Осторожно, криминал.

Проклятые деньги

Быль

— Сидоренко!
— Что? — прохрипел зек, перекатывая незажжённую папироску во рту.
— Жри! — конвойный резко запихнул в щель похлёбку, да так, что половина пролилась, и повернул ключ.

Похлебал Сидоренко похлёбку, посидел на нарах, поколотил в дверь. Всё надоело. Решил посидеть. Некоторое время спустя камера внезапно открылась. Зек так и сидел на нарах у оконца, катал папироску. Ждал, пока петухи, которые уже по роже получили, приведут терпилу. Сидоренко стал хорошим каталой. Вошёл конвойный с каким-то мужиком, сильно пнул его под зад и захлопнул дверь. Матросская тишина. Начальственный беспредел. Сидоренко всё до фонаря. Сидит, пальцы разминает, на мужика даже не взглянул. Тот внезапно подал голос:
— Привет, Сидоренко.
— Чё сказал?! — резко встал и подошёл к нему.
— Привет.
И получил носком сапога по лицу. Башка паренька дёрнулась, и он к параше отлетел. А Сидоренко просто пылал злобой.
— Я же тебя, такую мразь, на куски порву! Где тебя носило, и как ты вообще сюда попал, штопанный ты гандон?! Где наши деньги, с которыми ты смылся, ублюдок?! Где деньги?!!
И парень ещё раз огрёб носком сапога по роже у параши. Вжался в себя и трясся.
— Короче, я зову петухов, и они, короче, ставят тебя на четыре кости, понял, сука?! — зек наклонился к парню, и со всей дури вдарил в лоб. Тот ударился затылком об сортир, и заорал от боли. И получил с мыска сапога промеж ног. Свернулся калачиком, и не мог издать не звука.
Сидоренко пару раз стукнул в дверь. Парень с трудом развернулся, и пополз к зеку. Дверь приоткрылась.
— Чего тебе? — спросил конвойный.
— Петухов зови. Работу для них нашёл.
— Пять минут подождёшь?
— Ништяк. Давай быстрее.
Дверь закрылась, и Сидоренко почувствовал прикосновение к ноге. Удивлённо обернулся. Парень схватил Сидоренко за ногу. И получил с пятки в лоб, и опять к параше отлетел. Замахал руками, и заговорил:
— Я всё расскажу, Лех, всё! Только не бей больше! И петухов убери!
Сидоренко рыком поднял и швырнул парня на нары и стукнул в дверь.
— Что опять? — раздражённо спросил конвойный. — Я тебе что, слуга?!
— Ладно, прекрати. Петухам скажи, чтоб с терпилой подождали. Когда всё будет ништяк, стукну один раз. Если херово, то два. И тогда веди петухов. Понял?
— Хорошо.
Конвойный ушёл. Леха спихнул парня с нар, сам сел и прикурил.
— Рассказывай, свинья.
Отмотаем время назад. Сидоренко профессиональный карманник. Парень (имя ему Федя), что оказался с Лёшкой в одной камере — профессиональный рэкетир, специализировался на инкассации. В камеру Матросской тишины оба попали по воле грозного Рока. Это было идеально спланированное ограбление. Но, в самый ответственный момент, когда до денег можно было доплюнуть, они уплыли. Кто-то сдал Федю с Лёхой. Леха парень простой. Жил по понятиям. Федя, конечно, побегал. Но всё равно оказался в руках легавых. Так-то Федя с Лёхой были друзьями, но за год в Матросской Тишине Леха на него обиделся. Жаль, что водки в зоне нет, а то бы нажрался в лоскуты. Поэтому пришлось дать злобе выйти вот таким способом. Но, вернёмся в камеру.
Федя молитвенно сложил руки, наблюдая, как Сидоренко разминает пальцы.
— Леха, не бей меня больше!
— Да не трясись, Федя. Всё ништяк — подошёл к сортиру и спустил бычок. — Рассказывай, как год провёл на воле, пока я тут сижу. Или хочешь, чтобы я петухов позвал?! — и свирепо оскалился, хрустя кулаками.
— Нет-нет, что ты! — Федя попытался встать, но Сидоренко подсёк его, и парень опять к параше упал.
— Сиди здесь и рассказывай. — Сидоренко прикурил.
И Федя начал рассказывать о своих приключениях. После того, как бабки уплыли, Федя пустился в бега. Кликуха его была Бродяга. Жизнь немного покидала его. Пришлось бомжом стать. Тогда и получил свою кликуху. Потом каким-то образом очутился в Москве. Денег нет, знакомых нет. Вообще ничего нет. В Москву Бродяга попал где-то лет за пять до описываемых событий.
— Как ты вообще сюда попал? — спросил Сидоренко, продолжая разминать пальцы и засучивая рукава толстовки. Бить Федю уже устал. Просто сидел и перекатывал папиросу.
— Да ступил, Лех. — Бродяга вытер кровавые губы и держался за затылок. — Надоело бегать. И я осел ту какой-то шлюхи. Она тупая, блин, как какое-то грязное животное. Я много дерьма в жизни до этого повидал, но это что-то за гранью добра и зла, понимаешь?
И получил по роже с сапога, опять. Леха хрустнул шеей, и затушил окурок об стенку.
— Эстет херов. — бросил окурок в Бродягу. — Ты дело говори, сучонок! Про петухов напомнить?!
— Я помню! — Бродяга выставил руки вперёд, стряхивая с себя пепел. — У шлюхи той я зиму скоротал. Тело у неё хорошее. Иногда она приводила подруг. Почти всё время алкоголь, оргии и рок-н-ролл. Весной я как-то вышел папирос купить. С жуткого бодуна, ещё и член болит. Денег было мало, даже на презервативы не хватало.
И Сидоренко снова пустил в ход сапог. У Бродяги уже где-то с десяток следов на лице.
— Идиот! — опять прикурил. Любил дымить, как паровоз. — На кой хер мне слушать про твои оргии, дэбил?! Я тебе задал вполне конкретный вопрос: как ты сюда попал, сука?! Не зли меня!
