1.
Нет, это звенела не тишина, это холодильник гудел. На улице шуршали летней резиной редкие машины. Где-то по-соседски разыгрывался пианист. Кто-то сдвинул стул сверху. В посудомойке что-то стукнуло. Ворота открылись на улице железно. Справа за стенкой уронили предмет, и «пам-пам-пам». Дрелью немного кто-то. Постучали в стену. Приехал лифт. Жду шагов. Только бы не ты.
Не приходи!
Я не знаю, что сказать. Я не знаю, как на тебя смотреть. Мне будет стыдно за круги под глазами. Я неловко закутаюсь в кофту, даже накину капюшон. Руки тереть буду холодные. И в голове возникнут пожар и оледенение. И станет страшно, что ты пришел. И станет страшно, что уйдешь. А может вообще никогда я тебя больше не увижу. Может не смогу, может перестану хотеть этого. И всё это страшно.
А что ты будешь делать без меня? Да все то же самое, только без меня.
Они все двигают там зачем-то мебель. Какой в этом смысл? Справа мебель или слева? Еда состоит из борща или неборща? Что меняет время года? Погода на улице? Пятна на солнце? Делал ты всё как надо? Или как не надо?
Я знаю, сколько прошло часов и дней, я смотрела в календарь. Я не знаю, как ты прожил эти бесконечные часы и не хочу знать. Всё что я могу узнать, только почва. И потечет, и покатится лава из того чего боишься. Я не хочу знать, что ты чувствуешь и что думаешь.
Да прекратите уже двигать эту чертову мебель! Что вам она? Вы всё равно разрушите всё обязательно. С мебелью или без, вы будете полосками вырезать из жизни хорошее. Жечь на кострах будете, пытать, закапывать, топить. Вы даже не поймете зачем, но задушите. По кусочку откусывая от любви, вы сожрёте её ещё живой.
А эти все что-то стучат. Обещали дождь. Но сегодня он скуп. Обещали хоккей, но для него рано.
Ты обещал… Но поздно.
И холод собачий. Выпиты литры чая. Лежу. Потом пойду. Потом лягу. А потом ночь. А потом день. И зима. И весна. И лето. И что-то будет происходить. И мне станет легче. И я начну удивляться чему-нибудь. А может и нет. И я, конечно, постараюсь бодриться, держаться… заниматься собой. А как же! И буду красивее всех некоторое время, естественно. И на спорт там, музыку, то-сё. И в компании. Друзья скажут: давно пора. И, наверное, в Брюгге поеду и во Флоренцию что ли.
Смска пришла:
«Хорошо там тебе без меня?»
Молчу в ответ. Ещё молчу. И ещё молчу! Беру трубку, начинаю писать. Стираю. И опять. И снова. И заново. Зачем? Нет. Да. Зажмуриваюсь. Не помогло. Конфетку. Сигаретку.
Всё вырвано с корнем. Лежу комком на холодном сером диване. Я — мишень для боли. Она впивается в меня снова и снова. Заплаканное лицо, куриные лапки морщин под глазами… мне уже 32, мы четыре года вместе и вот- ушёл. Рома, как ты мог?
Зачем я не родила тебе ребенка? Маленького сопливенького мини-Рому. Всё было бы иначе теперь. А может просто надо было выбрать Виктора? Раз и другая жизнь к листопаду.
2.
Карьера Лиды не шла никуда, работы она находила продолжительные, но всё больше по перекладыванию бумаг. Жила с матерью. Вот так вот: хрущёвка, шкаф платьев, клубы, подружки и мужики с обязательной жилплощадью для того самого. А, впрочем, широкие бедра, узкие лодыжки, фламинговый румянец, карминовые губы… и льются каштановые пряди на фоне сепии жизни.
В начале осени, а может в конце лета, её ноги будто сделались из ваты, в голове зашумело, и вся до этого дня неприметная 28 летняя жизнь расцвела новыми красками, когда она встретилась взглядом с его маслянистыми глазами… Нет, ничего такого не было на самом деле. Просто Лида решила, что пора замуж. Сперва логично спросить Павлика желает ли он связать себя узами.
Павлику-33, он бородат, смешной, нежадный. Пожалуй, дети от него возможны неуродливые, а жить можно у него в Мытищах. Лида расчехлила самое-самое свое пурпурное платье и спросила, между салатом и какао, намеревается он жениться или расстаться?
По занавеске муха ползла, в плафоне два, нет три комочка пыли. Павлик жениться не намеревался.
