Мысли смолкают каскадами. На их место каскадами ложится свет.
Ты лежишь рядом, здесь на полу и фонарик нокиевский подносишь ближе с каждой вехой.
А веки не поднять уже. Умер. Руки, ноги не слушаются. Головы не повернуть: анфас везде.
Почему ты пришла когда я умер? Какой у тебя план? Свет густеет.
Рассеивается хлопьями. Начинаю видеть всё на 360 градусов. Платье в репейнике. Голова в репейнике.
Цикада сухая. В углу бочка — на латыни надпись — плавиковая кислота.
Капельница. Трубочки. Насос. Иконку достаёшь из рюкзака, ставишь на окно. Свечу зажгла.
Шагов не слышу, вдруг сквозь тишину треск свечи. Соединяешь бочку через насос с капельницей. Ставишь таймер.
Подходишь снова ко мне. Светишь на веки фонариком, но я не вижу этого света. Дыхание твоё чувствую: южный ветер, с земли.
Берёшь меня за руку: не чувствую. Прокалываешь вену: капельница готова. Насос готов.
«И падают два башмачка…» Стука не слышу. Падают заколки.
Мучаешься с платьем: молния на спине. Снимаешь чулки, бельё. Глаза — как отдельные.
Дрожишь, чай не лето. И я холодный как сугроб. Думаешь, если ты унитожишь моё тело,
я буду свободно перемещаться в пространстве и во времени?
Древний Иран, новооткрытая Америка, Луна: море Змеи, море Спокойствия.
Лишь бы не было больно. Не хочу боли больше,
чем видеть тебя спустя двадцать лет при таких нескладных обстоятельствах с остановившимся сердцем.
Ты подходишь к бочке. Опускаешь в неё ноги. Тело белеет, красные сосуды проступают, пульсируют. На лице гримаса
боли — в глазах боли нет: сияние и доброта. Ноги подкашиваются.
Руками хватаешься за край бочки, чтобы последний раз посмотреть на меня.
Куда бы ты не посмотрела, ты будешь смотреть мне в глаза. А не всегда ли так было? Если всегда,
почему тогда это понимаю не я прежний, а я — душа, намертво привязанная к трупу.
Ты уже не можешь держаться за край, пальцы разжимаются. С головой погружаешься в кислоту.
Взгляд остаётся. Платье поднимается с пола, стряхивает с себя репей. Вальсирует. Вылетает в форточку.
Таймер пищит. Насос заработал. Ты вливаешься в меня. По трубкам бежит светящяяся сиреневатым вода.
Пузырьки бурлят. Я чувствую движение внутри, как будто дома внутри меня тасуют этажи. Покрываюсь чешуёй.
Крылья выстреливают из спины, подбрасывая меня. Голос изнутри. Твой. Как будто кости поют: «Я страж Алатырской горы!».
Ты теперь мои крылья, моя чешуя. Пар из ноздрей. Дышу.
Платье над городом
