Гоактика. Коллапсар
То ли долго кто-то не приходил, то ли музыканты с репертуаром не могли договориться. Мы уже домой собирались, когда наконец началось. Мой в этот день чувствовал себя не очень, а тут еще пасту с морепродуктами съел. Ел и плевался, так это было невкусно, или не свежо, я не поняла. А теперь канючит: «Пойдем домой, пойдем домой!»
— Два часа ждали. И теперь уйдем? Обидно. Давай немно-о-о-жечко потанцуем?
— Ты потанцуешь, хотела сказать?
Какой же он милый, когда жалуется. Я улыбаюсь ему самой очаровательной улыбкой: 
— Ну пожалуйста! Ну пожалуйста! Все что захочешь: массаж, минет, завтрак в постель.
— Мы же завтракаем в ресторане?
— Теоретически можно и в номер принести.
— Ну ладно, так уж и быть. Недолго!
— Ты – сама щедрость, — я ухожу к танцполу.
Народу собралось! Я даже не заметила, когда «Пси Бар» успел так заполниться. Настелили циновок, столиков наставили, разлеглись. Тусят, курят, музыку слушают, но никто не танцует. И я как-то не могу начать первая, стесняюсь. А танцевать хочется, да и мой, знаю, скоро потащит домой. Надо, думаю, для храбрости выпить водки, преодолеть комплексный барьер. Подхожу к своему:
— Толь, дай денег.
— Ну это нахальство! – это он шутит.
— Ты как хотел? Секс, массаж, минет за просто так не бывает!
— Так еще и не было! Зачем тебе деньги?
— Водки выпить.
— Бе-э-э! Как можно?
— Сам знаешь, нечего больше. Виски я не люблю, вино здесь отстойное.
Протягивает тряпичный кошелек с вышитым разноцветным «ОМ». Купил на «найт-маркете». Свой обычный, с золотым тиснением, спрятал в гест-хаусе под кровать. «Рупии, говорит, для него по статусу не подходят». Он у меня практичный.
Пробираюсь между сидящими на циновках зрителями (только бы ни на кого не наступить), в руках тысяча рупий (больше вытащить не осмелилась, пересчитает), и думаю: ну и разношёрстная же здесь публика! И в тоже время какие-то одинаковые все: французы, немцы, англичане, индусы – все слились. Шаровары, дреды, туннели в ушах, фенечки на шеях. Хиппи. Вот русские выделяются – лица настороженные, будто все время ждут, что их кто-то за руку с косяком схватит.
— Водка, плиз, — говорю я татуированному бармену.
— Иес, иес, — медленно кивает. Укуренный в хлам. Кому-то прокричал в маленькое окно: «Ван водка», и на меня смотрит. Улыбается. Я уже начала думать – заигрывает, уж больно улыбочка масляная, но подошла девушка, и он на нее залип.
А девушка прямо фея: длинный капюшон, браслеты на руках, во лбу точка, и тоже, судя по-акценту, русская. Меню посмотрела и говорит:
— Си фуд паста1.
— Не советую, — говорю я.
— Что?
— Паста с морепродуктами, — говорю. — Лучше не рисковать.
— Ол дефенд оф ю карма2, — сказала и кивнула бармену так, будто они оба – посвященные, а я, дура, не пойму. Я и не поняла. Переспрашиваю:
— Что?
— Надо доверять пространству, — отворачивается и показывает бармену, где ее столик. Ну ладно, думаю, завтра вспомнит, что пространство ее предупреждало.
— Хей, френд? Вот эбаут май водка?3
— Каминг, каминг!4 – и бармен исчезает на кухне.
Здесь все готовится удивительно долго. Даже водку в рюмку налить занимает не меньше десяти минут. Раздолбайство на высшем уровне.
Бармен приносит водку в заляпанном стакане и ещё пять минут пилит лайм тупым ножом. Когда ему это надоедает, он бросает на грязное блюдце половинку и ставит передо мной.
Беру стакан, опрокидываю его залпом, впиваюсь зубами в лайм и засасываю кислым соком. Как мне становится хорошо! Иду и пританцовываю, а сама думаю, вот бы сейчас курнуть. Гашиша у нас нет. Мой решил не поддаваться тлетворному влиянию Гоа. А я все же поддалась и купила табак. Так то я не курю, бросила, но тут потянуло. Вокруг все курят, или забивают, или собираются забить и курить. Растаманская атмосфера требует, чтобы ею затягивались.
Возвращаюсь к столику. Сидят незнакомые люди . Я делаю самокрутку и вспоминаю, что зажигалки-то у меня нет.
— Ду ю хев лайтер?5 – спрашиваю у индуса напротив.
— Ес, оф кос. Гив ту зис леди а лайтер6, — обращается он к своему другу, очень похожему на него. Тот протягивает «Крикет».
Чирк, чирк.
