё же мы многим заплатили за нашу победу, с того самого момента от нас ушла почти вся наша магическая власть, которая не восстановилась и по сей день. Но строже всех за свою гордыню была наказана я. Перед тем как уйти Бернардер Валамбрез проклял мой чудесный и светлый край, чтобы отмстить мне, той, кого он считал виновницей своего падения. Так к бездне и во мрак моя благая цель всем выстлала дорогу. Собрав последние силы, остальные семь Правителей сотворили стену, которая отделила мои владения от остальной Нурмии и не пропустила его мрачных и пагубных чар дальше. И всё же бедствия не оставляют нас.  Уже прошёл год, как был изгнан этот могущественный тёмный маг, а его тени всё ещё преследуют нас.  Болезни, нищета и раздоры обрушиваются на наших подданных, возникая там, где их появление мы не могли бы предсказать. Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы вернуть благополучие нашей стране, но путь наш ещё не кончен. И без волшебства устранить все беды, что принёс на Бернардер Валамбрез почти невозможно.

Со скорбью вспоминаю я о Крае Южных Озёр, том самом месте, из которого по приданию и пошло всё волшебство в Нурмии. Диковинные звери и птицы жили там, в ладу с людьми, эльфами и гномами.  Я понимала языки всех, кто населял мои земли. Эльфы, диары и феи составляли мою изящную и легкокрылую свиту. Как нимфа я бегала босоногой девочкой по цветущим лесам и полям, в моих волосах струился ветер и травами звенел апрель. Я появлялась то тут, то там, и везде меня встречали лучезарные улыбки моих подданных. А озёрные русалки, эти величественные и такие чувствительные создания пели мне свои песни в ночи и заплетали цветы в мои косы. О да, этот край был чудом из чудес, а теперь, мне даже страшно подумать, что могло случиться с ним.

После поединка с Бернардером Валамбрез я долго пролежала больная  в замке принца Флюгерио. Несколько месяцев я металась между жизнью и смертью, и однажды в бреду мне было явлено, что лишь своим смиреньем я искуплю свою вину и сниму проклятие со своих владений. С тех пор мною управляют лишь два чувства: чувство меры и чувство долга. Увы, но как я узнала, в слабость вводят одинаково и печаль и радость, и ненависть и любовь. Так для того чтобы взять на себя все несчастья и страдания своей земли я погрузилась в глубокий траур и дала обет молчания.

И всё же, я смею надеяться, что все эти жертвы не напрасны. Я до сих пор с ужасом думаю о преступлениях Бернардера Валамбрез. Так однажды он обманом заманил в этот мир семерых волшебников, приказав убить этих несчастных. Это было более двадцати лет назад, ещё в самом начале его владычества. В ту роковую ночь, мы с принцем Флюгерио объезжали его владения, когда мы заметили их схватку. Мы приказали нашим людям вмешаться, и оттого двоим путешественникам всё же удалось спастись».

— Нам известна эта история, — снова оборвала рассказ госпожа де*Кверлик. – И один из тех, кого Вы спасли тогда, ныне жив. Но что случилось со вторым, мне сказали, что мой отец вернулся в Нурмию, чтобы найти господина Валамбрез и отомстить за гибель друзей.

« Так вот оно что! – По лицу Ингрид скользнула зловещая улыбка. – Значит, дочурка Эдмунда Орнольдегольд, любопытно. А то я смотрю, кого-то мне эта девица напоминает. Такая же несносная, как и отец, но дайте срок, кончу и с ней».

— Если это действительно так, то он пошёл на верную смерть, — ответила Юстция, — впрочем, нам, увы, об этом ничего не известно.

« На этом кончаю, теперь Вы знакомы с нашей печальной историей. Но я хочу, чтобы Вы знали, я и остальные Властелины сделаем всё, чтобы помочь Вам в Ваших поисках, Миера Южноозёрская».

— Край Южных Озёр? – Задумчиво выговорил Фискал Фейрфак. – Может ли быть, что Бернардер Валамбрез отправил мою жену именно туда?

— Исключено! – Резко воскликнул Флюгерио, по понятным причинам уже спешивший кончить собрание. – Наложенное заклятие не даёт никому попасть туда ни из Нурмии, ни из Вашего мира. Ну что же, я благодарен своей тайной советнице за то, что обязанность рассказать Вам нашу печальную историю она взяла на себя. На этом предлагаю закончить наш маленький приём, Вы должно быть устали с дороги, отправляйтесь в свои комнаты и отдохните. Вечером на балу Вы снова сможете встретиться со всеми нами, разумеется, кроме Миеры, но я лично передам ей все Ваши пожелания.

***

Фискалу, наконец, удалось уединиться с друзьями в его комнате. Сохраняя осторожность, Юнона прикрыла дверь, ибо вещи, которые они планировали обсудить, были не для посторонних ушей.

— Вы видели эту стерву, да она ненормальная! – Воскликнула Ива.

— Иванджелина, придержи язык, ты итак со своими неуместными вопросами вела себя опрометчиво, — стал отчитывать её господин Риверс.

— Артур, — жена обняла его за плечи, — ты несправедлив, это касалось её отца.

— И всё же, можно было вести себя дипломатичнее.

— Да ты видел их лица, — Ива дошла до точки кипения, — и эта женщина с крысой.

— И всё же, они ведь предложили нам свою поддержку, отвергать которую нам не следует, — заметил ей Эдвард.

— Как-то нехорошо мне было рядом с ними, — прошептала Оливия, уткнувшись в плечо Зинзивера, который стал гладить её золотые кудряшки.

— Мне тоже, — Юнона печально улыбнулась ей, — да ещё невольно вспомнилось убийство господина Эвирлок.

— Юнона, ну от тебя я такого не ожидал. То есть ты предполагаешь, что Правителям больше делать нечего, кроме как по первому зову Бернардера Валамбрез мчаться в наш мир и участвовать в его грязных авантюрах? И это после всего того зла, которое он принёс им? – Артур Риверс состроил крайне умное лицо.

— Да, женщина в вуали не скупилась на его обвинения. – Тихо отметил Фискал. Конечно же, Миера заинтересовала путешественников сильнее остальных Правителей.

— Фискал, ты допускаешь мысль, что она может походить на … — Зинзивер не решился кончить.

— Я уже нечему не удивлюсь, — слова Иванджелины прозвучали  крайне зло.

— Не знаю, но речи её были разумны. Ах, боже, — Фискал возвёл полные скорби глаза к потолку, — так вполне могла бы говорить и Милидия. И если эта женщина также благородна и жертвенна как она…

— Миера ведь в одиночку сражалась с Бернардером Валамбрез. – Отметил  Эдвард.

-Но это лишь при условии, что Правители нам не солгали. —  Баронесса никак не хотела изменить своего мнения.

— Да, — и в выражении лица Фискала появилась жестокость. – И ныне мне всё равно, я убью любого, кто посмеет причинить вред Милидии и моему ребёнку, будь то хоть явный злодей, хоть двоедушный, коварный даритель лживых благ! Я клянусь Небом  и Создателем, я верну свою жену, либо лягу во прах! За неё я вызову на бой хоть весь мир!

— Одумайтесь и не рубите с плеча! – Пылко воскликнул Артур. – Кто доказал, что это Правители принесли погибель господину Эвирлок?! Так враги ли они нам? А, как известно, без доказательств, нет и теоремы! А кто из Вас может доказать, что они убийцы, это слишком тяжёлое обвинение, чтобы так легко ими разбрасываться!

— И всё же, я думаю, нам следует быть осторожными.  – Резонно заметила госпожа Риверс, как всегда искавшая компромисса. – Мы не можем доверять никому, из-за нашей опрометчивости уже итак случилось слишком много бед. Но и отвергать помощь, которую нам предложили, при данных обстоятельствах было бы просто глупо.

— Ты как всегда права, — Фискал бросил девушке благодарный взгляд, гнев его уже утих, и он погрузился в свои тяжёлые мысли.

— С тобой нельзя не согласиться, — муж ласково поцеловал её в лоб.

Одна лишь Иванджелина обижено поджала губы и отвернулась от своих друзей, всем видом давая понять, что она осталась при своём мнении.

Глава 10.  Ослеплённый.

Усилием воли она приказала себе не дрожать, от холода ей хотелось онеметь. Потайными ходами, а не с парадных дверей её привили в роскошные комнаты и отдали на попечение  суетливым, пустым горничным. Все на одно лицо, с кукольными стеклянными глазами, туго собранными волосами, румяными щёчками, они проворно сновали по покоям, умывая, переодевая и причёсывая вверенную им Милидию. Сначала девушки молчали, но потом, осознав, что пленница принца их не слышит или, во всяком случае, не воспринимает их слов, они стали весело переговариваться между собой, шутить и смеяться. Когда же они совсем осмелели, они стали обсуждать саму Милидию.

— До чего же она бледненькая, вы только посмотрите на неё, девочки, — заметила одна. К чести отметим, что всё это говорилось без злобы, но, увы, и без участия. Они напоминали девочек, одевающих красивую куклу.

— Но ведь все аристократки бледные, Лили, — выговорила ей вторая.

— Да, действительно аристократка, даже полслова нам не сказала, — произнесла третья.

— Тише, она ведь всё-таки слышит нас, Нинет.

— И всё-таки, она красавица, какой свет ещё не видывал, — приговаривала Лили, расчёсывая каштановые волосы госпожи Фейрфак.

— Нас бы одеть в этот бархат и в эти сапфиры, и мы бы были ничуть не хуже, — тихо, с завистью прошептала Нинет.

Милидия слышала её. Она содрогнулась и пронзительным взглядом карих глаз посмотрела на девушку. «Бедная, глупая девочка. Неужели она и вправду хотела бы поменяться со мной ролями? Нет, она не знает, о чём говорит».

Её красота была застывшей и печальной. Белая, как снег, холодная, точно лёд, надменная, как особа королевских кровей, она стояло перед огромным, во весь рост зеркалом. Её осанка, её стать говорили о неприступности нрава и величии души. Платье из ярко-синего бархата, под грудью подбиралось тяжёлым золотым поясом. Из-за сияния свечей, волосы отражались и точно нимб над головой светились червонным золотом, у шеи и лица напротив они тускнели и казались иссиня чёрными.  Вырез на груди открывал дорогое ожерелье из сапфиров и золота, а дополняли его массивные серьги и венец. Хорошо обработанные камни поражали своей глубиной и чистотой, но куда глубже и чище были огромные глаза Милидии, окутанные таинством ресниц. В этих карих глазах можно было утонуть, как в омуте. Они возносили и чаровали, и в этом взгляде было сокрыто её сердце. О сколько скорби и несчастья было в её взоре, эта была растерзанная и распятая душа. Это были глаза ангела, свергнутого с неземной высоты в бездну ада.

Ни одна из служанок и не догадывалась, сколько боли причиняли Милидии её волшебные облачения, и то, что с ней поступали, точно с куклой. Массивный бархат казался хрупкой девушке тяжелее железных доспехов, золотое ожерелье сдавливало дыхание. А голова! Венец, возложенный на неё, стиснул виски и жёг точно раскалённым железом. Красные пятна на бледных щеках, которые горничные приняли за страстное и волнующее возбуждение, были не чем иным, как первыми признаками вновь начавшейся болезни. Это был нездоровый, лихорадочный румянец.

От предложенной ей изысканной пищи Милидия Фейрфак наотрез отказалась. Сам вид еды, сама мысль о ней вызывала у неё отвращение. Она решилась было выпить немного воды, но проглотить её ей было тяжело. Вначале обманчивая прохлада коварно сковала горло, а затем встало в нём точно ком, прервав дыхание. Усилием воли она заставила себя проглотить воду, но из-за этого тут же зашлась приступом кашля и в глазах у неё помутнело. Слабость продлилась ещё несколько мгновений, железный характер несчастной девушки запретил выдавать её посторонним, оттого легкомысленные девицы, приставленные к ней, не заметили этого приступа. Покончив со своей работой, горничные ушли, оставив Милидию одну. Стоять она была уже не в силах, молодая женщина вяло опустилась в кресло, уронив голову на плечо.

