Ну что, лягушка-путешественница, допрыгалась, долеталась?
Пристегнула какие-то две палки, вскарабкалась зачем-то на склон. То же мне, акробатка. И кто тебя только на трамплин потянул?
Лежу на больничной койке, отвернулась к стене и жую кусок черного хлеба. В Кировске на первом же сборе умудрилась сломать ключицу. Результат — девчонки прыгают, а я готовлюсь к операции.
Операция – обычное дело! Доктор посмотрел на меня: «Фанатики!» и махнул рукой. «Чего с ней говорить. Опять же на гору полезет».
Фанатики? Что-то не похожа я на фанатика, — чувствую где-то внутри.
Прыгаешь с трамплина, падаешь, катишься кубарем со склона. Девчонки так часто не падают, как я. Они могут удариться спиной при приземлении, но тут же отталкиваются от склона, вскакивают на лыжи, как Ваньки-встаньки, и съезжают безболезненно.
Правее от трамплина, не переставая, крутится подъемник, поднимая на вершину Хибин сноубордистов и горнолыжников. Сижу, несколько минут отдыхаю перед следующим прыжком. Наблюдаю с подъемника, как прыгают девчонки. Машка Тарыгина прыгнула сальто прогнувшись, Ольга Королева у метки разгона медитирует прыжок.
Головастики! — обзывается Сашка – Стоят в этих огромных шлемах, медитируют часами. Чего стоите-то, глупые? Ветряные мельницы что ли? Прыгать надо, а они руками размахивают. Над вами уже весь подъемник смеется!
Сашка Михайлов, фристайлист – акробат. В детстве занимался спортивной гимнастикой.
— А я же тебя помню, Сашка! Ты же у Владимира Васильевича занимался!
Удивительно как! В одном зале занимались, у одного тренера даже. Сашка Михайлов раньше ушел из гимнастики, меня не запомнил, я маленькая была. А я помню, будто в голове картинка застряла: стоит возле брусьев каланча — Сашка Михайлов, а Владимир Васильевич ему что-то на ухо бубнит.
И вот через десять лет на горе встретились. Сашке-то все равно, кто я, и зачем я вообще на эти лыжи встала. Кому какое дело теперь, чего ты там в гимнастике умела. Во фристайл перешла? Лыжи одевай и прыгай. Работай, как и все, и показывай результат. А если испугаешься, никто насильно на трамплин не потащит. И ты просто спустишься вниз, а ребята останутся на склоне. И будут прыгать на лыжах эти умопомрачительные сальто, взлетая под облака. А что происходит внизу, уже не имеет значение. Вопреки закону притяжения, акробаты вылетают с трамплина, и крутятся винтами на десятиметровой высоте, и слетают со склона стрелой, и тормозят на повороте, обдавая зрителей снежной волной. Не боги ли это спускаются к нам на лыжах с Олимпа?
Сидим на кухне после тренировки. Где-то там, на горе, – трамплины застыли в ледяном оцепенении в этой северной темноте — смол, мидиум, биг – коварные в своем бездушии ледяные предметы. Ощущаю перед трамплинами почти мистический страх.
А, Сашка Михайлов, кажется, уже породнился с ними.
— Ничего-то Вы, не понимаете. Чудики! – тискает в руках Ольгин шлем. — Что это такое? Безобразие, а не шлем! В таком шлеме на трешку! Да ни за что! Я еще жить хочу!
— Не обзывайся, Сашка! Шлем, как шлем! Твой как будто бы лучше! – смеемся. Здорово все-таки вот так вот с Сашкой болтать.
— Лучше, конечно! – Сашка достает шлем. Видно, что бывалый, с виду неказистый, покоцанный. А ты внутрь загляни. Посмотри, посмотри, какая подкладка? Да я свой шлем ни за какие деньги не отдам. А у Вас? С виду-то блестит, а внутри? Тряпочка. Пшик. Упасть на него с десятиметровой высоты? Врагу не пожелаю.
Сашка по-стариковски машет рукой.
— Эх, Вы, зеленые еще! Вот попрыгайте с мое, узнаете что почем.
— Саш, а Саш, а расскажи что-нибудь о себе,- пристала Машка Тарыгина. — Ну, как ты во фристайл пришел, ну, как прыгали раньше.
— Как прыгали?- ухмыляется. — Вот так и прыгали. И заметь, никто нас на трамплин не тянул, сами рвались! Бывало, очистим трамплин от ночного снега, лыжи на плечо и наверх. Подъемника не было. Ноги горят… Не жаловались. Хлебом не корми, дай только с трамплинов попрыгать!
— Фанатики!
— А то!
— Саш, а Саш, а расскажи про свой первый прыжок.
— Дело было так: провалялся я месяц с температурой. И на сборы в феврале не поехал. А в марте с Мишкой мы построили трамплин. Мишка и говорит, советует: Санек, прыгай солдатиком, потом к сальто перейдешь. Я и послушал. А когда на сальто разогнался, такую каракатицу изобразил! Выплюнул меня трамплин. И лечу я, на небо гляжу. Смотрю, вороны надо мной гнездоваться полетели, потом еще кто-то обогнал. Чувствую себя не в своей тарелке. Ну, думаю, Санек, полетал и достаточно, на землю пора. И рухнул, как подбитый гусь, вверх тормашками. Слава Богу, руки, ноги целы, лыжи подобрал. А Мишка, гад, у трамплина надрывается, кричит, Санек, на след посмотри!
