1.
Я и Аня познакомились в одном психиатрическом отделении полного санаторного стационара одной платной больницы. Отделение («не буйное») было почти раем с врачами и санитарами в роли ангелов; их белые одежды лишь карикатурно подделывались под небесную канцелярию, что ждёт нас за гробом. Аня страдала депрессией из-за того, что не могла из-за депрессии сама воспитать (в смысле «обеспечивать») сына (муж-алкоголик давно расстался с ней, оставив такого типичного рыжего сынишку, которому я хотел быть отчимом, как мой отец — моему брату, умершему этой зимой). Аня попала в замкнутый круг. Моя же болезнь заключалась в том, что я -хотел помешать тёзке с медвежьей фамилией стать Президентом Всея Руси. Я после семи таблеток для повышения смелости, прописанных мне урологом, и бутылки разбавленного сухого вина возомнил себя отцом будущего Царя России. Матерью будущего императора должна была стать почти-Богородица, девочка Маша из моего сибирского детства. Однако спецслужбы Израиля сосватали меня с великой блудницей Жанной; потеряв с ней невинность, я так себя возненавидел, что готов был взять все грехи человечества на себя, то есть я возомнил себя Иисусом. Вполне обычный диагноз.
Аня по-секрету мне рассказывала, что изучала жизнь всех советских маньяков: от Иосифа Сталина до Андрея Чикатило. Ещё одна подробность: Аня часто резала себя, чтобы проверить, жива ли, или уже давно стала бестелесной. Влюблена она была в какого-то американца, музицирующего в стиле рока, который, кстати, давно умер, но где-то на небе ждал свою поклонницу.
Нас выписали в один день, потому что у нас начался «госпитализм» — привыкание к больнице: кормят, поят и поют, дают передачи с телевидения и от родственников, где можно от скуки стать чемпионом по шашкам и прочитать всего Чехова. «Хм, Чехов — знакомая фамилия! А не тот ли это парень из шестой палаты?» — заявил мне как-то «солдат» (попавший в армию парень, у которого от армейской жизни поехала крыша, началась «тоска по родине» — географической точке на карте Черноземья). А «Чехов» и впрямь был. Один музыкант (кольца, очки, сигарета), который первым начал водить шашни с моей Аней, взял себе псевдоним великого русского писателя только потому, что тоже звался Антоном. Они ходили на кружок «вокала», она пела, он играл на гитаре, но ничего у них не вышло, «Чехова» выписали аккурат за день до презентации его нового альбома в «Олимпийском».
Аню я от него отбил. Но и её мужчиной я не стал.
2.
Аня Молотова, дочь дипломата, любительница слабоалкогольных коктейлей в сочетании с таблетками, которые ей были прописаны. Я не раз предупреждал её на страницах самой контактной социальной сети, что она от смеси алкоголя с транквилизаторами может оказаться на Луне или ещё где-то, где по-хуже. Но молодая мамочка-разведёнка хотела продлить юность и бухала с одной молодой грудастой подругой. В одну из ночных попоек они звонили мне и приглашали на оргию, но я как-то был привязан к дому, к спящей матери, да и разврата, в общем-то, не хотел.
Однако же Аня подарила мне первое в моей жизни полноценное свидание. Я ждал её у фонарного столба на станции «Новокузнецкая», издали мне маячил Ленин. Я стоял с чайной розой, явившись на место за долгие полчаса от назначенного времени. Мы поехали в «Сокольники». Стоял победный майский вечер. Мы вновь вспоминали подвиг героев той страшной войны и гордились, что именно мы — плоть от плоти и кровь от крови тех победителей. Моя Аня метко стреляла по смеющимся сумасшедшим пиратам в тире. Не иначе как снайпер-стрелок, достойная смена победителей. Я без тени жадности спонсировал её стрельбу. Тир закрылся, а моей партизанке выдали игрушку — мишку-панду, обнимающую ветвь бамбука.
Аня много мне чего пела: шлягеры, песни из западных мелодрам, рекламные песенки. Мы затерялись в джунглях Москвы. Я качал её на детской площадке; сумрак, модель корабля с пластиковыми горками, крылатые качели. Она угостила меня жвачкой, наклеила на руку переводной образ-наклейку. Мы ели шашлыки, тратя мои и её деньги, которые наше ещё социальное государство платит душевнобольным.
Аня на прощание чмокнула меня в щёку.
3.
Второе наше свидание было близ её дома — на прудах, недалеко от университета, где я когда-то учился издательскому делу. Воды городского пруда состояли из всех элементов таблицы Дмитрия Менделеева, а ориентиром был кинотеатр «Байкал» («Байкал» — как много в этом звуке…). Мы шли вдоль набережной, кто-то купался, развешивая одежду на запрещающих купание знаках, плавали какие-то большие рыжие утки. Просто шли с Аней и болтали о разном. Я хотел подарить её сыну игрушку — черепашку-ниндзя с фиолетовыми повязками (Чем Донателло лучше Тициана?), но она отказалась принять дар.
Третье свидание было на роллердроме, мы унеслись в общий водоворот катающихся. Как в круге ада, мы держались за руки и летели навстречу стихии. Она тогда сильно вскружила мне голову, что я много и без разбора сбивал людей. Аня купила мне и себе по бутылке чешского пива, но я отказался пить (и даже не потому что боялся оказаться на Луне, а просто из-за того, что не терпел вкуса «брожения»). Пиво так и осталось для меня синонимом скотского пойла. Аня отвергала меня по многим причинам: 1) в силу генетики наши возможные дети на 100% унаследовали бы склонность к психическим заболеваниям, 2) я не смог бы кормить семью, 3) я был плохо сложен физически и мало привлекательным внешне (на фасаде моего небритого лица всегда сияли две линзы). Однако она отметила, что я «умный, добрый и хороший», быть может, слишком «хороший» мальчик (та первая проститутка не смогла лишить меня девственности даже через сладострастный половой акт). Да и она рассказала о себе то, что навсегда отбила у меня охоту по её части. Она, как оказалось, держала в своей жизни мужчину, мужчину для секса, только для этого нужного ей. Это был взаимный внебрачный договор о половом общении и считается, конечно же, развратом.
Но я люблю Аню, люблю её до сих пор: бегущую, безумную, одетую так, что видно часть её чресл, всегда улыбчивую, светловолосую.
4.
Рефлексия убивает чувства; при любви, так и при болезни выделяются одни и те же гормоны, но я никогда не понимал, что есть эти «гормоны», кто правит: мы гормонами или гормоны царят над нашими умами? Физиология пола или физиология высшей нервной деятельности наиболее естественна? «Ты взрослый человек! Надо обязательно до брака пробовать, а то вдруг не понравится?! Секс полезен для здоровья», — пыталась искусить мою христианскую душу проповедь Анны. Но я слишком хорошо знаю Христа, потому что сам есть блудница, и я буду на страшном суде бесплотными бесплатным адвокатом Анны Молотовой.
И я остаюсь её воздыхателем. Вот ударился в карточные игры, на которые трачу всё, что имею. И зачем женщина, когда есть чем занять азартный разум и взор на Ту, что всегда изображается с тремя звездами на челе?