Первые полчаса ей ещё удавалось сохранять трезвость ума. Она пыталась понять, кто она здесь: пленница или госпожа? И этот человек? Кто он ей? Имя, которым он назвался, немыслимое сходство с портретом в её медальоне, заставляли её верить в то, что он её муж и отец их ребёнка. Но его безучастность и равнодушие к ней! Нет, ему нужна не она сама и уж тем более не ребёнок, а что-то другое. Но он не получит этого от неё! Гордость переборола в ней даже болезнь. Она никогда не будет принадлежать этому человеку!

Приняв это решение, она, поддавшись болезни, впала в забытье. Мозг её воспалённый от жара затуманился. Ей грезился её муж, их любовь, их нежность, его касанье рук. Милидии казалось, что он пришёл к ней, поднял на руки и согрел, стал гладить по голове, заставляю боль причиненную другим уйти.

Резкий и громкий стук дверей мгновенно вывел госпожу Фейрфак из её приятного забытья. Молодая женщина собрала всю волю, чтобы быть готовой дать отпор.

Вошёл принц Нильсграда Флюгерио. Он цинично усмехнулся, заметив возбуждение, с которым девушка встала с кресла.

Её взгляд прожигал его насквозь, до той поры никто не смел так смотреть на этого гордого Властелина, разве   только Миера из под маски, но это было другое.

Как раскрытую книгу Милидия Фейрфак читала его, все, более ужасаясь тому, что открывала в нём. Её ум и интуиция заработали на пределе, и в таком состоянии для этой невероятной женщины не существовало никаких тайн. Он был отвратителен, его преступления, жестокие и немыслимые вмиг встали перед её мысленным взором. Сквозь внешнюю оболочку, красивую, как у сказочного принца, она разглядела его внутреннее уродство. И он стал омерзителен ей.

— Оставь меня, — это была не мольба, это был её приказ, властный и горделивый, сопровождённый полным достоинства взглядом.

На него никто не смел так смотреть, как эта девушка, непостижимая, неземная. До той минуты никто и никогда не отказывал венценосному принцу. Поражённый её взором, полным жгучей боли и холодного достоинства, он не сразу осознал смысл сказанного ею. Когда же он понял её слова, то он подумал что ослышался. Никто и никогда не отказывал принцу Флюгерио в его желаниях, никто кроме неё, Милидии Фейрфак.

  В первое мгновение он хотел броситься на неё и убить. Она такая хрупкая и тонкая, это ведь даже не потребует особых усилий с его стороны. Но, нет, нет, её отказ! После него принц лишь сильнее возжелал обладать ею. Он резко, пожалуй, даже слишком резко схватил её и привлёк к себе.

Но эти пронзительные, откровенные глаза, и весь подлунный мир, что растворился в них. Она продолжала читать его. Сомнение? Но, быть может, она ошиблась! Нет, нет, в падшей душе она явно прочла сомнение.

Но как он был далёк от неё! Он не её муж, здесь обмануть её было невозможно. И всё, что она могла для него сделать, было лишь милосердием, ибо Милидия Фейрфак была не только горда и надменна, как никто другой, но и ещё добра и сострадательна, точно ангел, посланный с небес на землю.

— Несчастный, ослеплённый, — прошептала она, всматриваясь своими огромными глазами  в его перегоревшее от переизбытка эмоций лицо. В её глазах застыли слёзы, она сострадала ему. – Господи, прости ему, услышь молитву той, которая свою душу сожгла отчаяньем!

Произнеся эту молитву, Милидия умолкла. Силы покинули её. Она стала задыхаться и биться в судорогах в его руках, точно птица в клетке.

Подумав, что она симулирует болезнь, Флюгерио, чтобы привести девушку в чувства, но более для того, чтобы укротить её гордость и раз и навсегда  указать ей её место, размахнулся и наотмашь ударил её по лицу.

Прежде чем потерять сознание Милидия посмотрела на него в последний раз своими чёрными от расширившихся зрачков глазами. Человек, назвавшийся её мужем, посмел ударить её! Теперь она узнала о нём всё, и эту пощёчину она не забудет ему никогда.

Безжизненным телом она поникла у него на руках. Ударив её ещё несколько раз, жестокий принц понял, что она не притворяется.

— Проклятие! – Прошипел юноша, уложив Милидию на кровать. – Что за беда мне с этой обморочной недотрогой! Но наш разговор ещё не кончен, сударыня!

Подозвав горничных, он приказал им привести Милидию в чувства. Сам же Флюгерио поспешил в свои покои, ему нужно было переодеться к балу, который он давал в честь своих гостей.

Глава 11. Заговорщики.

Как известно, балы и светские приёмы существуют с единственной важной целью, чтобы полушутя, в игривой непринуждённой обстановке сильные мира сего могли улаживать между собой свои дела. Эту непрописанную истину Властелины Нурмии  знали прекрасно и теперь собирались применить на практике.

Одной рукой придерживая  бархатную чёрную с алым маску, первый министр изучающе рассматривал гостей, точно выискивая среди них кого-то. Ненадолго его взгляд, чтобы выразить удовольствие, остановился на двух беседующих между собой дамах. Одна из них закрывала лицо изумрудно-зелёным веером, с удивительными, напоминающими тонкие стальные иголочки, удлинениями по верху. На самом деле, это была не невинная дамская безделушка, на этих остриях были собраны самые сильные из известных ядов. А дама, что поигрывала им, была самой Ингрид Зейльзградской. Вторая же, в золотой маске, та, что незаметно кивнула Арзелю, как они заранее условились, была Юстцией Гравелотской. Она дала ему знак действовать.

У входа в бальную залу произошла бурная сцена, не ускользнувшая от глаз первого министра. Вошли два человека: Эвриг Атоленский и, одетая в роскошное пышное платье ярко-розового шёлка, первая придворная дама. Причем, судя по всему, главный военачальник старательно поджидал Оттилию у входа. Сначала они говорили тихо. Эвриг выглядел серьёзным, а женщина точно пыталась обратить предмет их разговора в шутку. Кончилось всё тем, что мужчина будто бы пригрозил ей, и дама вырвала свою руку из его железной перчатки и поспешила раствориться в толпе.

« Оттилия ведь должна мне кругленькую сумму. – Пронеслось в голове у Правителя Йольска. – Срок векселей истекает через несколько дней, надо бы напомнить об этом нашей первой даме. Но позже, сначала дела поважнее. Юстция уже, кажется, обо всём условилась с Ингрид, и как, кстати, Эвриг уже здесь».

Не желая терять больше времени, Арзель подошёл к главному военачальнику и небрежно заговорил с ним:

— У тебя вышел какой-то спор с нашей Тилькой? – Тон его был почти что дружеский.

— Даже не напоминай мне про эту маленькую мерзавку! – Выговорил Эвриг. – Три месяца как взяла у меня взаймы крупную сумму денег, а отдавать не собирается. Пени растут и растут, а казна Эйлиота как была пуста, так и осталась.

— Вечная история с нашей первой дамой, — рассмеялся Арзель, — снова наша Тилька вся в долгу, как в шелку. Едва ли сможет выкрутиться в этот раз.

— А я ей так сказал, что если не будет денег через неделю, то я вхожу с войсками в Край Северо-Западных Лугов, а ты знаешь, я шутить не буду!

— Знаю, знаю. Ну а что если принц за неё заступится? – Этим вопросом Арзель пытался узнать о настроениях главного военачальника.

— За неё?! Но нет, какой ему в этом резон?

— Ну, всё-таки как-никак его фаворитка и едва ли не невеста.

—  О нет, он сейчас увлечён точно не ею.

— Так значит всё же госпожою М?

— Госпожою М, именно так, — Эвриг загадочно усмехнулся, кажется, он нашёл того, кто с удовольствием купит у него секрет Флюгерио. – Только какой госпожою М?!

Шутливый тон Правителя Края Северо-Восточных Холмов сразу улетучился, а лицо посерьёзнело. Он испытующе устремил свои ярко-зелёные глаза на своего собеседника.

— Что тебе об этом известно? – Строго, едва шевеля губами, выговорил первый министр.

 — А, впрочем, какое мне дело до всех Ваших любовных интриг, — спокойно продолжил Эвриг, — я человек военный, сейчас только в замке принца всё немного успокоится, так я снова уеду на границы. На островах снова неспокойно, мне теперь армию собирать и вооружать надо.

— Что же, — Арзель принял игру, — это дело верное, армия нам всегда была нужна, а сейчас так особенно. И знаешь, я готов тебе с этим помочь уже прямо сейчас. – И он вынул из кошелька подписанный чек и передал его Эвригу.

— Здесь Милидия Фейрфак, здесь. – Главный военачальник почти, что вырвал из рук протянутую ему бумажку. – Прямо у всех под носом, в Нильсградском замке, за ней он ездил.

— Вот как! И неужели Миера ничего не знает?

— Конечно, нет. Незадолго до приезда господина Фейрфак и его спутников, Флюгерио его женушку в замок приволок, и вели её с тайного хода. Да только девочка, похоже, не в себе, приняла нашего принца за своего мужа, дурёха!

Взгляды обоих собеседников были направлены в сторону принца Флюгерио, который в этот вечер казался особенно беззаботным. Притворно вздохнув, Арзель продолжил:

— Над нашим принцем ведь лишь один закон: то чего хочет он.

Правитель Атолена лишь кивнул, пытаясь понять к чему Арзель клонит.

— Да, за ним стоит Миера, но узнав об этой измене, останется ли она за ним? – Тихо рассуждал первый министр.

— Раз уж ты сам заговорил об этом, то да у Флюгерио лишь ветер в голове, но сам посуди совладать с самой Миерой.

— Мы в стороне оставим только его, а к ней подошлём, ну пусть, Зинферда, я сам поговорю с ним об этом. Пусть намекнёт ей и на наше общее мнение, и на Милидию Фейрфак и на поведение Их Высочества.

— С огнём играешь, Арзель. Ведь если она с нами согласится, то все мы будем у неё под каблучком, под её маленьким изящным каблучком.

— Уж лучше под каблучком у Миеры, чем на побегушках у принца, — зло отрезал Арзель.

— А коли она откажет?

— А если откажет, — улыбка, скользнувшая по губам первого министра, выдала его затаённые надежды, — то обойдёмся без неё. Пусть убирается в свои владения, у Нурмии найдётся сильный, властный и надёжный правитель.

— Например, ты, — съязвил Эвриг.

Верховный судья загадочно усмехнулся:

— Там посмотрим, но и тебя я не забуду, Эвриг, так что подумай об этом.

— А кто ещё за тобой?

— Юстция и, должно быть, Ингрид. – После Миеры названные им дамы были самыми могущественными женщинами в Нурмии. Прочтя сомнение на лице Правителя Северных Островов, Арзель поспешил добавить. – Кстати, начальница тайной полиции, говорила мне в приватной беседе, что тоже хотела бы пожертвовать прибыль со своих золотых рудников на вооружение нашей доблестной армии.

— Я в деле. – Коротко бросил ему Эвриг, уходя.                       

Арзель был удовлетворён собой, вечер начался не так уж плохо и обещал быть приятным. Решив, что взыскание долгов с Оттилии сейчас не первое из его дел, он отправился разыскивать Зинферда Дельсградского.

Глава 12. О той, что в долгу, как в шелку.

Оттилия ненавидела Миеру. Искренне, неистово и страстно, точно так же как и все остальные Правители. И так же тщательно, как все вокруг, скрывала это чувство. Правда, в случае с Оттилией ко всему вышеназванному можно добавить ещё эпитет ревностно, для более яркой передачи всей гаммы эмоций. А причина тому? Причина тому носила имя Флюгерио и титул Нильсградского принца. О да, первая дама Нурмии обожала и поклонялась  этому гордому, с ужасным, вздорным нравом  владыке. Она, пред которой преклонялись сотни других мужчин, стоило ей только возжелать, преклонилось бы в сотню раз больше, была влюблена во Флюгерио. Сводить людей с ума, — вот какова была единственная наука, которой Оттилия овладела в совершенстве. И вот вечно пред её очами эти двое! Самовлюблённый, взбалмошный, гордый и непокорный принц и верная защитница этого капризного эгоиста, его немногословная тёмная муза – Миера. Миера, та, чьего лица никто и никогда не видел, но которую Флюгерио обожал, единственная, которой он покорялся.

