КД7: БЛОГ НАТАЛЬИ Г. (Автор просил назвать себя «Инкогнито»)

6 января
Сочельник выдался просто чудо: солнце, трескучий мороз, безветрие. После недельной слякоти наконец-то пришла зима. Душа моя воспела. Сашенька с утра влетел  ко мне в спальню радостный, звенящий.  Я за него так рада, так счастлива, что даже всплакнула (целый месяц до того ни строчки не написал, а тут — весь рукав исписан!). Стихи просто чудо: про поля, снег, солнце, мороз, а  в итоге-то, про любовь. По всему – отступила болезнь. Видимо, он идет на поправку. Пора бы – тому месяц, как Сашенька вышел из стационара, кажется, уж и лучшие немецкие врачи, и Егоров неотступно, — а все нет здоровья.

Заложили карету и – на пленер. Заехали к графу Разумовскому и Бенкендорфам. Вшестером полетели на волю.
Какое счастье видеть счастливым мужа и друзей! До чего же хорошо, когда хорошо. Давно такого не испытывала: снег из-под копыт, ветер в глаза до слез, а нам весело – шампанское, смех, снежки.
Остановились в лесу, разожгли костер. Кинули на снег ковры, разложили еду. Изголодались – жуть! Еле дождались первой звезды и, перекрестившись, затрапезничали. Ах, чудо! Чудо, как здорово! До чего же приятен на морозе вкус ледяного Клико с устрицами! Сашенька пробило на improvise. Слету выдавал эпиграммы: на друзей, коллег, дураков думцев и синод. Смеялись до колик. Особенно удалась едкая и, но совсем не злая эпиграммка на старика Пу.
По дороге заехали в Дарьино, в Никольский Храм. Отстояли вечерню.
Возвернулась домой одна,  расстроенная, и в слезах: Сашенька с друзьями укатил на Яр к цыганам (наверное, как до болезни привезут   утром вхлам), но главное! –  где-то в лесу потеряла новый смартфон (Сашенькин подарок на день ангела).

9 января
За окном вьюжит. С утра пробовала читать переписку в facebooke. Днем шила. Думала, мечтала. Боже! Как же я не люблю зиму. Быстро темнеет. И мысли грустные-грустные.
Хотела развеяться, погостить у баронессы Вяземской, но  вспомнила про утерянный смартфон  и опять расстроилась – cела за бук. Хотела было оставить пост на фейсе. Но передумала.  Как же хорошо успокаивают «Косынка» и «Покер».

Прошу Сашеньку купить мне новый gajet, но он ходит мрачней тучи. Второго дня привезли после Яра еле живым. Смотрел его доктор Егоров. Сказывал: «намешал барин всего, от того и гипертонический криз». Врет докторишка. Я от Лизы Бенкендорф узнала – на Яру случился  еl scandale. Сашенька, вспылил, ударил какого-то поручика перчаткой.  Дурацкий мальчишеский спор из-за давно умершего политика (Хорбачева, кажется). Кто-то из двоих обозвал его либералом, тут и началось! Стреляться пошли на балкон. Сашенька уложил мальчика не целясь. Теперь в печали. Кается. Каждый день у образов. Днем перевел по инету маменьке поручика триста рублей.  Звонили

Аракчеевы,  шепнули – на Сашеньку завели дело. Открыто следствие.  Эх, если бы не это происшествие, ходить бы мне с новым смартфоном. Сашенька о нем слышать не хочет. Утверждает, что лимит на этот месяц по финансам выбран весь. Да, да. Мы кругом, кругом в долгах. Грустно.

Вечером вывела в поле «Холеного». Прокружила окрест имения верст двадцать –  полегчало.

12 января
Много думала. Как это хорошо быть доброй, честной подругой любимому мужу. После обеда  сама взялась уложить спать Аглаю и Тёму. Возле Тёмы прилегла и, кажется, заснула. Привиделся странный черный человек, что приходит к Сашеньке и заказывает ему поминальные стихи. Сашенька справляется у человека: «а кому мой талант предназначен»? В ответ человек ничего не говорит, а лишь долго зло и противно смеется. Проснулась. Неприятный сон. Послала за Егоровым. Он слушал пульс, стучал молотком под коленками, и, наконец, дал капель. Выпила – бр-р! Горькие и кислые одновременно. Перед уходом пояснил – сей сон есть продукт не душевных, а телесных мук, чем вогнал меня в краску (змей – насквозь видит J). Посоветовал, чаще бывать у мужа, либо посещать бассейн и фитнес. Засим, распрощался и ушел. Не поняла – шутит или серьезно? Он же знает, что у Сашеньки осложнение после операции на яичках. Решила, что шутит, но от того тяжелее… проплакала полчаса…

 

20 января
На Крещение приезжали maman c papa. Господи! Неужели и я тоже когда-нибудь стану седой?  Интересно, каково это видеть себя в зеркале с морщинами? Что чувствуешь?  Милые, милые мои старики.  Теплые, родные, душевные. Всё интересовались здоровьем: моим, Сашеньки, Аглаи, Тёмы.

Они летят на воды в Баден-Баден. Просят за внуков. Мы с Сашенькой согласились. Сейчас дети отвлекают – Сашеньке опять не пишется. А у него заказ. На днях приезжал Захаров. Грозил, стучал сапожищами по аглицкому паркету, требовал либо вернуть аванс за поэму, либо написать хоть две главы. Когда этот злобный izdatel уехал, то Сашенька ходил по комнатам мрачнее тучи. Он даже не вышел проводить родителей. Заперся у себя. Маменька отвела меня в залу. Спросила, как у нас с этим…
Я не выдержала, всплакнула опять. Как это все печально. Как не ко времени. И стыдно, стыдно…
Я за maman с papa так рада. Они уже четверть века вместе. И любят, любят друг друга.  У них новая  карета с двойкой Курских рысаков, у maman серьги с сапфиами,  а впереди  воды, отдых. Поймала себя на  том, что завидую. Ушла к образам. Молилась. Стало чуть легче. Но не намного. Позвонила отцу Филарету. Исповедь принял, но, думаю, не понял моих чувств. Стал вещать о каких-то веригах, советовал посетить могилу старца Зосима. К чему это? Не поняла. Я в печали…

 

28 января

С утра  гуляла с Дуняшей по аллеям. Она читала мне со своего смартфона письма maman   с вод.
Пишут, что там у них уже набухли почки на деревьях, скоро все расцветет. У Аглаи успехи в китайском, а Тёма подрался с местным Гансом и посадил тому фингал под глаз. Мы с Дуняшей так смеялись, так похохатывали!  Тёма растет – весь в отца.
Сашенька по-прежнему мрачен. Вчера у нас опять был  доктор Егоров. Вышел от Сашеньки, почесал бороду, развел руками. Болезнь,  сказал, от головы, потому как кожа прижилась, и других  причин нет. Прописал Сашеньке покой и пиявки. Странно, что нет современных методов лечения его недуга (середина двадцать первого века, а словно в девятнадцатом живем)?
Сомневаюсь в этом Егорове. Деньги на него муж тратит сумасшедшие, а результата нет.
Вечером Сашенька сам спустился ко мне. Имели разговор. Он милый, чуткий. Все понимает. Пришли к общему мнению, и уже вечером самолично привел Герасима с кузни. Плечист, черняв, строен, высок, молод, ядрен. Но глаза так и бегают, словно украсть хочет. Сочла молодца достойным и Герасим ушел. А мы с Сашенькой ещё долго сидели, сплетя руки. Он говорил, говорил, а я ему поддакивала и плакала… плакала…
Он чуткий.
1 февраля
Был выезд в sinema имени Сашеньки, что на Тверской, давали картину «Татьяна Ларина расхитительница сердец» режиссера… даже не хочу упоминать его имени (оказался мерзким противным лизоблюдом) по Сашенькиному сценарию. Не пойти было нельзя – на премьеру прибыл сам старик Пу. Картину хвалили, но, думаю, из уважения к его поэтической славе. Убеждена – финал полностью провален в том месте фильмы, где Онегин, отстреливаясь от банды Испанца, произносит длинный нудный монолог и никакого действия.  Я  уже указывала мужу – старпер  Козловский не тянет уже как лет 10, а его зачем-то снимают и снимают. Как жаль, что эту роль не дали, ну, хотя бы молодому Сонину. Тот чудо как хорош. Просто душка, особенно в «Воле Солнца».
После фильмы нас с Sasha повели в ложу к Верховному. Я знаю, с каким саркастическим пренебрежением Сашенька относится к власти в целом, и к старику Пу в частности. Но отказать – невозможно. Хорошо, что хоть Старца Григория на просмотре не было.

Оказалось, что тот, кого я привыкла называть «стариком Пу » не так уж и стар. Лыс, морщинист, – да, но весьма обходителен и мил: харизматичен и обаятелен одновременно.  Верховный благодарил режиссера и Сашеньку за работу. Фильм ему понравился. Предложил написать что-то о России, её месте в истории, и конечно о любви.  Приглашал к себе на ближнюю дачу, много и мило шутил. Сашенька тоже выглядел молодцом, в ответ (как это он прекрасно умеет) отпускал остроты, но я то видела – он весь на взводе. Господи, одна я знаю, как тяжело это ему достается – вот так, стоять рука об руку с тем, кого почти ненавидишь, высмеиваешь в кабинетной тиши.

Прощаясь, Пу протянул руку. Режиссер бросился лобызать её. Сашенька лишь преклонил голову и великодушно пожал царскому величеству руку. Как он был красив в этот момент. Я горжусь моим мужем.
Домой ехала одна. Сашеньку уговорили остаться на банкет. После 11 вечера, как и было уговорено пришел Герасим. Не говоря ни слова, сразу стал прибольно хватать своими красными ручищами – отослала назад. Как же это все было неэстетично и грубо.  Надо сказать Сашеньке, чтобы не присылал Герасима.

 

3 февраля

Вчера смотрела в фейсе фотки с премьеры: я, Сашенька и Старик Пу. Лайков фотки набрали больше ста тысяч. Коменты и читать не стала.
День выдался яркий, солнечный. Решила с утра пойти в бассейн и в спортзал. Ах, какой чудный  в баре подают зеленый чай «Оулун». Неземной аромат.
Наплавалась, устала. Болели все мышцы (надо чаще плавать!).

В зале на велотренажере» увидела графиню Цимлянскую. Оказалось, что она второго дня тоже была на премьере. Сашенькину работу похвалила, а фильм в целом – нет. Видела, как мы ручкались с Верховным. Позвала в гости. Графиня из тех, кто не скрывает свой возраст. Оказалось, что ей уже за сорок. Фантастика! Она смотрится моей ровесницей. Я попросила открыть сей секрет Макропулоса. Она хитро щурилась, произнесла – «приходите-ка, душечка, ко мне – все открою». Я пообещалась. Непременно пойду.
Домой приехала окрыленная. В холле встретила Сашеньку – не брит, в халате. От него скверно пахло немытым телом. Учинил мне выговор – показал счет за платья. Вывел из себя. Полчаса проревела. Взглянула в зеркало – ахнула! Первая морщина. Ужас! Не прощу ему. Нет. Такое не прощают. За обедом молчали. Ели, не поднимая глаз. Он не выдержал первым. Просил прощения. Сурово поругала, но простила дурака. Помирились. Вот вечно так. Из-за пустяков – крик! Усадил к себе на колени, гладил по голове,  говорил, что задумал новую поэму об истории Руси, о суперцаре и лженаследнике. Я услышала в его голосе необычные нотки. В глазах у него при этом словно искры запылали. Я его таким давно не видела.  Чую, в нем разгорается писательский костер, надо только раздуть пламя, не мешать творить, и все у него получится. Перед тем как разойтись по будуарам, сказала про Герасима. Обещал решить вопрос.

 

 

 

17 февраля

На Сретение заехала к еврею Марцевичу. У него лучшие в городе пирожные. Нельзя было не попробовать. Это что-то волшебное. Когда говорят «во рту тает» – это про булки и марципаны Марцевича.  Как меня завидел затащил к себе в кабинет – Сашенька после общения со стариком Пу теперь повсеместно знаменит, все, даже булошники, галеристы и прочая мелкая торговая шелупонь ищет дружбы с ним, или хотя бы с его женой (как это все забавно и наивно одновременно!) – зашла. Напоил, змей, Шато Марго 1978 года (специально, говорит, для такого случая берег!) Закусывали  бланманже. Бесподобно! Обещала, что Сашенька будет заказывать хлеб и пирожные только у Марцевича.
Уехала окрыленная. Но по дороге казус – на повороте на Кутузовский ямщик так круто забрал, что на каше перемолотого санями снега, карету занесло, и она  перевернулись. Дверца при этом раскрылась и  я, вся в креме и суфле Марцевича, вылетела на дорогу. Что тут началось! Народ из карет повылазил, на мобилы фоткуют, снимают. А мне смешно – стою вся перепачканная, как дура, и ржу. Карету поставили. Оказалось – заклинило руль. И это хваленое шведское качество?! Хотела вызвать taxi, но  некий галантный офицер предложил свою карету. Не знаю почему, J?! но я согласилась.
В дороге мой новый знакомец был немногословен. Довез до дома. Простились. Оставил визитку: барон Кирилл де Геккерн (и внизу мелко — Гендиректор по спецоперациям комендатуры Кремля).
Очень, очень милый офицер.

Вечером пришел Селиван (Сашенька прислал вместо Герасима).  Селиван – мужик с бычьей шеей,  азиатским лицом, из ушей  и носа торчат огромные крючковатые волосищи, взгляд суровый (впрочем, как и у всего простого люда, но добрый и простой). Глаза голубые, ясные. Борода лопатой, смоляная. Руки, и не руки даже, а какой-то дикий мощный механизм, наподобие того, что мы с Аглаей и Тёмой видели на ВДНХ в павильоне «История Сельского хозяйства 19 века», куда прошлой осенью случайно забрели, перепутав location.
В нем чувствуется сила. Как будто ты стоишь возле утеса, на вершине которого горное озеро. Может и неправильно его описала, вычурно, но истинно, как ощутила в первую секунду.

Сашенька чуткий. Он любит, точно любит меня.

 

18 февраля

Не могла встать до обеда. Всё Селиван. Это животное, животное. Надо бы вечером сказать Сашеньке, чтобы его приказал выпороть. После обеда приказала вывести «Холеного». Проскакала около сорока верст. Вернулась обессиленная, но счастливая. Приняла душ. Смотрела sinema под яблочный кальян. Душа полна какими-то новыми, пока необъяснимыми чувствами.

Сашеньку видела лишь раз. Ворвался во время фильмы с планшетом в руке и, тыча в него, все кричал: «Старец идиот, старец развалит…разрушит страну». Кажется, я обидела его невзначай невниманием, так как Сашенька развернулся и молча убежал к себе. Бедный, бедный мой муж. Как ему тяжело сейчас. Таким он год назад не был… все болезнь… все она.

19 февраля
Полдня пролежала в постели. Встала только к ужину. Селиван дикое необузданное животное. За ужином поймала вопросительный Сашенькин взгляд – ну, как?!

Есть не хотелось. Выпила кофе. Ушла к себе. Сплю, отдыхаю, блаженствую. Забыла от навалившегося бабского счастья про детей.

20 февраля

Я животное. Мне стыдно.  Я поняла про себя, что я дикая кошка.
Неужели все женщины – животные?  Отыгралась за свое нечаянное счастье на «Холеном» —  кажется, загнала животное. Коня пришлось бросить. Сашенька прислал за мной экипаж.

 

21 февраля
Весь день мне звонили: графиня Цимлянская, Лиза, maman. Передавали, что звала к себе на обед. Ужас как неудобно. Не могла подойти, ответить.  Селиван, чудо, как хорош. Я на седьмом, нет – на сто седьмом небе от счастья! Так хорошо не было даже с Сашенькой, когда он был ещё здоров. Но я верю – муж обязательно вылечится, обязательно…
Каждый вечер ставлю толстую свечу Казанской Б.М. Молюсь за Сашеньку. Дай Бог ему здоровья. После ужина ждала Селивана.