— Итс донт вокинг7.
— Трай зис8, — и индус передает мне дымящийся косяк.
— О! Гуд! – я затягиваюсь. – Кен ай уанс мо?9
— Ес, ес. Вай нот?
Я затягиваюсь еще два раза, глубоко-глубоко, задерживая дыхание. Мой не видит, уставился на танцпол. Еврисинг посибл ин Индия10 , думаю я и иду танцевать. Ритм бьется у меня внутри. Мощный низкий барабанный ритм в моем теле.
Пока я ходила к бару, перед сценой расчистился небольшой танцпол. На нем извивается пара. Молодой человек с капризным лицом, одетый в индийскую рубаху и шаровары, подпрыгивает, как перепуганный и одновременно обрадованный чем-то козел. Его пантомима как бы говорит: «Я – вакх, я – козлоподобный бог сладострастия с огромной елдой». Рядом с ним танцует его вакханка – худая девушка в розовом трико, похожая на гимнастку. Она выкручивается и дергается, не попадая в ритм. От нее невозможно отвести глаз. Ярко-розовое каучуковое тело притягивает и ловит внимание в силки. От ее аритмии меня бросает в пот. Возвращаюсь к Толику.
— Посмотри на этих. Дионис и нимфа.
— Эко их!
— Не то слово! Особенно девушку. Этот ее розовый костюм!
Мой усмехается и опять:
— Пойдем домой?
— Не, не, не… — я ретируюсь на танцпол.
На сцене играют четыре музыканта. Худой, бледный парень с лицом Иисуса, закрыв глаза, бьет по огромному джамбе (названия мне сказал Ману, торговец из лавочки на Мейн роад). Второй музыкант похож на украинца: лицо круглое, красное и лоснится, будто он только что масляные галушки ел. На нем красные, похожие на казачьи, шаровары и цветной раста-берет. «Хохол» колотит по двум коротким и квадратным, как он сам, барабанам-бонго. Есть еще девушка, красивая, с прической принцессы Леи из «Звездных войн» и в цыганском платье. Она стучит тонкими палочками по металлическому прямоугольному барабану, лежащему на боку, и, не отрываясь, смотрит на четвертого участника группы. Именно он, четвертый – эпицентр всего.
Я сразу назвала его про себя пиратом. Он одет в легкие расклешённые брюки. Голый, жилистый и загорелый торс украшают бусы из акульих зубов. Лицо худое, темное, благородное. Сначала он был в черном цилиндре, но теперь снял и оказался лысым. Его страшные глаза с белыми зрачками густо подведены черным, огромные кольца в ушах.
Пират держит огромный тамтам между ног, слегка наклонившись. Его худое, мускулистое тело, как сжатая пружина. Как натянутая тетива. В нем сконцентрирована какая-то сила, которая хочет вырваться через музыку. Но пират сдерживает ее. Он аккуратно прислушивается, поворачивается то одним, то другим ухом к своему барабану, будто внутри играет неслышная зрителям песня.
Пока я рассматривала музыкантов, танцпол заполнился людьми. Появилось несколько ярких фриков: радостный чудик в шапке-мухоморе, похожая на матрешку девушка в малиновом платье, группа татуированных израильтян с дредами и без, высушенная бабуля с седыми, растрепанными патлами и в индейском головном уборе. Среди танцующих лазит человек-фантомас с чулком на голове и заглядывает в лица танцующим. Мнутся какие-то неопределенные девочки, однообразно танцуют, создавая фон. Рядом со мной и сбоку от сцены два волосатых, длиннобородых деда, увешанных амулетами, курят чилом.
Я смотрю на небо. Оно из закатного перекрасилось в ночное. За ограждением бара деревья покачивают своими гладкими, без коры, ветвями с ярко-салатовой, в свете фонарей, листвой. Все вокруг постепенно, почти незаметно, погружается в безумный ночной мир Гоа.
Вдруг передо мной выныривает из толпы какой-то ванька-встанька — странный тип в черной кожаной жилетке и такой же юбке. На голове у него шляпа с фазаньим пером, из под которой торчит длинный кучерявый чуб. Он плавно двигается вдоль сцены, выбирая, куда ставить ногу. Обутый в мягкие черные мокасины с длинными ремешками, обмотанными вокруг икр, он напоминает шотландца, сбрендившего от тяжелой музыки и BDSM.
Этот чувак говорит что-то музыкантам, но они не слушают. Еще один сумасшедший, каких здесь полно, даже как-то за него неловко. Он забирается на сцену (и никто не прогоняет его), берет лежащий на столике с инструментами бубен, прикрывает глаза и несколько раз его встряхивает. Удовлетворенно кивнув, он спускается со сцены и, постукивая в бубен, прохаживается среди людей. Видимо, он удовлетворен своей ролью. А на вечеринке у него явно какая-то роль.