Но теперь спасти Оттилию могла лишь всемогущая Правительница Края Южных Озёр. Первая фрейлина была должна денег всем вокруг: Юстции, Арзелю, Ингрид, Эвригу, Зинферду и даже принцу Флюгерио. Сроки векселей должны были истечь один за другим. Быть может, слабая надежда, принц Нильсграда забудет о такой безделице, как её долг. Он ветрен и легкомыслен, и всегда сорил деньгами направо и налево. Да, если он снова увлечётся какой-нибудь девицей, то непременно обо всём позабудет. Оттилия неистово молила судьбу послать Флюгерио такую девицу, главное только, чтобы увлекался не слишком сильно, но чтобы про её деньги всё же забыл. Быть может, ещё более слабая надежда, но всё же ей удастся запудрить мозги Правителю Дельсграда. О, если это будет необходимо она пойдёт на всё, она пустит в ход всё своё кокетство, применит искусство обольщения, но с Зинфердом она своего добьётся. Но остальные! Юстция уже забрасывала её полными гнева письмами, неизменно написанными красивым извилистым почерком на гербовой надушенной бумаге. Эвриг открыто угрожал ввести войска в её владения. Арзель пока что молчал, но по тому, как смотрел на неё сегодня, было понятно, что он ничего не забыл. Но больше всего Оттилия боялась разгневать Ингрид. Нет, против одной из восьми Правительниц Нурмии магистр медицины своих проклятых чар не применила бы. Но у неё в арсенале есть множество других способов, продиктованных её одержимостью и изощрённой фантазией. И где бедненькой Оттилии гарантия, что в присланном от Ингрид конверте не будет содержаться порошка сибирской язвы.

— Спасенья, госпожа, спасенья! – Первая дама со слезами бросилась к ногам Миеры Южноозёрской. Она пришла к ней на балкон, с которого сокрытая занавесью  госпожа Забвение тайно наблюдала за тем, что происходит в бальной зале.

— Встань. – Голос советницы принца не выдавал никаких эмоций. – Кому и сколько ты должна? – Всё также хладнокровно,  лишь выдержав небольшую паузу, выговорила Миера.

— О, госпожа, Вы так благородны и великодушны!

— Кому и сколько?

— О, госпожа, всем, всем вокруг: Юстции, Ингрид, Арзелю, Эвригу, Зинферду и Флюгерио.

— Подай мне векселя на имена Правителей Гравелота, Зельзградва, Йольска и Атолена, я подпишу их. Моё поручительство в этом вопросе для них превыше всего. Но с Флюгерио и Зинфердом, надо полагать, ты сама всё уладишь.

— О, госпожа, госпожа, как мне благодарить Вас! – Оттилия всё ещё стоя на коленях, целовала руки в чёрных перчатках.

— Для начала встань и запомни, никогда не смей прикасаться ко мне – в голосе Миеры была такая явная брезгливость, точно перед ней была не первая красавица Нурмии, а прокажённая нищенка. Выдернув руку, тайная советница принца успокоилась и заговорила своим чарующим голосом. – Хотела бы заметить тебе, продолжай игру, которую начала, тебе не впервые.

— О, я понимаю, госпожа, кого из пришельцев Вы разрешите мне взять себе. Быть может, — и дерзкая мысль, что не давала покоя Оттилии сорвалась с её языка, — быть может Фискала Фейрфак, он так красив.

— А вот его как раз трогать не смей! – Резко срезала завуалированная дама, а затем снова милостиво продолжила. – На него у нас особые распоряжения господина Валамбреза. Ему суждено испить чашу боли и страданий до дна, наше дело лишь подливать, но пусть он не пьянеет, пусть видит ясно, что происходит вокруг. С этой рыженькой тоже не всё просто, она, похоже, умна, если ты попробуешь увести у неё мужа, она тебе его не отдаст, да ещё непременно до всего дознается. По Эдварду сразу видно, что мы имеем дело с человеком чести, и, боюсь, он тебе будет не по зубам, мундир ходячий. А вот к господину Джайсону ты бы присмотрелась,  да, конечно, не красавец, но зато музыкант, поэтическая, артистичная личность, таким свойственны резкие перемены настроения.

— Я всё поняла, госпожа, завтра же он будет у моих ног умолять меня о любви.

— Но будь осторожна, — предупредила Миера. – Помни, никто не должен узнать, что за его падением стоишь ты. Как дело будет сделано, отправь его в свою резиденцию, пару месяцев поиграй с ним, а потом делай что хочешь.

— Всё будет исполнено, госпожа.

И Оттилия поспешила удалиться с мрачного балкона, Шадоу проводил её.

Глава 13. Когда бьют даму, ходят обычно с короля.

После разговора с главным военачальником Арзель стал разыскивать Зинферда, именно его он и Юстция выбрали на роль посредника между ними и тайной советницей принца. Причины к тому были весьма веские. Сам Арзель и его рыжая сообщница Миеру не выносили, оттого что никогда не знали, чего ждать от этой дамы. Оба они слишком хорошо сознавали, что восстать против Правительницы Края Южных Озёр сразу и открыто слишком  рискованно, хотя и очень хотелось. Всегда так с этой Госпожой Забвение, и хочется и жжётся! Если бы разговор повёл кто-то из них двоих, то это бы звучало как прямая угроза, как ультиматум, а этого Миера уж точно им не простит. Ингрид и Эвриг тоже вызвали бы её раздражение, а вот льстивый и податливый Правитель Дельсграда сумеет, осыпав пышными фразами намекнуть ей на их общую волю. Что же, пока они её просят, а как поведут разговор дальше, зависело от ответа тайной советницы принца.

Итак, обработанный первым министром Зинферд поспешил в ложу Миеры. Шадоу не сразу пропустил его к своей хозяйке, а передал, что госпожа просит обождать его.

« Вот же гадюка! Конечно, давно обо всём догадалась и теперь заставляет меня ждать, издевается надо мной! – Состроив сама себе дразнящее лицо, подумал распорядитель увеселений. —  Неужели Юстция и Арзель для смеха себе из меня клоуна делают?! И всё им мало, да чтоб они пропали оба, и принца с Миерой пусть с собой прихватят!» — Так Зинферд морально готовился выстилаться перед самой могущественной владычицей Нурмии.

С её балкона вышла Оттилия.

— Тысяча благодарностей, Вам, госпожа, никогда, никогда я не забуду Вашей доброты и Вашего великодушия! – лепетала первая придворная дама у дверей.

Нос к носу Зинферд столкнулся с Правительницей Эйлиота.

— Что, Тилька, щедрые нынче у нас властелины? – Не удержался он от колкости. – Вон, какое под Миерой государство.

— Различные есть мнения относительно того, кто под кем. – В тон ему ответила Оттилия.

— Тиль, Тиль, и до чего же много циников у нас развелось.

— Ну, так разве Вы не занимаетесь тем, что плодите их? – Она решила взять его кокетством.

— Прошу Вас, входите, Зинферд, — их беседу прервал холодный и вежливый голос Миеры.

— Наш разговор ещё не кончен, Тиль.

— Всегда к Вашим услугам. – И она одарила его одной из своих самых обворожительных улыбок, которая всегда действовала обезоруживающе на всех мужчин. Хорошее расположение духа вернулось к Оттилии в тот самый момент, когда Миера подписала её векселя.

И Зинферд вошёл в обитель тьмы и зла.

— О, Миера, — льстиво начал он заранее заготовленную речь. – О, как же ты прекрасна и умна, Миера.  Миера, ведь всем в Нурмии понятно, что ты одна на свете законная наследница Бернардера Валамбреза. И никто из нас, Миера не потерпит, чтобы кто-то посмел оспаривать твою власть. Мы все твои верные слуги, твои преданные рыцари, наша дама сердца, наша госпожа, наш тёмный кумир.

— Я польщена, Зинферд. – По тому, как качнулась её вуаль и по тому, как ласково прозвучал её голос, можно было предположить, что женщина улыбнулась. – Но, мой дорогой, послушайте, как же так, вы покинули праздник, чтобы скрасить одиночество бедной затворницы.

— О, госпожа, это великая честь для меня.

— А я ведь даже не знаю, как развлекать Вас? Хотя, постойте, кажется, я придумала: не хотите ли Вы сыграть со мной в карты?

— В карты? Что же, пожалуй. – Зинферд несколько смутился, это было явно не то, что он ожидал услышать от Правительницы Края Южных Озёр.

— Прекрасно. Шадоу, подайте карты. Я предлагаю Вам необычную игру Зинферд, мы несколько изменим правила, Вы согласны?

— Как пожелаете, госпожа, — он насторожился.

— Шадоу, выньте из колоды всех джокеров, тузов и королей, тогда получится, что дама у нас станет самой сильной картой.

— Получится что так, — подтвердил Зинферд.

— Превосходно, что Вы это понимаете. Шадоу, раздайте карты и снимите козырь.

С раздачи Правитель Дельсграда получил всех трёх вальтов и трёх дам в придачу. Всех, кроме крестовой пары. Слуга Миеры вскрыл козыря, это была трефа. В процессе игры от козырей Миеры пали все его карты, предпоследним был пиковый валет, его сразил валет трефовый.

— Игра окончена, давайте Вашу последнюю карту, — сладко пропела Миера.

Зиферд с заигрывающей и льстивой улыбкой выложил даму пик.

— Пиковая дама, до чего же она коварна и упряма. – Загадочно выговорила Госпожа Забвение. – Так говорят про неё. Но сегодня и она бита. – И небрежным жестом женщина бросила на стол даму крест. – И запомните, Зинферд, когда бьют даму, ходят обыкновенно с короля, а не с другой дамы и уж тем более не с валета. И кстати, здесь подошёл бы не любой король, а лишь козырной.

— Но в нашей игре не было королей! – Заметил ей покровитель искусств.

— Да, — тихо отметила Миера, — в нашей игре нет королей. Это и делает козырную даму самой сильной картой.

От её таинственного голоса по спине Зинферда пробежал холод.

— Но для чего Вы пришли сюда, Зинферд? – Её вопрос вывел молодого человека из оцепенения, он вспомнил о заботливо подложенном ему первым министром в карман козыре, имя которому было Милидия Фейрфак.

— О, госпожа, — выговорил Зинферд, — Вас вероломно предали. Я свидетельствовал Вам в том, что я Ваш покорный слуга и сейчас докажу это делом. Милидия Фейрфак здесь, в северном крыле нильсградского замка, принц привёз её сюда.

« Вот как! – Про себя усмехнувшись, подумала Миера. – А я уже стала беспокоиться, что давно не слышала этого имени. И Флюгерио меня едва не разочаровал, но нет, всё же не устоял, как я и предполагала».

— Благодарю Вас, Зинферд, а теперь, если Вам нечего сказать идите.

— Но, госпожа, а принц?

— А с принцем я поговорю лично. А Вы, мой дорогой, запомните о том, что я Вам сказала, о даме, и другим передайте. Особенно я хочу, чтобы это услышали Юстция и Арзель.

— Будьте уверены, передам, — процедил сквозь зубы Зинферд.

— Вот и славно. Шадоу, проводите господина распорядителя.

Глава 14. Только несколько слов наедине, мой принц.

В этот вечер принц Флюгерио давал бал. Праздник был с шиком, с размахом. Ему хотелось поразить своих новоприбывших гостей роскошью своего замка. Однако желаемого результата он не добился. Они держались отчуждённо, с холодной вежливостью. Улыбались они лишь для того, чтобы не нарушать этикета и не оскорбить столь гостеприимного хозяина.

Особенно злил Правителя Нильсграда господин Фейрфак. Молодой человек отказался сменить свой чёрный костюм на что-то более праздничное. Весь его траурный вид свидетельствовал о том, что этот человек сейчас не здесь, что он парит в своих нереальных мирах. Но где, где?! Поднимается ли он в поднебесные выси или же спускается в бездну ада?! О да, и то и другое, но везде, везде он ищет свою несчастную жену. На потерявшего покой от тоски юношу с горящими глазами Флюгерио было тошно смотреть, но при этом одна мысль не давала ему покоя. Та единственная, которая отказала ему, отдалась Фискалу, и не просто отдалась, она ждала от него ребёнка!