— Хорошо. — Бродяга пошевелил челюстью и выплюнул выбитый зуб. — Вода есть?
Дал ему Сидоренко воды. И Федя продолжал.
— Вышел, говорю, сигарет купить. Бухал столько, что даже не заметил, что моя рожа на всех столбах висит. Ну, в магазин зашёл, спросил сигарет. Продавщица сказала, что надо на складе поискать. Минут двадцать, может больше, прождал. Принесла, расплатился. В тёмных очках был, глаза болели. Дай-ка сигарету.
Дал ему Сидоренко сигарету. Тот прикурил и сладко затянулся.
— Только прикурил, из неоткуда мусора. Документов я с собой не таскал. Повезли до выяснения, блин. Я бы убежал, но на ногах еле стоял. Воды дай, пожалуйста.
Дал ему ещё раз воды. Сидоренко так и сидел, только всё больше хмурился. Не складывалась у Лёшки картинка. Вот и решил прояснить. Денег-то нет, а этот придурок горбатого лепит.
— Знаешь, Федь, харе лепить горбатого! Откуда мусора появились?! — крайнее раздражение в голосе зека. — Что ты вообще говоришь?! Мне глубоко плевать, как тебя взяли, где ты был или ещё что-то! Где деньги-то, а?! — И пяткой сапога дал Бродяге в лоб. — Какая рожа на столбах, придурок?! Тебя что дебил, в розыск объявили?!
Тот невольно кивнул, потирая красный от ударов лоб.
— Во всероссийский, ага! Неплохо меня забубенили. Посадили в КПЗ. Потом следствие, очная ставка, суд, срок.
— И сколько тебе дали?! — зек отряхнул штанину от пепла.
— Семь.
Сидоренко встал, спустил окурок в унитаз, заходил по камере. Несколько минут ходил. Потом стукнул в дверь.
— Чё, всё ништяк? — спросил конвойный, шмыгая носом.
— Да. Подогрев есть?
— Щас будет.
Принесли Лёшке подогрев. Папиросы и какая-то еда. Закурил.
— Федь. Ты мне друг. Мы с тобой знакомы лет пять. Но, я не люблю, когда меня кидают друзья. Я становлюсь злым, и тогда всем вокруг плохо. Можно сказать, что я здесь из-за своей злости оказался. Не без твоего участия, сучонок ты этакий. Так что, не зли меня. Ещё раз повторяю вопрос — где деньги?! — и свирепо ткнул окурок в стенку.
Федя сидел с опущенной головой, осознавал свою вину. Меру, степень, глубину. Понял, наконец, Бродяга, что как сука поступил. Или ещё какое-нибудь плохое слово. И решил Бродяга всё рассказать.
— Лех, ты Илэна помнишь?! — голос Бродяги дрогнул.
— Ну и?!
— Он же нас на это надоумил.
— Было, помню. А как на такой куш не бросится?!
— Вот драйв нас с тобой и погубил.
— Да похер, кто или что нас погубило. Деньги-то где?!
— Не знаю, — и Бродяга снова опустил голову и стал готовиться к худшему. То есть, к Лехиным петухам.
Идёт организация самого главного дела. Леха, Бродяга и ещё человек пять-шесть. Обсуждают, как будут нападать. Леха всё спланировал. Бродяга подтянул левых людей, которые вообще были не при делах. Нападать собрались на Мастер-банк, так как один из друзей Сидоренко туда вложился, да пролетел. А Леха не любил, когда его друзей кидали. План мести был суров.
— Значит так. — Сидоренко закурил, возглавляя стол, за которым все сидели. — Сколько у нас времени до задания?! — хлебнул из бокала.
— Часа три-четыре. — ответил Бродяга, как-то странно раскладывая бумаги перед собой. Это привлекло внимание Лешки.
— Что это за ересь?! — раздражённо затушил окурок.
— Почти вся финансовая документация Мастер-банка. В этом месяце инкассация должна забрать около пятидесяти миллионов долларов!
За столом кто-то присвистнул. Сидоренко только рукой махнул и все заткнулись.
— Свисти-свисти, чувак, будут деньги, отвечаю. Пятьдесят миллионов зелени — это очень даже неплохо. Бродяга, скажи в нескольких словах, в чём суть плана?
Кто-то за столом хмыкнул.
— Чувак?! Сидоренко, когда ты стал хиппи?!!
Общий смех, но пара хлопков Лешки урезонили ребят.
— Тихо, опричники. Дайте Бродяге сказать.
Бродяга разложил окончательно бумаги, прикурил, хлебнул виски из бокала. Было видно, что Бродяга сильно волнуется. Руки немного дрожали. Ещё разок промочил горло.
— Суть плана в том, чтобы завладеть деньгами инкассации. Все помнят свои места? — все кивнули, продолжая на автомате хихикать. — Хорошо. Когда завладеем этими бабками, мы развернёмся в полную мощь.
— А как мы делить лаве будем?! — резко спросил кто-то из-за стола, перебив Бродягу. Дерзкий парень.
— Как и договаривались, парни. — Бродяга затушил окурок, полез за пазуху и достал ствол. Дёрнул затвор и бросил на стол. — Нам с Лёхой две трети, а последняя треть делится между всеми остальными. Если будете бузить — бросил цепкий взгляд на ствол. — Сдохните. Надо взять эти деньги, хоть они и прокляты давно…
Бродяга всё так же сидит у параши. Из разбитых мест течёт, не переставая, алая кровь. Сидоренко нервно ходит по камере. Сел, закурил. Вольно выдохнул.
— Ну не знаешь, так не знаешь. Время разобраться в этом дерьме у нас полно. Ты прости, что я тебя сапогом отходил. Просто злоба кипела.
— Да ладно, Лех, — вытер нос от засохшей крови. — Дерьмо случается, знаешь. Так что будем делать?
— Сейчас?
— Ага!
Леха улыбнулся, стукнул в дверь. Пришёл конвойный, грохоча сапогами. Приоткрыл дверь.
— Что тебе надо, Сидоренко? Петухи уже заскучали, слышь.
— Хер с петухами. Им вот задание — в двухсотой камере педофил сидит. Пусть его кастрируют. Понял?!