Но 28- это еще не 30, еще можно всем-всем говорить, что все впереди. Лидины подруги были кто замужем, а кто и в поиске, так что особенного давления она не чувствовала. Но эта хрущёвка… надколотые квадратики плитки на фартуке кухни, затёртая глазурь охровой краски, полосатые с золотом и аляповатыми стилизованными цветами ленты обоев. Всё какое-то надтреснутое, надорванное, грязноватое. Сколько не натирай ветошью, не дотрёшь до евроминимума. Лида к себе водить стеснялась. С полгода и водить было некого. Но раз под Новый год среди корпоративной мишуры к ней выплыл на встречу новый директор по снабжению — Роман, в комплекте с приятелем Виктором. Роман просиял:
— Ах, какая женщина! Как вас зовут, чудесная?
— Лида
— А я — Роман, отвечаю за снабжение. А это Витя, Витя отвечает за меня.
«Снабдите же меня, Роман!» и «Какой же страшненький Витя»- отметила про себя Лида. Страшненький был долговяз, подбородок синел от щетины, взор он потупил. Романа портило лишь пятно соуса на отвороте фисташкового рукава. Но пятно-то отстирать можно, просто берётся дегтярное мыло и готово. Он прекрасен! Сияющие лазурные глазищи, гладенькие припухлые губы, матовая кожа, а эти вихры, боже мой! Лида в мыслях уже запустила свои пальцы в эти шоколадные вихры и носом к носу поплыла в тумане, пропитанном золотистыми мотыльками и сандалом. В середине Лиды вспыхнуло что-то горячее, расщекотало ее всю, разбежалось по ней. Рома. Роман! Миленький мой!
— Вау! Какие люди! Прошу прощения.- Роман протиснулся между Виктором и Лидой и, раскинув руки, вальяжно пошел к какой-то грудастой. Лиду кольнуло: Куда? В подсознании мелькнула кляксой внезапная картинка: она лежит на сером диване и что-то такое: Рома, Рома, как ты мог? Лида тряхнула головой, чтобы сбросить это неуклюжее видение.
— А вы давно с Ромой работаете?- спросил Виктор.
— А я и не знаю. Мы только сейчас познакомились. А в компании четыре года. А вы?
— О, я здесь не работаю. Меня Рома пригласил, а делать все равно нечего было.
— О! Да вы уж тут спелись!- из темноты выплыл силуэт Романа,- Желает ли Лида танцев?
— Желает-желает!- Лида утвердительно закивала
— Сильвупле, мадам!
— Мадмуазель!
— Это ненадолго!
Они кружили, натыкаясь на пьяных коллег. Лида смущалась, ей казалось, что она взмокла и наплывает при поворотах запах её пота, а может даже кислит изо рта. Из-за всего этого она отворачивалась и глупо шмыгала носом, а то и вовсе наступала неуклюже на партнера. Ещё в дискотечном свете она увидела как некстати блестят волоски на ее руке и совсем было растерялась, но тут кисть Романа уронилась ниже талии и появились новые девичьи страхи о том, не слишком ли пережала резинка белья? Так танец стал пыткой, и она высвободилась даже с облегчением и одновременно с болью от того, что он отпустил её.
Не отпускай никогда! Не отпускай из своего поля. Кружи, обнимай, дыши в шею. А я буду пьяна и полна тобой. И всё будет наше!
Страшненький Виктор подхватил её, и она была рада, что не надо больше втягивать живот, и всё остальное тоже забылось само собой как будто. От него Лида вырвалась, оттолкнула даже, и побежала пудрить нос. В коридорчике стукнула кулачки друг о друга, зажмурилась: Господи, спасибо! Румяная и томная она вынырнула из полумрака коридора, шурша изумрудными складками платья, выискивая глазами его. А, вот он, всё, она задышала реже.
После Лида вспыхивала, смеялась невпопад и выдыхала лишь когда Роман отвлекался обниматься с очередной знакомой. И только внутренний шёпот: «Рома, как ты мог?» смущал её сильнее самого его присутствия.
3.
— Ох, Лена-Леночка, кажется я влюбилась- Лида зажмурилась, сладко как ребёнок, вжав голову в плечи. Лена высунула озябший нос из шали и недоверчиво поинтересовалась:
— Да ну что такое любовь вообще?