Тщетно венценосный принц пытался забыться. Ни одна из девушек, что блистала в этот вечер на его балу, не казалась ему достаточно хорошенькой. Одна была слишком полна, другая сутула, у третьей был нос картошкой, у четвёртой ноги кривые, одна была хуже другой, а принц был не ублажён. В каждой из девушек Флюгерио видел далёкий призрак Милидии Фейрфак, но стоило ему подойти к ней, она ускользала, оставляя вместо себя жалкое ведение. Он бесился, бушевал, сходил с ума от ненависти к Фискалу и его жене. Но к ней, к Милидии он воспылал неистовой страстью.

Флюгерио казался всем легкомысленным и весёлым, точно пьяный. А впрочем, он действительно был пьян. Пьян Милидией Фейрфак! Эта девушка, которая поначалу казалась ему пустой,  замкнутой девочкой, невинным увлечением, прихотью горячей крови, блажью, коварно опьянила его собой. И этот лунный свет в её глазах, и сам её голос, и слова: «Несчастный, ослеплённый!» Она пожалела его?! Его, самого могущественного, непреклонного, надменного из Правителей Нурмии, пожалела его пленница! Её слова милосердия не оскорбили его. Она покорится ему, она будет его, раз он так пожелал. Теперь он хотел лишь одного, пусть обманом, пусть силой вырвать у неё сочувствие и любовь к себе.

Нет, пока Флюгерио ещё не знал, что использует не те средства, чтобы добиться чьей бы то ни было любви. Но, более того, он не знал Милидию Фейрфак, она была искренней в своих чувствах, то, что она испытала к нему, было не любовью, а сочувствием. Прощение и утешение, в них она бы не отказала бы никому. Однако, не смотря на его хитросплетённую сеть обмана, она уже знала, что он не её муж и ничего между ними быть не может.

— Только несколько слов наедине, мой принц, — услышал он рядом знакомый голос.

— Оттилия, — слабо выговорил Флюгерио, — ты здесь?

— Молю Вас, мой принц, несколько слов!

— Хорошо, пойдём, — он подал ей руку, и они вышли на балкон.

  На небе загорались первые, мартовские звёзды, первые лучики наступающей весны. Кровь холодела от ветра и закипала от свежего воздуха. Он отвернулся, смотря куда-то вдаль.

— Ты хотела говорить со мной, Оттилия, надо полагать, речь бы пошла о тех деньгах, что ты мне должна. Что же, иди, ты свободна от всех обязательств передо мной. – Задумчиво выговорил принц. – Оставь меня.

— О, мой принц, не только это. – Она нервно покусывала свои алые, как маков цвет, губы. С кошачьей грацией она приблизилась к нему.

Оттилия обняла его, положив головку с золотыми локонами ему на плечо.

— Уходи, Оттилия, — так же отчуждённо выговорил принц.

— Я поклоняюсь Вам, мой принц! Я схожу с ума от обожания  к Вам! – Томно шептала первая красавица Нурмии. – Я буду для тебя всем, я буду служить тебе!

— Уходи!

— Не бойся. Миера, она не узнает. Это будет длиться ровно столько, сколько ты пожелаешь, мой господин…

— Да знаешь ли ты! – Выкрикнул Флюгерио, в гневе схватив её за плечи, но почти сразу бросив. – Да знаешь ли ты, что я, как и любой другой из Властелинов Нурмии не чувствителен к твоим чарам! Увы, но это так! Да, теперь я отдал бы всё, чтобы забыться… Но я не могу! Это сильнее меня… Убирайся, убирайся прочь!

Она упала перед ним на колени, обняв его ноги.

— О, разве я так много прощу?! – Восклицала Оттилия сквозь рыдания. – Не о взаимности, но о покое, лишь о покое прощу я тебя. Мой повелитель, мой владыка, моя тёмная святыня, о, сделай что-нибудь, чтобы опустошить меня! Разорви узы, что приковали меня к тебе!

Флюгерио остался непреклонен. Вместо ответа принц достал кошелёк и бросил его Оттилии, как подаяние. Он оттолкнул её сапогом и ушёл.

-Так будь же ты проклят, принц Флюгерио! – В слезах выкрикнула Оттилия.

А кошелёк она всё-таки подняла, ведь эти деньги были так нужны ей теперь. Так вот какова была цена гордости и самоуважения первой придворной дамы Нурмии, Оттилии Эйлиотской, Правительницы Края Северо-Западных Лугов.

Но теперь, теперь с двойным наслаждением она примется за миссию порученную ей Миерой. Униженная сама, она будет с большим удовольствием унижать и заставлять страдать других. Она сведёт с ума Зинзивера Джайсона и разобьёт сердце его милой и доброй жене Оливии.

— Я хочу помочь Вам, господин Джайсон, в Вашем намеренье найти Милидию. – Сверкая бирюзовыми глазами, прошептала она, проходя рядом с молодым человеком. – Приходите после бала в библиотеку, я должна показать Вам кое-что.

— Я приду, сударыня, — её таинственный тон немного смутил музыканта.

— За мной могут следить, я прошу Вас, никому не говорите о нашем свидании, даёте честное слово?

— Хорошо.

— Я верю Вам! – Ласково проговорила обворожительница, — и Вашего слова мне достаточно.

Глава 15. Голос.

— Мне бы давно следовало Вам вручить орден, Шадоу, за Вашу верную службу. – Улыбнувшись, отметила Миера своему покорному слуге. – И вот он.

Она достала маленький шёлковый мешочек. Из него на её ладонь выпали несколько чёрных горошин, походящих на жемчужины. Точно такие же жемчужины создавали ободок, так называемого ордена, его же сердцевина была из тёмных кристаллов. Это было одно из лучших изобретений Миеры.

— Носи с гордостью, — произнесла женщина, прикалывая орден к камзолу телохранителя. – А теперь, — она заметила, как Фискал, который стоял до этого в одиночестве, как скорбная тень, в своих чёрных одеяниях, покинул бальную залу. До этого он перебросился несколькими словами с Артуром и Юноной Риверс. – Идите за господином Фейрфак и проследите, чтобы он без приключений добрался до своих комнат. А, потом, Шадоу, прошу Вас, пройдите в северное крыло и навестите там госпожу Милидию Фейрфак.

— Всё будет исполнено, госпожа. – Её слуга вышел.

***

«Фискал, Фискал!» — Звучало у него в ушах.

«Фискал, Фискал!» — Её голос звал его по имени.

Истошные, агонизирующие, обломленные крики больной души. Он сходил с ума от муки. Ему хотелось броситься к ней, ему хотелось прокричать: «Не рыдай, ты слышишь, я к тебе иду!» И вновь и вновь отрывала она от него свой образ. Всё это было его сильнее.

— Фискал, да что с тобой, очнись! – Слова Юноны Риверс вывели его из тягостного состояния.

— Юнона, Артур, — беспокойно позвал он их.

— Что с тобой, ты не заболел? – Господин Риверс дал ему опереться на свою руку, а его жена с беспокойством стала ощупывать лоб Фискала.

Он лишь отрицательно качнул головой.

Госпожа и господин Риверс с двойным беспокойством переглянулись между собой.

— Тебе тяжело быть здесь теперь? – С неподдельным участием спросила молодая женщина.

— Невыносимо, — глухо выговорил господин Фейрфак, — как только подумаю, что может она сейчас…

— Не думай об этом, умоляю, мы найдём Милидию, скоро найдём! Они помогут нам, – нервно заговорила Юнона.

— Они? – Фискал как упрёк проглотил эти слова.

— Что поделать, — спокойно заговорил Артур, — они обещали нам помочь. А этот праздник, мы должны проглотить его как горькое лекарство.

— Тебе лучше уйти, Фискал, если мы что-то узнаем, я обещаю, мы тут же тебе сообщим.  Но тебе, наверное, и правда сейчас лучше побыть одному, — Юнона была ласкова, — Артур проводит тебя.

— Не надо, я дойду и сам, – и юноша опустил голову, так, что на плечи золотом упали его волосы.

Фискал направился к выходу.

— Ах, Артур, только бы он не погубил себя прежде, чем мы найдём Милидию, иначе я не смогу ей смотреть в глаза.  – Госпожа Риверс положила голову на плечо мужу. – За эти две недели, как всё произошло он только и делает, что терзает себя.

— Но, Юнона, он так любит её.

— О, да, любит. Фискал заболеет или сойдёт с ума, если о ней не станет известно в самый короткий срок.

— Мы будем рядом, Юнона, и мы позаботимся о нём. – твёрдо выговорил молодой человек.

***

Тьма сгущалась в мрачных и неприветливых коридорах. Всё опустило, здесь могли бродить одни лишь тени. Вот лёгкой, эфемерной походкой проскользнул белокурый и манерный призрак соблазна. А вот, приняв облик распорядителя увеселений, вдоль стены прокралась тень пустоты и фарса. Грозно и непоколебимо, звеня железными доспехами, выступали алчность и жестокость. Раздался приступ сумасшедшего хохота, о так смеется лишь само безумие, вызванное злым роком. Закон и справедливость стали предлогом, оправдывающим бесчинства того, кто идёт к власти. Но откуда этот аромат, запах бергамота и шафрана, быть может, ещё и левзеи, что-то очень изящное и хитросплетённое, так пахнет интрига и измена. Но неужели всё это действительно так?! Ведь можно было не допустить всего этого, и тот, кто всё понимает, но не желает ничего исправить, о тот грешен более всех остальных. Венец всему Забвение, застывшее в саване. От этой тени веет вечностью, Забвение недосягаемо и неуязвимо, оно не что и оно всё.

Её надорванный голос вновь и вновь раздавался в его сознании. Как во сне не, осознавая, что он делает, Фискал повернул в направлении северного крыла. Там она звала его. Его жена звала из последних сил, звала его, хотя смерть уже стояла у её изголовья.

О, как же Фискал был близок к своей Милидии! Теперь их отделяла одна лишь дверь, из-за которой он уже наяву слышал женский крик. Это был её голос, её плач. Больная, в бреду она звала его. И пусть, пусть он вошёл бы, пусть бы взял её на руки, и унёс бы из этого страшного, проклятого места. И день, и ночь он бы оберегал её и защищал бы от всех. Он сделал бы всё, чтобы вылечить её, он и его друзья непременно бы нашли способ спасти её жизнь, которая сейчас висела на волоске. Как сон забыла бы Милидия рядом с Фискалом о той боли, которую причинил её Флюгерио. Всего лишь шаг, и пришёл бы конец его терзаниям, он обрёл бы её вновь. Один лишь шаг…

— Остановитесь, господин Фейрфак. – Услышал он за своей спиной лишённый всяких эмоций, металлический голос слуги тайной советницы принца.

О, какое же это было жестокое и холодное равнодушие!

— Там женщина! Она, она кричит, это, это моя жена! – Фискал сходил с ума от гнева, подняв свои ярко-синие глаза, он сверкал ими во все стороны. – Что Вы с ней сделали?!

— Успокойтесь, — невозмутимо, как заученный урок выговорил Шадоу. – Там действительно кричала девушка. Но это не Ваша жена. Это несчастная сумасшедшая сестра моей госпожи. До такого состояния её довёл Бернардер Валамбрез, теперь у бедной девушки случился один из её безумных приступов. Я личный врач Миеры Южноозёрской, а потому я и занимаюсь лечением её сестры, это она послала меня успокоить её.

Пока он это говорил кристаллы на ордене, прикреплённом к его камзолу, неярко сияли. Фискал обратил на это внимание, но подумал, что это лишь игра тусклого света и прихоть воображения.

— Пойдёмте, молодой человек, а то, боюсь, Вы можете не дойти до Ваших комнат, Вы так встревожены.

Не сказав больше ни слова, мрачный слуга повёл юношу по многочисленным и запутанным коридорам Нильсграского замка. Фискал был поражён, он никак не мог отделаться от впечатления,  что кто-то указывал Шадоу его слова и действия. Но кто? Нет, всё это было слишком невероятным, и потому юноша всячески старался отбросить от себя эти странные мысли. И всё же интуицию могущественного мага обмануть было не так просто, он угадал верно, но не осознал своей правоты.

Шадоу проводил господина Фейрфак прямо до дверей его комнаты в западном крыле, так надзиратель провожает заключённого до тюремной камеры. Кончив свою миссию, слуга Миеры ушёл. Оставшись в одиночестве, Фискал обессилено упал на кровать и разрыдался, как ребёнок. Его истерика продолжалась до того момента, пока в его комнату не вошли. Это были Артур и Юнона Риверс. Устыдившись, что они застали его в таком состоянии, молодой человек поднял на них яростные, полные горечи глаза.