Он не пришел.

 

22 февраля
К  Сашеньке приходил следователь. Кажется, по январскому делу. Разговаривали в кабинете. Я прислушивалась за дверью. Следователь вел беседу на повышенных тонах – кажется, даже угрожал?
Но к удивлению, по отъезду чиновника, Сашенька вошел ко мне спокойный и будто бы веселый. Сказал лишь  – «думаю, дело закрыто».
Ах, эти дуэли! Ужасно. Почему мужчины не такие мы, – женщины, миролюбивые, добрые?! Почему Всевышний не создал их по нашему подобию для любви и продолжения рода? В мире давно бы наступила эра счастья и равновесия.
От управляющего узнала, что Селиван запил. Приказала выпороть, отрезвить, отмыть, и через  пару дней привезти ко мне.

 

24 февраля
Вчера же с Сашенькой были на Балу у князей Волконских по случаю дня Защитника Отечества. Что за чудные, изысканные пиршества они устраивают?!  Лакеи вдоль лестницы все сплошь европейцы, ни одного азиата. А эта милая придумка – бал-маскарад  a-la ХIХ век, просто шикарна!  Хозяева изысканны  и учтивы – костюмы нашлись даже тем, кто совершенно не был готов к балу.
Наконец-то встретила всех своих: и Шурочку Разумовскую и Лизу Бенкендорф. Все отметили, как я похорошела за те полтора месяца, что мы не виделись.
Затем дали Бал. Сашенька танцует, как Бог! Несомненно, только наше российское образование дает миру таких прекрасных поэтов и танцоров!  После step-kadril ещё станцевали new-vaje danse, как Сашеньку у меня «выкрал» для партии в бридж Серж Нарумов.
Подруги мои были все разобраны на hard-mazurka, когда перед моими глазами вырос мужчина-айсберг и сделал plesire на танец.  Высокий офицер предстал во всем белом: колготках, ментике. Даже кивер и ножны его сабли были слепящее белого цвета.
В первую секунду я не поняла кто это? Но офицер представился – барон де Геккерен, и я вспомнила.
Боже, пять минут назад я хвалила Сашеньку, но теперь мне стало немного стыдно за то сравнение с богом. Как же барон славно танцует! Какая у него стать, сила, как он прекрасно ведет. Расстались под утро. Сашенька манкировал обязанностью везти меня до дома. Всему виной бридж. Сказал,  пока не отыграется – не вернется.
Спасибо Бенкендорфам – не бросили. Ехала, а в голове одна мысль о Кирилле…он обворожительно, небесно хорош.
Ворвалась  в дом. Приказала позвать Селивана. Пришел. Трезвый, но злой. Что творил…что творил…

1 марта
Встала рано и ходила от стены до стены сама не своя. Натыкалась на мебель. Брала что-то в руки, но роняла. Слонялась по дому, словно чувствовала – что-то не то. Что-то произойти должно, что-то случится.  К обедне приехал Сашенька. Вошел жалкий, подавленный.  Встал в дверях, долго мялся. Спросил, люблю ли я его по-прежнему? Господи! Милый, милый мой друг. Он, как ребенок. Как же его можно не любить?! Я же перед богом клялась быть его женой. У меня от него дети. Обняла родного, прижала, спросила: что случилось? Он помялся ещё и выдал – в ту ночь у Волконских продул всё. Так и сказал ВСЁ. Я уточнила. Он ответил «и имение тоже».
Я не сдержалась – влепила пощечину. Да и кто бы не сдержался? Упала в постель и с час проревела. Это никуда не годится. У меня совсем нет воли. Даже боюсь смотреть в зеркало, а вдруг опять морщина? Муж – вселенское зло, изверг… Что же нам делать? Что?

 

18 марта

Первая седмица Великого поста.
Я дико скучаю по детям. Получила весточку от maman. У них все отлично: с начала марта  в Швейцарских Альпах, а сейчас уже загорают на Бали. Я высказала предположение, что такие перепады давления и температур могут оказать дурное воздействие на маленького Тёму. Но ма заверила – дети чувствуют себя хорошо. Мои милые родители! Чтобы я без вас делала?!  Конечно, они правы – солнце и море куда полезней малышам. Климат России не пригоден для жизни.
За окном, куда не положи взгляда, снег. Март, но солнце не пробивается – тучи. Холодно, как в конце февраля.
Днем ходила в бассейн. Встретила Цимлянскую. Из бассейна поехали к ней.
У них скромно, но мило. Дом всего в два этажа в стиле new veij. Прислуга – два человека и повар.
Сделала графине le compliment  её красоте. Она включила бук, и показала  фотографические снимки их с мужем посещения Тибета. Стала рассказывать мне про странные заговоры, обряды и процедуры омоложения Тибетских монахов. Будто бы они могут влить жизнь в умирающего (я тут же подумала о Сашеньке, но, вспомнив про проигранное имение, – мысль прогнала).
Очень, очень странная эта графиня. А в один из моментов, то ли случайно, но думаю, все же, что нет, положила руку мне на колено, отчего я вздрогнула, а по всему телу у меня побежали мурашки. Я ещё посидела у неё минут пять, но что-то внутри меня подсказало мне, что надо идти,  и я засобиралась.  Ехала от Цимлянской страшно возбужденной – весь этот разговор с придыханием, рука на колене давали о себе знать.
Приехала, хотела все поведать всё Сашеньке. Но вновь вспомнила о том, что уже две недели не разговариваем, и передумала.
Однако вечером за ужином всё благополучно разрешилось. Сашенька замахал перед моим носом какой-то бумагой. Сказал, что заключил с Захаровым контракт на написание повести. Будто бы вся ситуация с бриджем у Волконских, с закладом дома вызвали в нем прилив творческого вдохновения. Под действием бури эмоций он придумал сюжет про некую девушку, что живет под попечительством своей пожилой maman. А девушке стал оказывать знаки внимания некий юнкер, и даже у них свидание назначилось в доме maman . Юная дева ждала, ждала юнкера всю ночь, ждала,  а он возьми и не приди. А на утро  не пришла  к завтраку и сама maman –  нашли с топором в голове. Вызвали обер-прокурора. Он, матерый, быстро определил, что убивец дворник Джабраил, что каждую ночь посещал женщину по интимной надобности . Юнкер с того дня к нашей прелестнице ни ногой, а через три дня его собственный труп нашли в Яузе. Говаривали, что накануне он крупно проигрался в карты, вмиг съехал с катушек, и все время перед смертью выкрикивал имя убиенной дворником maman. Девушка от потрясений чуть не свихнулась, но вовремя уехала на воды в Карловы Вары, где и нашла доброго жениха – отставного полковника лейб-гвардии.
Сюжет не понравился сразу. Правда, зная вспыльчивый Сашенькин характер, я остереглась высказать прямо. Лишь заметила, что хоть московская читающая  публика и благоволит его текстам, но все же неплохо бы действие перенести в Петербург, а матушку предложила заменить древней старушкой, лучше –  близкой родственницей девы.
К моему удивлению, Сашенька не только не огорчился замечаниям, но напротив, нашел их весьма уместными и ценными (до операции такого у нас не водилось!). Перед тем, как уйти к себе добавил, что сдерет с Захарова за повесть приличный барыш (неужели это позволит выкупить имение?). Ушел довольный, насвистывая.

Я подумала, что мне стоит позвонить Лизе и Шуре,  и  рассказать о примирении с мужем, но передумала. Решила, что в другой раз.
Позвала Селивана.

 

26 марта
Наш дом окружили репортеры. Сашенькина слава растет день ото дня. Откуда-то прознали (наверняка Захаров пустил слух для PRа) про новую Сашенькину повесть. Муж целый день ходил мрачнее тучи. Злился на Захарова. Винил себя. Пил виски. Я сидела у окна, смотрела на планшете фильм, и лишь позволяла себя говорить «да», когда нужно было сказать да, и «нет», когда требовалось «нет». Я становлюсь мудрой.

В доме оборвали телефон. Сашеньке звонят продюсеры, режиссеры.

 

28 марта
Вчера муж глубоко обидел замечанием о моих новых туфлях. Сказал, что высота каблука вызывающая, что в них я похожа на б..дь! Он невыносим. Я приписываю его поведение почечным коликами или расстройствам  желудка на кои он жалуется уже второй день  (Егоров в Германии, а муж доверяет себя только ему). Но все равно. Это его не оправдывает. Уехала к Цимлянской. Что-то  я к ней зачастила?! Но Тибет в её рассказах меня до глубины души пленил. Когда допивали чай, вошел слуга и сообщил о прибытии гостей. Графиня сообщила, что ждет своего племянника с каким-то поэтом.  На пороге я увидела Геккерна. В этот раз он был во всем черном! С ним прибыл субтильный белобрысый юноша с голодным взглядом в во влажных выпученных глазах. Одет в  черный, затертый на сгибах китайский пуховик. Оба смотрелись, как два черных ворона, готовых наброситься на двух беззащитных овечек.
Геккерен представил юношу:  Юрий Ясенин, поэтический самородок. Барон нашел этот золотник на Арбате, когда решил пройтись от МИДа к зданию Минобороны. Он шел, ни на кого не глядя, но остановился на сильный голос и мощную подачу. Геккерен предложил послушать поэта, но сперва поужинать.
Цимлянская усадила всех за стол. Подали утку по-киевски. Боже, это надо было видеть, с каким пылом и смаком юное дарование набросилось на жареную плоть, как он разрывал её своими дикарскими зубами. По лицу его так и тек жир, пальцы лоснились, взор пылал под хруст ломаемых утиных крыльев и ребер. Звереныш, дикий свободолюбивый звереныш! Поел, утерся рукавом и стал читать.

Только зачитал первый опус – я из-за стола (после Сашенькиных стихов слушать графоманство?! –  mauvais ton).  Круче Сашеньки на Руси поэтов нет. Я встала и к выходу. Собралась и поехала. До кареты провожал барон. Видно, что обескуражен и прибит. Он мил и галантен даже без своей  лебединой формы. Смотрит так, что… Я хорошо знаю эти мужские взгляды. Я боюсь их. Когда возвращалась домой, то этот дьявольский взгляд так и стоял в глазах. Боюсь, своей слабости, боюсь, что когда-нибудь сдамся.
Приехала, и тут позвала Селивана.

8 апреля
Наконец-то тепло. Наконец-то весна. Бегут ручьи. Заговорили птицы.

Приказала открыть окна – голова закружилась от другого воздуха. И всё, словно наполнилось новыми красками.
Вчера вытащила Сашеньку в город. Он почти не выходит на воздух. Много работает, пишет, пишет.

В Благовещение над Москвой такой звон был, такой звон, что аж уши заложило! А затем – салют. Радости-то сколько, счастья вокруг, Господи! Народ из карет повылазил. Движение, где было, остановилось, братаются. У меня слезы на глазах. Как это мило. Жаль, деток со мной не было. Но они уже скоро приедут, жду не дождусь.
Вернулись в имение. Управляющий к карете с новостью: «не вели казнить, не углядели. Селиван помогал рабочим на конюшне и пропорол ногу. Теперь в бинтах».
Но то было вчера. А сегодня выяснилась правда. Он пил с работниками, и те повздорили. Работников, вестимо, больше. В драке один упырь включил болгарку и прошелся  ею по Селивану. Теперь Селиван недееспособен. Приезжал следователь с околоточными – работников увезли в кутузку. Как это все печально. Почему? Почему народ такой грубый? Почему им не живется в мире?

 

27 апреля
В Лазареву субботу ездили по гостям. Были у Гусевых, Гельденвейзеров, Штрауссов. Гостили везде недолго. К шести Сашеньку ждали в Думе. Едем – по всему городу портреты мужа на билбордах с цитатами из стихов.  На каждой рекламе его слоганы. Муж и год назад был моден, но после операции стал безумно популярен. Одного не пойму, почему при такой известности Сашеньки нам постоянно не хватает? Почему мы в долгах?
Выступил муж в парламенте прекрасно. Аплодировали думцы стоя минут десять. Даже право- и лево радикалам понравилось. Это триумф!

Сегодня у меня маленький праздник – Сашенька подарил мне новый смарт… это какое-то чудо! Ничего не нужно писать – он читает мысли и преобразовывает их в слова, достаточно лишь приложить ладонь к экрану.  Сашенька превзошел себя. Спросила его – где достал? В ответ лукаво смеется, хитрец.
Он гений, гений, гений. Я теперь безотрывно с моим смартом.

 

6 мая.
Вчера прибыли maman c papa и детьми. Они загорелые, веселые, красивые. И первые рассказы о самолете, как «нежно» встретила их Родина – в аэропорту лишились чемодана. Ужас! Что за порядки? Куда персонал смотрит?
Сели разговляться, христосовались, катали и бились яйцами. Радости не было предела. Но в разгар веселья мне стало не по себе. Затошнило. Подумала, сперва, что излишне перепостилась, изголодалась. Но перед собой надо быть честной… скорее всего от другого… Если правда вскроется, как мужу сказать?

 

9 мая
Всей семьей перед телеком смотрели парад на Красной площади. Никогда ранее не видела парадов. Перед просмотром Сашенька произнес спич. О России, её победах, надеждах на возрождение.
Стали смотреть. По Красной площади красиво идут полки, танки, ракетницы. Бесятся на ветру флаги (почему я раньше не смотрела парадов?).  На мавзолее Верховный в окружении генералов. Среди свиты лишь на миг мелькнуло лицо Кирилла, а во мне что-то сжалось, екнуло. Я сама испугалась этого мимолетного укола?
Я встала. Ушла к себе. Сашенька заметил. Вошел, испросил, что со мной?  Я не могла больше молчать – уже пять недель и надо что-то с этим делать. Я рассказала. Удивила его реакция – сел рядом, поцеловал в темя, обещал помочь в обход Егорова. По глазам поняла – бастард в семье лишний.

 

11 – 14 мая
Проревела все дни. Звонила графиня Цимлянская, Шура Разумаовская, Лиза Бенкендорф. Уговаривали ехать гулять и на шашлыки. Всем отказала. Лежу, не знаю что делать. Я уже его чувствую –  он во мне шевелится.  Я уже люблю это маленькое, чужое существо.

 

16 мая

Утром в спальню вошел Сашенька и сообщил, что нашел врача. Много говорил о семейном древе, о его чистоте, что оно не должно быть оскорблено бастардом. Я пообещала вскорости выйти на люди. Оделась во все черное от Гальяно, надела черные очки Lacosta – ах, эти вездесущие папарацци!  От них сейчас не скрыться.

Уже сели в карету, когда я, самане ожидая, сделала неожиданную вещь – приложила к животу свой новый смартфон и – о, чудо! На экране высветилось слово «мама». Я сперва не поверила и повторила эксперимент. Результат тот же! Он ТАМ уже говорит со мной!
Я упала в обморок. Вызвали Егорова. Он осмотрел. Когда Сашенька вышел, я во всем  врачу призналась. Егоров обещал молчать.

Ехать к акушеру передумала… пока передумала…

 

21 мая
Все последние дни маюсь, переживаю: что делать с ребенком, оставлять – нет?!
Лизе я открылась. Она советует удалить плод. Maman, напротив, настаивает на сохранении.

Сходила с детьми в кинотеатр. Попали на мультик. Хоть и детский, но я прочувствовала в сюжете свою тему. Дети не поняли, почему я плачу от пустого занимательного зрелища.
В вечор я решилась. Чтобы мне не это ни стоило – буду рожать.
Рассказала Сашеньке. Он принял решение стоически. Обещал помочь, но добавил, что любить ребенка не обещает. Я его знаю. Он милый, чуткий, добрый… но, боюсь, он согласился на это лишь чувствую за собой вину.

После его ухода долго лежала и думала, и, пожалуй, впервые за столько месяцев пожалела о решении мужа стать черным. Господи, как же в наших отношениях было все прекрасно в ту теперь уже безвозвратно далекую пору?!

