Новый невидимый газ (утренне-пасмурные размышления)

Всю жизнь каждый из них только и делал, что чистил, мыл, ремонтировал, обслуживал, чинил, носил, подметал, красил, копал, сгребал, ломал, строил, забивал… Каждый из них. Всю свою жизнь. Несколько поколений подряд.

Они пришли из гор, из предгорий, где на каменистых покатых холмах стояли их аулы под холодным высоким небом.­ Где спали они под звездами, закутавшись в тяжелые пуховые рулеты матрасов, где ели дымную еду, приготовленную в кострах и в выложенных булыжниками первобытных печах.

Потом наступили времена, когда они стали сниматься всем поселением и ехали-ехали на север, в большой, безмерный город, на заработки, чтобы строить, чистить, копать, ломать, ремонтировать.

Там они оставались, сначала ненадолго, на сезон, потом на время, потом на несколько лет, потом осели навсегда. Без них нельзя было обойтись. Они чистили канализации, ремонтировали и восстанавливали водопроводы и электропроводку, убирали снежными зимами снег — безостановочно, быстрее, чем он заметал улицы, лазали по балконам на крыши и сбрасывали снег оттуда, весной подметали улицы и собирали мусор, красили бордюры и решетчатые заборы; строили новые дома, длинные, ребристые офисные небоскребы, отделывали их снаружи и изнутри.

Другие из них работали водителями, продавцами, консьержами — перевозили, продавали, снабжали, доставляли. Все. Каждый из них. Словно отдельная, служебно-рабочая раса, ежедневно, безустало, как ток в проводах: чинить, восстанавливать, строить, снабжать.

Через три поколения они освоили город, большой, безразменый, раздуваемый с каждым годом экономическим ростом вширь, как сеть — больше и больше — подводным невидимым течением расползается в водных глубинах. Они пронизали собой все улицы, все дома, все помещения. Их присутствие усиливалось тем, что они знали теперь о городе, о его подземных, водных, электрических сетях значительно больше, чем прежние, местные: каждый подвальный закоулок, каждую чердачную клеть, каждую ремонтную подсобку, каждый магазинный склад; каждый маршрутный автобус был ведом и ремонтируем ими — они как тонкий, восприимчивый газ заполнили собой все пространства, проникли сквозь самые узкие и закопченные щели. Везде, повсюду, каждый из них, всегда, всю жизнь.

И вот, где теперь место прежним, местным, если они пронизаны новым, другим, чужим — газом, который стал сначала подогреваться мыслью о самосознании этих новых, раньше чужих, а теперь более, чем свои, знакомых с плотью и внутренностью города.

И вот пламенисто вспыхнула искра и зажегся город новым светом, и осветил он улицы и дома изнутри: и запах, и цвет, и кожа, и глаза, и голос, и речь — и все стало другим.

1 комментарий

Оставить комментарий