— Ладно, Сидоренко, сделаем. Что ещё?

— Веди терпилу.

Бродяга на всё это смотрел, как на какое-то чудо. Сидоренко поменялся за несколько минут. Из непоколебимого авторитета превратился в старого друга. Сидоренко вместо нар сел за стол, и начал активно разминать пальцы. Потом встал, дёрнул какой-то ящик. Достал оттуда пачку красного Marlboro (которые в зоне вообще невозможно достать, но Сидоренко, хвала небу, авторитета не занимать), несколько перстней. Надел, и драгоценности заиграли в свете камерной лампы. Бродяга рот так и открыл. Леха к нему обернулся.

— Ну и каково хера ты расселся?! — весело спросил зек, блаженно затягиваясь крепкими дорогими сигаретами. — Тебе чё, Бродяга, особенное приглашение нужно, а?

Бродяга и сел за стол. Руки перестали у него трястись. Взял сигарету. Сидоренко разложил карты на столе. Бродяга чесанул загривок.

— А когда терпилу приведут?? — Бродяга весь на нервах.

— Несколько минут у нас есть, и я введу тебя в курс дел, которыми я здесь занимаюсь.

Та же комната общего сбора для обсуждения ограбления. За столом остались только Сидоренко и Бродяга. На столе: полная пепельница бычков, две пачки дорогих папирос, полупустая бутылка виски да два бокала.

— Ну что, Федь, — Сидоренко прикурил и хлебнул из бокала. — Отомстим за друга?

— Конечно, Лех, конечно. Мы сделаем всё, что от нас требуется. Не дадим друзей в обиду.

— Ладно, лирика всё. Сколько у нас времени до начала операции? — устал от никотина и затушил.

— Двадцать пять минут. Скоро всё станет ясно. Но пойми, брателло, инкассация — это тебе не шутки. За эти бабки он могут перегрызть нам глотку под этим соусом. Поверь моему опыту рэкетира.

— Я верю, Федь — достал ствол и дёрнул затвор. — Мы тоже не пальцем деланы. Прорвёмся, как-нибудь.

Снова камера. Сидоренко и Бродяга за столом. Зек объясняет Феде основы каталы. Всё строится на авторитете и ловкости рук. Для примера Сидоренко, пока есть время, раскинул с Бродягой партию.

— Смотри, в чём суть. — Сидоренко раскидал по две карты. — Играем в открытую. Конечно, играется в закрытую. Видишь, что колода осталась у меня?

— Ну? — Федя внимательно слушал.

— В этом и суть.

— А почему ты катала, а соперник терпила?

— А вот у рэкетиров есть своя терминология? М?! — прикурил, и постучал по сапогу. Бродяга сглотнул.

— Конечно. А к чему ты это сказал?

— Вот и здесь есть терминология. Терпила — тот, который терпит, когда его разводят, поминаешь? Играется на авторитете. Федя. У тебя вот какие карты?

— Семёрка и дама.

— У меня дама и туз.

— Ну и что?

— Моя задача, каким угодно образом, заставить тебя отвлечься, чтобы я смог подтасовать карты. Ба! — и энергично ткнул пальцем в сторону двери. Бродяга удивлённо обернулся.

— Ну и что? — обернулся назад.

— Какие у тебя карты?

— Те же. А твои?

— Два туза!

— Как? — Бродяга перестал что-либо понимать.

— Вот так, Федя. Я выиграл. За два туза — перстень, — затушил папиросу.

— А если у терпилы его не будет?

— А если не будет, петухи поставят его на четыре кости. А потом достанет. Еле передвигая ноги и держась за задницу. Вот так, Федя.

— Круто, Лех, круто. — Бродяга довольно потирал руки. — А что за остальные комбинации?

Сидоренко ему и объяснил. За каждую пару от шестёрок до тузов терпила должен что-то отдать. Но, и катала терпиле, за каждую партию давал рубль монеткой. Бродяга этого не понял.

— А почему рубль? И почему монеткой?

— Таков закон.

В камеру громко постучали. Конвойный посторонился, и в камеру зашёл терпила, нервно оглядываясь, и сел на место Бродяги, который вовремя встал. Замелькали карты в руках зека, но, перенесёмся мы обратно в ту комнатку, где планировалось гениальное ограбление.