29 июня

Сашенька все дни у себя, всё пишет. Ему не до моих забот. У Аглаи начались каникулы. Тёма, слава Богу здоров.
На днях случился конфуз. В программе Соловьева вдруг дали слово Старцу. Никогда бы не стала смотреть, если бы не звонок графини. Я включила ящик и обомлела – в оппоненты Старцу  пригласили Кирилла. С самой первой минуты они о чем-то заспорили, но я глаз не смогла отвести от красавца. Как он умеет умно сказать!  Какой у него голос! Какая стать! И какая же мразь этот Старец! Хоть мне это и противно – в своей речи он коснулся не только Сашенькиного творчества, но и похабно намекнул на Сашенькино решение принять образ предков – изменить расу. Геккерн принялся Сашеньку и всех очерненных Старцем активно обелять, чем и заслужил убедительную победу над Старцем.
Я влетела к Сашеньке в кабинет и все подробно рассказала о передаче Соловьева. Сашенька заинтересовался Кириллом. Он предложил пригласить барона к нам и завести с ним дружбу. Я обещала посодействовать.

Какая же сволочь этот Старец. Убеждена, его ненавидит вся Россия!

 

7 июня
На Сашенькином дне Рождения были только свои: Романовы, Гальденвейзеры, Лобановы, Смольяниновы, Баратынские, Медведевы, Волконские, мужская часть семейства Кара-Мурза, и много кто ещё.

Разумовские подарили Сашеньке белый с золотом экипаж ручной работы для летних прогулок. Бенкендорфы, зная о Сашенькиной  несбывшейся детской мечте побывать в космосе, преподнесли ему электронный телескоп (как же они угодили мужу!).  Он не отходил от устройства всё чествование; заставлял каждого из гостей подойти и посмотреть в небо. Аракчеевы отдарились алмазом «Пиит России» (подобрых побрякушек Сашеньке подарили в тот день – не счесть).   Было ещё много и дорогих и неожиданных подарков.
Цимлянская привезла барона. А Кирилл – «Люцифера» — рысака орловских кровей, его с Цимлянской подарок Сашеньке. Геккерну устроили овацию.  Барона представили обществу. Молодчага – не  конфузился при столь именитых и влиятельных фамилиях. Имела с ним лишь короткую беседу в перерыве – веером дала знак: жду в зимнем саду.
Понял. Пришел. Говорили о пустяках. Я призналась, что видела передачу Соловьева, хвалила его выдержку – так смело и дерзко отвечать «другу семьи» удел немногих.
Барона позвали, он галантно поцеловал руку и ушел.
Поймала себя на том, что теперь беспокоюсь не только за ребенка, но и за Кирилла!

Чуть позже меня замутило, и я ушла от гостей к себе.

Вышла только к салюту. Все бы хорошо, если бы не Серж Нарумов (вечно он находит приключения). Гусара еле отбили его от разъяренных мужиков: пьяным, в разгар пиршества покинул дом, нашел девку из дворовых, затолкал бедняжку во флигель, и хотел снасильничать, но она сумела вырваться, исцарапав ему лицо. Жаль, что отбили – позорит, упырь, мундир гусара. Мужики словили похабника, и если б на его крик не сбежались гости, не слышать бы нам боле Нарумовских баек. А гости рады: «день Рождения, кричат, удался». Все бы им… Гости разошлись под утро. Сашенька, как все ушли обнял меня. Поцеловал. Сказал, что я лучшая. Господи, много ли нам, дурам, надо?! Я всплакнула от счастья. Как же после операции муж стал скуп на нежность, на le complimente.

 

13 июня.
Во всех газетах напечатали Сашенькину речь на День Отечества! Сама ещё не читала, но говорят, это лучшее, что он написал за последние два года.

Многие звонили, поздравляли. Сад весь вытоптан. Там теперь стоят палатки фотографов и репортеров.

Зашла в facebook. Под фотками сотни лайков, сердечек. Коменты  поделились поровну: одни хвалят, другие злобствуют. Дурной, злой и завистливый у нас народ. После завтрака помолилась. Вспомнила о бароне и его подарке. Приказала подготовить «Люцифера» для выездки. Час проскакала: конь с норовом.  Любопытно, таков ли Кирилл?

23 июня.

Утро. Сквозь шторы пробивается луч. В нем витают тысячи застывших пылинок. Интересно, а как пыль размножается?  Распахивается дверь –  в комнату влетает счастливый Сашенька. В его руках планшет. Пальцем тычет в статью на каком-то сайте РБК. Пробежала глазами. Спрашиваю мужа, чему ж тут радоваться?  В статье очередной злобный пасквиль на Сашенку за подписью некоего шелкопера Кольцова. Никак не могут угомониться уроды, не могут простить мужу решения поменять цвет кожи на родовой, черный. Ну, почему так? У нас же давно конституционная монархия, и если Верховный одобрил – делай, как велит совесть. Сашенька смеется в ответ: как же ты не понимаешь, Натали, это же он!
«Кто же, Сашенька?» — вопрошаю я. «Да, он же – Старец! Это ж как дважды два. После моей речи двенадцатого не может он открыто выступить, это ж победа!»
Сказал и убежал к себе. Даже о самочувствии не справился. А мне что делать? То ли радоваться, то ли что?!

4 июля
Мы на теплоходе «Петр 1» плывем в Питер. Мы –  это я, графиня Цимлянская, и Шурочка Разумовская.
Мы сидим на палубе. Мужчины в капитанской каюте, играют в бридж и пьют.
Поехать в Питер идея барона. Геккерн снял на две недели теплоход, и мы неспешно плывем по каналу. Сашенька теперь с Кириллом в крепкой дружбе. Их вдвоем часто видят на выставках, вечерах. Да и к лучшему (заметила – Сашеньке все чаще весел). И темы в его стихах не такие грустные. Позавчера муж принес переплетную книжку. Господи, я с детства не видела переплетных книг. Взяла в руки – как же приятно пахнет бумагой, шелестят страницы. Взглянула на обложку –  его книга. Сказки. А посмотрела какой редакции печать и обомлела – «Олма пресс»! Да и как было не возмутиться, ведь у Сашеньки пожизненный договор с Захаровым. А он в ответ грубость: пора показать этому жиду, кто в доме хозяин. Ой, дурачок! Ведь засудит же Захаров, пропадем. Да и какой же из издателя жид?  Захаров же из армянских евреев.

Аглаю и Тёму забрали в Михайловское Сашенькины родители. Две недели пусть у них. Пусть познают жизнь и с изнанки – условий в старом Сашенькином имении совсем никаких: один toilet на весь дом L.
Кроме Геккерна и Сашеньки путешествуют Виктор Разумовский, Серж Нарумов, врач Егоров, и (неожиданно) наш семейный духовник отец Филарет.
Я заметила, что всякий раз при нашем появлении мужчины прекращают свои разговоры и начинают (чаще наигранно) смеяться. Я четко и не раз слышала, как упоминали имя Старца. Несомненно, речь шла о Гришке. Если бы я была сыщиком, определенно решила, что у них заговор против Старца.

5 июля.
Ночью не спала. Как же я отвыкла спать в одной комнате с мужчиной. Пусть даже этот мужчина мой муж. С тех пор, как после операции у Сашеньки случилось осложнение, оба решили – спим отдельно. И вот оказия – оказывается за то время, что мы не вместе, он научился храпеть. Но более храпа не давало спать его близкое присутствие. А ведь нам предстоит провести  бок о бок две недели…

 

7 июля.
Остановка в Рыбинске. Сошли на берег. Никогда не ездила дальше Михайловского и в настоящей провинции не была. Дороги – кошмар! Экипаж так трясло – думала, рожу. Если бы не обращавшая всё в шутку Цимлянская, то приказала бы повернуть обратно. Подъехали к ресторану «Золотой».
Вышли. Народу – огромная площадь, вся в билбордах и растяжках. Любят здесь Сашеньку. Он дал речь. Народу понравилось, ликовали.
Кормили после митинга вкусно. Лабардан с креветками под маринадом и ещё много чего. Пить заказали красное аргентинское, но Сашенька нарочно заказал на  всех мадеру.  Поднял тост, и  закончил его под аплодисменты  эпиграммой на Старца. Дался ему этот чудак.  Но было весело. Обратно решили пройтись пешком. Идти было сложно мешала густая толпа  репортеров и зевак. И вдруг в толпу врезался кто-то – крик, шум, стоны! Оказалось – пьяный на машине. Шум, крики, мат. Никто из наших, слава Богу, не пострадал. Губернатор тут же велел подать экипажи. Мы сели и укатили.  Господи, какая же тут древность! Мы то живем, думаем везде цивилизация, а оказывается – стоит отъехать от столицы на триста верст и что ж вы думаете? – народ почти поголовно использует ещё углеводородные двигатели. Жжет бензин. Травит природу.  Несусветное мракобесие!  Но я хоть посмотрела, как живет моя Русь: добрые, светящиеся лица. А какие прозрачные глаза. Они не обманут, не солгут. Однако у всех какая-то серая, словно немытая кожа, и даже у детей, словно мешки под глазами.  Егоров потом сказал, что это от картошки. Мол, жарят её, когда нужно только варить, на крайний случай печь. А лучше бы, говорит, совсем от неё отказаться и перейти на кукурузу или тыкву. Он ещё много чего говорил о еде и здоровье. Но мне стало скучно его слушать.
Мужчины ушли в бильярдную и там о чем-то заспорили. Из бильярдной то и дело слышались крики: Россия, свобода, народ. Уф! И не утомительно им?!
Перед сном вспоминала профиль Кирилла. С этим легко и приятно уснула.

10 июля
Причалили в холодном, пронизанном ветром Питере. Тот же холод и в приветствии небольшой горстки встречающих. Среди них ни губернатора, ни его зама. Лишь один уполномоченный, да пару военных чинов. А за их спинами толпа с плакатами довольно оскорбительного содержания с дикими расистскими намеками. Питер, по словам Сашеньки – город Старца. И толпа сия, по его убеждению, Старцем же и проплачена.

Быстро расселись по экипажам, и полетели в Собрание. Там нас уже ждал обед.
По дороге случилось неприятное. Какая-то мразь бросила из толпы флакон с гелевыми чернилами. Попали в Сашеньку. Весь костюм его оказался запачкан.
В собрание опоздали. Но сколь разителен прием. Тут – теплый, радушный. Сашенька вновь в ударе – он всегда такой, когда его разозлят. Взял слово, и неожиданно (даже от нас скрывал) прочитал свою новую поэму «Полтавченко». Что было!!! По прочтении поднялся невообразимый шум  — овации, крики. Зал гремел. Где-то за окнами грянул салют. После застолья Сашеньку вынесли к карете (в закрытой, во избежание дальнейших недоразумений) на руках. Хотели и меня поднять, но я  — в крик! Меня опустили на пол.
За воротами собрания я Саншеньку потеряла. Его и других мужчин от нас отбили невесть откуда взявшиеся мужнины поклонники.
Закончился день в Мариинке. Давали балет. После первого же действия мы с девчонками ушли – скучная режиссура скучного автора (имени не запомнила). Решили подготовиться к балу, что давал в честь прибытия Сашеньки Юсупов-младший. Я поехала переодеться в номер Астории (после попытки поднять меня на руки и пронести, платье оказалось негодным), но так там и осталась. На меня накатил сплин, но не наш, московский, какой-то мне неведомый, новый. В нем нет никакой обиды, и сама печаль не печальная, а какая-то светлая, обнадеживающая, вечная.
Долго не могла уснуть. Открыла окна и смотрела на Питербург. Вглядывалась в белую ночь, мечтала, думала. Какой же удивительный это город, переменчивый, как его погода. Вспоминала сегодняшний Сашенькин триумф. Думала о том счастье, что послал мне Бог в лице Сашеньки. Но буду честна: если и начинаю думать о муже, то по какой-то причине все равно устремляюсь в мечтах к барону. Как он смотрел на меня сегодня в дворце Юсуповых! С этим надо что-то делать… я не вынесу…

11июля.

Сашенька повез меня в Лицей. Сперва, был прием, затем дали обед. Как я устала от них за последние три дня. Я никого не знаю в Лицее. Чужие люди. Чужие лица. На них когда не радость, то печаль ежедневного труда. И тоже – серые мешковатые лица.
Меня посадили с женой ректора Лицея, грузной пожилой женщиной от которой пахло не то стиральным порошком, не то дешевым parfum. Все умоляла меня сказать, будет ли война с Западом. Говорила ужасное, будто бы Калининград уже поделен между поляками и чухонцами. Какая несусветная чушь!
Из Лицея Сашенька ехал подавленный, даже немного всплакнул. Уговаривал меня ехать на могилу Державина, но я сослалась на усталость, и мы не поехали.
Дальше молчали.
Вечер провела с подругами, были в Кунсткамере, ходили на дискотеку.
В номер принесли роскошный букет. Приняла. В букете записка с приглашением прокатиться на катере.
Записка заинтриговала. Наверняка, от Кирилла. Решусь, точно решусь.

 

12 июля
Компанией ездили в Павловск и Петергоф.  Экскурсовод водил по залам, интересно рассказывал. Нас окружали толпы зевак и репортеров. Слушать гида мешала толпа – щелкали на мобилы, но всеми своими мыслями я находилась во вчерашнем дне…
С запиской я не ошиблась. Таинственным незнакомцем оказался Кирилл. Я решилась – поехала.  Сели в катер, поплыли. Он рассказал, что Газпром снял весь концертный зал Октябрьский под Сашенькин бенефис, и у него образовалось свободных полтора часа. Я, конечно, была тронута. Оказалось, барон жуткий érudit. Целый час пока плыли он рассказывал мне о истории Питера, об архитектуре, людях. Затем вдруг замолк и … сделал признание.
Это было так неожиданно. Я вскочила и хотела бежать, но… куда? Вокруг вода.
На этом мое путешествие закончилось – я запросилась в Асторию. Он вызвал карету. Мы причалили. Я уехала одна. Зачем он это сделал? Почему сейчас? Чего он ждал? Чтобы я тут же ответила ему – и я вас люблю, барон? Бред. Мальчишка.
До утра не могла уснуть. Утром привезли Сашеньку. Упоили мужа, скоты!

По Павловску и Петергофу Сашенька ходил, как мумия – белый, мрачный, печальный.
Настроение его быстро передалось всем нам. Спасать ситуацию взялся балагур Нарумов. Видя Сашенькин сплин, начал травить байки про свою былую гусарскую бытность. От его острот мы, барышни рдели, как курсистки. Запомнилась одна безделка. Врет, ай  нет, не проверишь же. Будто бы, находясь в полку, ему вместе с ещё одним гусаром и полковым лекарем начальство приказало до приезда кареты скорой помощи вынести из здания казарм покончившего с собой молодого офицера. Они втроем поднялись на второй этаж и действительно на кровати обнаружили тело офицера. Откинули простыню и ахнули. Мужчина под простыней лежит весь голый, а естество у покойника стремится ввысь, аки Александрийский стоп. Стали втроем гадать-рядить, не нести же покойника в таком виде – засмеют. Нарумов, не долго думая, выхватил саблю, и в один прием срубил естество под корень.
И что дальше? – воскликнули мы разом. Ошиблись этажом, – заключил Нарумов.
Отсмеявшись, пошли откушать. Сашенька поел и немного повеселел. Сам принялся балагурить. Вскоре всё пришло в норму. Но я, пожалуй, впервые поняла, как настроение окружающих зависит от моего мужа. Пожалуй, только Кирилл был, как обычно немногословен, держался особняком. На меня смотрел по-деловому, как на чужую. Будто и не было вчера катера, канала, признаний. Неужели всё? Я уже жалею, что так с ним резко…

 

13 июля
Нам уезжать. Собираем вещи. Но перед тем Сашенька должен ещё раз выступить. Место очень странное. Какой-то клуб с диким названием «Стойло Пегаса»!  За выступление предложили немалых денег. Оказалось, что во время моей с бароном прогулки на катере, в «Октябрьском» произошел el scandale,  ну или что-то в этом роде (странно только, что за весь вчерашний день никто и словом об этом не упомянул?).