— Может быть… Например, ты начинаешь соревноваться, сражаться, завоёвывая и сдаваясь… И ты, вдруг, нелепо рад. Рад, тому, что отвоевал даже сантиметр земли. А потом ты чудовищно расстроен, что тебя сделали как неопытного игрока в карты. Чувствуешь то уничижительно глупым и маленьким, то бесконечно хитрым и большим… разным чувствуешь себя. И противника на другой стороне ощущаешь то так, то эдак. Но если ты победил, тебе неинтересно. Просто потому, что всё кончилось на этом. А может ты устал? Ощущал ли ты себя самим собой более остро, чем всегда или, напротив, терял себя, принимая правила игры… войны… непонятно. Но оно веселило, жгло, разочаровывало… делало тебя хохочущим или рыдающим, разбитым или целостным. НАПОЛНЯЛО ТЕБЯ. И ты говоришь: «Я люблю безумно», «Я жить без тебя не могу»… « Я хочу всё, всё знать о тебе, всё иметь, всё прошлое вычеркнуть. Чтоб всё время моё, чтоб все мысли обо мне!»
Или однажды ты просыпаешься и никуда не хочешь бежать. Совсем никуда. Никому не хочешь объяснять кто ты таков. Ты не испытываешь боли, сильной печали. Ты спокоен настолько, что, кажется будто мёртв. Ты думаешь даже: я как- то не веселюсь, не прыгаю и не плачу, просто валяюсь на кровати и пялюсь в потолок с глупой улыбкой. Я никому не говорю: «Как мне хорошо!». Я не психую, если мне не перезвонили, я не обижусь, если не получится. Я даже не знаю, как сказать, как назвать,… как объяснить… И даже думается, что если попробовать объяснить, то оно потеряет часть аромата. И времени всегда мало, но торопиться совершенно некуда… можно пить маленькими глотками, можно только ощущать воздух. Воздух, пропитанный золотом. Чувствовать его. И улыбаться. Да, уходи, если нужно. Да, делай, что хочешь… Я тебя люблю…Ты будто защищен. Сам по себе в оболочке. Сильный, спокойный и мудрый. Одинаковый и такой как есть. Нельзя выбрать. Оно само.
Лида замолчала. Лена крутила соломинкой в коктейле.
— Может быть, а может и нет- задумчиво сказала она.
— Любовь — как золото, её ни с чем не спутаешь, когда встретишь!
— Если это только не Пирит
— Что?
— Пирит- золото дураков.
4.
Два дня Лида держалась. Вспоминала Ромино лицо и всё вокруг расцветало. Но образ стал таять, это пугало. Лида поняла, что надо хотя бы фотографию раздобыть. И вот фотография на сайте… такой красивый… в углу рта жвачку видно. Такой милый! Она вдруг написала «Привет. Как жизнь?», нажала отправить и только ахнула сама от неожиданности. Полтора часа ожиданий и «обновить, обновить, обновить.» Всё же что-то написал. Милый, милый! В тот же день отовсюду посыпался Виктор: «давай дружить», «как дела»? Лида быстро привыкла к его присутствию в своей жизни, к необязывающей болтовне. А Рома как-то ускользал. Назначал встречи и заболевал, забывал перезванивать и что-то ещё. Всегда что-то ещё.
— И всё-таки что бы ты предпочла: любить или быть любимой?- спросила Лена
— Любить, конечно!
А сама задумалась: так ли это? Вся кутерьма вокруг мужчин и брака утомляла её. Кто-то нравился больше, кто-то меньше. Иногда она даже думала, что это и есть оно самое. Но теперь было не так. Ей только хотелось держать его за руку. Может обнять. Дышать одним воздухом. Молчать о чём-то. Укрыть его ночью одеялом… И раствориться.
— Лен, я буду лежать у него на плече, а он меня будет гладить по волосам, вот так- она провела по пряди Лены тыльной стороной, та вздрогнула:
— Ох, вляпалась же ты! Но я так завидую!
— Сначала осторожное касание всего. Неблизкое, неглубокое, почти холодное. Нет, на самом деле, обжигающе горячее… но осторожное. Нетерпение и понимание, что нельзя торопиться. Пронизывающий голубой блеск и лёгкие звуки. Остается привкус недовсего. В следующее мгновение касание тёплое, настоящее, трепетное. Одно за другим: будто ветка качнулась, открыла солнце, луч пробежал по тебе, скрылся, снова пробежал, снова скрыт листвой. Шепчет непонятное, треплет волосы ветер… ближе, ближе, ближе. Запутываясь пальцами в пальцах, я просыпаюсь понемногу… Так сладко, безболезненно выхожу из забытья. Пожалуйста, не торопись.
— Точно крыша поехала- Лена улыбнулась своей особенной улыбкой Монолизы, по которой Лида никогда не могла понять расплачется та сейчас или захохочет.