— Сколько у нас времени, Федь? — Сидоренко курил одну за другой.

— Минутная готовность, Лех. — Бродяга засунул взведённый ствол за пазуху. — Пошли.

Не успел он договорить, как с петель слетела дверь, и в комнату ворвался отряд ОМОНа. Через минуту оба лежали мордой в пол. Кто-то из остальных стуканул ментам. Леха и Федя пытались сопротивляться, но у них ничего не вышло. Посадили их автобус ОМОНа, и повезли ребят на Петровку. Подъехали к какому-то светофору. Тут Бродяга и выдал.

— Леха, помоги мне! — прошептал Федя.

— Как? У меня руки скованны!

— А ноги?

— Что надо-то?! — яростно прошипел Сидоренко, пытаясь хоть что-то понять.

— Выбей стекло, попробуем выбраться.

— Ты с ума сошёл?!

— Да. Вдруг получится?

Сидоренко и выбил. Оба вывалились с почти двухметровой высоты на мокрый серый асфальт. Мат-перемат в автобусе и ОМОН открыл огонь. Сидоренко ранили в ногу. Бродяга дотащил его до ближайшего столба.

— Федя, брось меня!

— Никогда!

— Брось, говорю. Найди суку, которая нас сдала. Понял, Бродяга?!

— Без базара!

И убежал, петляя от пуль. Сидоренко схватили и довезли до Петровки. Потом суд и Матросская тишина. Потом Бродяга рассказал, как и он в Матросской тишине оказался. Вот и привели Сидоренко терпилу. Бродяге показалось, что эту рожу он уже где-то видел. Потом вспомнил. Эта сука, тогда, год назад, сидел вместе с ними за одним столом, и постоянно молчал. Вот он, этот Илэн, который дал наводку ребятам. И на середине очередной партии, когда Сидоренко уже протирал глаза, чтоб не заснуть, Бродяга пинком сбил терпилу. Леха так и онемел.

— Где деньги, тварь?! — бешено орал Бродяга в ухо терпиле, ударил по роже с сапога и отбросил мордой к параше. Тот весь затрясся не по-детски.

— Федь, я тоже вспомнил его. — Леха закурил. — Повторяю, пока спокойно: где деньги, сука?

— Помнишь педофила, к которому ты петухов послал? — терпила трясся, держась за голову. Страшно ему было, так как про петухов Сидоренко был наслышан.

— Ну и?! Говори же, тварь!

— У него на счёте в швейцарском банке! Ей-богу не вру! — терпила даже перекрестился.

— Номер счёта знаешь?!

— Да!!!

Через некоторое время, деньги были переведены на запасной счёт Сидоренко, так как основной закрыли менты. Не без помощи этой суки Илэна. Но, ребятам оставалось ещё долго сидеть. Илэна петухи поставили на четыре кости, педофила кастрировали. Всё сделали, как Леха и сказал. Но, Лешка с Бродягой знали, что теперь-то деньги в безопасности. И сидеть стало немного легче.

P.S. Они вышли из тюрьмы. Стали совсем в законе. Уважал их теперь весь воровской мир Москвы и ближнего Подмосковья точно. И их деньги остались целыми. Столько натерпеться ради таких бабок стоило. Ребята наши открыли свой бизнес. Книжный магазин на юго-восточной окраине Москвы. Как прикрытие их настоящего дела. Мечта детства Сидоренко сбылась. Он продавал книжки и стал главным «котом» Москвы. Крыша, как воровская, так и ментовская, уже была, и «проклятые деньги» составили стартовый капитал Сидоренко и Бродяги. И, как-то сидя в офисе на Тверской, Сидоренко сказал Бродяге в числе прочего:

— Знаешь, Федь, когда ты дитё или подросток, у тебя мечты какие-то странные. Хочешь, то ли весь мир исколесить, то ли в космос улететь. А с возрастом понимаешь, что тебе нужна только куча бабок. — Сидоренко прикурил и улыбнулся. Брякнул телефон. — Что, Люд?

— Алексей Константинович, пришла новая партия книг. И один джентльмен пришёл за своей девочкой.

— Хорошо, Люд. — отключился, хлебнул виски. — Федя, — поправил дорогой галстук и погасил кубинскую сигару. — Пора работать.

Книги он уже давно не читал.