А было так: Сашенька дочитал уже свою лирику, как вдруг на сцену выскочил юноша, и бросил к его ногам перчатку – зал ахнул! Юноша предложил поэтическую дуэль. Заявил, что является лучшим поэтом России, и что если Сашенька не явится на турнир, то все сочтут его трусом, и это станет признанием того, что он (выскочка этот) и есть лучший поэт.
Сашенька посмеялся, но вызов принял. И вот теперь мы все идем в это «Стойло».  Я и барон, взялись было отговаривать Сашеньку (по барону –  это место Питерских неформалов и наци, именующих себя имажинистами), но муж остался непреклонен.

Пришли. Запах в клубе очень крепкий, мужской.  Кирилл и Серж предположили, что тут воздух не без какой-то травки (о чем они я не поняла).
За столами сидит странный люд не нашего круга: в коже, на руках железо, на лицах татуировки. Мы вошли в клуб и сразу свист, ругательства. Но Сашенька не испугавшись, гордо проследовал на сцену. Красавец – в смокинге с отливом, с тростью, в свои тридцать шесть он смотрелся сейчас двадцатилетним «Арестом» из бессмертного боевика Тарантино. С противной стороны выбежал юноша, и я не без труда вспомнила в юнце того  голодного оборвыша, что барон привел в имение Цимлянской – Юрий Ясенин (здесь себя гордо назвал Жоржем). Господи, зачем Сашеньке весь этот цирк? Ради денег? Этот мальчик – никто! Графоман, каких море. Я высказала мысль вслух. Но Цимлянская и Геккерн мою уверенность не поддержали.

Юноша предложил вести дуэль поочередно, обмениваясь строчками. Но Сашенька (господи, какой он у меня умница) предложил improvisation, – зрители в зале предлагают поэтам по одной строчке, а пииты превращают их в законченное произведение.
Сашеньке выпал жребий, но он свое право начинать переуступил Жоржу. Тут же посыпались записки и выкрики. И началось…

Сидя дома, и занимаясь Аглаей и Темой, меня никогда и не занимало, как так у Сашеньки все в голове происходит, как сочиняет, пишет. Как к нему приходит вдохновение? Через что? Я никогда его не спрашивала о его поэтической кухне и вдруг стала её прямым свидетелем. Это фееричное зрелище!
По началу, после каждого выступления Ясенина, публика долго авацировала местной выскочке, и наоборот, зашумливала выступление Сашеньки. В какой-то момент мне стало казаться, что Сашеньке не удержать зал.  Но по мере того, как муж с легкостью находил нужную и точную фразу, правильную ноту, как дальше развивался весь этот спектакль, я, да что я – все вокруг почувствовали образовавшийся вокруг Сашеньки невидимый световой круг. Этот нимб  ширился, лился, заполнил собой весь зал. И в «Стойле» повторилось ровно то, что случилось в Собрании: десятки рук подхватили Сашеньку со сцены и понесли по улицам прямо к теплоходу. Случилась необычайная victoria!

Уже на борту, когда я сжимала в своей руку мужа и махала шляпкой провожающей нас многотысячной толпе, то кто-то (кажется отец Филарет) произнес: а помнишь, как тебя встречали?
Вечером в гостиной теплохода отмечали Сашенькин триумф. Сидели по-свойски, по-домашнему. Включили караоке. Я  пела. Пела от души. Мне аплодировали. Подошел барон. Поцеловал руку. Какая же у него сильная, но в то же время горячая ладонь. Этот поцелуй вновь всколыхнул во мне всё…
сегодня не усну…

 

21 июля.

Прибыли в Москву. Встретила Алглаю и Тёму. Как же милые мои крошки подросли за две недели. Поиграла с Аглаей в кольца, с Темой запускала новый вертолет.

Сашеньку от трапа сразу в город по делам. Он теперь нарасхват.
Ещё на теплоходе смотрели по инету видео из Питера. Его триуф в клубе крутили по всем интернет, а затем и по государственным каналам.
Фанклубы мужа множатся, как ульи на пасеке. В нескольких творится полное сумасшествие: желая во всем походить на мужа, парни и даже девушки!  ложатся на операцию, меняют цвет кожи. Глупое ребячество. Сколько раз за последние полгода я жалела о поступке мужа. Дался ему этот цвет предков?! Его не за цвет любят, а за талант. Нет же, уперся – хочу быть первым черным поэтом на Руси и всё тут.

Сашеньке теперь отовсюду заказы. Наши финансовое положение опять радует.

С бароном я опять дружна, словно и не было размолвки. Нет, размолвка не то слово. Получается, что у нас была помолвка…молвка…связь.   Когда на причале усаживалась в карету, не удержалась – взглянула. Он стоял, смотрел на меня, и улыбался своей  колдовской улыбкой. Он – демон! Нет, добром это не кончится…

 

23 июля
Выездка с «Люцифером». Проскакала всего пять минут, и внутри меня все заговорило, заходило ходуном. Пришлось вернуться. Мне теперь многое нельзя.
Села в фейс переписываться. Лизонька прислала подборку котиков. Лайкнула и заскучала.  Примерещился Селиван. Думала позвать, но вспомнила, что он теперь инвалид… да и я уж не та… и так ни к чему не придя, легла спать.

 

27 июля

Я все чаще одна. В минуты тишины перед глазами встает барон. Его глаза, улыбка. Я гоню видения, гоню. Пытаюсь думать о Сашеньке и детях. Но взамен появляется дикое лицо Селивана. Мне грустно.
Сашеньку почти не вижу. Он нарасхват. Информацию о муже нахожу лишь в буке. Неужели теперь мой удел дети и прозябание в Инете?

 

1 августа

В кой-то веки увидела мужа дома. Он оброс, отпустил баки (фанатам-то радость!). Глаза ввалились, взгляд стал жесткий, неродной. Я высказал ему свое пожелание видеть его чаще. Он ответил резко, что-то в том духе, что мне нужно чаще отдыхать. Мы поссорились. Я ушла к себе. Всплакнула.  Хотела позвонить Кириллу, но не решилась…пусть сам…кляну себя – зачем? Зачем тогда отказала?

 

5 августа.

Я на море в Испании с детьми и нянями: тридцатилетней Лерой и сорокадвухлетней Верой.
Жарко. На пляже все ходят голыми. То есть совсем. У нас  пока такую моду ещё не завели, слава богу. Поэтому наших и китайцев легко отличить –  «наши» в плавательных костюмах. Вид голых (особенно красивых женщин) раздражает.

Без мужской ласки уже три месяца. Три месяца!!!
Маленький комочек во мне толкается, напоминая о грехе. Я успокаиваю ребеночка, разговариваю с ним.

 

9 августа
Здесь скучно: отель-море-отель-море-ресторан-прогулка по набережной-сон. И так по кругу, каждый день. Смогу ли я выдержать такое ещё три недели. Странно, а когда-то запросто могла, и этот процесс находила приятным. От безделья много читаю.
Русские туристы меня узнают. Передают через меня приветы Сашеньке. Смешные они. Милые. Тут –  приветливые и добрые. Но что же с ними случается там, на Родине? Может климат?

 

12 августа

Взяла экскурсию в Каталонию. Была в Барсе. Осматривала шедевры Гауди. Temple Expiatori de la Sagrada Família великолепна, но ещё не построена до конца. Смерть архитектора весьма поучительна для нас всех: оказывается его сбил трамвай, и извозчики отказывались везти неопрятного старика без денег и документов в больницу, опасаясь, что им никто не заплатит за доставку. Как это все по-нашему, по сегодняшнему. Эту историю надо рассказывать нашим людям ежедневно, чтобы воспитать в них доброту и сочувствие.

Как приятно ловить на себе мужские взгляды. Что-то в этих испанцах есть от Селивана, что-то дикое, необузданное.

 

15 августа.

Я в Мадриде. Город поражает. Была в Прадо. Долго ходила, любовалась шедеврами. Поразил Веласкес. Вообще старые мастера хороши! Долго стояла перед Эль Греко. И стояла бы ещё, если бы какая-то испанская сволочь (юнец лет 25) не ущипнул меня пребольно за зад. Я вскрикнула. Позвала полицию. Они пришли. Я пожаловалась. Нас обоих повели в участок. Написала заявление. Жандарм долго отказывался брать заявление, говорил со мной по-хамски, будто я спровоцировала. Я не выдержала, плюнула и ушла. А я ещё наших ругаю! Видимо, везде так.

 

19 августа.

Сегодня Преображение. С утра отстояла службу в небольшой православной церкви. Поставила три свечки: за  Сашеньку, будущего ребеночка и Кирилла. Молила, чтобы Бог был ко всем милостив.

Вчера получила приглашение в наше консульство в Каталонии. Сегодня опять пришлось ехать в Барселону. Мне вручают орден дружбы. Почему мне? Позже выяснилось, что орден предназначен Сашеньке за вклад в европейскую культуру. Я, конечно, приняла, награду, хотела, было, рассказать послам про случай в Прадо, но меня стало мутить. Мне вызвали скорую, увезли. Но вскоре все обошлось. Думаю это аллергия на их креветки.
Звонила Цимлянская. Она с мужем опять на Тибете. Завела разговор о Сашеньке. Стала советовать уговорить мужа полечиться у монахов. После той нашей размолвки я и сама склоняюсь к тому. Но как? Он нынче весь в делах.
22 августа

Тоска смертная. Ходим с детьми по-прежнему маршруту. Уже и их от моря тошнит. Даже купаться лень. Приходим на пляж, достаем планшеты и лайкамемся до одурения.  Скорей бы домой.

Неожиданная и долгожданная sms от барона. Приятно. Хоть какое-то разнообразие. Послала ему смайл с поцелуем. Скорей бы домой.

 

 

25 августа

Возвращаясь с пляжа, увидела проезжающий экипаж. Чей-то мужской голос что-то  выкрикнул по-русски. Я повернулась на голос и привиделся… Кирилл.
Я схожу с ума. Я вижу его лицо во всех красивых мужчинах. Уже скоро улетать. Скорей бы.

 

26 августа

Я уже в имении. Аглае скоро в школу. Собираю её.
Сашенька встретил нас бодрым. Он подстригся коротко, но баки не сбрил. Чудной. У нас опять мир и любовь. Он нежен со мной, как может только любящий меня друг. Он ещё помнит, как доставить жене радость. Шутит – помнят руки-то, помнят! Я радуюсь вместе с ним. Но, едва приведя меня в экстаз, убежал в кабинет. Говорит, что заказов море. Пишет, пишет. О чем именно молчок, тайна. Хитрец.

Сказал, что замирился с Захаровым, и что они переписали договор наново. Уф! Жизнь налаживается.

 

 

1 сентября.

Проводили Аглаю в первый класс! Мы с Сашенькой сидели на первом её уроке.
Учителя решили посвятить первое занятие Сашенькиному творчеству. Услышав такое, муж от неожиданности сконфузился. Это выглядело очень мило и трогательно. Не знала, что он может конфузиться по пустяку. Школа и учителя показались приятными, но в коридорах сильно пахло краской или чем-то химическим.

В инете какая-то шумиха из-за высказываний Старца. Одни говорят (специально подслушала разговор работников, коих Сашенька нанял на перестройку имения), что он провокатор, другие, что он истинный патриот. Но и те и другие едины в том, что Григорий влияет на власть, а в особенности на старика Пу, а это не к добру, и по всему дело идет к войне.
Какой войне, с кем? Так я и не поняла. Как не понимаю и того, зачем Верховный держит возле себя этого пьяницу и сектанта.

Вечером позвонил Сашенька. Говорил сумбурно, весь возбужден. Мол, сейчас что-то начнется, закрутится. Я поняла только, что у него le tournée по Золотому кольцу. Опять его не увижу долго. Грусть и тоска переполняют меня. Села за бук. Теперь ему отдаю все свои мысли, он заменил мне Филарета.

Мой округлый живот уже всем заметен.

 

5 сентября

Опять новость – покушались на Старца. Какая-то психопатка под видом богомолки сумела приблизиться и ударить его ножом. Все по этому поводу шумят. Проходя мимо кухни услышала от домашних – будут аресты. Неужто, и мы до такого дожили? Жить страшно. Но мы же не Америка, мы просвещенная Европа. Какая дичь!

Поехала к  Бенкендорфам. По дороге карету остановили. Впервые увидела броневик, городовых. Красавцы! Все в черном, с ружьями, на головах каски. Страсть, господня!

Приехала и Лизанька села мне гадать. Выпал король треф. Кто бы это? Карты посулили крепкую дружбу, и затем пламенную, но короткую встречу, и тут же дальнюю дорогу. Я совсем запуталась. Если этот король Сашенька, то он уже в дальней дороге. А вдруг это Кирилл?

Я попросила погадать на червового короля. Получилось обратное: дальняя дорога, казенный дом, нечаянная радость, встреча и опять дорога, и дальше совсем странное, что  и Лизонька растолковать не смогла. Заночевала у Лизы.

7 сентября

Опять новость. По ящику показали Сашеньку. Он после выступления сходит со сцены, оступается и падает. Я даже вскрикнула. Бросилась ему звонить.
Он успокаивает, говорит, что здесь, в каком-то Болдине (господи, где это?) за ним присматривает, как за самим Верховным врач Егоров и … Кирилл. Мужа все опекают. Говорит, что звонил даже Старик Пу, справлялся о здоровье. Сашенька сказал ещё, что его ждут поклонники: их ожиданий он не может обмануть, что и со сломанной ногой продолжит выступления. Мол, отлежится и продолжит. Я стала к нему напрашиваться, но он принялся отговаривать – мне в этой тьмутаракани будет тяжко и скучно. Я согласилась. Договорились созваниваться ежедневно. Мой милый, дорогой муж. Почему-то теперь с его ногой, я его ещё сильнее люблю.

Как странно я устроена. Целый день о нем думала, болела о муже душой. Но позже позвонил Геккерн, и мои мысли теперь только о нем.

 

9 сентября

Вчера отметила свой двадцать пятый август. На Сашенькино имя снял зал в Pushkin. Были все наши.
Я делилась восторгами моря, фотками, загаром. Друзья рассказывали, что было тут. Конечно сочувствовали моему горю. Как же мне его не хватало. Первый раз за 8 лет нашей совместной жизни, когда он не со мной.
Шура подарила чудный набор Mary Kay, Лиза крутой  ламповый проигрыватель (закос под прошлый век). А Цимлянская мой портрет, кисти какого-то модного художника-абстракциониста.
Танцевали, пели. В целом все прошло удачно и недорого. Но печалька, что Сашеньки нет повисла.

 

15 сентября

Аглаю хвалят учителя. Сашенька в Болдино уже неделю. Рассказывает, что там хорошо пишется. Верю. Ему всегда для писаний был нужен покой, а наш маленький заводной Тёма его только отвлекал.
Муж по секрету сообщил, что заканчивает убойную вещь про царя Бориса (осталось дописать последнюю главу). Ох. Не лез бы он в эту политику. И так на душе не спокойно. Намедни была облава у соседей. Графа Орлова старшего среди ночи увезли (а ещё просвещенная монархия!).

Все это тревожно. Тоскую. Бук заменил мне церковь. Забыла уж когда исповедовалась и причащалась. Пометила в смарте – сходить к Филарету. Отлегло.

 

 

 

26 сентября

Сашенька уже дома. Встречать Сашеньку вышло всё имение и вся округа. Крестьяне собрали урожай, прибыли артисты из обоих МХАТов. Теперь муж ходит в гипсе и с палкой. Егоров сказал, что опасаться нечего – не перелом, а смещение.
Муж слегка погрузнел, раздался в плечах. Баки висят на щеках мятой паклей. Бросились обниматься, и я аж расплакалась – в висках появилась первая седина. Сашенька опустился передо мной на колени и прижался щекой к моему животу. Это было так трогательно, что у всех на глазах выступили слезы.
Когда большинство гостей разъехалось, то мужчины, почти тем же составом, что и на теплоходе,  уединились у Сашеньки в кабинете.
Мы с Лизой и Шурой сели раскладывать пасьянс. Говорили о детях, мужьях.
Разумовская вскользь упомянула, что завтра Старца выписывают после покушения. К чему это она? Неужели так увлеклась политикой после Питера J ? Или знает то, чего не знаю я?