5.
Карьерный вопрос решился сам собой: Лиду вызвали в пятницу и сказали, что с понедельника она безработная. Что? Как? Никто не объяснялся. Всю пятницу она и проходила, словно стукнута по голове мешком. В субботу гинеколог извиняющимся голосом сообщила ей о миоме. Но это пугало её меньше, чем то, что Рома не отвечает на звонки и смс уже пять дней.
Воображение рисовало неприятные картины катастроф, бедствий. И Витя докучал. Днём она валялась дома с ноутбуком, вечером он зазывал её пить чай, а то вёз на рынок или гулять. Так минуло и 10 дней и тусклым утром телефон бренькнул: «Привет! Приехал из отпуска! Там не было связи!». Она отключила трубку и рухнула в подушку с рыданиями. Скоро содрогаться стало всё тело, она комкала простынь, била одеяло кулаками. Через несколько минут перевернулась на спину, натянула одеяло до заплаканных глаз и всхлипывая, уставилась в потолок.
Уже прошло три месяца с их первой встречи. Все её искренние порывы к нему, вся нежность, тепло, всё утопало в болоте ожидания. Стоило ей только приблизиться, он отстранялся, находил дела и препятствия вырастали, как сказочные горы, как отрубленные головы Змей Горыныча. Но если она ослабляла хватку, он начинал ее легонько подёргивать: писал что-нибудь или звонил. Всё время будто бы вот-вот встреча, и всегда такое благоразумное объяснение, такая душещипательная причина. Только сейчас ей стало понятно, что виделись они за три месяца два раза, не считая знакомства. И те сердечки, что он присылал всего лишь символы в мессенджере. А звонки вполне сойдут за вежливую симпатию. Но Лида была без оглядки распластана радостью, трепетом, влечением к этому человеку. Казалось, она может ждать вечно и принимать за настоящую привязанность его одно смс в два дня и то, как они окунали ягоды в сливки, и то, как он поправил ей локон однажды. Все это было знаками, говорящими о том, что он абсолютно её человек. Как он запнулся, как он смотрел на неё, а она тонула в нём. Нелепые канделябры кафе, изящная официантка с металлическим подносом склоняется и виден её бюст, официантка шепчет ему на ухо, а он… он смотрит на Лиду! Есть какое-то очарование в том, что мужчина ест обед или разговаривает с официантками и смотрит на свою женщину. Он смотрит на неё, а весь остальной мир-декорация.
Лида снова начала вздрагивать, теперь уже о том, что она обманулась и её глубокие чувства стали игрушкой в руках умелого игрока. А тут ещё и нет работы, и миома, и чёртова хрущёвка!
— Как же горько!- просипела она- Гооорько!!!
6.
На их свадьбе с Виктором так и кричали. Потому что всегда кричат это. А Лиде нужно было замуж. Рома ускользал, а Виктор всегда был рядом. И всё так понятно происходило: кафе-кино-постель-предложение. Лида переехала к Виктору в просторную квартиру, купили машину, кожаный диван. Два раза в год на море, посиделки на даче, распятье над кроватью, Икея и тоска. Тоска нарастала в Лиде вместе с понятной устроенностью её жизни. Но больше росло раздражение. Он вытащил Лиду из обшарпанной квартиры, поддержал с работой, был с ней во время операции. Она была ему благодарна, но… Год, другой и она начинала ощущать, что «переплачивает».
На исходе октября холодная война была на грани взрыва. Лида вытягивалась струной, как только слышала шаги Виктора у двери. Волновало ли это его взаправду? Нет. Он считал, что имеет право брать что хочет. Всё чаще Лида задавалась вопросом зачем тогда она не подождала хоть немного? Чтобы теперь лежать, поджав под лицо руки, глотать обжигающие слезы и надеяться, что сегодня ее муж не коснется её тела? Они могли сутки ходить тенями друг мимо друга. Сидя напротив Лида умудрялась видеть терракотовую стену, салатовый светильник, полупрозрачную кисейную штору в пол окна, бодрый фикус, трещинки в молочной краске подоконника, нелогичный рисунок поверхности стола, увядающее яблоко… но не мужа. Она надавливала подушками пальцев на засохшие острые крошки хлеба, рассыпанные по столу. Те прилипали, а потом осыпались одна за другой. И так день за днем. Все яркие краски в их доме стали свидетельствами не радости, но страшного циничного тихого безумия. За кисейной шторой по ту сторону листья падали…
Стоп!
А что если…
«Хорошо там тебе без меня?»
