Преисподняя

Я стояла перед старой рассохшейся дверью. Краска кремового оттенка давно облупилась, и местами было видно бледное, выцветшее за долгие годы, дерево.

В доме было тихо. Тихо и светло. Нежно-персикового цвета стены были залиты солнечным светом, пробивавшимся сквозь давнишние полупрозрачные шторы.

Дверей было много, но из-за них не слышно было шагов или приглушённых голосов. Казалось, что во всём доме было пусто. Действительно, некоторые комнаты были открыты, и можно было, заглянув в них, увидеть пустое пространство без мебели и без обитателей. Разнился лишь цвет штор.

Коридор уводил куда-то вдаль, но мне нужна была именно эта дверь, ближняя к лестнице. В руке она сжимала данный ей ключ. «Он подходит только к этой двери», – так мне сказали, впервые показав его.

Главное – не забыть закрыть дверь, когда войдёшь. Не позволить выйти.

Кто бы мог подумать, что ад – такое светлое и тихое место? Кто вообще мог предположить, что ад устроен так? Огромный дом со множеством дверей, за каждой из которых скрывалась комната, которая станет или уже стала личным, индивидуальным адом для своего единственного обитателя.

Металл блестел на моей ладони, но блестел тускло и несколько печально. Глядя на него, казалось, что он никогда не открывал дверей, а лишь висел на своём крючке, и все знали, что он никогда не пригодится.

Но он пригодился.

Как и во всех старых домах, дверь была довольно большой, и я ожидала, что открыть её будет непросто. Но ключ вошёл в замочную скважину легко, словно не шли года, не ржавел замок, не покрывался тонким слоем патины сам ключ. Раздался характерный щелчок, за ним второй. Всего два поворота ключа отделяли меня от ада знакомого мне человека, но теперь не было и их – я стала её первым посетителем.

Первое, самое важное и срочное, что надо сделать, войдя внутрь, – это запереть дверь. Но на внутренней стороне ничего не было: ни ручки, ни замка. Во рту стало сухо, а руки слегка затряслись от осознания того, что уже несколько секунд я была здесь, а дверь ещё оставалась открытой: сейчас запертая душа оттолкнёт меня и попытается спастись.

Этого не произошло. Замочная скважина появилась, и, стоило мне повернуть в ней ключ и вытащить его, она исчезла.

Я почувствовала, что она смотрит на меня. Возникло неприятное и пугающее ощущение. Мы обе знали, что я была живой, а она – нет. И я обернулась.

Это был танцевальный зал с довольно высоким потолком. Всю стену справа занимало огромное окно, занавешенное тюлем. Искусственного освещения не было, а дневного света было мало, словно на улице было пасмурно. На стене слева висело зеркало, не просто висело – занимало стену. А прямо напротив меня на полу сидела она. Прислонившись спиной к стене, чуть наклонив голову, чтобы не касаться балетного станка.

Волосы посветлели, взгляд потух. Но чего ещё можно было ожидать, встретив человека спустя столько лет после его смерти?

Я подошла ближе.

– Привет.
– Привет. – Отозвалась она. – Как ты тут?..
– Мне позволили тебя навестить. – Я села рядом с ней на старый деревянный паркет, стараясь смотреть на обстановку, а не на неё.
– Ты знаешь, как здесь всё устроено?
Я промолчала, чуть обозначив отрицательное движение головой.
– Каждый человек заперт в своей комнате. – Она вздохнула. – И для каждого ад – это что-то своё. Для меня это зал, в котором я не могу танцевать. Я могу ходить по нему, но, когда хочу позаниматься, ноги словно наливаются чугуном. Нет сил двинуться.
Она ненадолго замолчала.
– Нет никаких потребностей: жажды, голода. Нет сна. Нет физических мучений. Ты сидишь и страдаешь лишь от того, что у тебя в голове и в сердце. Вот если ты посмотришь в окно, то увидишь, что там много-много неба. Гораздо больше, чем земли. Я не знаю, как это объяснить. Там трава жухлая и небо в тучах. Всегда. Это не меняется. Но открыть или разбить окно не могу, хотя оно совсем невысоко над землёй.
– Когда я поднималась к тебе, твоя комната была на втором этаже.
– А здесь вот так. Кто тебе дал этот ключ?
– Не знаю, – сказала я и сделала неопределённый жест в сторону потолка.
– Понятно. Здесь ещё одна дверь есть, если ты не заметила. Но что там, я не знаю. В скважину замочную не видно ничего. Ты можешь попробовать, я думаю.
– Мне сказали, ключ только от входной двери в твою комнату.
– Они могли тебе солгать.
– Страшно нарушать такие запреты.
– А тебе не запретили. Тебе сказали, что не подходит ни к чему больше, и ты поверила. Ты в любом случае не останешься здесь, потому что это только мой ад. Тебе заберут, если ты не уйдёшь сама.
– Кто рассказал тебе об этом? Как ты узнала эту систему?
Она пожала плечами.
– Со временем приходит осознание. Никто не приходит и не рассказывает тебе об этом, но в какой-то момент ты постепенно начинаешь понимать происходящее и его суть. Ты не дрожи так. Я и тут могу посидеть, пока ты попробуешь.