 

1 октября.
Бомба! Сашенькин роман «Царь Борис» во всех книжных магазинах. Это не было бы таким громким событием, если бы заранее этой книге не прочили Букера, а самого Сашеньку номинируют будто бы уже и на Нобелевку. Я жена Нобелевского лауреата по литературе! Это грандиозно! О таком и не мечтают. А вдруг?!
Весь день звонки. Поздравляют и меня. Звонила и я:  maman c papa, Сашенькиным родным. Все счастливы.
Он сам с утра в городе – интервью, телевидение. Мотается бедный с канала на канал. Слышала, что уже учредили и премию его имени в Эфиопии, на родине его предков. Уже и ставят мужу памятник там. Ха-ха, как это все приятно и смешно J

 

3 октября

Сашеньку после триумфа хочет видеть Старец. Сопровождать Сашеньку вызвался Кирилл. За два последних месяца они с бароном крепко сдружились. Вечером по телеку увидела Сашеньку и Старца вдвоем. Старец вышел встречать мужа к воротам, помог ему выйти из кареты. Далее они, о чем-то беседуя, шли по аллеям, сидели за столом и пили чай, молились у образов. Комментатор, повествуя, аж брызгал слюной (вселенский, чуждый мне пафос!). Сильно тоскую о тех днях, когда мы с Сашенькой лишь вместе, лишь вдвоем.

В сомнениях и даже испуге позвонила барону. Что происходит? Ещё недавно в стенах нашего имения имя старца поносилось, было ругательным, и вдруг… Геккерн просил не волноваться. Сказал, что все идет, в правильном направлении. Мы разъединились.
Но его слова ещё больше разволновали меня. Что-то будет, что-то будет?..
Помолилась и легла. Долго не могла уснуть. Привиделся Селиван: безглазый, весь в крови, приполз на коленях, оставляя кровавый след, и стал дергать за подол…тфу, отогнала видение. Взялась читать «Царя Бориса». Что за слог! Какое мастерство. Под книгу быстро уснула.

 

4 октября
Наутро в буке фото христосующихся Сашеньки и Старца Григория. Старец всюду ходит не выпуская из рук «Царя Бориса». Ничего не понятно. Жду от мужа объяснений. Но уже тревожно.  Пошли звонки от Волконских, Медведевых, Кара-Мурзы, Корфов. Требовали объясниться. Грозились разорвать с нами отношения. Я плачу. Звоню мужу. Он уверяет, что так надо. Просит успокоить друзей. Но как? Как я могу успокоить? Да и ребенок, он толкается теперь каждый день. Мне нужен покой, а тут такое.
Из Тибета вернулась Цимлянска с мужем. Позвала к себе. Тайным голосом сообщила о чем-то важном для меня и Сашеньки. Обещала на днях быть.

 

8 октября.
Вчера с мужем были в Кремле на Большом балу по случаю дня рождения Его Величества Верховного Главнокомандующего. Бал давали в Георгиевском зале. После бала застолье.  Нас с Сашенькой посадили за один стол с послом Евросоюза и Калифорнии. Напротив сидел Юрий Петров – герой России, космонавт, покоритель Марса. Справа от него некто Гюзалия Кызылцянова – доярка-передовик из Якутии, справа (тфу! не выношу его приторно-сладкой рожи) старикашка Козловский, актер.
Верховный произнес отличную проникновенную речь. Говорил ярко, мощно (даже Сашенька похвалил). Верховному бурно аплодировали.  После речи пошел с бокалом по залу в обход. Подошел к нашему столу (кстати). Соединил свой бокал с Сашенькиным, что-то негромко сказал мужу (из-за аплодисментов я не расслышала что). Позже,  когда уже возвращались, Сашенька признался, что, подойдя сперва к нашему столу, именинник тем самым сделал сильный жест – всегда раньше Верховный шел к столу, за которым сидел Старец. Я спросила у мужа: «что же Старик тебе  шепнул?». Муж ответил: «встретились два Пу – ты и я. Так пойдем же рука об руку – Сила и Дух». И Сашенька посмотрел на меня своим сияющим от счастья взглядом. От радости и волнения  прижалась щекой к его плечу. Какой сильный, прекрасный момент. Дальше ехали молча. Каждый радовался своему счастью.

10 октября
Я у Цимляской. У нас общаться невозможно. В имении ремонт, перестилают крышу, роют чашу бассейна – гул! гам! треск! Детей к себе забрала maman.

Цимлянская рассказала удивительные вещи. Тибетские лекари вылечили мужу рак второй степени, а Сашенькина болезнь для них плевое дело. Вернулась в дом (временно перебрались во флигель) сама не своя. Бросилась к Сашеньке уговаривать лечиться. Он обещал подумать. Я к Филарету в церковь – упала под образами, молила Господа вразумить мужа поехать к ускоглазым. Должен, должен Господь услышать! Сейчас, когда все так хорошо идет…
13 октября
В Инете и по всем каналам в ящике сообщают о награждении Сашеньку орденом Андрея Первозванного!
Отметили скромно. Сашенька устроил ужин (только для своих) в Национале. Нарумов нажрался сволочь и опять бузил. Избил иностранца, кажется, поляка. Обоих увезли в кутузку. Жандарм, что задержал буяна оказался твердый – даже Сашенькина слава не помогла освобождению Сержа под залог.
Вернулись домой. Опять принялась уговаривать Сашеньку лететь в Тибет. Он отшучивается, говорит, что и так привык, мол, болезнь эта от вас, мамзелей, отвлекает, работать дает.
Дурачок! А каково мне?! Хотя, что я? Все равно сейчас на сносях. Ну, а потом что? Не вечно же?

 

15 октября
У меня радость. Во-первых: в доме закончился ремонт. У нас теперь и бассейн есть и небольшой аквапарк при нем (это для Аглаи и Темы).
Во-вторых: Сашенька согласился на лечение. Правда, оговорился, что полетит всего на два-три дня (муж сейчас нарасхват – каждый день расписан по часам). Но Цимляская уверяет, что и этого достаточно. Я дрожу мелкой дрожью – боюсь, а вдруг всё зря.
Звонил Геккерн. Говорит, что вспоминает каждый день, но очень занят, и все мысли его обо мне. А у меня раздвоение: о бароне я, конечно, думаю, но Сашенька…

 

20 октября
Сегодня Сашенька летит. Все  мои мысли только об этом. Даже новость об освобождении Нарумова  под залог отошла на второй план. Оказалось, что поручик (его хотят разжаловать за кутеж в Национале) избил не обычного посетителя, а вице-консула Евросоюза. Это всё очень некстати. После обеда у Верховного, Сашенька так сдружился с послом Союза, что лишняя возня вокруг поручика лишь повредит мужу.
Провожать Сашеньку поехало много народу, целая толпа. Отдельно провожали фанаты. В толпе видела две или три живых копии мужа обоих полов. И по всему – на них не маски, а своя, живая кожа.
Когда самолет взлетел – я прослезилась и перекрестила воздух – легкого неба, Сашенька. Господи, даруй ему дорогу и пусть у него все сбудется!

 

21 октября

Поляки сожгли в Варшаве наше посольство. В Лиссабоне и Лондоне прошил митинги протеста. Везде, везде нас не любят! Господи, неужели все это из-за ради одного вице-консула?
Звонил барон, справлялся о моем здоровье. Спрашивал, не нужно ли приехать и чем помочь? Конечно, конечно нужно приехать и помочь, помочь найти силы дождаться мужа. Но разве я скажу ему о таком. Ответила, что всё хорошо.
Вечером был барон. Оказалось – он на секунду. Торопится в Калининград по делам службы. Заехал взглянуть на меня.

Странный. И правда, только посмотрел, пожал крепко руку, сказал «ждите меня, Натали, молитесь», и ушел. Теперь не могу уснуть. Так и вижу эти его жаркие глаза, обжигающие прикосновения пальцев.

 

23 октября

Наши в ответ жгут западные посольства и консульства. Что-то будет?
Жду не дождусь, когда Сашенька прилетит. На сердце тревожно. За будущее Сашеньки, барона, ребенка, мира.

 

25 октября.
Дождалась! Сашенька прилетел: румяный, озорной. Схватил меня, детей. Поднял, закружил. Но взглянула ему в глаза (сердце то не обманешь) –  всё по-прежнему.  Отшучивался, говорил, что везде врачи одинаковые – ничего не умеют. Позже, за обедом, рассказывал про Тибет: это огромный непознанный мир, ключ к которому хранится в потусторонних сферах.

Поел и уехал. Говорит, дел невпроворот: встречи, интервью, собрания. Между делом сообщил новость: Геккерн послан на границу –  Калининград готовится к воздушной и морской блокаде. Возможен конфликт. Господи! Зачем нам сейчас это?! А Кирилл, Кирилл?! Почему он тогда ни словом?

27 октября
Сашеньку вызывал к себе Верховный.
В тот же день муж встречался на переговорах с послом Евросоюза.
Вижу Сашеньку лишь в ящике в новостном эфире.
Звонила Цимлянская. Что я ей отвечу, что её хваленым монахам болезнь мужа не по зубам? Я пыталась отшучиваться, говорить, что Сашенька обещал слетать в Тибет ещё раз.
Звонок её расстроил.
Вечером Сашенька обещался быть, но его опять куда-то вызвали.
Как мне не хватает сейчас его внимания, теплоты, его слов поддержки.

2 ноября

Сашеньку опять вызвали в Кремль. Звонил, говорит, что от усталости засыпает даже в карете – столько дел. А и то: каждый день то дизайнеры со своими проектами, то пиарщики. И каждый со своим предложением. И все к Сашеньке. То конфеты хотят назвать его именем, то обои, то совместный проект предложить. В Калуге открывают мост, так хотят именем мужа окрестить. Про библиотеки и музеи вообще молчу, каждая пятая теперь его имя носит. Пошли переименования. В Ульяновске галерея больше не хочет носить имя Сафронова, а хочет Сашенькино. И то верно. Пускай.
Сегодня подписание мирного договора между нами и ЕС. Это Сашенькина заслуга. Думаю, это сам Господь тогда рассадил гостей на обеде у Верховного. Не будь того мимолетного знакомства – быть войне. В Европе Сашеньку почитают, любят.
Завтра вот летит со Стариком Пу в Женеву подписывать  мир.
Как я за него рада. Но где же Кирилл? Раз всё уж так хорошо складывается…

 

4 ноября.

Утром сдавала анализы. Хорошие. Врач говорит, что плод прекрасно развивается.
У Аглаши каникулы. Стала рассказывать про свою дружбу с девочками из класса и вдруг выдала ТАКОЕ – произнесла слово из лексикона Нарумова (поручика все же разжаловали в рядовые и сослали на Каваказ бить абреков)! Впервые в жизни подняла на Аглаю руку. Всю вторую половину дня молила  господа простить меня за несдержанность. Завтра пойду в школу и призову учителя к ответу. Пусть следит за речью учеников.

Позвонил Кирилл. Он вернулся и хочет меня видеть. Согласилась встретиться. Гуляли в парке. Он рассказывал страшные вещи. Оказывается то, что тут в Москве было лишь слухами, там – явью. Коалиция (в основном это были польские и чухонские войска) действительно пыталась высадить свой десант в Солнечногорске и Калининграде. Из Гданьска уже шли корабли. Был сожжен наш сторожевик, в ответ мы пустили на дно их торпедоносец и что-то ещё. И если бы не Сашенькина популярность на Западе и его переговоры – быть  большой войне.
Геккерн схватил мою руку и признался, что горд дружбой с таким великим человеком, как мой муж, но ничего с собой поделать не может и по-прежнему меня любит. Странно это всё. Слушала его и ощущала себя одной из героинь поэмы мужа – Татьяной.
В этот раз не было ни поцелуев, ни сплетений рук. Он говорил совсем не так, как летом  в катере на Малой Невке, с нескрываемым желанием во взоре. Сейчас слова давались ему тяжело. Говорил, словно приговоренный, которому отменили смертную казнь, заменив  пожизненным заключением. Кирилл обещал, что станет тенью мужа. Будет его опекать всегда и везде. Много ещё рассказывал и про то, что новой войны страна не перенесет, и что голову поднимает темное крыло власти во главе с Гришкой, которому война лишь на руку.
Зачем он мне это говорил? Разве этого я от него хочу слышать? Разве он не видит? Не чувствует?
На этом и расстались. Как это всё печально. Кроме умницы мужа у меня мог быть красавец любовник, но вместо него я обретаю благородного друга. Жаль…

 

7 ноября

Сашенька вернулся из Женевы. Поехали всей семьей на осенний парад. Сегодня морозно. Сверху сыпет мокрая снежная манка. Мы с мужем и детьми стоим в толпе избранных возле кремлевской стены. Зря захватила детей. Лишь заморозили Тёму.
В Самаре открытие телевизионной башни. Сашенька летит на митинг открытия.
Жить с мужем гением – какой это оказывается тяжкий труд. Хорошо, что у меня есть дети.

 

15 ноября
Тёма сильно болеет. Уже пять дней его лихорадит. Черт бы побрал этот парад! Сначала болезнь развивалась, как обычная простуда, но последние два дня температура скакнула до сорока. Его увезли на скорой в ГКБ. Я же неотлучно сижу при Теме. По распоряжению врача мне выделена отдельная палата.
Сашенька каждый день мотается к нам. С ним неотлучно барон. Он, как и обещал, и впрямь стал тенью мужа.

 

20 ноября
Тему перевели в реанимацию. Ездила к митрополиту в Храм Христа.  Он выслушал мою исповедь. Посоветовал обратиться к Старцу. Зачем к нему?  Не ответил, с тем и отпустил.
Я вышла от митрополита и  позвонила мужу. Сашенька принялся возмущаться, кричать. Проклял врачей и попов. Я его еле успокоила. Но твердо решила втайне от мужа поехать к Гришке, молить за ребенка.

22 ноября.
Тёма без изменений. Я ездила к Старцу в Сергиев Посад. Вошла. Завидев меня, он вскочил. Схватил за плечи, крутит. Смотрит горящими, как угли, глазищами, словно сквозь меня. Я стою, дрожу.  Потом усадил, сказал, что болезнь сына – это нам с Сашенькой Господь посылает знак, что живем греховно, супротив бога, что мужу надо усмирить гордыню, не лезть на рожон. Ещё много чего говорил непонятного и пустого. Я ему про Тёму, а он мне про плод, про будущее дитя, мол, Тёму Господь уже призвал к себе, а болеть то нужно о душе. Уехала вся в слезах.
Приехала к Тёме, а там Сашенька. Говорит, что температура спала, и он ненадолго пришел в себя, теперь спит. Я плакала у Сашеньки на плече. Чтобы я без него делала. Милый, ласковый мой муж. Наврал Гришка, мы выздоравливаем.

 

6 декабря

Мы в Михайловском. Уже две недели прошло, как мы схоронили Тёму. Он лежит в родовом склепе. Сын помер на следующий день, как  вернулась от Старца. То временное улучшение, было обманом. Подлой усмешкой судьбы. Почему всё так? За что? Середина двадцатого века, а лучшие ученые, врачи, в самой оснащенной больнице мира не смогли спасти нашего сына.
Может прав Старец – это нам наказание?!  Нет, не надо было ездить к Старцу. Будь прокляты все парады!

Все эти дни мы принимаем соболезнования: от Верховного, Европы, друзей… Больше чем себя я жалею Сашеньку. Не будь нашего горя,  я бы, возможно, и не увидела, как он был привязан к сыну. Как он, оказывается, любил его. Сашенька отказался от всех приемов и встреч. Каждый день ходит на могилку, затем в церковь.
Приезжал барон. Но я не вышла. Не хочу, чтобы он видел меня в таком виде, в трауре.