На танцполе все играют роли. Роли настоящих себя, таких, какие есть под доспехами из здравого смысла, знаний, стереотипов и прочей ерунды. Танцуя, невозможно скрыть свою сущность, а в обычной жизни она часто не видна.
Но есть люди, которые совершенно «глухи» к танцу, например, мой муж. У нас как будто разные системы восприятия: у меня — через тело, у него – через созерцание и слух. Зато я не запоминаю музыку, а он всегда помнит. Но не замечает танцующих, только самых ярких. Как девушка в малиновом испанском платье. Она так хороша, что от нее невозможно отвести глаз. Богиня.
У нее красное от алкоголя лицо, волосы собраны в гладкий пучок. Я не заметила бы ее где-нибудь в магазине. Обычная. Но как преображается она в танце! Кружась, она становится похожа на розу. Множество воланов на ее платье парят вокруг нее. Танцуя, она закрывает глаза и уходит в свой внутренний космос. Жаль. Мне хочется, чтоб и она увидела меня, как я копирую ее движенья. Но она упивается собой. И от этого устает быстро. Покачнувшись и чуть не упав, она открывает глаза и осматривается ошалелыми глазами, как бы спрашивая: «Где я?». Ей аплодирует чувак с бубном. Браво! Браво! Она устало улыбается и уходит. Он провожает ее к столику, за которым ждет усатый и толстопузый мужчина. «Нет! – мысленно кричу я. — Не уходи!»
Чувак с бубном, кажется, просит ее о том же, но мужик, блестя носом и брезгливо кривя губы, уводит богиню из бара.
Хочется пить, возвращаюсь к нашему столу.
— Видел это? – спрашиваю я Толика.
— Что именно?
— Девушку в малиновом платье. Как она танцевала!
— Неа. Где?
— Уже ушла.
— Может, и мы пойдем?
— Неееее.
— Как хочешь, а я пойду.
Я делаю грустную, жалостную мину. Страшно оставаться одной. Никакой опасности, конечно же, не грозит: наш гест-хаус совсем рядом, я – взрослая девочка и сумею, если что, постоять за себя. Я говорю:
— Конечно иди. Что же ты будешь себя мучить? Я потанцую и приду. Ок?
— Возьми денег, — он протягивает две тысячи рупий.
— Так много?
— На всякий случай. Вдруг захочешь наркотиков намутить, — смеется.
— Меня так угостят. Я же красотка!
— Вот-вот. Будь осторожна, — он целует меня в губы и направляется к выходу. Я провожаю его взглядом и что-то щемящее, как перед долгой разлукой, чувствую в груди.
Как только Толик скрылся, ко мне подкатывает чувак с бубном. Он заговаривает по-французски. Я отрицательно машу головой.
— Ай донт андэстенд11.
— О! – он театрально вскидывает руки. – Мон шер! Ю а соу эмэйзин! Кен ай гет ю сам дринк?12 – и протягивает пластиковый стакан.
Я выпиваю до дна (очень хотелось пить). Вода горчит.
— Вот из зис?13 – спрашиваю я.
— Зис из мэджик ликвид, бест энерджи дринк оф зис плейс14, — он кланяется и уходит.
Вернувшись на танцпол, я робею. Мое одинокое положение пугает меня. В нем необходимо освоиться. Рассматриваю танцующих.
Почти все женщины на танцполе двигаются в иллюзии собственного очарования. Создавая ритм самыми привлекательными для мужчин частями тела, они гипнотизируют самих себя и не замечают ничего вокруг, кроме, разве что, потенциального партнера. Даже малиновая матрешка. Как бы многообразен не был ее ритм, она танцевала внутри себя, подпав под программное требование пола.
Мужчины на танцполе, наоборот, ведут себя, как охотники. Они выискивают, высматривают, кружат: «кого бы, кого». Им нужно не только выследить и завлечь, но и отбиться от соперников, которых во множестве вокруг каждой симпатичной женской особы. Индусы, маленькие темные человечки, так неудержимо желают белых женщин, что практически облепляют их своими ерзающими под музыку телами.
Есть другая категория охотников — «поэты», ценители красоты. Эти выискивают и восхищаются без навязчивости, без желания завладеть. Как этот чувак с бубном. Танцуя, мы переглядываемся, подбадриваем друг друга, подначиваем и киваем на разные «экземпляры». Сам он не плясун. Он – поэт и наблюдатель.
Есть еще такие, которых я называю «психоделические воины» или «шаманы». Свои однообразные движения они как будто вдалбливают в пространство с особой мощью. Шаманы гипнотизируют не отдельную особь противоположного пола, а всех, воплощают самодостаточную и устойчивую картину мира. Они неуловимо меняют реальность. Шаманы, как и наблюдатели, видят полную расстановку сил, но и сами являются частью силы.