«Плохо. Я еду к тебе. Родим ребенка»
Анечка, браво, просто браво
спасибо
Анна, хорошая вещь. Настоящая. Получил удовольствие от чтения. Узнал кое-что о женской психологии.
Эх, тяжела же ваша долюшка женская!
Внутренние монологи-диалоги тебе особенно удаются.
В 3 части, во втором большом абзаце рассуждений о любви, заменил бы род. Мужской на женский. Например:
» Ты спокоен настолько, что, кажется будто мёртв.»
На мой читательский взгляд было бы лучше, например: «Ты спокойна настолько, что кажешься будто мертва.» etc. Женский род подчеркнёт личностность.
Анна, спасибо за рассказ!
Анна, поздравляю. Ярко, оригинально, свежо! Ждем больших вещей!
Спасибо, Феликс, я подумаю насчет женского рода… и правда.
Денис, спасибо. А насколько больших?
Даааа…. Восхитительно! И вдохновенно и наукоёмко!
Два состояния любовного вещества 1. можешь быть активным 2. можешь быть блаженным. И они сменяют друг друга. И далее, чувственность не в значении истеричность, как это принято, но как материализация этих двух состояний. Это ж лекция!
Однако первый абзац, не вся первая часть, а, именно, первый абзац мне активно не нравится. Я за него переживаю. Мне кажется, он может отвратить потенциального читателя.
Но вообще очень рад!
Вадим, спасибо. Рада, что понравилось. Насчет абзаца подумаю.
Поздравляю, написано мастерски! Это главное.
Прости, что придираюсь, но показалось, что это больше похоже на завязку истории, и поэтому конец кажется неожиданно быстрым, увы)))
Понимаю Дениса, хочется продолжения.
Второе, название. Англоязычное, как я понимаю? Из моего опыта это означает лишь минерал пирит у калифорнийских золотоискателей, у 49-ers, сорокадевятников. У Джека Лондона попадалось, вероятно. Или у Брета Гарта. Но яндекс отыскал, что это ещё и посредственное кино и полтора десятка песенок разных авторов и разных жанров. И сорт губной помады. Ой, перебор. С чем это вообще должно ассоциироваться у читателя? В русском это, если я не ошибаюсь, ничего вообще не означает?
UPD Хотя, если вдуматься, что мы имеем: офисный роман, жизнь — переводная с английского. Подходит название, очень хорошо подходит. Только это стоило бы раскрыть.
Игорь, спасибо за комментарий. Название русское, отсылка к минералу, для меня никаких других значений и не имело. Там же про это есть чуток в конце 3 части. Была мысль подробнее расписать, что во времена золотой лихорадки Пирит принимали за Золото, а тут как раз женщина мечется, и любовь, которую как Золото ни с чем не спутаешь, таки путает. Но мне показалось излишним так разжевывать, да и помню АК на это ругается, что, мол, читателя держат за идиота и очевидное поясняют.
А вот что кончилось быстро… вот не знаю, наверное мне надо поучиться еще повествование выдерживать. Насмотрелась сериалов, наверное, где «жили-были-пятое-десятое-жили-были дополнительные герои-все завертелось- тянется-потянется-последняя серия». :)
Супер! Не смотря на то, что история вполне себе «ванильная» было очень интересно. При неумелом исполнении превратилась бы в кошмар, но тут — красота. Согласна с Вадимом. Правда, я бы не первый абзац обрезала, а всю первую часть.))) (кроме смс-ки, конечно, а то потом будет непонятно.) Но тут уж на вкус и цвет, автор — барин.
Спасибо). Не могу вырезать всю женскую нудоту. Никак не могу)
Первую часть читала с удовольствием, интересная заявка. И, как водится НМСВ, Ань с первых слов 2-ой части всё слила. Банальная история в банальном изложении. Название читается притянутым потому как мало обыграно. Можно 1-ю часть как отдельный текст представлять. По мелочи там не понравилось: «Ворота открылись на улице железно.» и претензия в этом месте -«Да прекратите уже двигать эту чертову мебель! Что вам она? Вы всё равно разрушите всё обязательно. С мебелью или без, вы будете полосками вырезать из жизни хорошее. Жечь на кострах будете, пытать, закапывать, топить. Вы даже не поймете зачем, но задушите. По кусочку откусывая от любви, вы сожрёте её ещё живой.»
Но молодец, что попробовала бОльшую форму (по крайней мере это самый большой из твоих текстов, знакомых мне). И я за то, чтобы ты всё ж развивала свои сильные стороны (ощущенческие, визуальные способы повествования).