В фейсбук не захожу, страшно…

 

7 декабря

Год тому, как Сашеньке сделали операцию по пересадке. Черный для меня день. Лучше бы и не было этого дня.

Потихоньку начала отвечать на звонки подруг. Кажется, оттаиваю. Залезла в фейс – куча фоток с похорон, кладбища. Пробежала взглядом по коментам – все, все мне соболезнуют. Грустно.

 

8 декабря
Сашенька запил. Давно я не видела его таким. Отвыкла. Но я понимаю, молчу.
Но так как он я не могу. Поэтому заставляю себя писать. Это хоть как-то отвлекает от черных мыслей. Странно всё это: он пишет, когда ему хорошо, а я – когда хочется умереть.

Пришла почта (я уж и забыла о такой форме связи). Фельдегерем прислали пакет.
От Старца. Тот соболезнует и приглашает к себе нас обоих для разговора.
Я рассказала Сашеньке о моем посещении Старца.

Сашенька весь побагровел, разорвал письмо, назвал предателем. Думала, ударит, но он с воем убежал к себе в кабинет.

Как там бедняжка Аглая? Я не видела её уже месяц (как Теме стало плохо, отдала её maman). Как сказать ей, что брата нет?

 

11 декабря
Мы у себя в имении. Кажется, что Сашенька пришел в себя. Он осунулся. Сбрил баки. Трезв, на лице странная улыбка. Я боюсь этих перемен. Ходит по дому как черная тень, бесшумно.  Иногда остановится посреди залы и ну себя цитировать. Вот вчера – встал и несколько раз нараспев произнес: «приют убогого чухонца, приют убогого чухонца…». Почему чухонца? Какой приют? Я задрожала, просила перестать. Он ушел.
Вечером прискакал барон, следом Егоров. Я попросила последнего посмотреть Сашеньку.
Прибыла и мужская часть Бенкендорфов, Разумовских, Аракчеевых, Романовы и Волконские. Я лишь выходила встречать  гостей (не хочу слушать их разговоры и ловить на себе их печальные, жалеющие взгляды). У всех вид заговорщиков. Я ушла к себе. Сидела у окна (бук последние недели не открываю) и прислушивалась к себе. Ребенок, словно понимая мое нынешнее состояние, словно притих. Не ворочается, не дерется.

 

14 декабря

Сашенька словно ожил. Мы одновременно принимаем и соболезнования и гостей. По большей части это журналисты, но бывают и режиссеры, продюсеры. Кто-то хочет снять о Сашеньке фильм, о нашем горе, о династии, кто-то просит интервью. Сашенька не отказывает никому.

Вечером муж подошел ко мне и попросил, чтобы я приехала к Старцу и привезла ему пакет. Непонятная перемена. Я высказала мужу удивление, но вместо ответа он обнял меня. И столько в этом простом, редком для него проявлении чувства было теплоты, что я решила не спорить.

 

17 декабря
Последние дни Сашенька словно сам не свой: не ходит – летает. И все не по делам, а по гостям. Странный он стал после смерти Темы: несколько раз отказывался от выгодных предложений Захарова, издательств Эксмо и Асти. Не поехал на открытие телебашни в Самару названную в его честь. Он мотается от Разумовских к Романовым, от Бенкендорфов к Волконским. И всюду с ним Кирилл. Они как братья…или как два крыла одной птицы.
Все эти дни Сашенька ожидал ответа от Старца. Тот молчит.

19 декабря

Пришел ответ Старца. Тот пишет, что извиняется – были дела, и просит ждать его не раньше последних чисел декабря. Сашенька только посмеялся – очень занят!

Муж подошел ко мне, обнял за талию, прижал и поцеловал в губы. Господи! Я не ощущала вкуса его губ больше года. Тогда, в декабре, когда  он шел на операцию, он тоже  обнял меня и поцеловал, но тогда движения были другими: нежным, не резкими. А смотрел на меня не с болезненным пламенем во взгляде, а с любовью.
Правда в этот раз, произошло странное, когда он обнял и поцеловал, я вдруг ощутила, как ребенок толкнулся во мне, словно…словно хотел отпихнуть Сашеньку. Я, повинуясь желанию плода, отстранилась. Сашенька воспринял мой жест по-своему, упал на колени и поцеловал меня в живот. Родной, милый. Он все такой же. Он любит меня. Я расчувствовалась и ушла к себе.

 

21 декабря

Я у своих: у maman c papa. Рассказала дочери, что братика забрал к себе Господь. Аглая прервала меня, сказав, что знает, что Тёма умер. Я стала узнавать у неё, кто же ей о том поведал? Она ответила, что прочитала в инете. Черт! Конечно. Я принимаю дочь за ребенка, забыв, в каком быстром мире она живет. Она же у меня читает и пишет с пяти лет.

Когда уединилась, то стала думать о том, что мне дал прошедший год. Вспоминала глаза Тёмы и неожиданно…Кирилла. Нет, из сердца такого мужчину не вытравишь…

 

 

25 декабря

Отмечаю в семье европейский Новый год. С утра ездила в церковь.
Затем сходила, сдала анализы.
Решила поститься (сильно раздалась за месяц). Правда, Егоров против, говорит, что в моем положении это вредно. Дурак старый! Я третьего жду (считая Тёму, царствие ему небесное), а он мне советы дает.

 

27 декабря
Сашенька просит прибыть в имение. Говорит, что ему сейчас очень тяжело.
Собралась сама и собрала Аглаю. Приехали. Встречать выскочил в одном халате. Закружил, обнял. Я его упрекнула – месяц минул, как схоронили малыша, ещё траур, а он туда же. Мальчишка. Видимо,  таким и помрет (как говорится – горбатого могила L) Ночью Сашенька неожиданно пришел в спальню. Сел на край кровати и  стал рассказывать, что чувствует какой-то новый, необычный прилив сил (при этом поглаживал мне ноги выше щиколоток). Я обрадовалась, подумала, что болезнь отпустила, но муж  объяснил, что задумал новый роман в стихах, и весь эмоциональный подъем от того.
В конце рассказа, заявил, что вчера получил сообщение – Старец будет в Архангельском. Там же и меня с Сашенькой ждут. Дальше муж стал, словно в пустоту, произносить одному ему понятную мантру: «всем надо быть готовым, надо быть во всеоружии». Я даже забеспокоилась. Спросила, все ли у него в порядке? Он поцеловал меня в губы и покинул меня.
Мне стало одновременно, страшно и приятно от этого давно забытого вкуса его губ, запаха, нервного состояния. Оно передалось мне, и я полночи не могла уснуть. Пыталась читать бук, но фотки на сайтах не радовали. Встала, нашла диск со свадебным видео. Пересмотрела, немного успокоилась и прилегла. До утра пролежала, вспоминая юность, маленькую Аглаю, мои роды Темы. С тем и уснула.

29 декабря
Сегодня встали рано. С утра мы с мужем уже у Филарета. Исповедовались. Затем Сашеньке на ёлку в Кремль, мне к врачу.

Мне уже скоро рожать: месяц, много – полтора. Опять буду мамой. Уговорили таки белые халаты сделать УЗИ (до сих пор держалась, не хотела знать кто, но после того как Артём ушел от нас – решилась).
Прибор показал – мальчик! Бог взял, бог дает! Всю дорогу домой ехала и решала, когда осчастливить новостью Сашеньку. Надумала – на Новый год лучше всего!
Вернулась в имение и начала сборы – кинулась распоряжаться: об уборке в доме, о столе, о заготовке дров для бани. К пяти часам надела новее платье цвета индиго.  К шести прибыл Сашенька. Только сели в кареты – прискакал Геккерн. Подтянутый, строгий, немного холодный. Был приветлив, но отстранен. Спешился и сразу к Сашеньке. Отвел мужа в сторону и стал ему что-то быстро и возбужденно говорить. Я не слышала что. Сашенька подошел ко мне и сообщил – мы никуда не едем. Вернее только я. Согласилась остаться (не ко времени мне ночные посиделки),  всё к лучшему.
Пехала в «Ашан-Палас» за подарками. Пожалела! Народу – прорва! И откуда столько понаехало?! Ну, что им мест нет, где покупать? Интернет же под рукой? Два часа протолкалась, но так ничего не купила.

 

30 декабря

Весь день не видела. Мужа. Сказали, барин приехал под утро, но через три часа опять ускакал. Всем теперь до Сашеньки дело, всем то он нужен. Я тоже приказала запрячь, и поскакала в город за подарками.
Протаскалась по shopaм – кругом пусто. Сметают всё. Звонила Сашеньке – он не берет трубку (наверняка где-то заседает, читает, отмечает уже).

 

1 января.
Вчера весь вечер не могла дозвониться до Сашеньки. Сильно волновалась, что передалось ребеночку (ворочался не переставая). Позвонила Лизе, графине, барону. Все удивлены. Никто не знает где муж, но за их удивлением я чувствую – что-то скрывают. Написала мужу sms – «Позвони. Я у мамы».
А я и впрямь у неё. Отмечали год Серой мыши. Уходящий, богатый на события год провожали быстро, торжественно. Maman c papa выглядели старомодно и чересчур торжественно: mamam  напялила темно-синее с вырезом платье от Yudashkin, papa из каких-то сундуков нарыл темно синюю тройку. Прибыли мои кузены из Твери и Антверпена. Тон столу задавал семейный духовник отец Филарет (хоть и пост, но ради НГ оскоромился, выпил, и начал вспоминать былое – я Аглаше половину ночи затыкала уши).
В ночь, в половине второго прибыл Сашенька (какой-то уставший и нервный).  Раздарил всем подарки, извинился, и пошел спать. На душе неспокойно. Мне это не понравилось. Я на него зла (знает же, что НГ мой любимы в году праздник, и так опоздать!)

Перебираю в голове тех, кому забыла отправить sms с поздравлениями? Точно кого-то забыла! Устала, легла спать.

 

2 января

Прочла в инете об исчезновении Старца. И ещё куча публикаций о каком-то заговоре (раньше бы и внимания не обратила, эх).

На душе какая-то необъяснимая тревога. Я к мужу за рассказом – как и что там в Архангельском? Какие вести? Слышал ли о пропаже Старце? Он успокоил, рассказал, что все прошло хорошо: Григорий в Архангельское приезжал, но под утро убыл. Большего ему не известно. Говорил как-то отстраненно и вяло. Ещё сказал, что надо работать – я призналась, что в беспокойстве о его здоровье, что ему надо больше гулять, дышать свежим воздухом, и ушла.

Звонила графиня, поздравила с Новым годом.  Интересовалась здоровьем мужа. Приглашала на Рождество к себе.
 

4 января

Утром звонил взволнованный papа. Сообщил, что официально объявлено о создании следственной группы по розыску «души России» отца Григория. Я поинтересовалась, почему он звонит мне?  На это papa ответил – по городу ползет слух о заговоре. И добавил загадочно, будто бы в тот заговор вовлечен Сашенька. Услыхала это и мои руки тут же затряслись (Сашенька же ездил в Арханельское! – а вдруг и правда?! вдруг соврал мне?). Бросилась звонить мужу, но Сашенька трубу не брал. Я точно знаю, что он вчера был у своих в Михайловском, а с утра обещался быть в Рязани на открытии какого-то памятника. Сегодня же должен в Москве где-то выступать. Господи, как мне сейчас не хватает его плеча…хотя бы руки. Пусть бы Кирилл позвонил.
К шести не вытерпела, сама позвонила Геккерну. Он успокаивает, говорит, что никакой плохой информации у него нет. Саша с ним, но подойти не может. Я настаивала, требовала, но он был непреклонен.
На душе растет тревога. Даже сын чувствует – ворочается, дерется.

 

6 января
Сашенька дома. Со мной и Аглаей сух, молчалив. Из кабинета почти не выходит. До меня долетает запах горелого – что-то постоянно жжет. Я часами сижу у него под дверью жду, когда снизойдет, откроет. Чую беду… не могу читать, шить, лежать. Встаю и хожу, встаю и плачу.

 

8 января

Сегодня Рождество. Год назад я начала свой дневник. Идея вести его принадлежит Егорову. Тогда я была на грани нервного срыва из-за последствий операции мужа. Мне надо было с кем-то делиться. Позже и сама втянулась. Писать понравилось. Сейчас уже не мыслю и трех дней, чтобы не сделать запись. Дневник – мое зеркало. В нем я нагая. Вся такая, как создал меня Всевышний, без шелухи и масок.
Перечитала свои записи за тот день. Сейчас смешными кажутся все эти наши выезды с друзьями за город, мои переживания по поводу потери смартфона, Сашенькины кутежи. Почему все так поменялось?

Шестого января, в канун Рождества, приезжал Кирилл и какой-то мне неизвестный военный. Быстро и коротко поздоровались и тут же к Сашеньке. Я ухом к двери прижалась и подслушивала (после слухов о причастности Сашеньки к пропаже Старца посчитала этот прием нормальным). Сначала ничего не слышала, но потом стали говорить на повышенных тонах, и я поняла – муж замешан в страшном преступлении.
Послышались шаги – я спряталась за гардину. Гости уехали. Сашенька спешно вышел. Пять минут ходил по коридору, затем позвал меня. Я открылась.

Усадил меня в кресло. Сел сам. Взял мою руку. Стал говорить коротко, резко.

« 29-го прибыл с бароном в Архангельское. Старец уже там. Вид у Старца инфернальный: в черном длиннополом пальто, в черных очках, седые длинные волосы перетянуты в «хвост», в руке трость с серебряным набалдашником в форме не то орлиной, не то собачьей головы.
Вел Старец себя дерзко, нагло, будто хозяин в доме, это мне, да что мне, это никому из гостей не понравилось. По лицам видел. Вскоре сели обедать. Гришка сам выбрал место, сел супротив меня, а не рядом с Аракчеевым, как было предусмотрено. Старец постоянно и много пил. В основном свою любимую мадеру (специально для него Аракчеев заказал ящику у Лагидзе). Я тоже оттостировался, читал стихи, даже спел на манер mr Khodorkovsky. Сорвал аплодисменты, даже и у Старца. Ужин шел мирно и временами даже весело (Старец много, но скабрезно шутил), хотя и не без особого всем понятного нерва, но постепенно, как и положено исключительно в мужских компаниях, разговор свелся на политику.
Весь стол, слушал Старца с почтением. Он заговорил о союзе. Союзе со мной и стоящими за мной людьми. Ему сейчас позарез нужен мир, он теряет вес в обществе, да что в обществе – у Верховного. Гришка и сам видит, как поднимается и растет поддерживающая меня партия (что за партия я так и не поняла). Кстати,  он совсем так глуп, каким его рисуют в инете, и каким его некогда считал я. Он видит, что все больше людей прислушиваются к моему мнению. Признался сам, что в разговорах с ним Верховный в последнее время все чаще меня цитирует. Он ещё много и долго говорил про этот союз, но его перебил барон. Стал с ним спорить и утверждать, что с именем Старца связано всё черное и отжившее в нашей истории, что общество разделено и никакой союз с «мертвецом» не возможен. Старец услышал такое и задрожал, как паучья сеть. Весь как-то резко изменился, помрачнел. Не соизволив испросить разрешения у хозяина, закурил. Я знаю, что у Лешки Аракчеева астма и попросил Григория выйти  на воздух и вообще, потерпеть. Тут Старец ни с того, ни с сего взвился и принялся выкрикивать оскорбления: «За хозяина переживаете, лучше бы за своего ублюдка переживали? Его давно вытравить пора, он же от раба зачат, от плебса».
Ты понимаешь, такого я стерпеть не смог. Подскочил к Старцу и ударил лбом в нос. Старец завалился, схватился за нос – ковища, сопли. Стал орать, что догадывался с какой целью его заманили сюда. Мы ему – а чего ж шел?  Но он опять голосить, что без него и Верховному, и Руси, и вообще всем придет конец. Слышала?! Мессия мне тоже. Стал материться, говорить что я черт, посланный на Русь для её кончины…   Короче, дальше плохо помню – сплошное красное пятно перед глазами. Меня отвели в покои. Уложили. Накачали успокоительным.
Часа в три пополуночи, когда все звуки затихли, неожиданно услышал за окном шаги. Выглянул – Старец идет!  Вернее как-то по волчьи крадется. Мы ему сильно наваляли, как поднялся не понятно. Так, он, дьявол, ковылял в сторону ворот. К карете. От испуга я закричал. На шум сбежались все наши и кинулись в погоню.  Загремели выстрелы. Подбежал, когда Старец уже лежал на дороге. Волконский с Аракчеевым схватили старца за руки, Бенкендорф и Разумовский за ноги. Потащили дьявола к полынье. Кирилл приволок из дому бюст Вольтера. Обоих обмотали веревкой, помолясь, собрались уж скинуть тело в полынью, как барон всех остановил. Велел запрячь карету – вот что значит военная смекалка! Никто, сперва, не понял замысла –  а, зачем?!  Но если бы тогда он не сделали, как велел, то нас бы уже на следующий день всех… быть беде.
Так и поступили. Барон с Волконским разбудили кучеров и вскоре ускакали. Остальные разошлись. Мне же Егоров вколол лошадиную дозу какого-то успокоительного, и я там же в доме, уснул».