Моя классификация, возможно, плод моего воображения. Скорее всего никто, кроме меня, не воспринимает все так. Люди просто пришли знакомиться, пить, курить, танцевать, трахаться на песке за баром. И они это делают, не задумываясь о категориях и ролях. Толик часто говорит, что мне нужно смотреть на жизнь проще. Но я все равно продолжаю видеть ее, как могу.
А на вечеринке появился новый танцор. Я назвала его «Аполлон с потным торсом». Его тело лоснится, будто намазанное маслом. Мое внимание прилипло к нему, как муха на липкую ленту. Он красив: рельефный широкоплечий торс, античные черты лица, вьющиеся волосы до лопаток. На спине татуировка: треугольник со сложным орнаментом по краям, в центре – Солнце.
Мышцы Апполона перетекают под загорелой кожей, как расплавленное стекло. Треугольник на спине раскачивается, как капюшон кобры, испускает из своего центра лучи. Меня даже начинает подташнивать, настолько это действует на меня.
Я с трудом отвожу от него взгляд. Переключаюсь на музыку, на деревья, на ощущение ветра. Когда тошнота проходит, снова смотрю. Какой же он красивый! И мощный! Хочется бросить вызов ему. Я могу повторить его ритм, превратить в более сложное, возвышенное, без этой змеиной чешуи.
Я иду к нему и повторяю его раскачивания и извивы. Аполлон замечает меня и прячется за танцующими, появляется, кружась и перескакивая с ноги на ногу, то в одном, то в другом месте танцпола, снова прячется. Он раскусил меня и играет в прятки. Вдруг он выпрыгивает рядом со мной и копирует мои движения. Это смешно. Мы хохочем.
Я понимаю, что со мной что-то происходит по усилившемуся свету и необычному ощущению. Мое восприятие как бы раздвигается на весь объем, будто ему добавили измерений. Хотя мои глаза по-прежнему видят только то, на что смотрят, какое-то внутреннее ощущение знает, что находится за моей спиной, над головой, сбоку. Кажется, если сконцентрироваться, можно проникнуть в любую точку Галактики. Ощущение безграничности доставляет кайф.
Отовсюду льется свет, даже от неодушевленных предметов. И в тоже время некоторые люди превратились в серые и плоские валуны. Я присматриваюсь к одной такой девушке, одетой в черное платье. Она вяло покачивает бедрами, часто откидывает со лба челку и смотрит вперед бессмысленными глазами. Ее свет и она сама находятся в другом месте. Я могла бы проследить за потоком ее мыслей и посмотреть, но мне это не интересно.
Интересуют меня те, кто действительно ПРИСУТСТВУЕТ на танцполе. Такие сияют разными цветами. Чаще всего цвет совпадает с цветом одежды, но иногда отличается. Светится не одежда, а какая-то внутренняя энергия или красота, и так же, как с одеждой, она не на прямую совпадает с внешней.
Сияние создает во мне особые вибрации. Хочется рассматривать, проникать, концентрироваться. Люди переливаются, как россыпь драгоценных камней.
И тут я вижу ЕГО! Бриллиант!
ЕГО свет не такой, как у прочих. Он прозрачен, абсолютно ясен и чист. Ни малейшего замутнения. ЕГО сияние не бросается в глаза, но, освещая мир вокруг, превращает его в совершенство. И как ОН двигается! Абсолютно свободная импровизация. Ни одного лишнего движения, точное и полное соответствие всему.
Танцуя, ОН играет светом, заставляя его переливаться разными цветами. Свет перетекает из его рук в сердце, становясь зеленым, из сердца в живот – краснеет, в бедра, колени, ступни – темнеет, почти растворяется. Затем ОН зачерпывает его рукой и пускает волной по телу. Я замерла и рассматриваю. ОН грозит мне пальцем. Смущаюсь, отворачиваюсь, смотрю искоса на НЕГО. ОН чувствует. Дразнится. Повторяет мой танец с той достоверностью, которая передает и мою растерянность, и стыд, и даже мои вредные привычки. В ЕГО исполнении эти недостатки выглядят незначительными, несущественными по сравнению с красотой. Моей или его, не знаю.
ОН приглашает играть. Я в замешательстве. Где мне ровняться с таким СОВЕРШЕНТВОМ? Я не осилю, не потяну ЕГО уровень безукоризненности и свободы. Но он смотрит на меня, танцуя, и как бы говорит: «Давай! Не бойся, ты сможешь». Я соглашаюсь.
ОНобводит взглядом танцующих. Повторяет притопывания француза с бубном, подпрыгивания татуированного шамана с дредами и таинственные перемещения фантомаса. ОН изображает их точно и насмешливо, затем каким-то необъяснимым образом соединяет троих, добавляет что-то свое, неуловимый отпечаток свободы, и раздает движения обратно, но очищенные, улучшенные, совершенные. Это нравится мне, я, как могу, делаю то же, выбрав Аполлона, сексуальную брюнетку и, опять же, француза с бубном, который танцует между нами, аплодируя и смеясь.