Я схватилась рукой за станок, нуждаясь в опоре, чтобы встать. Почти встретилась в зеркале глазами со своим отражением, но поняла, что меня в зеркале нет. Были только она и пустая комната.

Я поискала взглядом вторую дверь и увидела её справа от зеркала. Маленькая, неказистая, словно дверь чулана. Пришлось чуть укусить себя за язык, чтобы почувствовать влагу во рту, почувствовать себя живой. Подошла к двери и вздохнула, крепко сжав ключ.

Он вошёл с трудом, и я побоялась, что он застрянет. Приложив некоторое усилие, я повернула его в замке.

И дверь открылась.

Я почувствовала, как она невольно коснулась моего плеча, стоя за моей спиной, хотя обещала быть у станка. Мы приоткрыли дверь.

Маленькая комнатушка, в ближайшем углу которой стояла старая кровать с вытертым красным покрывалом. С низкого потолка свисала лампочка, горящая неестественным искусственным светом. Старые коричневые обои, вытоптанный советский ковёр. А прямо напротив двери – небольшой письменный стол у окна с кружевной занавеской.

Меня нервно дёрнуло, когда я заметила приоткрытую форточку. Было ощущение, словно в комнате всё это время кто-то жил, и только полчаса назад вышел.

– Ты посмотри только… – Прошептала она и, чуть отодвинув меня, зашла внутрь.
– Я не уверена, что нам надо…
– Ты посмотри! – Она тоже заметила, что штора слегка шевелилась на появившемся сквозняке.
– Не трогай. Пошли отсюда, выйдем, я снова закрою дверь. Здесь кто-то живёт, это чья-то комната.
– Комната кого-то, кто жил здесь до меня. Может быть, даже того, кто жил здесь ещё при жизни. Вот и всё.

Она отдёрнула занавеску. Дотянулась рукой до форточки, чтобы проверить, можно ли открыть её пошире. От её касания створка двинулась.

Что-то во мне упало. Я поняла, что сейчас она откроет окно и сбежит. Сбежит через окно из ада! Это невозможно.

И она действительно забралась на письменный стол и, стоя на нём на коленях, открыла раму. И просто вышла через окно. Мы действительно были на первом этаже.

Я последовала её примеру. Свежий воздух, ветер. И она – счастливая и едва не обезумившая от свободы. Она сделала несколько па. Ей удалось. И она поверила в то, что свободна.

Но я не поверила. Так легко выбраться из ада? Куда идти теперь, если мы действительно вне… И я поняла. Мы были всё ещё внутри ада. Краски окружающего мира были неестественны. Небо нависало слишком близко, словно опираясь на крышу дома. Вокруг были деревья, но в их ветвях не слышно было пения птиц. Мы не могли быть на первом этаже. Это был первый этаж ада. А в мире всё это находилось на втором.

Я окликнула её.

– Мы не выбрались! – Крикнула я.
– Что?
– Мы в аду.
– Нет! – Она больше не слушала.

Она решила обойти дом и пошла за угол. Я не стала идти за ней. Моё время в аду подходило к концу, надо было возвращаться. Я почувствовала коку-то опасность, как преступник предчувствует приближающуюся полицию. Только вот полиция скоро прибудет не за мной.

Я забралась обратно в комнату через это же окно. Закрывать его или нет? Что, если она одумается и вернётся сама? Но она не станет возвращаться. Она верит, что она не в аду, хотя на самом деле просто вышла на другой его уровень. Я закрыла окно, оставив приоткрытой форточку; поправила занавеску. И вышла из каморки, закрыв и дверь. Танцевальный зал был пуст.
На что она надеялась? Как бы она выжила в мире – одна, без документов, без денег, похороненная всеми? Не бывает таких чудес. Не случаются.

На душе было тяжело. Я вышла и заперла дверь снаружи.