— Да у него, кажется, нервный срыв, — прошептала девушка своему мужу, — Артур, пожалуйста, приведи сюда Иву, она даст ему успокоительного.

Господин Риверс, получив это тихое указание, ушёл.

Медленно, аккуратно отмеряя каждый шаг, Юнона приблизилась к Фискалу, как подходила бы к загнанному, запуганному зверьку. Женщина нагнулась и просто поцеловала его в лоб, обняв при этом за плечи.

— Спасибо, — проглотив комок слёз, выговорил Фискал.

Она молчала, слова жалости и сострадания были лишними. Он уже устал от них. В этот страшный для него момент ему просто было необходимо услышать ласковое, нежное, доброе слово от женщины. Но у него никого не было рядом с ним. Матери Фискал лишился в раннем детстве, а теперь ещё потерял так горячо любимую им жену.

Вошли Ива, Артур и Эдвард, они тоже присоединились к их объятиям. Это был незначительный по своей сути жест, возможно лишние сантименты. Но именно это мгновение позволило друзьям понять, что даже в самые трудные времена есть те, кто тебя поддержит и придёт на помощь.

Ива всё-таки напоила своего кузена успокоительным, которое Фискал, на удивление, согласился принять без препирательств. Друзья остались с ним до тех пор, пока он не уснул, одурманенный лекарствами.

И всё-таки даже во сне он слышал её голос.

Глава 16. Вмешательство Миеры.

После того, как Шадоу увёл господина Фейрфак и убедился в том, что тот ничего не заподозрил, он тут же вернулся в северное крыло.

Милидия в бреду металась по кровати, голос её охрип от криков. Глупенькие, перепуганные служанки не знали что предпринять, опасаясь придирок и наказаний за любые свои действия, а потому бездействовали. Ни одной из них даже не пришло в голову позвать доктора или послать к принцу. Более того, они даже не удосужились раздеть её или хотя бы положить её на голову что-нибудь вроде компресса, чтобы немного сбить жар и облегчить её состояние. Но нет, они боялись даже притронуться к пленнице принца. Теперь же под грозным взглядом Шадоу они прятались одна за другую, гадая, какое наказание их ждёт.

— Выйдите вон, — чётко приказал секретарь Миеры.

О, второй раз их просить было и не нужно. Всё горничные, шурша кринолинами, вышили из комнаты. Когда упорхнула последняя из них, от стены отделился силуэт. Невесть как, могла попасть сюда Миера, но прошла она никем не замеченной и оставалась в тени столько времени. Но впрочем, это был стиль Южноозёрской Владычицы.

— Шадоу, — невозмутимо потребовала она, —  пригласите сюда Их Высочество. И скажите ему, что долго ждать его я не намерена.

— Слушаюсь, госпожа. – И он спешно удалился.

Освещённая луной и тусклым светом свечей, Миера медленно приблизилась к изголовью больной. Бедняжка всё ещё билась в горячке, бессмысленно сопротивляясь, боли и страданиям. Милидия тяжело глотала воздух, пытаясь дышать. Миера рассматривала её без капли сострадания, изучая сухи и расчётливо, как изучают никому ненужный формальный отчёт. Да, вообще-то  ведь вся затея Бернардера Валамбрез с Фискалом и Милидией была, по сути, своей пустой формальностью, исход был очевиден всем. Но нет, эта девушка не умрёт, пока. Она всё ещё хочет жить, она сопротивляется смерти, оттого, что недостаточно страдала. О нет, она будет пить боль и горечь медленно и до дна. Но пока её ещё можно спасти. Пусть Фискалу можно было бы теперь показать её и сказать, что она умирает, что она неизлечимо больна. Да, он придёт в бешенство, но он не успокоится, он станет искать средство, чтобы спасти её, и такой как он найдёт, можно не сомневаться. Только лишь когда он потеряет надежду можно наносить такой удар, не раньше. Спешить в таком деле ни к чему, ведь впереди у них вечность.

Дверь распахнулась, вошёл Флюгерио, за которым, точно конвоир, следовал её слуга. По направлению, куда они шли, принц Нильсграда догадался, что разговор ему с Миерой предстоит долгий и тяжёлый. По движению вуали можно было понять, что женщина окинула его с ног до головы презрительным взглядом.

— Ну что доволен? – С сарказмом растягивая слова, выговорила Владычица. – До чего довёл бедную девушку.

— Миера, клянусь, я ничего ей не сделал, — вялая попытка оправдаться с его стороны.

— Да неужели? А может, ты не знаешь, как она сюда попала? Может, тебе её вообще подбросили?

Принц лишь отвёл голову в сторону и состроил гримасу, подобную той, которые обычно строят склонные к злостному безделью ученики родителям, отчитывающим их за плохие оценки.

— А ты знаешь, что её муж сейчас был здесь?

Осознав всю щекотливость и опасность положения, Флюгерио обеспокоено  воскликнул:

— Неужели он узнал?

-Конечно, нет. Он не вошёл сюда, потому что Шадоу оказался рядом. Шадоу, – женщина не посчитала нужным давать дальнейшие объяснения недоумевающему Флюгерио, — осмотрите девушку, назначьте ей лечение. Верните горничных и объясните этим безмозглым курицам как за ней ухаживать. Я хочу, чтобы всё было исполнено в лучшем виде.

— Слушаюсь, госпожа.

— А Вы, мой принц, извольте проводить меня в мои покои.

— Слушаюсь, госпожа, — передразнил молодой человек.

Вуаль не удостоила его даже наклона головы. Он сник: какой смысл ёрничать, когда тебя не ценят. Чтобы сорвать на ком-то свою досаду Флюгерио выбрал себе жертву.

— Привяжите её к кровати что ли и рот ей кляпом закройте, а то она своим криком перебудит весь замок. – Зло бросил принц вошедшей прислуге.

На какое-то мгновение Милидия всё-таки пришла в сознание и услышала эти слова и узнала того, кем они были сказаны. Приказание было исполнено, здесь все привыкли беспрекословно повиноваться жестокосердному  принцу.

***

Гости разъезжались с праздника. Кучер уже подал Юстции карету, когда фигура, укутанная в плащ, проскользнула к хозяйке золотых рудников.

— Госпожа, Их Высочество сегодня привезли в замок девушку.

— Я знаю, Нинет, ты видела её?

— Она тяжело больна, нас поставили ухаживать за ней, а отвечает за её лечение этот ужасный мрачный слуга принца, Шадоу. Он, кажется, доктор.

— Шадоу?!  А вот это уже любопытно, — выговорила Юстция.

«Так, значит, Миера взялась за это дело лично, посмотрим и подождем, что будет дальше». – Про себя решила Правительница Гравелота, вслух же она произнесла:

— Вот твоя награда, — и протянула девице увесистый кошелёк, — как только ещё что-то узнаешь тут же ко мне.

— Слушаюсь, госпожа.

Глава 17. Чаровница.

Со своей волшебной женственностью и проницательностью, точно как призрак она проникала в него. Она предугадывала всякий его порыв, любую его мысль. Она единственная, ублажая и предупреждая его желания, изучила его.  Флюгерио уронил голову на руки. Но нет, он не плакал, не хотел унизить себя до такой степени. И, тем не менее, его хладная и жестокая душа впервые сломилась внутренним рыданием. И она знала это.

— Ты любишь Милидию Фейрфак, — без тени злобы или упрёка выговорила Миера.

— Нет, нет, ведь было столько других девушек, — в гневе шептал Правитель Нильсграда.

— И всё-таки это правда, мой принц.

— Если бы это действительно было правдой, ты бы первая убила её на месте! —  Оторвав ладони от лица, злобно бросил ей он.

В ответ Миера только лишь качнула вуалью.

— О, Миера, о, моя госпожа, — принц страстно тянул к ней свои руки, — я не понимаю себя.

— Да, мой принц, да, ты не понимаешь сам себя, — чаровала Миера своим волшебным голосом. Она запустила свои белые руки в злато волос Нильсградского принца. – Что тебе теперь делать? О, раз уж ты полюбил её, так отступись! Отпусти Милидию к тому, с кем она будет счастлива. Верни ей свободу и покой её мужу, соедини их вновь, ведь это в твоей власти?!

— Нет, нет, никогда больше Фискал не коснётся ей! – Сколько ненависти и страсти было в его словах.

— Ну, тогда сам стань ей милым. Заботься о ней, оберегай её, защити её от той страшной смерти, что ей уготована, — невозмутимо продолжала свою речь госпожа Забвение. – Прими ребёнка, которого она носит под сердцем, как будто бы он твой, как будто никакого Фискала Фейрфак нет, и никогда не было. Стань для Милидии тем, кем был для неё её муж, и она ответит тебе любовью. Ты уже попал к ней в сети, ты ею зачарован, — голос тайной советницы врезался в сознание принца, одурманивая его. – Так что же, бери! Она  подарит тебе то, что не способна дать другая, она подарит тебе любовь.

И тут Флюгерио оценил изощрённость игры, которую вела Миера. Но кто, кто ответит: как с нею совладать?!

— Как же хорошо, — выговорила она, положив свою руку на его ладонь.

— Что хорошо? – Выдохнул юноша.

— Чёрное и белое хорошо сочетаются, — указав на их рукава: его от белой рубашки и свой чёрный, как вороново крыло, засмеялась Миера.

— Быть любимым, быть с ней, стать для неё любимым…

— Да, мой принц, да!

— Украсть победу над ней, как вор, как преступник…

— А кто же ты ещё? Ты ведь не в силах бороться, значит надо хитрить.

— Взрастить любовь на обмане, — точно заученную формулу повторил принц, — подчинить её себе, играя перед ней роль, будучи перед ней то слабым и больным, то благородным и возвышенным, заставить её поверить в то, что она одна способна спасти мою падшую душу, спасти меня от одиночества, от тоски, от самого себя.

— И от самого себя, — точно эхо в ночи вторила ему Миера.

— Она добра и милосердна, она поверит, да к тому же её честь… Ну а цена всему этому? – задался вопросом Флюгерио.

— Гордыня! И не только её, — ответила дама, дающая ему этот мучительный и поучительный урок. – Моя, и твоя, и Фискала, даже его. Мы вместе навсегда. Но даже зная эту истину, не в твоей власти её перебороть и изменить сюжет.

Неожиданно голос юноши перешёл на срывающийся крик: из философа он стал палачом.

— И вот она, цена любви! Она, Милидия, она слаба и больна, она умирает от любви, умирает из-за своих разочарований! Неприступная гордячка, надменная твердыня, она теперь мечется в бреду, болезнь не оставит и тени былой красоты, она сделает её ничтожеством. А Фискал?! Ты видела его? Как он жалок! Он сжигает себя изнутри, любовь для него не радость, а горечь, бесконечные страдания и терзания. Так значит, значит, любовь – это погибель, это бездна мук и отчаяния!

И страшное проклятие уже было готово сорваться с уст владыки. Проклятие всему этому миру, который живёт по законам, писанными, увы, не им.  Он возненавидел этот мир, который оказался недостойным, который был не таким, каким он хотел его видеть. При других обстоятельствах он мог бы быть другим, быть чище и благороднее, но всё, что происходило вокруг него, это было невыносимо.

— Ищи забвения, мой принц. Милидия Фейрфак заставит тебя забыться, но помни лишь об одном, она могла бы любить тебя, искренне любить, — как змей-искуситель нашёптывала ему дама.

— Нет, Миера, нет, довольно! Мне давно следовало прервать твою игру, — проглотив и смех и слёзы, кинул он ей. Теперь он перешёл в атаку. – Полно, полно, успокойся, я останусь верен себе. Ты пришла вовремя, в тот самый роковой момент, когда я едва не проявил слабость и не поддался наваждению.  Любви нет! Всё что было – это лишь фальшь! Это игра молодой крови, страсти, идей, навеянных ветром великих перемен, что грядут, гордости и фантазии. Милидия – лишь образ, и канет в небытие. Фискал помещался умом, гонясь за её призраком. Но я не хочу кончить также как и он! Оступившись теперь, я бы погиб вместе с Милидией, но не сделаю этого, я пойду вперёд, обрывая жизни и обретая могущество!