ОН показывает мне большой палец: «молодец» и указывает на сцену. Барабанщик-пират кивает нам и выбивает из своего джамбея простой, монотонный ритм. ОН, скорчив гримасу, подпрыгивает всем телом, как мешок картошки, привязанный за веревочки. ОН показывает пирату рукой: «Давай сложней». Пират ухмыляется и бьет двумя ладонями по барабану. Начинается энергичное: пам-парам, пам-пам, парам! Пара-пара-пара-пара-пам-пам! Остальные барабанщики подтягиваются. ОН, сдвинув набок козырек воображаемой бейсболки, преувеличенно-расслабленно повторяет ритм. Пират прислушивается к своему барабану и снова бьет по нему ладонями еще быстрей: Па-ра-ра-ра-ра-ра-пам, па-ра-ра-ра-ра-ра-пам, па-ра-ра-ра-ра-ра-пам пам-па-пам. ОН, двигаясь как терминатор из жидкого металла, пускает по телу волну и застывает на каждый финальный «пам». Я смеюсь так, что течет тушь и глаза щипит. Барабанщик ускоряется. Мой танцор бьется в коротком замыкании, его танец изображает силу, которая рвётся изнутри. Наконец, ОН «справляется» с ней, она оказывается в его бьющемся сердце, которое он шутливо вырывает из груди и преподносит мне, дополнив воздушным поцелуем.
Я раздосадована. Его профессионализм, эти заученные движения, отработанные жесты – это разделяет нас. Конечно, он танцует круто, но… Я не умею так. Он, будто поняв, пятится вглубь танцпола и растворяется. Я чувствую усталость. Домой?
Нет, не хочется. Со мной происходит что-то особенное. Люди сливаются в общий поток сознания, который воронкой окружает и засасывает меня. Пространство смотрит и подмигивает мне. Игра в гляделки. Меня рассматривают пристально, насквозь, будто я без одежды, без тела, голая, как есть, душа.
Хочется пить. Может быть, выпить. Или покурить. Прийти в себя, почувствовать границы своего тела. Я направляюсь к бару, цепляясь за взгляды. Почему все так рассматривают меня?
Дорога к бару становится настоящим квестом: преграды — препятствия, прогибающаяся, неустойчивая пустота, какая-то кутерьма и сияние перед глазами. Когда я, наконец, добралась, знакомое лицо бармена, на котором я фокусируюсь, кажется странным. Я не могу ничего сказать.
— Вот ду ю вонт?15 – спрашивает он, выглядывая из своего тела и как-то залезая внутрь меня.
— Ай вонт, — говорю я и удивляюсь странному звучанию своего голоса. Он растянутый, как резина, и гнусавит. Я мяукаю, а не говорю. Не могу решить, что мне надо. Из толпы выныривает француз, встряхивает перед моим лицом бубен и восклицает:
— Вау! Со бьютифул аис! – он заботливо придерживает меня под локоть и спрашивает, — Хау ду ю фил?16
— Стренч, вери стрейндж. Ю гив ми сам драгс?17
— Ес, бат донт ворри. Еврисинг вил би окей. Зис из вери гуд стаф18.
— Вот из ит?19
— Эмдиэмай20.
— О, гад21! – я больше не могу ничего сказать. Что мне теперь делать, когда меня развезло, как сопли по лицу, как патоку по печенью, как… В принципе, я даже благодарна ему, если бы он сказал, что в стакане наркотик, я бы отказалась.
— Кен ай саджест самсинг фо ю?22 – спрашивает он.
— Оу! Ай донт ноу. Ай вуд лайк то дринк самсинг23.
— Бир?24
— Вай нот!25
— Ту бир26, — говорит он бармену.
Некоторое время я рассматриваю его, но глаза закатываются за веки, и приходится часто, но с удовольствием закрывать их.
— Ду ю хев сигарет?27 – спрашиваю я француза.
— Ноу. Ай донт смоук сигарет, — и он значительно двигает бровями. — Бат! Ай хев вери гуд джойн. Ду ю вон ту шея ит виз ми?28
— Ес! Вай нот!29
Он раскуривает джойнт. На стойке материализуется пиво. Я затягиваюсь, потом делаю три глотка, снова затягиваюсь и чувствую, как пространство затормаживается, приобретая знакомые черты. И тут я вижу ЕГО. ОН улыбается мне. ОН видит мое состояние. А я? Пью-курю с каким-то фриком в кожанной юбке, беседую мяукающим голосом. Хотя, нет, голос он слышать не может.
ОН с компанией за столиком в чилаут-зоне, несколько девушек и парней. Рядом с ним красивая (как иначе!) блондинка. Что делать? Что делать? – паникую я, но тут отпускаю переживание, одно из многих в потоке, проходящем сквозь меня. Хочется танцевать. Если не дать выхода этому потоку в танце, я потеряюсь. Упущу нить сознания, которая связывает, соединяет меня.