Приземлился я точно на макушку. Аккуратная ямка такая на склоне, .а в центре – шапка с помпоном.
Фигня какая – с трамплинов прыгать! Герои Диснеевских мультиков: и в огне не горят, и в воде не тонут! После Сашкиных рассказов нам и море по колено. Девчонки! Ай-да на трамплин!
На десятый день сборов – соревнования по акробатике. Мои первые соревнования во фристайле. Трамплин — это не брусья, и не бревно, и даже не опорный прыжок. А фристайл – не спортивная гимнастика. И если дрогнешь на склоне — не спрыгнешь уже как раньше со снаряда, как спрыгивала в детстве перед строгими судьями. И если упадешь теперь здесь на склоне, не просто упадешь, а рухнешь всей своей массой с огромной высоты и в лепешку! И настолько остро ощущаю всю эту снежную красоту. И будто бы перед подходом надышаться не могу. А тренер, разве он встанет за тебя на лыжи? И куда же тебя занесло, неуемная лягушка, на какую такую вершину? Смешно. В эти секунды, — я одна — нет никого. Только я и трамплин. Смешно. Судьи и тренер – где-то внизу, как маленькие точки. Дрогнешь – конец. Ни при каких обстоятельствах я не должна испугаться. Иначе конец тебе, крышка. Тебе и твоему телу. Ну и влипла же ты, подруга!
И вот настала минута, до которой, может быть, все это время ты неосознанно стремилась, будто бы выползла из утробы голой беспомощной куколкой, и кричишь до единой частички своей, провозглашая всему свету из глубины, из недр в это сверкающее ледяное пространство: живая, живая! И кто же я, теперь? Кто же? Глыба! Богатырь! И будто бы спал до этой минуты, как на мягкой перине, сказочный богатырь, да проснулся вдруг, встрепенулся, и гаркнул, и ухнул, и плечами повернул. «Это кто же посмел разбудить меня! Меня! Глыбу – богатыря!» Ступает отныне по вершинам недовольный богатырь, и глазами в ярости крутить, и руками снега ворошит…
— Ша-аааа! – вырываюсь с трамплина на воздух, на волю. Лечу дрожащей струной, обнимая руками сверкающее небо! Над головами судей прокрутила одинарное сальто во всей красоте. И четко лыжами по склону, присела, вскочила в секунду, не дрогнув, по колее, стальным солдатиков, скатилась до подъемника !
— Анютка, молодец! Суперпрыжок! Это было круто! Ты смогла, ты сделала его!!!
Девчонки поздравляют меня. И тренер улыбается, и, кажется, готов расцеловать…
А дальше обычные дни. Тренировка на склоне, в спортивном зале ОФП. Серые северные будни. Стучим ботинками по городу с лыжами на плечах.
Передо мною задача – прыгнуть с трамплина сальто прогнувшись с винтом. Девчонки, Машка и Ольга, уже прыгают его. Смотрю на девчонок, не сложно. Ерунда. Справлюсь. В спортивной гимнастике я и не такое крутила.
Попробуй-ка прыгнуть с винтом, когда на ногах тяжелые ботинки и лыжи, длинной в метр шестьдесят. Куда мне деваться. Тренер у трамплина: давай!!!
Толчок от трамплина. Черт, лыжи путаются в ногах! Заклинило!
Рухнула лицом в снежную подушку. Бррр! Хорошо так приложилась. Лицо красное как морковка. Ладно, с винтом рановато пока.
Падаю. Почему-то снова начинаю падать. Тренер орет, зачем падаешь, ты же на ноги летишь. Не понимаю. Лыжи выскальзывают из-под меня и все, хоть тресни, не понимаю, откуда это, что это. Все дни вставала в ноги, а сегодня снова падаю. И до слез. Долблю это проклятое сальто. Уже десятый прыжок.
Устала. Ноги гудят и хочется пить. Присела на секунду у метки разгона… Ну, все, пора. Лыжами встаю на колею на десятый прыжок…
_Шааа! Выскочила в воздух. С трамплина рухнула на плечо, к склону прилипла и встать не могу, в ключицы жгучая боль. Девчонки и тренер подбежали, помогли подняться. Доковыляла до медпунка. Перелом ключицы, определила врач и направила в больницу.
Села в уазик. Машину трясло. Черте что! Кажется, каждую кочку пропустила через плечо.
Сегодня в палату приходил тренер. Удивлялся. Оказывается, до меня никто еще на склоне ключицы не ломал. Говорил, что перекопал весь склон, но ничего твердого не нашел. Говорил, что если я устала, ему надо было сказать… Ладно, хорошо. В следующий раз буду говорить. Смущенная. Тренер не вписывался в эту больничную атмосферу. И я была рада, когда он ушел.
Ну вот, перед операцией сдала анализы. Как и положено, разделась, вскарабкалась на каталку. Лежу под прожекторами, в белом платке. Какие-то дядьки склонились надо мной в белых колпаках и в масках. Жалостливо так смотрят на меня. А потом я ничего не помню. Помню, как во время операции я на секунду проснулась, промямлила что-то. И опять погрузилась в какую-то черноту.
Мне вставили пластину на двух шурупах. И загипсовали грудь и спину. Для того, чтобы я лишний раз не дергала рукой. Я была похожа на черепаху в панцире. Спать можно было только на спине. Не привыкла. Закрывала глаза, а они открывались глупо, как у куклы. И я смотрела ночами в потолок, привыкая для себя к новому пространству.