— А как же то, о чём нам твердят поэты, — обольщала Миера, — о, что может быть прекраснее любви?!

— Власть! И ты, моя госпожа, об этом знаешь, — срезал он её выпад.

— У тебя бы мог появиться наследник, если бы ты принял ребёнка, которого носит Милидия под сердцем, — не унималась его советница.

— Мне не нужен ребёнок Фискала! Вот уж премного благодарен, принять вместе с Милидией и вечное напоминание о том, что она любит другого, а во мне лишь хочет видеть его, хочет обманываться. Они оба мне не нужны!

— Убийца! Так знай же, кто бы из нас восьмерых ни убил Милидию и её ребёнка, или пусть даже они умрут своей смертью, от тоски и боли, которую не вынесут, виновным в их смерти будешь ты!

— Плевать! – Его щёки пылали от гнева.

 — Что же, свой выбор ты сделал, — длинная мантия точно по волшебству сама слетела с её плеч и легла на кресло. За мантией последовала вуаль и верхнее платье. На Миере осталась лишь маска и короткая, облегающая её гибкую девичью фигурку туника. Она не достигала  даже до колен и была такой же чёрной, как и её прочие одеяния. Её ноги были безупречны, маленькие и изящные. А эти ровные плечи, обтянутые нежной кожей, и бархат белых рук, и шёлк тёмных волос, что отражали отблески свечей. Её волосы пьяняще пахли дикими розами. И роскошные губы, созданные для поцелуев. И эти страстью обагряющие неистовые тёмные глаза, что смотрели из-под маски. Сокрытым осталось лишь лицо. – Но есть ещё я, мой принц, — о, этот её волшебный звенящий голос!

Глава 18. Великие замыслы.

Он не в силах был устоять перед владычицей, она была дьявольски восхитительна. Принц преклонил перед ней колени. Миера обвила руками его шею и наклонилась к нему. Флюгерио уже ожидал поцелуя…

— О, нет, мой принц, прежде дела, — произнесла она, легко и невесомо выскользнув из его рук.

Снова накинув мантию на плечи, Миера сокрыла ей свою обнажённую фигуру. Мгновение и дама оказалась у дверей. Принц обескуражено смотрел ей вослед.

— Вы принесли то, о чём я Вас просила, Шадоу? – Быстро заговорила она.

— Да, госпожа, — ненавистный скрипучий голос, в этот момент Флюгерио проклял её исполнительного слугу.

— Превосходно, а что с девчонкой?

— Мы долго не могли её успокоить, пришлось дать ей сильного снотворного. Она всё также бредила и кричала, когда Вы ушли.

— Чем вызвана её болезнь, неужели только нервное потрясение?

— Нет. Я расспросил служанок, похоже, её привезли в замок уже больную. Возможно, она всего лишь простудилась во время дороги, а, быть может, заболела ещё до того, как их высочество нашли её, ведь, что было с ней в эти несколько дней никто не знает. Но Вы  правы, она получила психологическую травму и это едва её не убило.

— Можно ли спасти госпожу Фейрфак? – Миера обдумывала свой следующий ход.

— Правильное лечение, забота о ней и только положительные эмоции вылечат её.

— Тогда показывать её Фискалу теперь слишком рискованно, — отметила Южноозёрская Владычица. – Кто знает, как всё может обернуться. Что же, Шадоу, возвращайтесь к ней, и никого, слышите, никого не подпускайте к ней.

— Слушаюсь, госпожа, — Шадоу покорно удалился.

В молчании Миера затворила дверь, повернула ключ в замке и подошла к столу, на который поставила ларец, что ей принёс слуга. Правительница Края Южных Озёр достала свой письменный прибор.

— Милидию нельзя оставлять в Нильсграде. – Чётко и строго зазвучал её голос. – Случайность, и муж найдёт и спасёт её. Завтра же отправим её в Белый Замок. Шадоу нужен мне здесь, а вот Ингрид лучше отослать. Да, пусть она сопровождает Милидию. – Вслух рассуждала госпожа Забвение. Флюгерио не решался перебить её, но пока ещё не понимал, к чему Миера решилась на такие предосторожности. – Завтра мы открыто объявим остальным о том, какое решения я вынесла относительно судьбы госпожи Фейрфак. С Ингрид я поговорю лично и попрошу её сделать всё возможное, чтобы Милидия как можно скорее поправилась.

— Ты решила её вылечить, зачем?! – Принц недоумевал.

— Чтобы удовлетворить Ваши желания, мой принц. – Прошептала молодая женщина со змеиным акцентом. – Как только Милидия Фейрфак оправится от болезни, появишься ты. Она будет считать тебя своим мужем, и ты убьёшь её. Для этого тебе не понадобится ни яд, ни кинжал, её убьёт твоё отношение к ней. О, да, у неё будет всё, прислуга, роскошный, прекрасный замок, дорогие наряды, но она задохнётся в этой золотой клетке. Она сделана из другой материи, Флюгерио. Ей нужны понимание, забота, добрые поступки, а этого она от тебя не получит. Она поймёт, что ошиблась, но будет уже поздно. Осознав это, она станет увядать, она будет таять на глазах, она сойдёт с ума. И вот тогда, тогда мы покажем её Фискалу. К этому времени надо устроить так, чтобы его соратники тоже пострадали, пусть он видит их муки, их смерти, их разбитые сердца. Я уже предприняла кое-какие шаги в этом направлении. Когда к Милидии придёт её настоящий муж, она увидит в нём тебя, её жестокого и эгоистичного палача, а не её благородного спасителя. Она погибнет. Умрёт ли своей смертью или же вмешается Ингрид, не всё ли равно. Только для безопасности к этому времени нам надо будет устранить Иванджелину де*Кверлик, тогда дело будет сработано чисто. И вот она, исполненная воля господина Валамбрез: Фискал останется один, осознавая, что его жена и ребёнок умерли у него на руках, и что его друзья, а не он погибли, пытаясь спасти их. Не он, а другие! Будучи свидетелем и виною каждой смерти с каждым из своих соратников умрёт он по сотне раз. Что же, достойная награда за его дерзость и гордыню.

Женщина опустила голову, и покрывало волос закрыло её лицо.

— Миера, — только и сумел выдохнуть Флюгерио.

— Мы будем властвовать вдвоём, мой принц, а потому прежде следует убрать с дороги всякий мусор, в нём развелось слишком много крыс и ядовитых змей.

— Что ты имеешь в виду, Миера?  — Молодой человек насторожился.

— Юстция и Арзель готовы восстать против тебя, не ровен час и другие присоединятся к ним. Сегодня ко мне приходил Зинферд и пытался намёками уговорить меня встать во главе их заговора. Нет сомнений, что его послал сам Великий Инквизитор. Тебя хотят свергнуть, Флюгерио.

— Они заплатят мне за это, считай, они уже подписали себе смертный приговор! —  В гневе выкрикнул Правитель Нильсграда.

— Несомненно, —  спокойно выговорила Миера, — но только действовать мы будем хитрее. Оказывается, порою, чтобы удержаться у власти необходимо умереть.

— Умереть?! – Переспросил её принц.

— Умереть, — заверила его советница. – И я умру, мой принц. Всё будет выглядеть вполне естественно. Завтра на нашем маленьком совещании я покажусь всем немного простуженной. Но никто, в том числе и я будто бы и не обратит на это внимание. Мне будет становиться хуже, через некоторое время я окончательно слягу, и буду принимать посетителей только у себя в покоях, старательно разыгрывая перед ними больную.  Шадоу поставит мне диагноз, скажем, воспаление лёгких. Ингрид будет в Белом Замке, и никто не сможет обличить наш обман. Её ты вызовешь в последний момент, когда я приму вот это, — она достала из своего ларца флакон с прозрачной жидкостью. – Это снадобье вызовет у меня жар и лихорадку, приступы бреда я разыграю сама. А потом Шадоу даст мне ещё один эликсир, из-за которого я засну несколько часов. Но не один врач не отличит этот сон от вечного. Все решат,  что я умерла.

— А дальше, — принц уже понял её игру, а потому цинично усмехался.

— А дальше, в ту же ночь, ты мой принц, убитый горем покинешь свои владения. В карете с тобой будет некая завуалированная дама, мы поедем в Край Южных Озёр, перед своей «смертью» я завещаю его тебе.

— И ты готова?!

— Да, для тебя я готова приоткрыть завесу, ты должен оценить величие моих замыслов. Ах, да но конечно, наших замечательных коллег мы не оставим без присмотра. – Женщина достала из ларца уже знакомый нам шёлковый мешочек, высыпав на вытянутую ладонь принца шесть чёрных жемчужин. – Мне достаточно лишь коснуться их этими горошинами и слегка надавить, — пояснила Миера. – Никто из них даже не почувствует, как они войдут им под кожу. Это сложное прослушивающие устройство, так сможем узнать все их замыслы и обличить их обманы. А ещё так мы будем следить, чтобы они не наделали глупостей в деле Милидии Фейрфак.

— О, Миера, Миера, ты гениальна! – Восхищённо выдохнул Флюгерио.

— Ещё не всё, мой принц, — она хитро усмехнулась, — ты думал, что я забуду о некой формальности.

Миера протянула Правителю Нильсграда перо и документ следующего содержания:

« Этой бумагой я – Правитель Края Серединных Равнин, принц Нурмии Флюгерио Нильсградский заверяю, что Правительница Края Южных Озёр, Наша тайная советница, Миера Южноозёрская жива и прибывает в добром здравии. Смерть её недействительна и была подстроена нами совместно в сговоре с секретарём Миеры Южноозёрской Шадоу. Завещание, написанное нашей тайной советнице на моё имя, так же недействительно, и потому я отрекаюсь от Края Южных Озёр в пользу его законной правительницы».

— Всего одна подпись, мой принц, — прошептала госпожа Забвение.

— Что же, ради того, чтобы раздавить это гнездо ядовитых  гадюк, — и он поставил свою подпись под документом.

— Превосходно, ну а теперь, мой принц, я исполню некоторые из своих общений, — и мантия легко слетела с плеч женщины.

***

На следующий день семь Владык Нурмии тайно собрались в зале для Совещаний, и им  была оглашена участь, которая ожидает Милидию Фейрфак, и тех, кто был с нею связан. На совещании не присутствовала одна лишь Ингрид, которая уже была оповещена Миерой обо всех обстоятельствах задуманного ими дела и рано утром уехала в Белый Замок сопровождать всё ещё не пришедшую в сознание госпожу Фейрфак.

Надо отметить, что во время собрания тайная советница принца выглядела нездоровой. Казалось, что плечи Миеры дрожали, как от озноба, из-под вуали постоянно слышалось её чихание, и потому женщина была вынуждена часто прибегать к носовому платку. Когда же их небольшое совещание кончилось, и Правительница Края Южных Озёр попыталась подняться со своего места, то она тут же обессилено упала обратно в кресло.

— Вы не здоровы, позвольте проводить Вас до Ваших комнат, сударыня, — выговорил Флюгерио, предлагая ей руку.

— Ах, благодарю Вас, Ваше Высочество. Снова эта простуда, — вяло выговорила Миера, опираясь на предложенную ей руку.

— Будьте осторожны со своим драгоценным здоровьем, госпожа, — проводила её убийственной улыбкой Юстция.

Глава 19. Ночь в библиотеке.

Милидия всегда была в их компании самой тонкой, хрупкой и ранимой. К тому же она была чуть моложе остальных, и, наверное, потому её всегда хотелось защищать и оберегать. Особенно, после того, как стало известно, что она ждёт ребёнка. А ещё у неё было очень доброе сердце и за него её любили все вокруг.

Господин Джайсон искренне хотел спасти Милидию. Музыканта всегда восхищало благородство и великодушие этой девушки. Она всегда стремилась понять, что волнует его поэтическую душу, даже когда никто другой разбираться в этом не хотел. Он был благодарен ей за это.

Вот в чём была причина, по которой Зинзивер принял такое странное приглашение первой дамы Нурмии, ведь она обещала ему помочь найти Милидию Фейрфак.