— Ай нид ту гоу. Ай хэв ту денс30, — мяукаю я французу. Он кивает и подает мне мою бутылку пива. Беру, делаю глоток и ставлю на первую попавшуюся на пути поверхность. Меня тянет в гущу танцпола. Единственной реальной реальностью является музыка, все прочее смазалось, смешалось, потеряло значения.
Описывать танец — занятие бессмысленное, все равно никто не поймет, представит себе разрозненное вращение разных частей тела под воображаемую музыку, как на картинах Сальвадора Дали. Попытаюсь описать состояние. В нем нет ни одной мысли. Ничего, что отвлекает. От потока жизни, музыки, ощущений, ритма. Сиюминутное и тотальное. Процесс разворачивания, раскрытия, перетекания, трансформации. Всего во всем, в нечто новое, и в тоже время остающееся собой.
Блаженное существование без мыслей.
Мысли никуда не делись, они просто сжались в маленькие светящиеся точки, которые проскакивают мимо, оставляя растянутый след. Они не затрагивают меня и мне не принадлежат. Мысли думают себя сами и куда-то плывут. Я являюсь пространством, в котором существует все видимое и ощутимое, весь мир: мысли, деревья, пульсация света, ритм. Я потеряла нить времени, проходящего сквозь меня. Она растворилась или превратилась в танцующие в пустоте живые ленты, которые переплетаются и изворачиваются, соединяются и порождают сами себя. Мне безразлично, что мой танец кажется кому-то нелепым, не важно, что меня видит ОН, мой танцор. Какое мне дело? Ведь ОН – только пара глаз в лоскутном одеяле реальности, которое рассматривает само себя.
Это длится долго. Я танцую, приходя в себя. Танец оказывает на меня терапевтическое влияние, он что-то отстраивает внутри меня, выравнивает и согласует тонкие энергетические планы, которые разъехались и поплыли по воздействием МДМА. Я слегка трезвею и возвращаюсь из космоса. Когда я открываю глаза, опять, уже в третий раз, вижу, что ОН смотрит.
ОН совсем рядом. Я могу дотянуться до него рукой. Я киваю ему, как старому знакомому. Мы начинаем танцевать ВМЕСТЕ. Я чувствую ЕГО как себя. Резонируя, мы становимся чем-то большим, чем просто двое танцующих. Мы объединяем и замыкаем собой все. Как черная и белая точки в знаке «Ин – Ян». Как две одновременно упавшие на гладь воды капли, равномерные круги от которых переплетаются в узор. ЕГО ритм становится моим, мои ритм – его. Мы – единая пульсация. Мы – энергия.
Я знаю ТЕБЯ.
Приходит ТВОЯ девушка, танцует, крутит бедрами, брезгливо всматривается в меня. И вы уходите. Я вижу ваши удаляющиеся спины у бара. ТЫ оглядывается на меня.
***
Сегодня прошло три дня после вечеринки. Вчера Толик уехал, оставил меня одну в проплаченном на неделю номере отеля. Я не выдержала и все ему рассказала. Это звучало глупо. Он высмеял меня.
— Я влюбилась в другого, — говорила я. – Понимаешь, мы танцевали, и я почувствовала его. Мы с ним существуем синхронно. Он как я, только в мужском теле.
— Как хоть его зовут? Он русский?
— Не знаю.
— И что ты теперь будешь делать?
— Искать его.
— Где?
— Здесь. В Арамболе.
— Ты смешна.
И Толя уехал.
Я уверена, что встречу ТЕБЯ. Я уже несколько раз видела француза, который, кстати, не узнал меня. В супермаркете «У Ананда» я встретила Аполлона, который тоже меня не заметил. Но это не важно. Я жду встречи с ТОБОЙ, знаю, что она будет. Теперь, когда Толя уехал, препятствий нет.
Я влюблена, я изнываю от чувства. Оно настолько заполнило меня, что все прочее потеряло смысл. Я представляю себе нашу встречу, как мы будем танцевать вместе. ТЫ научишь меня всему, что можешь сам. Мы будем выступать в барах, зарабатывать те небольшие деньги, которые необходимы, чтобы жить здесь.
Вчера мне показалось, я видела ТЕБЯ. В рыбацких штанах и выцветшей индийской рубахе. ТЫ шел по пляжу туда, где собираются на сансете музыканты и циркачи. Я догнала, заглянула в лицо, но оно оказалось совсем чужое, удивленно-вытянутое, не ТВОЕ. Потом я видела ТЕБЯ ночью на вечеринке в «Тотеме», но это тоже был не ТЫ. И еще несколько раз казалось, что вижу ТЕБЯ, но каждый раз я обманывалась.
