Крах

Никита много страдал, потому что делал неудачные вложения. Играл в МММ, вкладывался в ПИФы и ТРАСТы, торговал на бирже через приложение для Android, а как-то раз даже стал инвестором завода «Рено». Получил «инсайдерскую информацию» о том, что планируется строительство нового завода под Нижневартовском, продал свой Logan и купил ноль сколько-то процентов акции не существующего предприятия. Три года жизни Никита посвятил игре. Тогда в винный магазин на первом этаже его дома поставили «столбик», в который нужно было закидывать пятирублевые монетки. И Никита закидывал. С упорством маттоида пихал в щель звонкие кругляки, бормотал что-то под усы, насыщая циничную бездушную машину. Надо сказать, что строго рассчитанная создателями аппарата удача иногда улыбалась Никите, и «столбик» опростовывался прямо ему под ноги. Никита жадно ловил цокающие по кафелю пятерки, выуживал их из грязных луж талого снега, набивал карманы, но близость винной торговли все равно не оставляла выигрышу шанса хоть чуть-чуть поправить Никитино благосостояние.
Еще год Никита жил одними сканвордами. Разгадывал, отправлял в редакцию и получал тысячу-полторы. Конечно, он пил. В третий день запоя обычно избивал жену и пропадал из дома еще дней на пять.
— Синдром географического бегства, четвертая стадия алкоголизма, — пояснял Никита сочувственно кивавшему участковому, когда приходил забрать заявление о пропаже.
Люда, несмотря на побои, припудривала синяки и шла писать заявление, стоило буйному Никите раствориться во мглистом пространстве московской ночи. Где и как гудел Никита дальше, она не знала. Возвращался он всегда трезвый и смурной. Первым делом принимался заполнять все имеющиеся в доме емкости водой. Люда плакала и ругалась, потому что Никита не оставлял пустой ни одной кастрюли, так что даже щей сварить было негде. Трогать заполненную посуду категорически запрещалось, можно было схлопотать. Лишь однажды Люда набралась смелости и примотала спящего в кресле Никиту скотчем. Довольная своей маленькой победой она отправилась варить бульон и так увлеклась, что не услышала шарканье в коридоре. Обернувшись от плиты, Люда увидела Никиту, бледный как покойник, в холодном поту, он стоял на пороге и молча тянул к ней руки, не в силах протиснуть примотанное к спине кресло в узкий дверной проем.
Последнее время Никита дошел до пошлых вещей. Окончательно разочаровавшись в инвестициях, он просто брал кредиты и не отдавал. Опись имущества состоялась в его доме лишь однажды, дальше описывать было уже нечего. Судебные иски и предписания Никиту не страшили, потому что за всеми делами он так и не приватизировал квартиру, а раз жилья его лишить не могли, то и печалиться было не о чем. Изъятую бытовую технику он снова брал в кредит. Которую, рано или поздно, тоже уносили, конечно, если Никита не успевал её пропивать.
Недавно решил его проведать. Перешел через двор, поднялся на этаж, толкнул пухлую дерматиновую дверь и вошел. Замки когда-то взломали приставы и Никита не запирался, только на ночь ставил перед ней табуретку с пустым чайником на сидушке. Налево от входа короткий коридор и кухня. В проеме виден Никита, подбородок у груди, ноги безвольно протянуты. Ну, нет – думаю. Слушать запойный бред неохота. Только повернулся уходить:
— Ну кто там топчется? – весело так кричит Люда откуда-то из кухонных недр.
Ладно, раз вдвоем пьют – еще ничего. Может, хорошее что-то случилось. Прохожу на кухню, так и есть – у раковины на полу пустая бутылка, на столе почти полная и закуска какая-никакая, хоть и поеденная. Отмечают.
— Что празднуете? – спрашиваю.
— Ыыыы, — Люда растянула губы и засветила блестящую керамику. – Вот, зубы вставила.
— Ого! Дорого, поди, вышло…
— Да. Никита кредит взял.
— А что? – вдруг очнулся Никита. – Всю жизнь по счетам плачу. Вот, хоть Людке должок верну.
— Ой, — Люда пьяно улыбнулась, погладила Никиту по волосатому предплечью и глаза ее замаслились.
— Садись, чо… Выпьем, — сказал мне Никита, не замечая ласк жены.
Никита разлил, выпили.
— Люд, поставь на стол что-нибудь. Человеку закусить нечем.
— Возьми в холодильнике. Тебе ж ближе…, — ответила Люда.
Он повернулся на табуретке, но не к холодильнику, а к Люде.
— Да, нормально всё. Не надо, — успел вставить я, но бестолку.
Никита просто, наотмашь ударил Люду кулаком в лицо. На столе повалилась бутылка, сама Люда рухнула на пол, а зубы… кто хоть раз выбивал в боулинге страйк, поймет, как это выглядело. Аккуратные, белые, чистые все валялись посреди кухни. После мрачного мгновения тишины Люда заплакала. Никита тупо смотрел перед собой, голова его слегка покачивалась из стороны в сторону.
— Люд! — зычно позвал он. – Люд! Ну чо ты? Ну прости.
— Паашооол наахууууй! – ревела Люда.
— Ну ладно тебе. Новые вставим. Не плачь, Люд.