Good day to die*
Юго-западная окраина Москвы. Лунная ночь. Луна то и дело прячется за облака. Улицы пусты от людей и машин. В съёмной квартире, на третьем этаже новенькой девятиэтажки, попивает виски некто Альберто. Настоящее его имя, конечно, другое. Альберто он стал после своей первой судимости. Квартиру снял не он, а ему, чтобы Альберто отсиделся после погони. Менты его долго преследовали. Альберто специализировался на угоне дорогих иностранных машин. Отвёрткой он орудует лучше, чем хирург скальпелем. Альберто не просто поймать. Да и ему самому уже надоело бегать. В тридцать-то лет уже не те силы, что в двадцать. Не успел Альберто откинуться, так снова взялся за старое. Надо же было на что-то жить. Об этом Альберто и думал, попивая неразбавленный виски со льдом. Думать — значит не подливать в виски воду.
Чёрное небо с яркой звездой. Примерно такой же «звездой» в криминале и являлся Альберто. Самый пик его угонов пришёлся, когда Альберто было всего лишь двадцать пять лет. Чужая тачка, отвёртка, немного мозгов и время, чтобы доставить машину в указанное место. Угонял Альберто только по заказам влиятельных людей. В год поступало до сотни заказов, а Альберто промышлял таким заработком с малолетства. Больше ничего и делать не умел. На зоне, за такое количество угонов, Альберто стал, так называемым «вором в законе». Руки, грудь, шея и спина — всё в наколках. Все наколки со смыслом. Поэтому, когда откинулся, Альберто первым делом (после того, как разобрался с тем, где ему жить) купил себе костюм Hugo Boss, лакированные туфли, шляпку Дерби, трость красного дерева, золотишко (браслет, цепь и часы). И кольца, чтобы скрыть татуировки. На воле ему не хотелось сильно светиться. Накопленные средства позволяли снять квартиру. Альберто поговорил с некоторыми грамотными людьми (те не хотели, чтобы их портреты печатали в газете «Правда», так-таки имеют право), и те ему помогли. Альберто же, развалившись в кресле, пил виски, думал о звёздах и ждал звонка заказчика. Звонок состоялся, как и договорились. Заказчик звонил на домашний, так как Альберто мобильник ещё не приобрёл после зоны.
— Да. — Густой бас Альберто пугал.
— Это ты, Альберто? — на том конце чиркнули спичкой.
— Yes. Евгений Васильевич, заказ выполнен. Гранд Чероки уже на месте.
— Великолепно, Альберто. Теперь нужно выполнить ещё одно задание. На улице академика Королёва, — собеседник Альберто подавил зевок, — живёт мой старый партнёр. Он уже отошёл от дел. Старый уже совсем. Дело в том, что живёт он н по понятиям, понимаешь?
— Yes. — Альберто закурил сигарету.
— Великолепно. Мне надо, чтобы ты угнал его белый Хаммер.
— Вау, — обычно серьёзный Альберто присвистнул. — А Хаммер для старика не роскошь? Даже для отошедшего от дел?!
— Изумительно. Альберто, ты понял, что делать?
— Yes. — и ткнул окурок в косяк. — Когда и где?
— Завтра вечером у седьмого причала Речного вокзала.
— То есть, мне гнать Хаммер с Королёва на Речной? Василич, я тебя, конечно, уважаю, но не хочу сесть опять!
— Не переживай, мой дорогой Альберто. Я подпрягу грамотных людей. Всё пройдёт, как по маслу. Ты мне веришь?
— Конечно, Василич. Когда мне начинать?
— Тебе позвонят.
Василич положил трубку. Альберто вышел на балкон и закурил сигару. В квартире их была целая коробка. Любил Альберто сигарный дым. Облокотился на раму и глядел на звёзды. Тут, на высоте третьего этажа, Альберто уловил очень резкий запах. Где-то в ночи пролился бензин. Почему же так чувствуется?! Как же воняет! Альберто нехотя затушил сигару, вырубил в кухне свет, чтобы не примелькаться и вытащил Парабеллум. Под окнами, рядом с машиной Альберто, возились четверо крепких парней. Глаз у Альберто зоркий. По движущейся мишени с Парабеллума, Альберто попадал с двадцати-тридцати метров. Сильно пахло бензином. Альберто пристроился у окна. С улицы доносились какие-то непонятные звуки. Альберто не нравилось, когда машины угонял кто-то другой, а не он. Тут раздались щелчки зажигалки. Ребята хотели поджечь машину, на которой Альберто приехал на квартиру. Тачка новая, только что угнанная. Даже номера ещё не менял. Ребята просто не успели доделать свою работу. В секунду распахнув окно, Альберто молча пальнул. Один лежит. Остальные завертелись вокруг собственной оси, чтобы понять, что произошло с их товарищем. Так же молча, Альберто пальнул ещё трижды. Сменил обойму и прикрыл окно. Быстро собрался и вышел во двор, прихватив бутылку виски. На улице уже кто-то бегал, кричал. Альберто понял, что зря не надел глушитель. Почти во всех домах двора горели окна. Альберто раскурил сигару и собирался уже убраться из этого двора и района заодно, как к нему подбежала какая-то дама.
— Мужчина, вы не знаете, что здесь произошло?! — и глазами безумно вертит.
— Не имею не малейшего понятия, — пробасил Альберто и хлебнул виски. — Прошу извинить, но мне пора, — вставил сигару в зубы и ретировался, помахивая тростью. Поймал мотор и поехал к Василичу.
Рассвет граничит с бедой. Когда Альберто подъехал к дому Василича (они давно работали вместе и Альберто часто заходил в гости к Василичу), немного растерялся. У подъезда партнёра Альберто стояли менты и медики. Только синие огни сирен блестели. Альберто расплатился с таксистом и вышел. «Good day to die» — подумал Альберто и прошёл в подъезд. Никто и не подумал остановить такого солидного человека. Альберто поднялся на этаж и позвонил. Дверь открыл Василич, благо жил один.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — и впустил Альберто в дом.
— I am ready. — Альберто любил иногда говорить по-английски.
— К чему? — Василич просто опешил от того, что Альберто без звонка приехал к нему.
— К угону, к чему. — Альберто постучал костяшками пальцев себе по лбу. — Are you ready?
— Я тоже готов. Ты присаживайся пока, налей себе выпить. Мне надо сделать пару звонков.