Знаешь, мне кажется, я забыла ТВОЕ лицо. Оно предстает в моей памяти каким-то расплывчатым светлым пятном. Я даже начала сомневаться, а был ли ТЫ в реальности? Может, я выдумала ТЕБЯ? Влюбилась в фантом, в выдуманный образ.
Из двух тысяч рупий у меня осталась половина. И еще неделя на поиски. Я почти ничего не ем и не могу спать. Я брожу с утра до вечера по барам, клубам и ресторанам Гоа, высматриваю ТЕБЯ. Мы ДОЛЖНЫ встретиться. Иначе, мне кажется, я сойду с ума.
29 апреля 2013
Яна Лован
1 Паста с морепродуктами
2 Все зависит от твоей кармы
3 Эй, друг! Что насчет моей водки?
4 Идет, идет!
5 У вас есть зажигалка?
6 Да, конечно. Дай этой леди зажигалку.
7 Она не работает
8 Попробуй это.
9 О! Хорошо! Можно еще разок?
10 Все возможно в Индии
11 Я не понимаю
12 О, моя милая! Ты восхитительна. Могу я угостить тебя чем-нибудь?
13 Что это?
14 Это волшебная жидкость, лучший энергетический напиток этого места.
15 Что вы хотите?
16 Вау, какие красивые глаза. Как ты себя чувствуешь?
17 Странно, очень странно. Ты дал мне какой-то наркотик?
18 Да, но не волнуйся. Все будет хорошо. Это очень хорошее вещество.
19 Что это?
20 МДМА
21 О, боже!
22 Могу я что-то предложить тебе?
23 Оу! Я не знаю. Хочется чего-то выпить.
24 Пива?
25 Почему бы и нет?
26 Два пива.
27 У тебя есть сигарета?
28 Нет. Я не курю сигарет. Но у меня есть отличный джойнк (косяк). Хочешь покурить его со мной.
29 Да. Почему бы не покурить.
30 Мне надо идти. Я должна танцевать.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Гоактика.
Созвездие Большого Пса
Он едет на байке по ночному Гоа. Сто пятьдесят на спидометре. Байк рокочет низким утробным голосом, от которого прихватывает живот и по всему телу расползаются маленькие колючие мурашки. Это заводит его, волоски на руках встают дыбом.
«Да, детка!»
Мимо проносятся освещенные вывески: River Side, Double Datch, Lounge-bar Piramida, Hemp, Surf Scholl, большая деревянная стрелка с криво нарисованным серфером.
«Кого они учат? – думает он. – Чайников, которым не нужны волны? Прокатился на пене, плюхнуться у берега и почувствовал себя героем? … Не будь занудой, когда-то и ты так начинал. … Что было, то было. … Не, серфинг — не мое. Ждешь и гребешь, гребешь и ждешь. И никакой гарантии, что поедешь. …
«Free Flow Yoga»… Пафосный русский гест. … Типа «Magic Parka» в той части Арамболя. Только там инастрики и не курят даже сигарет — такие все продвинутые психонавты. А у нас! Джойнт за джойнтом. И духовные гуру, и його-учителя. Выкурил косячок – и давай рассказывать эзотерическим бабушкам, где у них расслабляется. Йога deep-relax.
О ! «Ашвем бич»… Любимый пляж. … Раньше вообще не было русских. … Сейчас, наверное, есть. Мы ж как вирус… И за что русскиене любят самих себя? … Стыдно что ли? … Какая-то в нас дикость есть.… Хотя, которые не Гоа целый сезон, ассимилируются, становятся такие все «шанти-шанти». … Пожили бы мы здесь пол года – тоже были бы гар-мо-нич-ные. После Москвы нужно месяц у моря дудку курить, чтобы просто акклиматизироваться. … А три недели – мало. … Отпуск кончается, а я даже половины того, что хотел, не сделал. Первый раз вырвался на «Найт маркет»!…С детьми сложно. То зубы, то кашель, то понос. Хорошо еще аллергии на местные фрукты нет… Вот странно, мелкая здесь клубнику ест, а в Москве попробуй хоть ягодку дать — попа красная, щеки в прыщах… Индия, нет денег на нитраты. В бедности свои плюсы есть.
Какого х…! Придурок!
Русский, наверняка!
Да это же тот! Сумасшедший! Который напротив супермаркета у алтаря сидел. Вот был прикол! Выглядывает из-за заборчика, как из окопа, всклоченная белобрысая голова и матерится на невидимых супостатов…Чувака реально накрыло! Воин, блин, психоделический! Чуть не въехал в него. Дебил!
На дорогах тут никаких правил. Ездят все, как хотят. .. Байк, обгоняющий другой байк, который обгоняет фуру – обычное дело… Зато все сигналят. Предупреждают, блин… А вот пешеходы — всегда неожиданность. Тротуаров ведь тоже нет.