Госпожа Джайсон уже спала, её белокурая головка аккуратно лежала на кружеве подушек. Было немного за полночь. Аккуратно, чтобы не разбудить жену Зинзивер встал, оделся и вышел из комнаты. У дверей его ждал паж Оттилии.

— Госпожа ожидает Вас, — выговорил слуга и повёл молодого человека в библиотеку.

Сначала Зинзиверу казалось, что он один в библиотеке, мальчик-паж остался у дверей, а вокруг стояла гробовая тишина. На  стены, книги и манускрипты лился мёртвый свет взошедшей луны. Неожиданно от стены отделился силуэт женщины в бледно-розовом полупрозрачном платье. Золото волос блистало на её плечах. Она подняла на него глаза цвета бирюзы. Это была Оттилия Эйлиотская. Решительным шагом девушка подошла к Зинзиверу и, обняв его лицо своими ладонями, впилась в его губы с дьявольским искусством. Её нежданный поцелуй пьянил, он сводил с ума, на то и был расчёт.

— Что, что Вы делаете! – Зинзивер в ужасе отшатнулся и вырвался из её объятий, — я, я, — от удивления он не знал что сказать, — я, между прочим, женат!

— Что, понравилось? – Язвительно спросила она.

— Да Вы с ума сошли! – Юноша всё ещё не мог прийти в себя.

-Захочется продолжения, — без стеснения выговорила Оттилия, — до утра спустись в главную галерею, там тебя будет ждать мой слуга, он проводит тебя до кареты, которая отвезёт тебя до моей резиденции.

— Прощайте, сударыня, честь имею. – Зинзивер резко развернулся и вышел.

— Сомневаюсь, — прошептала первая фрейлина.

***

Он ушёл с намереньем никогда больше не встречаться с Правительницей Эйлиота и немедленно вернуться к своей прекрасной и милой жене.  Зинзивер не собирался никому рассказывать об этом маленьком ночном инциденте, но дал себе слово, что попытается загладить свою невольную вину перед Оливией.

Но в тот  момент, когда господин Джайсон отворил дверь в свою спальню, и бросил взгляд на жену, она показалась ему отвратительной.  Пустая кукла, ничего не представляющая из себя побрякушка! Её красота, которой всегда все восхищались, теперь представлялась ему дешёвой и фальшивой. И его сердце, вся его душа, всё его существо неожиданно воспылали нечеловеческой страстью к той, другой. Он хотел покланяться Оттилии Эйлиотской, он хотел обожать её!

Не понимая, что он делает, Зинзивер зажёг свечу и сел за письменный стол. Он стал писать письмо. Жестокие и грубые слова сами слетали с его пера в адрес той, которая их ни капли не заслуживала. Точно неведомая сила водила рукой господина Джайсона и он был не властен совладать с ней.

— Что это, я не понимаю? – Услышал он за спиной голос, что был для него всегда нежным и ласковым, а теперь показался истеричным и плаксивым. Оливия стояла за его спиной и не могла поверить в то, что прочитала на бумаге. – Ты, ты не любишь меня больше, Зинзивер? Но это ведь не правда! Признайся это лишь глупая шутка?!

— Нет, какие шутки, Оливия! – Он ненавидел несчастную девушку в этот миг. Ему так хотелось избежать неприятной сцены и уйти в тайне, а теперь это стало невозможным.

— Зинзивер, останься, я прошу тебя! Давай поговорим, давай всё обсудим! В чём причина этой перемены? Что я сделала не так? – Взмолилась госпожа Джайсон.

— Отстань! – Молодой человек резко отшвырнул от себя обнимавшую его за плечи жену и быстро вышел из комнаты.

Дверь он закрыл снаружи на замок.

Девушка без чувств упала на постель.

Глава 20. В которой бывшие друзья становятся врагами.

— Негодяй, как он мог так поступить с Оливией! – Госпожа Джайсон услышала гневный мужской голос, кажется, он принадлежал господину де*Кверлик.

— Тише, Эдвард, кажется, она приходит в себя, — произнесла Юнона, она держала у носа Оливии платок, пропитанный нашатырным спиртом.

Все были здесь: Юнона сидела у её изголовья, Ива что-то тщательно растворяла в стакане воды, Фискал пустым взглядом уставился на треклятое письмо, Артур стоял рядом с ним, озабочено скрестив руки на груди, Эдвард  шагами мерил комнату. Не было только её мужа! Все ужасы вчерашней ночи встали перед глазами несчастной девушки. Ей ещё никогда не было так больно. Что-то болезненным комочком сжалось в груди. Это было её сердце. Сердце, сотворённое волшебником, ожившее благодаря маленькой, но очень смелой и доброй девушке,  сердце, которое научилось любить благодаря музыканту. У неё было именно такое, чистое, неискушённое и прекрасное сердце, созданное как чудо. И теперь оно разбилось. Та, которая первая внушила ей, что в этом мире так много светлого и прекрасного, которая невинно беседуя со своей фарфоровой куклой, заставила её поверить в доброту и ласку, пропала без вести, а, быть может, и умерла. Волшебник, который когда-то умел делать живое ещё более живым, перестал творить и погрузился в бездну отчаяния и разочарования.  А музыкант, научивший её сердце любви, предал её.

Фискал прочитал в глазах Оливии её чувства. И зачем ему было нужно превращать её в человека?! Если бы Оливия осталась жить в волшебном кукольном королевстве, она бы никогда не испытала такой боли и такого унижения. И без того несчастный молодой человек почувствовал на себе вину за то, что когда-то так опрометчиво превратил фарфоровую куклу в живого человека способного чувствовать и страдать. Кроме того, как глупо было вверять её хрупкое, сотворённое из чудес сердце, тому, кто не заслуживал этого чистого дара.

Оливия поднялась на постели и обняла шею госпожи Риверс. Девушка положила голову на плечо подруги и разрыдалась. Юнона стала ласково гладить её белокурые волосы.

— Поплачь, поплачь, — нашёптывала она ей. Про себя же госпожа Риверс думала, что очень хорошо, что Оливия ещё в состоянии плакать.

Фискал было тяжело видеть её слёзы, а потому, взяв за руки Артура и Эдварда, вывел их из комнаты. Убедившись, что дверь заперта и их не услышат девушки, он просто произнёс:

— Господа, я прошу Вас быть моими секундантами и помочь мне разыскать господина Джайсон, чтобы я мог вызвать его на поединок и наказать за этот низкий поступок.

— Нет, Фискал, подумай о Милидии и о вашем ребёнке, ты обязан найти их. – Попытался охладить его пыл Артур, — мало ли что может случиться, ты должен остаться живым, поэтому вызов Зинзиверу брошу я.

-Ты неуверенно держишь шпагу в руке, Артур, — заметил ему Эдвард, — поэтому биться с ним буду я.

— А что если он выберет револьверы, Эдвард? – возразил Артур, зная, что его друг нечасто попадает в мишень в тире.

— Именно поэтому идти должен я, — своим тоном попытался дать понять своим друзьям, что их спор кончен. – Я лучше фехтую, чем ты, Артур, и лучше стреляю, чем ты Эдвард, и…

Он не успел договорить, так как его пламенная речь была прервана подзатыльником, полученным от незаметно подкравшейся сзади Иванджелины. О, вот оно женское коварство во всей красе! Следующий достался Эдварду. Артур, так как не был госпоже де*Кверлик ни мужем, ни двоюродным братом избежал рукоприкладства с её стороны.

— Герои! – Ехидно сквозь зубы процедила девушка. – Только посмотрите на них, что они придумали, затеяли дуэль!

— Ива, это не женское дело, — попытался охладить её Эдвард, хотя знал, что спорить с ней бесполезно.

Она проигнорировала его.

— Ещё раз узнаю, что вы у нас за спиной затеваете нечто подобное и вам троим конец! Ты совсем не думаешь обо мне Эдвард! – Она послала ему укоризненный взгляд. – Ну, а ты, мой милый братец, ты обязан беречь себя из-за Милидии и вашего ребёнка. Ну а что касается тебя, Артур, то поверь мне, я всё расскажу  Юноне, и пусть она решает, что с тобой делать. Теперь извольте вернуться, одного беглеца с нас уже хватит.

Когда они вчетвером вернулись в комнату Оливия и Юнона всё ещё сидели обнявшись. Услышав их шаги, госпожа Джайсон подняла заплаканное лицо. Нет, их разговора она не слышала, но всё же догадывалась, о чём была речь.

— Мои друзья, — тихо и кротко выговорила девушка, — я хочу, чтобы вы знали, я простила его.

Глава 21. Отчаяние.

У самой границы с краем Южных Озёр во владениях принца Флюгерио располагалось одно из величайших творений архитектурного искусства. Изящный и ажурный, точно сотканный из воздуха, на деле же выточенный из мрамора Белый Замок. Он возвещался над окрестностями в оправе тёплых, искрящихся ветров, которые весной приносили с собой лепестки персикового дерева. Как тонкое кружево вились его многочисленные белые как снег переходы, созданные чьим-то виртуозным воображением. Солнце, чертя радужные картины, играло в витражах и фресках дворца. А на посеребрённые крыши и шпили с наступлением темноты бликами падали отражения звёзд. А может, может быть это были их слёзы, слёзы звёзд?

Но самым прекрасным бриллиантом в короне принца был сад его замка. Он казался живым, он дышал. Ручьи с кристально чистой прозрачной водой текли, причудливо переплетаясь между собой, огибая камни, кусты и деревья.  Плясали эти ручейки точно маленькие нимфы по траве, ниспадая сеткой водопадов и сходясь в такие естественные фонтаны. Летом сотни сортов роз расцветали по всему саду, искушая и обольщая своим ароматом. Плотной стеной возвышались кусты и деревья, скрывая лужайки от любопытных глаз. Изумрудная трава манила своим шелестом. А пение птиц походило на звуки сверили и арфы. И стоит ли упоминать о многочисленных потайных беседках и качелях. Они были разбросаны повсюду как будто случайно и преподносили вкус открытия.

И именно в этот сказочный уголок принц отправил свою пленницу.

В волшебном овеянном чарами месте, где, казалось бы, никто и никогда не должен грустить несчастная Милидия Фейрфак таяла словно свеча.

Всё время девушка проводила в отведённой ей комнате. Там было невыносимо душно, но окон и дверей маленькие светловолосые и голубоглазые горничные, чем-то напоминающие лесных фей, не открывали. Любой, даже самый лёгкий порыв ветра вызывал у госпожи Фейрфак приступы кашля. Молодая женщина ослабла настолько, что теперь не смогла бы даже без посторонней помощи подняться с постели. Она покорно принимала все лекарства, которые ей назначали, но от еды упорно отказывалась, точно решила заморить себя голодом. Приходилось вливать ей бульон с ложечки, точно она была ребёнком, впрочем, к этому она была безучастна.

Милидия всегда была крайне хрупкой, лёгкой и маленькой, но теперь кажется, стала совсем невесомой. Её кожа была непросто бледной, она стала прозрачной. Губы красотой, которых некогда все восхищались, почти слились с кожей впалых щёк. Глаза будто бы стали больше, но померкли. Волосы потускнели.

Особым родом издевательства над ней были повторяющиеся дважды в день визиты Ингрид. Милидии всегда становилось хуже после её прихода. Ей было плохо от её близости, оттого, что та касалась её лба и рук. Чопорная, строгая, непроницаемая Магистр Медицины гневалась на Милидию и на служанок за то, что больная не поправлялась. Но не грубые и резкие слова так пугали госпожу Фейрфак, скорее это было впечатление, которое точно шлейф несла за собой Правительница Близморского Края. От её дыхания веяло могилой, а руки в вычурных браслетах из чёрных камней, они казались липкими и отвратительными.

Но ужаснее всего были ночи, полные кошмаров. Она боялась засыпать. Во сне её бросало то в жар, то в холод, она постоянно задыхалась. А голова, казалось, что в неё налили раскалённого металла. Эти страшные, ужасные призраки, что грезились ей. Они были разные, иногда среди них появлялась Ингрид, иногда тот человек, что вёз её в своём седле, а потом ударил железной перчаткой. Что они только не делали с ней! Они избивали её, говорили грязные слова, насылали проклятия, пытали.