Горизонта тёмная полоска ждёт утренних лучей. Василич всё подготовил. Они с Альберто немного выпили и легли спать. Альберто приказал себе встать в пять вечера. И заодно разбудить Василича.
Альберто встал ровно в пять. Растолкал Василича. Когда собрались, Василич задал вопрос:
— Ты на чём сюда приехал?
— На такси. А что?
— А тачка твоя где? Ты же машину только угнал и на ней и приехал в квартиру, которую я тебе снял. И, кстати, почему ты не хочешь ехать домой?! — на последнем вопросе, Василич явно повысил голос. Чувствовалось раздражение.
— Об этом потом. — Альберто обувался, и проигнорировал тон Василича. О доме Альберто не любил вспоминать. Слишком много дерьма связывало Альберто с этим словом. — Сначала дело. Поехали, дедуля.
Всё было подготовлено. Это как капля воска, что упала со старой свечи. Альберто, часов в десять, высадили на улице академика Королёва. В задачу Альберто входило сесть в машину и пригнать на Речной. Всё просто. Василич позвонил нужным людям, с некоторыми встретился (Альберто в это время сидел в машине и курил сигару). Тачка стояла во дворе, Василич поднялся в хазу. Альберто попивал виски, который прихватил ещё в съёмной хате, и дымил сигарой. Бездумно глядел по сторонам, и внезапно заметил спящего мужика. Тот лежал на лавке у подъезда. Альберто стало жалко его. Ведь если бы не Василич и его люди, Альберто до сих пор сидел бы на нарах, а если бы вышел, тоже, может быть, бомжевал. Домой ему был путь заказан.
Альберто взглянул на часы, и вышел из машины. Продолжая дымить сигарой, сходил в магазин. Купил пузырь водки и растолкал бродягу.
— Держи, — и протянул пузырь.
Дедок смотрел на Альберто грустными пустыми глазами. Альберто присел рядом с лавкой и достал из кармана пальто пару маленьких пластмассовых стаканов. Снял пальто и надел на бомжа. Вышел Василич.
— Какого чёрта? — и прикурил.
— Да так, ерунда. — Альберто подавил зевок и встал. — Поехали.
— Ты ему своё пальто оставишь? — Василич ничего не мог понять.
— Why not? Себе-то я куплю, да его жалко, — и посмотрел на бомжа. — Good buy, старик, — и хлопнул бродягу по плечу. — Поехали, Василич.
Альберто хлопнул дверью Лексуса, на котором его подвёз Василич, оставил там пиджак, и взглянул на часы. Десять вечера. По имеющейся у Альберто информации, бывший партнёр Василича, матёрый волк московского криминала, должен был прибыть часам к одиннадцати. Свободный часок у Альберто был, и он провёл его с пользой. Всё, что нужно было для угона, Альберто прихватил. Быстро нашёл двор, который требовался. Огляделся, оценил обстановку. Три дома зигзагом. В некоторых горит свет, но в окнах никого. Всё, как на ладони. Отошёл от двора метров на пятьдесят, но чтобы тот остался в поле зрения. Присел на лавочку, облокотился на трость. На глаза надвинул шляпу. Слушал ночной город и вспоминал былое. Первые угоны, суд, тюрьму.
Так и сидел, пока не услышал звук, похожий на рёв Хаммера. Приподнял шляпу. Точно, Хаммер. Белый, словно первый снег. Всё сходится. Из Хаммера вышел очень сутулый, совершенно седой дедок. Обошёл машину и открыл пассажирскую дверь. Оттуда вышла очень молодая девушка (на вид лет двадцать пять-шесть, навскидку подумал Альберто). Характерный щелчок сигнализации. Дедок, со своей спутницей, скрылся. Дело за малым. Дождаться, пока в его квартире потухнет свет. Альберто посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Однако, как быстро летит время. Солидной походкой, покачивая тростью, Альберто дошёл до магазина, взял банку газировки и вернулся на место. Свет уже погас. Баночку Альберто спокойно положил карман брюк. Он был в рубашке, жилетке и полосатых брюках. Не спеша вошёл во двор. Огляделся. Пусто совершенно и могильная тишина. Только изредка слышно машины, что катятся по дороге. Альберто подошёл к Хаммеру. Оглядел со всех сторон. Тачка так и пахла новизной. Поднял глаза на окна. Свет потушен. Пора. Пристроил трость, и со всей дури, локтём, вдарил по стеклу водительской двери. Вышиб его. Трость кинул на заднее сидение. Достал из жилетки маленькую отвёртку. Сложил молитвенно руки у груди, что-то прошептал себе под нос, и запустил руку в салон. Немного там поколдовал-пошуровал. Тихо пробасил: «Сезам, откройся». И дверь открылась. Смахнул осколки с сидения. Кожаный салон. Приятно, однако же. Альберто ещё немного поколдовал над проводкой. Вставил отвёртку в зажигание. Хаммер чихнул, и завёлся. Всё пока шло гладко. В угоне Альберто не было равных. Даже на зоне это признали. Ведь став «вором в законе», Альберто делал всё, что хотел. То есть, ничего не делал. На зоне ему было скучно. Ведь Альберто так и не встретил достойного соперника.
Потихоньку, стараясь не шуметь, Альберто выехал со двора. Еле-еле нажимая на педаль газа, встал на светофоре. Открыл баночку. Трость мирно лежала на заднем сидении. В грудном кармане жилетки брякнул телефон. Василич одолжил на это «дело». Альберто глянул на часы. Половина первого. Всё шло по плану. Даже как-то непривычно…
— Yes. — и закурил.
— Всё в порядке? — спросил Василич спокойным голосом. Хотя обычно он говорил как-то нервно.
— Да, скоро буду на Речном.
— Я уже у причала. Ускорься, Альберто. Корабль через час отплывает.
И отключился. Загорелся зелёный. Альберто вдавил педальку. Точно следовал инструкциям Василича. Никто не остановил Альберто. И только подъезжая к причалу, Альберто понял, что Василич имеет-таки уважение. В срок он был уже на месте. У причала стоял Василич и какой-то мужик, в рабочей одежде. Поднималась новая заря. После небольших пререканий, Хаммер погрузили на баржу. Василич отсчитал Альберто деньги и за Хаммер, и за прошлый Гранд Чероки. И вернул пиджак. Альберто не успел его надеть, как прибежал какой-то работник порта и начал орать на своего коллегу и на Альберто с Василичем. Альберто достал Парабеллум, и пальнул в этого работника. Тот рухнул. Василич заорал:
— Что ты, чёрт возьми, делаешь?!
— Просто. Good day to die.
Что ж, смерть похожа на глоток неразбавленного виски со льдом.