Господи, как же это всё ужасно! Что же будет?! Зачем нам это? Зачем нам это сейчас? Писать не могу – руки дрожат. Слезы застилают экран бука.

 

9 января

Ночью заявился следователь (почему ночью? Что, днем времени у них нет?): высокий, худой, с длинными руками, похожий на богомола субъект. Сашенька проводил его в свой кабинет, где они проговорили часа четыре. Следователь ушел.
Сашенька не открывал дверей до утра (хоть я и стучала ему). Я сидела под дверью и слушала – ходит из угла в угол и что-то (не разобрала) бурчит себе под нос.

Я  устала ждать, и пошла к себе. Только прилегла – он вошел. Взглянул, – и  я все поняла. ОНИ знают всё. Не сдержалась, принялась причитать, плакать. Но Сашенька меня обнял и стал говорить, что ничего ещё не проиграно. Что и в Сибири  люди живут. Господи, о чем он? Ведь я ж на сносях! Сердцем чую, что сейчас начнется самое страшное, о чем только в детстве читала.
Сашенька меня утешать, целовать принялся, а тут звонок ему. Как ушел – я к образам… и молила и молила… пока от усталости и голода не уснула.

 

11 января

С утра приезжал Егоров. Смотрел живот, щупал. Говорит, что плод развернут правильно и дай бог на Крещение  я разрожусь. Уф! Скорей бы. Ходить уж совсем тяжко.
Два дня назад вычитала в инете инструкцию по вязанию. У меня успехи – за два дня связала наследнику пинетки: голубое с золотом. Получилось замечательно.
Залезла в бук – всё плохо. В Питере манифестации: требуют выдать убийц Григория. Стычки с казаками. Кошмар! Дожилил.

В полдень вернулся Сашенька. С ним возбужденные Геккерн, Аракчеев, Гельденвейзер и  Разумовский. У Сашеньки бровь в крови. Остальные тоже в синяках, ссадинах. У кого  реглан надорван, кто накладного кармана лишился, а барон так и вовсе  эполет потерял. Рассказали, что случилось. Сашенька и остальные присутствовал на митинге: в Сашенькину честь переименовывали бывшую усадьбу какого-то Hertsena, что на Тверской. Сначала все шло чинно, выступали: мэр, поэты, спонсоры. Слово взял Сашенька, и тут началось – крики, мат. Кто-то завизжал «получи убийца», и запустил в мужа чем-то тяжелым. Слава богу, удар пришелся по касательной, но бровь Сашеньке все равно придется зашивать. Толпа, словно ждавшая только сигнала,  ринулась к эстраде, сметая всех и вся. Друзья, прикрывая собой Сашеньку, стали убегать, но толпа прорвала оцепление. В давке потеряли Леву Бенкендорфа.
Бедный мой Сашенька. Я знаю его как никто. Он только кажется сильным, но он такой слабый, беззащитный. Он не выдержит всего этого. Он не боец. Он поэт в самом прямом, истинном смысле. Художник.

Это конец…конец надеждам… чаяниям…

Еще они рассказывали, что оказывается, каждый получает на почту или по sms угрозы.  От услышанного  так вся распереживалась, что даже ребеночек во мне разволновался, застучал ножкой.  Ушла к себе. Где вы спокойные тихи дни?

 

12 января

Все поменялось. Сашеньке теперь звонят, угрожают!!! Возле дома опять репортеры, но теперь все те, кто полгода назад пел дифирамбы его таланту, теперь пытаются узнать, что он делал в ночь с двадцать девятое на тридцатое.
Как же тяжело жить в этой атмосфере? Что они за люди? Он же живой человек, поэт?

Сын сегодня устроил мне войну. Я и разговаривала с ним и пела – ни в какую, бесится, шалит. Устала. Прилегла. Это он мне мстит за вчерашнее.

Вечером пришла ещё одна новость (плохая) – в той давке на Тверской от рук погромщиков пострадал Лева Бенкендорф. Он с черепномозговой лежит в Первой градской (бедная Лиза! Обязательно ей позвоню). Все кроме меня поехали в больницу.  Я расчувствовалась и пошла к себе. Вечером пришел Егоров. Мерил пульс, давление.
Вечером позвонил Сашенька. Просил не ждать. Я вся измучилась. За что же мне это всё сейчас? Как эти события не вовремя – мне рожать, а мужа рядом нет. Я же знаю, что ребенок во мне все чувствует, наверняка будет капризным… не дай бог больным.
14 январа

Приехала делать компьютерную томографию на Севастопольский. Пока сидела в коридоре слышала разговор врачей: по телеку выступал обер-прокурор Скуратов и доложил (я ушки на макушку), что в деле об исчезновении Григория Раступина есть большие подвижки: следствие вышло на группу заговорщиков, называющих себя «декабристами», и что все они скоро будут схвачены и наказаны. Врачи все, будто бы, даже рады, что Гришки больше нет. Почему так? Тоже ведь человек был?!
От печальных вестей у меня задрожали руки, поднялось давление. Хотели положить тут же на сохранение, но я отказалась.
Позвонила Сашеньке, он приехал через час, забрал. Когда ехали  рассказала о разговоре врачей. Он прижал к себе, поцеловал в лоб, сказал, что все складывается хорошо. Я почему-то ему и впрямь сразу поверила и меня немного отпустило.
15 января
Новость – Сашеньку пригласили в Кремль. А это значит, что пока все складывается для нас удачно. Я смотрела встречу по буку в реальном времени: Сашеньку приветствует в Грановитой Верховный, все торжественно и чинно, как осенью на банкете. Удивительная вещь – Старика Пу и время не берет. Помню, когда была ещё ребенком, он казался мне древним стариком, но теперь он, словно, помолодел. Я, конечно, понимаю – кремлевские лекари взяли на вооружение китайскую медицину и творят чудеса, но … всё же?!
Верховный держал речь, много говорил о России в современном мире, о духовенстве, а закончил монолог тем, что предложил Сашеньке поднять, выпавшее из рук пропавшего Старца знамя духоборческой борьбы с врагами.
Сашеньке торжественно вручили мантию и жезл. В конце церемонии муж опустился на колено и поцеловал знамя. Господи, одна я знаю, чего это ему стоило; как он ненавидит все этот пафос, афициоз!
Какие же огромные перемены произошли за этот год со мной и Сашенькой. Год назад и представить нельзя было, чтобы он стоял на одной ступени с теми, кого высмеивал в своих эпиграммах и презирал.
Но по возвращении Сашеньки из Кремля, на Маховой его карету закидали нечистотами, выкрикивали ругательства и проклинали. Жандармы, хоть и с опозданием, но пресекли беспорядки.
Сашенька вернулся в имение одновременно и радостный и грустный. Расцеловал меня. Открыл бар, выпил, и ушел в кабинет писать. А я так и осталась одна стоять посреди залы. Стою и реву, и реву. Понимаю – теперь будет хорошо… теперь хорошо будет. Надо рожать.

16 января

Геккерн и Разумовский привезли бесчувственного мужа – пьяный вхлам!  Оказалось, что в Presiden Hotel  образуется какая-то партия, корнем которой должен быть мой муж. После собрания был устроен банкет, где Сашеньку, как какую-нибудь восходящую звезду эстрады, упоили до бесчувствия.

Я послала за Егоровым. Приехал. Дал Сашеньке каких-то своих пилюль, отчего мужа несколько рас вырвало. Господи, он же уже не подросток, без малого тридцать семь, а так здоровье калечить?! Вечером сама заварила крепкий чай на травах, понесла Сашеньке. Вошла в его покои – он  спит сердешный. Села рядом и принялась гладить моего родного по руке, рассказывать, как мне тяжело дался прошедший год. Каких титанических трудов стоило мне примирение с его болезнью. Он и представления не имеет, как это при живом муже пытаться унять в себе животный женский инстинкт мужниной ласки.  Еще благодарила его за терпение, за Селивана. Тут Сашенька открыл глаза и сказал, что он все слышал. Я засмущалась. А он притянул меня к себе, обнял и поцеловал. Это не был обычный поцелуй, каким он награждал меня последний месяц. Я почувствовала – в этом была та прежняя страсть, с которой шла под венец. Я даже испугалась этого, попыталась легонько оттолкнуть Сашеньку. Но он целовал и целовал (Откуда вдруг в нем? Неужели Тибет подействовал?). Я испугалась и вырвалась. У дверей остановилась, повернулась на его голос. «Ты знаешь, мне кажется малохольные монахи графини, все же вылечили меня, хотя… может не они, может это Архангельское так сыграло…».

Вышла от него – вся горю. Пусть даже монахи, пусть даже от Архангельское – теперь плевать. Все равно. Неужели, правда?! Неужто, после родов мы  вновь сможем спать вместе? Я смогу обнимать любимого мужа? Прикасаться к нему? Побежала к образам, и даже на завтрак не вышла – всё молила Господа!

 

18 января

Сашенька очень заботлив. Через каждые два часа заходит ко мне, поправляет подушки, матрац. Егоров заставляет меня больше двигаться, но мне лень. Я теперь много читаю, главным образом вслух. Недавно прочла Сашенькину старую поэму. Была очень удивлена. Приятный слог, читается на одном дыхании (строчки так и бежали). И история хоть и фантастическая, но яркая и одновременно милая: о принцессе-трансформере, храбром, но бедном богатыре, выползающих из моря человекоподобных монстрах, говорящих животных, летающем колдуне. Мне кажется, что сказки будут жить вечно. Решила, что каждый день буду читать хотя бы по одному стихотворению или прозаическому Сашенькиному тексту – сыну нравится. Он слушает, успокаивается и засыпает.
Спросила у Сашеньки, откуда он это все берет? Как придумывает? Ответил, что некоторые сюжеты ему сиделка рассказала, а он запомнил. Врет, наверное? Кто может помнить то, что тебе рассказывают в пять-шесть лет? Я вот ничего не помню, что мне моя плела. Хотя нет, одну историю про мальчика-волшебника с молнией на лбу помню. Но смутно. Собственно только эта молния на лбу меня и поразила, только это и запомнила. А имени-фамилии его – нет, не помню. Бог мой, а ведь всего-то, каких-то двадцать лет прошло. А кажется сейчас – целая вечность.
Получила на свой смарт  sms с угрозой в адрес Сашеньки. Показала ему. Он прочел,  сказал «плюнь и сотри». Выполнила только последнее.

20 января.

Странная штука жизнь. Еще недавно Старца пестовали, хвалили. Его портреты на каждом доме, лики в церквях. А уже сегодня в инете сообщения о его двуличии, разгульной жизни – повылазило такое!! Уши вянут. Если половина даже слухов – правда, тогда почему такой человек мог быть возле Верховного? Получается, что Сашенька, барон и другие – герои?! Тогда и поделом Старцу?!
Позвонила Лизе. Она в слезах счастья – Лева пришел в себя. Как я за неё и нас всех рада. Ведь на волосок был, на ладан дышал. Лиза говорит, что теперь в суд подаст на мэрию и правительство, потребует компенсацию в пять тысяч рублей за Левину голову. А и поделом! Если не могут толпу в порядке держать – пусть расплачиваются.

 

21 января
Вновь пришел тот же худой и высокий прокурорский, что уже был.  Днем пришел. В этот раз разговаривал с Сашенькой недолго. Видела, как на пороге они с мужей мило поручкались.
Неужели все беды отступили? Хорошо бы…
На радостях взяла в инете билеты в цирк и втроем укатили: я, Аглая, Сашенька.
Клоуны повесели, да и номер Запашных с тиграми и пингвинами очень мил. Вся публика на нас пялилась больше, чем на зверей. Указывали пальцами. Смешно.  На душе незримо легче.

 

22 января

Лежу на сохранении. Противный Егоров поддался уговорам Сашеньки и меня отвезли.
Но я уже и сама чувствую, что со дня на день. Простилась с Аглаей, домашними.
Палата у меня отдельная. Как, впрочем, и сиделка. Николая Ивановича Пирогова, врача своего давно знаю. Отличный врач. Все тут нежно любят меня и главное – Сашеньку. Когда муж появляется, тут же роженицы, сестры и врачи бегут за автографом.

24 января
Приезжал Сашенька. Подарил огромный букет подснежников (где он их взял в январе?). Сообщил, что они с Бароном едут в Питер на первый съезд их партии. Рассказал, что побывал у Лени Бенкендорфа, – он уже пришел в себя: узнает родных, немного говорит. Сашенька, считает, что месяц-другой и Леня окончательно выздоровеет. Уже хотел уходить, но в дверях остановился. Вернулся, сел на стул. Рассказал, о странном посетителе; вчера прям в имение пожаловал человек – весь в черном. Прискакал на породистом дорогом орловском рысаке, спешился и попросил барина. Сашенька принял незнакомца (на случай покушения дворовые были поблизости, а и то – кто ноне так одевается: черные брюки, пальто, очки, вязаная шапка?). Но неизвестный передал Сашеньке крупный аванс с желанием лицезреть через три дни стихи поминального свойства. Сашенька ответил, что таких отродясь не писал, на что заказчик сказал, что за заказ отвалит вдвое больше даденного. Сашенька тут же, едва проводив гостя, принялся выполнять заказ.
Тут он замялся (давно я его таким не видела) вынул из кармана листок и хотел, было зачитать, что накидал, как мне позвонила Цимлянская. Я ответила ей (не обрывать же на полуслове?), а Сашенька тихо подошел, поцеловал в лоб, шепнул, что прочитает, как вернется из Питера. И ушел.

Графиня же была таинственна: рассказала, что бросила на днях карты, и они поведали странное, что он даже и не может объяснить. Будто бы в этих раскладах присутствуем и мы с Сашенькой.
Это не карты странные, а она. Все больше в мистику уходит.
Только отключила смарт – вошел барон. И тоже с букетом. Изумился, увидев меня располневшей, круглой. Льстил, говорил, что такая – я ещё прекрасней. Я вся зардела от смущения. А он все говорил, говорил. В основном о политике,  о планах, о новой партии. А я смотрела на него и вспоминала летний Питер, Малую Невку и катер. Неужели у нас тогда все БЫЛО? На этой самой мысли я неожиданно остановилась, вспомнив про черного человека. Какая-то тяжелая смутная мысль кольнула меня. Я положила на ладонь Кирилла свою. Он замолчал. Тогда я попросила его, чтобы в Питере он был неотступно возле Сашеньки, и присматривал. На этом расстались.

На ночь поговорила с сыном. С тем и уснула.

 

25 января

Вчера приезжала Графиня, Шурочка, Лиза. Привезли фрукты, игрушки.
Звонил Сашенька. Говорит, что много суеты, а у него в голове зреет повесть о нас с ним, нашей любви. Как хорошо, спокойно на душе. Как приятно, что он меня помнит, что у меня есть такой заботливый муж.
Врачей осаждают репортеры из желтых. Просят мой снимок в палате за большие деньги. Врачи честные – отказывают (после родов надо их не забыть, отблагодарить щедро).