Но ужаснее всех был Флюгерио, он приходил к ней во сне почти постоянно. Он видел, что делают с ней и с равнодушием смотрел на это. Его будто даже забавляла её мука. Но после все исчезали,  и она оставалась с принцем наедине.  Он подходил к ней вплотную и обнимал своими руками её лицо, и затем касался губами её лба. Если бы её привели в кузницу, на её глазах раскалили кусок железа и  дотронулись бы им до её лба, и тогда бы это прикосновение не обожгло бы Милидию так сильно, как его поцелуй.

Выносить это не было сил. В этот момент её сон обрывался, но прежде в окружающей темноте ей порою удавалось разглядеть женское лицо, прекрасное и возвышенное, оно казалось Милидии её зеркальным отображением, но было иным.

В долгие предрассветные часы, девушка, очнувшись в холодном поту, с ужасом искала в зеркале, что лежало рядом с ней, след от поцелуя. Она бы умерла, если бы увидела его, знак того, что этот человек коснулся её.

Главной причиной её болезни было не физическое страдание, а отчаяние. Она не хотела больше жить. Единственное, что её привязывало её к миру, был ребёнок, которого она носила под сердцем. Его жизнь она оборвать не могла, он должен был родиться, даже если за это ей придётся поплатиться собой. Рассудок говорил ей, что это ребёнок принца Флюгерио, того, кого она до сих пор по ошибке считала своим мужем. Верить она в это отказывалась. Она ему не жена, и их ничего не связывает! И всё же, если вдруг?

— Пусть бы только сердце он взял от меня, — как молитву вновь и вновь повторяла несчастная женщина.

И она тут же пугалась своих слов. Сердце, её сердце, кто оно ей друг или предатель? Сердце способное чувствовать и любить, сердце дарующее прощение и милосердие, сердце способное говорить, болеть и верить в невозможное, в кованный, благородный образ того, кому не суждено вернуться к ней. Сердце, которому Милидия приказала сопровождать того, кого любила, пройти с ним сквозь бездну и мрак, помочь ему восторжествовать над самой судьбой, над забвением.

О, разве не проклятие желать уже обожаемому ею ребёнку сердце, такое же, как и у неё самой. Сердце, с которым невыносимо тяжело жить в этом мире, сердце, которое будет жаждать иного, сердце, которое способно страдать.

Не лучше ли жить без сердца вовсе!

И всё же, пусть у её ребёнка будет такое же прекрасное, доброе и любящие сердце, как и у его матери.

Глава 22. Во сне или наяву…

Флюгерио снова пришёл. В этот раз его сопровождал молодой человек с тёмными волосами в ярко-алой судейской мантии. Он стал зачитывать ей приговор, перечисляя её несуществующие преступления. Судья обвинял её в том, что она подбивала народ на смуту, укрывала государственный преступников,  была связана с заговорщиками. Кроме того, по его словам, для своих дьявольских обрядов Милидия вскрывала могилы, воровала детей, отравляла колодцы,  наводила порчу, и многое, многое другое. Эти преступления не могли бы даже родиться у неё в голове, и, конечно, она не могла бы совершить нечто подобное.  Слова обвинителя смешались у неё в голове, она уже с трудом разбирала его речь. «Скажи ему, что это неправда», — глазами попросила она Флюгерио. Но он, зная, что всё это до последнего слова ложь, лишь жестоко смеялся, слушая её обвинение.

— Во имя добра и справедливости, я призываю сжечь ведьму за её проклятое колдовство! – Был вынесен страшный вердикт.

Инквизитор исчез. Девушка вновь осталась наедине с Флюгерио. Он вновь подошёл к ней и коснулся губами её лба.

— Нет, нет! – В ужасе она отпрянула от него.  – Нет, лучше на костёр!

И вновь всё померкло.

Женщина поняла, что проснулась от своих криков. Она лежала на своей постели и глаза заволакивали слёзы. Изнутри её колотила мелкая дрожь. Ночь и темнота поселились в её комнате. Она одна, даже если рядом есть кто-то она всё равно одна, она всегда одинока. Её здесь никто не понимает и никто не сочувствует ей.  Она должна молчать и скрываться, таить всё в себе, тихо и безмолвно гибнуть здесь.

Окно скрипнуло. Неужели это лишь порыв ветра? Но оно неожиданно открылось снаружи, порыв свежего воздуха ударил ей в лицо.

Перед девушкой восстали из ночи её самые ужасные кошмары. В раскрытое окно влез человек, мужчина, судя по силуэту. Неужели он пришёл за ней, принц Флюгерио, тот, кого она знала под именем Фискала Фейрфак. Человек аккуратно закрыл за собой окно. Милидия хотела закричать, но страх сковал её. Она лишь с ужасом следила за ним. Мужчина подошёл к её постели и наклонился над ней. Она уже ожидала его проклятого поцелуя и закрыла глаза, чтобы не видеть лица принца. Но вместо поцелуя она почувствовала,  как мужчина взял её холодную руку в свою, мягкую и теплую и стал искать у неё пульс.

Милидия открыла глаза. В комнате было душно и потому её ночной гость откинул капюшон своего плаща. Она узнала его.

— Доктор?! – Едва шевеля губами прошептала госпожа Фейрфак.

Он приложил палец к губам, знаком приказав молчать.

***

Худшие из  его подозрений подтвердились. Возвращаясь домой он увидел, как по дороге поднимая клубы пыли, мчалась карета Нильсградского принца. И когда доктор вернулся в своё жилище  он уже не нашёл там Милидию. Сомнений относительно того, кто её забрал у него не было.

Ну что же, забрал, так забрал, доктору же спокойней. Теперь о девушке позаботятся, главное только ему самому  поскорее убраться отсюда. Ведь не ровен час и за ним придут. Она что-нибудь лишнее взболтнёт, и он пропал. А быть может, её специально подослали к нему, чтобы обличить его. Это могла бы сделать Ингрид, чёртова ведьма, ведь знала же, что он сделает всё возможное, чтобы спасти женщину, которая к тому же готовиться стать матерью.

Собрав свои записи, деньги и лекарства, доктор купил лошадь у одного зажиточного крестьянина в ближайшей деревне и двинулся в путь.

Целый день этот отважный человек провёл в седле. Его целью было уехать как можно дальше, он боялся, что за ним придут. И, тем не менее, по мере того, как увеличивалось расстояние между  ним и покинутым им жилищем, его стали одолевать сомнения.

«Но ведь она не из того теста сделана, что все вокруг, — подумал он. – Она погибнет, потому что она другая, принц убьёт её своим отношением к ней».

«А тебе какое до этого дело, — говорил ему страх, — разве мало ты видел смертей на своём веку?! На твоих руках умирали маленькие дети, и ты ничего не мог сделать с этим. Не мог, потому что тебе мешали. Мешали такие же как принц Флюгерио».

«Она так молода», — задумался он.

«Многие не доживают и до её лет!» — Парировал страх.

«Она так чиста и невинна».

«Ты веришь в её невинность?!»

«Она ждёт ребёнка!»

«Ребёнка от принца Флюгерио?» — Насмехался страх.

«Плевать от кого, замолчи!» — Твёрдо решил этот отважный человек и повернул свою лошадь  в направлении по дороге, ведущей к Белому Замку. Он знал, что найдёт Милидию там, такая уж слава была у этого места, все знали, для чего принц возвёл замок.

Он не ошибся в своих догадках. Прислуга в Белом Замке, как, впрочем, и везде, много болтала, а потому все жители в окрестностях знали, что три недели как в замок привезли молодую женщину без сознания. Её сопровождала сама Магистр Медицины Нурмиии, девушка была тяжело больна. Несколько следующих дней  она лежала в бреду, постоянно плакала и кричала. Кто-нибудь из служанок постоянно был при ней в то время и днём и ночью, все тогда думали, что она умрёт.

Но она пришла в сознание, её тело восторжествовало над агонией, но душа будто бы отошла в мир иной, так о ней говорили. Слабая как котёнок она лежала в своей постели безучастная ко всему, ничто в мире не интересовало её.

«Так значит, она узнала, каков принц на самом деле, — думал доктор, прослушав повесть о ней. – Неужели я опоздал?»

«А что ты мог сделать?» — Это был его страх, он пробудился вновь.

«Но неужели она позабыла о своём ребёнке. А ведь когда я сказал ей, когда Милидия узнала, что станет матерью, какой счастливой она была. Всё равно наведаюсь к ней и чего бы мне это не стоило, напомню ей об её главном долге».

Ему удалось устроиться в замке. Ему дали грязную работу в конюшнях. Находясь на заднем дворе доктор постепенно изучил план строения и собрал сведенья обо всех комнатах замка и их обитателях.  Так он и нашёл окно комнаты Милидии.

***

— Вы пришли, доктор, зачем? – Слабо спросила его Милидия Фейрфак.

— Затем, чтобы тебе мозги на место поставить, дурочка! – Грубо срезал он. —  И к тому же ты опять больна.

— Я умираю, доктор? – С ноткой утверждения спросила девушка.

Он недовольно фыркнул в ответ.

— И так десять раз!

— Мне очень плохо…

— Конечно, тебе  плохо, ведь ты только и делаешь, что изводишь себя мыслями о смерти, а о ребёнке ты подумала?!

Милидия отвернулась от доктора, явно намереваясь расплакаться.  На этот раз он уже был готов к такому повороту разговора и считал, что слезами она его не возьмёт. Кроме того, его намётанный глаз уже разглядел, что да, она действительно очень больна. Эта болезнь ещё мало изучена наукой, обычно она встречается у впечатлительных и ранимых натур, преимущественно женского пола. Она проявляется в желании уйти от суровой действительности и жить в несуществующем мире, страдая от придуманных собою проблем и в упор не замечая угроз и потребностей более насущных.

— Вы, Вы разрываете мне сердце! – Она всё-таки разрыдалась, браво!

Перед слезами Милидии Фейрфак устоять было сложно. Они тронули даже жестокосердного и эгоистичного принца Флюгерио, а уж Фискал Фейрфак готов был пойти на всё, только бы к его ненаглядной поскорее вернулся покой. Но этот человек не собирался ни наказывать её за эти слёзы, не тем более потворствовать им. Он был доктором и собирался вылечить её.

— Успокойся, ты будешь жить, если сама захочешь этого, — как можно более небрежно бросил он.

— Но я хочу жить, — она задетая за живое будто бы даже обиделась. Что же, хорошо, это хоть какие-то эмоции, кроме слёз и уныния.

— Ложь, госпожа эгоистка! Я знаю, чем ты тут занималась, ты без перерыва плакала, забыв про то, что ты живой человек и нуждаешься в еде и отдыхе, причём теперь в двойном объёме! Неужели скажешь, что неправда?!

Это была страшная правда и на этот раз Милидия даже оспаривать её не стала бы.

 — Я боюсь его, — просто прошептала она.

— Кого, сударыня,  — лечение нужно было довести до конца.

— Того, кто назвался мне имением Фискала Фейрфак, — зло и откровенно бросила ему молодая женщина приподнявшись, и откуда только силы взялись, — и он мне не муж!

Такого эффекта от своего горького лекарства не ожидал даже сам доктор.

— Я уйду отсюда! – Продолжила Милидия, обретя решительность.

— Куда, позволь спросить?!

— Куда угодно, но с ним я не буду! – Гордости в ней всё-таки оказалось больше всего.

— А что если тебе придётся жить в нищете, что ты знаешь о бедности, ты избалованный садовый цветок? – Спросил её доктор.

— Выживу как-нибудь и ребёнка спасу, — решительно заявила девушка.

— А я помогу тебе в этом.

Милидия с недоверием посмотрела на доктора, с некоторых пор она разучилась верить людям. Он и сам не знал, как из его уст вырвалось это обещание, но отказываться от него не собирался.

— Перед прислугой в замке и перед этой чертовкой Ингрид ты будешь продолжать разыгрывать из себя смертельно больную, как я вижу актриса ты первоклассная. Я буду приходить к тебе каждую ночь, приносить еду и лекарства, если они будут необходимы. Ты должна начать хоть чем-то питаться, а то на лице кроме глаз ничего не осталось. Как только появится возможность, и ты окрепнешь,  мы убежим, запомнила?

— Да.

— А теперь отдыхай и набирайся сил.

Её ночной гость покинул комнату так же, как и вошёл, через окно.

Милидия успокоилась и впервые крепко заснула за много месяцев, и кошмары ей больше не снились.