Философия криминала
Человеку, у которого много талантов, трудно удержаться в рамках закона. В этом случае, ген авантюризма развит до крайности. Здесь необходим умеренный азарт, знание психологии, и хорошие математические способности. Это игрок. Игроку трудно удержатся в рамках официального закона. У него собственные правила, правила своей игры, а на остальные он чихать хотел. Он ещё и психолог, в какой-то степени. Хорошо, если у этого человека несколько образований. Просто все знания систематизируются, и он знает, что и где использовать. Игра — это его жизнь, и его жизнь — игра. Он постоянно играет, постоянно думает. Не сидится спокойно на месте. Плюс ко всему, образованным человеком очень трудно управлять. Он может себя чуть-чуть разбаловать. Курением, например, сигарет, папирос, сигар или бокалом вина вечером, чтобы подумать. Рискованные игроки могут баловаться наркотиками. ЛСД, кокаин, трава. Тяжёлыми — никогда. Он может ими торговать, но тогда он просто станет наркобароном, и интерес к игре пропадает, и он будет этим заниматься серьёзно. Но, игрокам это не интересно. Это люди достаточно тонкой душевной организации, но голова всегда работает. Обычно, не балуется. Единственное, что может остаться из вредных привычек — это курение. И то не всегда. Просто если ты дымишь — либо бросай навсегда, либо дыми до конца своих дней. Они себя не выдают. Одно из главных правил — не выделяться. По походке его не узнать. Одевается, как обыватель. Без шика. Светиться и сорить деньгами — это западло. Мог сидеть. И не раз, скорее всего. Романтизма у него нет совсем. Игроку не до амуров. Он одиночка. Здесь показателен пример Виктора Люстига. Этот человек дважды продал Эйфелеву башню, продал пустыню Невада, несколько мелких авантюр. Обыграл «Греческий синдикат», который на тот момент контролировал все казино Европы. Люстиг смог обмануть самого Аль Капоне. В итоге, Люстига посадили в Алькатрас, где он и пробыл остаток жизни. Но даже и там он не встретил достойного соперника.
Вернемся к игроку. Много талантов — это очень сильное достоинство. Игрок может философствовать. Он уже выбрал для себя эту узкую скользкую дорожку криминала. Криминал иерархичен до крайности. Игрок — это высший уровень. У людей, которые какими-то талантами обделены, но тоже выбрали этот узкий путь, найдётся место на этой криминальной лестнице. После игроков идут, так называемые, «воры в законе», как их называют на нашей земле. Очень влиятельны. Раз в несколько лет обязательно отсидеть за что-то мелкое. Вот здесь во все тяжкие. Очень много своих людей. Живут на широкую ногу, с крайним шиком. Сорят деньгами, никого не боятся. Здесь не до психологии, и не до приятных вечеров в казино. Здесь все конкретно. Игроки философствуют и в почти непроглядном дыму дают ворам указания. А воры уже дают задания своим людям.
Свои люди везде. Вор в законе редко сам что-то делает. Он живёт на авторитет, что заработал в своим горбом. Может, иногда, вспомнить юность, но такое случается редко. Своими руками ничего не делает. Только через подставные лица, которое ему безумно преданны. Авторитет силен.
После воров в законе, ступенькой ниже — маленькие начальники. У них собственная банда, собственные дела, но основа — заказы авторитета. Это целая сеть и их много. Вот вор в законе, по идее, харизматичен, а простой маленький начальник — не всегда. Он не лидер. Лидер — авторитет. Он все разруливает.
После маленьких начальников, ещё на ступеньку ниже — это простые рядовые бандиты, которые выполняют приказы воров. Здесь предельная конкретность. Все совсем просто. Дали задание — выполняй, и все плевать хотели, больная ли у тебя мать, или кошка рожает. Преданность без остатка.
И остались «крысы». Их никто не любит. Они есть на почти любой ступеньке. До вершины, как правило, не доходят. Обычно, умирают от «естественных» причин. Крысы караются жёстко. В каждой тусе, в каждой банде водятся крысы. Это закон, и его не изменить. Хотя, может, кто и сможет?