 

26 января

Второго дня познакомилась в стационаре с одной милой роженицей по имени Сашенька. (Я ей так и не открылась, кто мой муж) Как это странно: моего мужа зовут Сашенька и эту юную 18 летнюю девушку тоже зовут Сашенька. Оказалось, что она тоже пишет стихи. Попросила  её почитать. Она скромная, отказывалась. Говорила, что слабые, но сдалась. Оказалось, очень даже премилые стихи. Мы сдружились.
Сегодня вышла на полчаса на воздух. Гуляли вместе с Сашенькой по территории больницы. Я рассказывала о нашей с мужем любви, она больше слушала. К исходу получаса моциона неожиданно кольнуло в груди. Пошла прилечь.
Позвонила Сашеньке, мужу. Говорили не больше двух минут. Очень занят. Репетирует речь, что завтра должен держать в  отеле «Black River Paradise». Буду за него держать пальцы. Но перед расставанием радостно сообщил, что уложился в срок, с честью выполнил заказ «черного человека». Начал, было, зачитывать стих, но его позвали, он чмокнул в ухо, и отключился.

 

27 января (6 утра)

Отошли воды. Послала sms: одну Сашеньке, вторую maman. Сейчас за мной придут. Странно, волнуюсь так в то утро, когда рожала Аглаю…даже под сердцем ноет…

 

 

19 марта
Сегодня ровно пятьдесят дней, как не стало Саши.
Сегодня ровно пятьдесят дней, как умер мой сын. Скончался на тридцать восьмой минуте. Как чудовищен этот мир…

Сашу убили на пороге «Black River Paradise» ударом ножа в сердце. Убийцу схватили. Да он и не прятался. Убийца  –  питерский имажинист Жора Ясенин. Когда его уводили жандармы, то он кричал, что поквитался за Старца. Геккерн, в которого я так верила,  которому всецело доверял Сашенька, не смог его защитить. Не спас.

Все сорок дней я не жила, не дышала, не ела. Зачем? Когда рядом был он, я не понимала, что вокруг меня есть воздух, есть солнце, вода. Теперь – вакуум. Ничего этого разом не стало. То, что ещё есть Аглая, не держит меня на этом свете.
Только сейчас, только теперь, когда Саши нет, я вдруг осознала, кем он для меня был. Что говорили на похоронах, не помню –  похороны слились во мне в одно мутное белое пятно, я не выходила из обмороков. Но после сороковин, я как жадный зверь взялась читать всё, что писали хорошего о моем муже. Господи! Какая же я была дура! Судьба мне подарила жить с гением, с живой частицей бога, а я ругалась на него, корила за загулы, кутежи, попойки, утренние возвращения домой, растраты, драки.

Все!!! Исключительно все в один голос говорят, что страна осиротела. Но что мне все, когда вырвали сердце у меня?
Я редко вижу Аглаю. Стоит взглянуть на дочь, как в ней я вижу отражение Саши.
Последнюю неделю барон каждый день у меня: приходит, сидит. Вместе плачем. Вчера перед уходом он задержался в дверях, вытер слезы и сделал предложение. Умолял не торопить с решением.
Я убежала к себе. Молюсь…молюсь…молюсь…

Саша бы понял меня… Саша бы простил…
 

Иван Петрович Белкин
Иван Петрович Белкин родился от честных и благородных родителей в 1798 году в селе Горюхине. Покойный отец его, секунд-майор Петр Иванович Белкин, был женат на девице Пелагее Гавриловне из дому Трафилиных. Он был человек не богатый, но умеренный, и по части хозяйства весьма смышленный. Сын их получил первоначальное образование от деревенского дьячка. Сему-то почтенному мужу был он, кажется, обязан охотою к чтению и занятиям по части русской словесности. В 1815 году вступил он в службу в пехотный егерской полк (числом не упомню), в коем и находился до самого 1823 года. Смерть его родителей, почти в одно время приключившаяся, понудила его подать в отставку и приехать в село Горюхино, свою отчину.

13 комментариев

  1. Какое-то противоречивое мнение.
    С одной стороны, читать было весьма интересно, да и сделано, на мой взгляд, прекрасно. Вполне правдоподобный мир, довольно удачная стилизация, современная, в духе постмодернизма, эклектика, узнаваемые бренды, модное нынче переложение истории в свободно-фантазийном и литературном ключе. Просматриваются даже какие-то сверх-идеи. Я, например, увидела, что Сашенька, убив Старца, сам превращается в Старца. Мне понравилась тема Первого поэта, которого в современном мире в принципе существовать не может, а в авторском, выдуманном такое явление есть, хотя и приобретает черты странные, тоталитарно-идеологические.
    С другой стороны, текст очень напоминает Сорокина (я ждала какой-то развязки в его стиле).
    Все это уже очень не ново, очень отработано. Меня этим, правда, не смутишь. Я думаю, что любая тема, любые приемы и любая форма имеют право на новую жизнь, если им сообщена какая-то внутренняя, оправдывающая их причина. В этом тексте мне не удалось обнаружить ее. Возможно, я ее не поняла.
    Несмотря на некоторую иронию относительно лирической героини, наигранную ее пустоту (проблема с яичками ее мужа, Селиван, слишком быстрое согласие выйти замуж), мне она понравилась. Как-то даже жаль, что такой удачный образ помещен в пустое игровое пространство, лишенное глубокого смысла. Смерть ее детей мной воспринималась как трагедия, которая как-то выбивается из иронического игрового повествования. Но я уже смирилась с тем, что я — несовременный человек, и слишком всерьез воспринимаю некоторые чувства.

    Еще хотела бы сказать автору, что у него очень большие проблемы с пунктуацией. Просто чудовищные! Это усложняет чтение текста.

    Так же много стилистических ошибок или даже просто пропущенных слов. Я могу выслать некоторые свои замечания (я первую половину текста копировала в отдельный файл такие места, потом устала:) в личку, если узнаю, кому слать…

    И основной вопрос к этому тексту — какое отношение он имеет к потере девственности и, следовательно, к конкурсу КД?

  2. Я прочёл «Войну и мир» и, не побоюсь этого слова, «Воскресение», хотя его и не было в программе. «Холодный дом», весь. Я прочёл даже «В поисках утраченного времени»… ну, четыре тома из семи — хотя и зря потратил три недели. «Историю КПСС». «Курс физики» в 5 тт. «Улисса» пройдя до середины, я очутился в сумрачном лесу.
    А это не смог, не одолел. Заглянул в список самых скучных и нечитабельных книг, составленный учёными одной страны.
    «На сайте sharerank.com проанализировали мнения читателей и составили список «Самая скучная книга всех времен».

    1. С. Майер. Сумеречная сага / The Twilight Saga
    2. Н. Готорн. Алая буква / The Scarlet Letter
    3. Paper Chaser by Penny Hall
    4. У. Кэсер. Моя Антония / My Antonia
    5. Г. Мэлвилл. МобиДик / Moby Dick
    6. Дж. Джойс. Улисс / Ulysses
    7. М. Этвуд. Рассказ служанки / Handmaid’s Tale
    8. Ч. Диккенз. Большие надежды / Great Expectations
    9. Г.Д. Торо. Уолден. Жизнь в лесу / Walden
    10. Ф. С. Фицджералд. Великий Гэтсби / The Great Gatsby
    11. М. Пруст. В поисках потеранного времени / In Remembrance of Lost Time
    12. Р. Джордан. Сериал «Колесо времени» / Wheel of Time series
    13. В. Гюго. Отверженные / Les Miserables
    14. The Bible
    15. Дж. Баньян. Путешествие пилигрима / The Pilgrim’s Progress
    16. Н. Готорн. Дом о семи фронтонах / The House of Seven Gables
    17. Дж. Конрад. Сердце тьмы / Heart of Darkness
    18. Т. Вульф. Взгляни на дом свой, ангел / Look Homeward, Angel
    19. А. Рэнд. Атлант расправил плечи / Atlas Shrugged
    20. Э. Хемингуэй. Прощай, оружие! / A Farewell to Arms
    21.Jon Krakauer. Into thin air
    22. George Eliot. Silas Marner
    23. С. Льюис. Бэббит / Babbit
    24. Р. Л. Стивенсон. Черная стрела / The Black arrow
    25. М. Роулингс. Олененок / The Yearling
    25. Л. Толстой. Война и мир
    26. William Pène du Bois. 21 Ballons
    27. М. Уолден. Серия У.Д.А.В. / HIVE series
    28. Бхагватгита / Bhagvad Gita
    29. Дж. Джойс. Поминки по Финнегану / Finnegan’s Wake
    30. М. Сервантес. Дон Кихот / Don Quijote
    31. В. Шекспир. Перикл / Pericles
    32. Дж. Элиот. Мидлмарч / Middlemarch
    33. Р. Бредбери. 451 градус по Фаренгейту / Fahrenheit 451
    34. Дж. Остин. Гордость и предубеждение / Pride and Prejudice
    35. Ч. Диккенс. Холодный дом / Bleak House
    36. дж. Сэлинджер. Над пропастью во ржи / Catcher in the Rye
    37. Ж. Верн. 20000 лье под водой / 20,000 Leagues Under the Sea
    38. Дж. Керуак. В дороге / On the Road
    39. ЖДж. Чосер. Кентерберийкие рассказы/The Canterbury Tales
    40. Гомер. Одиссея /The Odyssey
    41. Дж. Стейнбек. Гроздья гнева /The Grapes of Wrath
    42. Д. Дефо. Робинзон Крузо /Robinson Crusoe
    43. Дж. Толкиен. Властелин колец / Lord of the Rings
    44. Ethan Frome by Edith Wharton
    45. Where the Red Fern Grows by Wilson Rawls
    46. Э. Бронте. Грозовой перевал. /Wuthering Heights»

    ну чо, походу, автору надо бежать заказывать смокинг для нобелевской речи.

  3. Имхо, список составлялся среди выпускников нелитературных специальностей.
    МобиДик — отличная книга: я ее читал 1,5 раза и отдельные главы даже на английском.
    «Над пропастью во ржи» читается очень легко и интересно. Удивительно, что он попал в этот список.
    Даже «Робинзон Крузо» держит в напряжении.
    Имхо, почти все из этих книг просто толстые или очень толстые.
    Поэтому большинство за них и не берется.
    Странно, что в этот список не попала «Божественная комедия», которую, вкупе с «Улиссом», по мнению одного знакомого преподавателя зарубежной литры, никогда до конца не дочитал ни один студент.

  4. Возникают ассоциации с «Сахарным Кремлем».
    Жаль, что нет сатиры. Жаль, что нет в той степени стилизованного языка 19 в., который бы цеплял.
    Показалось, что нет интерьеров и антуража.
    Есть кони, зима, французские словечки и всё.

    Единственное, что приходит на ум — это «симулякр», т.к. в тексте происходит симуляция несуществующего — того, что автор сам не пережил, но как бы где-то почерпнул.
    Эдакий легкий постмодернистский сон перед зимним рассветом, когда автор переложил лицо с правой щеки на левую и навязчивый запах духов на подушке навеял ему нечто ажурное и воздушное:)

  5. Там есть немного мусора, но в основном лучшие книги для подростка. Это в основном то, что в англии последние пятьдесят лет полагалось прочесть культурному кагбэ человеку, а публикация сего списка в данном контексте (весьма энергично растиражированная, кстати) намекает планктону забить на чтение и перейти на пиво и мультики. Я не все читал из этого списка, балоны меня заинтересовали, чисто по инерции. Оказалось детская богато иллюстрированная книжка, практически комиксы, про приключения. Послушному англичанину даже это предписано считать скучным. Если принять систему ценностей авторов списка, то текст в топике будет киркегор. И даже не потребуются сто грамм. Так что про смокинг я не шучу. У вас нет другого глобуса?

  6. )))) Ну вот А. Рэнд. «Атлант расправил плечи» — книга, насколько я знаю, сугубо американская по идеям и ценностям. Я ее не читал, потому как убоялся размеров — более тысячи страниц.

    И вот еще: где в этом списке «Жизнь и мнение Тристрама Шенди» и «Ярмарка тщеславия»? — тоже отличные, «скучные», длинные книжки, — и, кстати, совершенно классически английские. неужели они оказались прочитаны большинством))) первую из них я тоже не одолел))))

  7. На днях мне попалась замечательная книга академика В.Л.Янина «Я послал тебе бересту» — о новгородских берестяных грамотах. Увлекательная сама по себе, она заслуживает отдельной рецензии, но там есть одно место, глубоко созвучное обсуждаемой здесь теме. Простите за длинную цитату.
    «В 1952 году на Неревском раскопе была обнаружена грамота № 46, сначала поставившая всех в тупик. В этой грамоте нацарапаны две строки, правые концы которых не сохранились. В первой строке следующий текст: «Нвжпсндмкзатсцт…». Во второй — не менее содержательная надпись: «ееяиаеуааахоеиа…».
    Что это? Шифр? Или бессмысленный набор букв? Не то и не другое. Напишите эти две строки одну под другой, как они на­писаны в грамоте и читайте теперь по вертикали, сначала первую букву первой строки, потом первую букву второй строки, затем вторую букву первой стро­ки, вторую букву второй строки и так до конца. Получится связная, хотя и оборванная фраза: «Невежя писа, недума каза, а хто се цита…» — «Незнающий написал, недумающий показал, а кто это читает…». Хо­тя конца и нет, ясно, что «того, кто это читает», крепко обругали.
    Не правда ли, это напоминает известную школярскую шутку: «Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю»? <...>
    Кстати, приведённый способ шифровки зафиксирован не только этой школярской шуткой. В церкви Симеона Богоприимца Зверина монастыря Новгорода тем же способом на стене в конце XV века записана фраза «Блаженъ мужъ»:
    баеъуъ
    лжнмж»

  8. По поводу известных всему миру полос на плато Наска, изображающих различные геометрические фигуры и фигуры живых существ, одно время бытовала любопытная версия.
    Будто бы местный царек, опечаленный скудными местными источниками пропитания и все более увеличивающимся количеством подвластного ему народца — что ни год, то нарождалось много новых ртов, которых кормить и так уже было нечем, — придумал решить проблему перенаселения оригинальным способом.
    Он устроил своеобразную «стройку века»: выгнал каждого человека мужского пола в поле и заставил их чертить под палящим южноамериканским солнцем всякую чепуху: треугольники, квадраты; кому что в голову взбредет: обезьян, пауков, космонавтов; обыкновенным же, особям без фантазии позволялось чертить обычные полосы — но так, чтобы они уходили аж за горизонт. К вечеру, изможденные мужики, конечно, ни о чем, кроме еды-воды не думали. Зато снились им прекрасные, образные сны о неведомых зверушках и внеземных астронавтах.
    История и данная гипотеза умалчивают, была ли решена проблема перенаселения. Однако, нельзя не восхититься своеобразием древнего человеческого гения…
    Можно сказать, что этот коллективный автор, создавший неизвестные нам черты, иероглифы, петроглифы, геоглифы и т.п., возможно, был чем-то вдохновлен и что-то хотел нам сказать, но, увы, мы должны опустить руки, и признать, что письмена эти неподвластны нашему разумению…

  9. Не так часто у нас появляются тексты, которые «в печать». Сложно сказать за редакторов, но, мне кажется, текст просто «просится в печать». Какие-то мелочи поправят в редакции. Одно НО (но оч важное) — «политический мотив» — вряд ли пропустят — слишком близко к «глумлению над гением». Хотя… Теперь можно иметь разные мнения.
    Кое в чем автор, само собой, «перегнул палку», но в общем и целом, оч и оч интересно сделано. Так что пускай уж. Или не так?

  10. Совершенно верно)
    Хотя соглашусь и с комментарием Папье Машэ — всё помещено в игровое пространство. Это очень интересно и даже актуально, и поэтому текст действительно просится в печать.
    А дальше что ?)

Оставить комментарий