На рассвете
Тишина. Светает. На улице никого нет. Пустота. Мокро от только что прошедшего дождя. Пять часов утра. Немного хмурое небо. Пустые улицы. Пустые автобусные остановки. Дымящаяся сигарета в зубах. Банка кваса в руке. Утренний рассвет. Солнце почти над землёй. Появилась радуга. Ровный асфальт под ногами. Как, всё-таки, прекрасно одному в рассветной тишине.
На голове — большие наушники. Спокойная музыка. Размеренный шаг в такт. Прямая дорога. И вот пока ты жив, перед тобой лежит дорога в никуда. Плавный поворот. Не спеша шагаешь дальше. Остановился. Мусорка. Допил банку. Знак. «Просим не курить». Бычок уже в урне. И банка тоже. Идёшь дальше. Появляется пруд. Проходишь мимо. Магазин. Продуктовый. Зайди. Купи сигарет. И попить. Ты полностью в себе. Всё нельзя. Спросишь, почему? Отвечу — просто нельзя. Перед глазами мелькнула церковь. Перекрестился. Чисто формальность. Тебе нет дела до церквей. И до попов тоже. «Каков поп — таков и приход». Полнейшее безразличие. Поправь браслет золотой. Открой банку. Закури. Поправь наушники, и шагай дальше. Ветер судьбы тебя сюда занёс. В плейлист занесено спокойствие. Спокойные риффы. Спокойные ударные. Спокойный бас. Божественный женский вокал помогает шагать дальше. Сельский блюз. Хорошая музыка для рассвета.
Не замечаешь ничего. А уже светлеет. И теплеет. Очередная остановка. Сервисный центр. Ещё одна церковь. Отмени этикет. Зачем? Просто делать нечего. Вдалеке Макдональдс мелькнул ненавязчиво. Без разницы. Не думай. Просто иди дальше. Вот и торговый центр. Внутри рынок. И что? Ничего. Иди дальше. Иди и всё. Пока не устанешь. Ты уже устал. Вот и скамеечка. Посиди, ещё подумай. О смысле жизни, например. Вспомни всё. Скоро экзамен. А ты не очень готов. Вообще не готов. И в институт не ходил. И на лекции тоже. А экзамен-то сложный. Юный твой пыл не для меня. Встань и иди. Ты не лентяй. Я лентяй, детка. Ты так и знай. Неважно это всё. Иди мимо. Посмотри по сторонам. Только не реви, прошу. Ты один. Ты почти всегда одинок. Даже позвонить некому. А впрочем, уже нет. Очередная остановка. Не пустая. Там девушка. Признай — она красива. Она тебе понравилась. Блондинистые волосы. Это раз. Красивая фигура. Это два. Милое славянское лицо. То три. Потухшая сигарета в руке. То четыре. Подойди. Она в наушниках. Глаза закрыты. Ничего не видит и не слышит. Сядь рядом. Только тихо. Не качай сидение. Спусти наушники. Выруби музыку. Не паникуй. Девушки это чувствуют. Отстранись. Наслаждайся пейзажем. И тишиной. Сама обратиться. У них есть моторчик особый. Называется любопытство. Издали смотри в упор. Вблизи не замечай. Вот и обратилась, открыв прекрасные глаза:
— Тоже не спиться? — и прикурила.
Слишком прямо. Ты почти в панике. Спокойно затянись. Глотни воды. Поправь рукав джинсовки. Подними ворот. Взбодрись. Да и спину выпрями.
— Да. Очень тяжело заснуть. Бессонница. Знаешь же её?
— Конечно. Поэтому я здесь. Ты окольцованный?
Тихо. Без паники. Всё в порядке. Спокойствие. Только спокойствие.
— В смысле?!
Показала правый безымянный. Без кольца. Покажи в ответ. Пусто. Хорошо. Отдохни.
— Который час?
— Шесть девятнадцать утра.
— Ты технарь? — она усмехнулась.
— Не. Не люблю точные науки.
Молодец, парень. Улыбнись. Видишь, она тоже улыбнулась. Ты ей понравился.
— Тебя как звать? — бычок уже под каблуком.
— Саша. А тебя?
— Лида.
Хорошее имя. Что-то классическое…
— Сань.
— Что?
— У тебя деньги есть?
Это не наезд. Расслабься. Достань кошель. Открой его. Пересчитай бумажки. Их немало.
— Есть. Зарплату только дали. Вчера, вроде. Может, и позавчера. Забыл.
— Это неважно. — Не спеша прикурила. — Есть хочешь?
— Нет. Следствие бессонницы. Вижу, ты хочешь. Я знаю одно место. Оно хорошее. Поедем?
— Поехали. Когда автобус?
Саня глянул в расписание.
— Через несколько минут.
— Да вот он.
Подъехал первый утренний автобус. Саня пропустил даму вперёд. Доехали, встречая утреннее Солнце. Заказали завтрак. Поели. Поговорили о музыке, кино и вообще об искусстве. Пора бы уже и расходиться. Она не хочет домой. Саня тоже. У неё дома родители спят. А у него пустая квартира.
— Лид.
— Что?
— Поехали ко мне.
Немного подумав, она согласилась. Сашка повёз её к себе домой. Автобуса не стал ждать, а поймал попутку. Довёз её до дома. Притворился, что рад. А рад — ли на самом деле? Нет? Недоволен Сашка своей жизнью.
Восемь утра. Пора вставать. Проводил её. И поехал в институт. У него экзамен. Доехал до института, поговорил с сокурсниками. Первый вошёл в кабинет, вытянул билет и тут же ответил, не готовясь. Получил пятёрку и поехал домой. А перед подъездом сидела Лида. Сашка немного обалдел.
— Тебе чего? — и прикурил.
— По тебе скучала.
И теперь они вместе встречали каждый рассвет. Через некоторое время они поженились. Вот так, прогуливаясь на рассвете, можно встретить свою вторую половинку. А можно ли, на самом деле? Наверное, можно, если только не спать и караулить рассвет. Светает?

Спасибо. Погорельский Юрий