И все же… По Гоа на байке – это так круто! Нравиться мне здесь водить. Да и аварии тут редко. Если только русский набухается или кислоты пережрет. А у индусов чутье! Всегда в последний момент перестраиваются. Поразительно! Местные водители, как часть дороги… Пластичное пространство Гоа… Психоделическая устрица, как написал тот чувак. Как его? Вася Караваев. Смешное имя.
Уже Морджим? Индийский Мармарис. Отели, гостиницы. И русские…
Никогда не стал бы тут отдыхать.
«Фа-фа-фа!»
Какого х…! …Что у них там случилось? Пробка что ли? … А! Хрустик впечатался. Русский, наверное. Или баба… Так и есть. Немка, видно по лицу… Эти вообще безбашенные, привыкли к своим дорогам. Вроде, живая. И мопед почти цел. А фура-то! «I love India», «Coconut Express», «Road King», «Rajah Transport», «God Bless You», свастика, крест, ом, смайлик, намасте. Обклеился со всех сторон. Всем богам помолился. Не хватает «аллах акбар».
В этом вся Индия! Это как вчера на концерте в «Тотеме», cпециальный номер — фаер-шоу от владельца отеля. Вышел, обвязанный пальмовыми листьями. Дитя джунглей! Начал плевать огнем, крутить, как помешенный, фаеры. На голове какое-то гнездо запалил. Башка горит, пои запутываются, брызги керосина во все стороны. Того и гляди, спалит нахрен свой «Тотем». Все, трындец, как напряглись. Особенно женщины с детьми. Те, что в первом ряду сидели, назад отползать начали. И моя тоже, старшую за руку схватила и просчитывает варианты отхода в случае чего… К счастью, обошлось… А могло бы и вспыхнуть. У них же никакой противопожарной системы. И из соломы все… Из пальмовых, блин, циновок.
Да, в это вся Индия!… Безбашенная… Сложная для понимания разумом, но интуитивно понятная душой… Мы, русские, чем-то на них похожи. Хотя, задираем нос, типа, индусы – люди второго сорта… Навязчивые они, черти!
Вот и Вагатор! … Дальше Анджуна, а за ним уже другой мир. Отельно-турьевый… «Найт-маркет», можно сказать, между двух миров.
Кажется, именно в Вагатор приехали в шестидесятых хиппи… Ели на пляже кислоту, плясали под барабаны. Гитары, дудочки, костры. Идиллия, блин.
Десять лет назад, когда впервые приехал, жил в Вагаторе… Даже и не знал, что Арамболь есть… А может его и не было. И русских почти не было… Двоих, помню, встретил. Обрадовался! Соотечественники! Обнимаемся, хлопаем друг друга по спине: «Друг! Ты здесь как? Какими судьбами?» … А сейчас? Даже индусы на русском говорят. Пирожки с яйцом и луком в супермаркете продаются. Жесть… Райское местечко превратилось в ад: мусор, вонь, пластиковые бутылки… Как и вся Индия… Индусы несколько веков выкидывали отбросы рядом с домом, и те перегнивал на жаре за считанные дни. Пока не появились полиэтилен и пластиковые бутылки.
А вот, кажется, и пробка. Как всегда перед «Найт-маркетом». Может, заскочить на «Ваготор-бич», покурить у лица Шивы? Это было бы духовненько. Все же удивительно, как он органично вписывается в пейзаж. Будто один из камней превратился в лицо Шивы. Это действительно трогает. Бескорыстный акт творчества. Исключительно для красоты. Так и должны создаваться истинные шедевры… Жене надо показать. В пятницу поедем на «Фли-маркет», заедем.
Смешная она. Все эти памятники хиповской культуры так близко к сердцу воспринимает. На большом баньяне каких-то укурков приняла за гуру. «В чем смысл курения чилима?» Я ей: «Лучше Википедию спроси». Наивная, как ребенок. Даже стыдно за нее.
А мой «Энфилд»1 притягивает взгляды!… Еще бы! Ради этого и снял. … Классический хром! … Зверь! … Вау! … Эти малютки смотрят на меня. Втроем на мопедике… Как мило… И любая за таблетку даст. Или за дорожку кокаина. Нимфетки! Таких здесь полно. Ниточки на спине, треугольники на сиськи, юбочка едва прикрывает. Или это шортики? Красота! Даже в штанах зашевелилось…
Эх, семейная жизнь ! … Становишься ленивым. Хотеть других можно. Можно даже иметь. Только начинаешь думать: «А нафиг надо?» По-сути, ведь, никакой разницы… Да и дуры они под наркотиками!
Моя, смотрю, тоже начала косить под нимфу: браслеты, фенечки. Пока, говорит, не оденусь во все индийское — не выйду из дома. Я должна соответствовать пространству. Иначе не резонирует… Хотела диадему купить! Куда? Один ребенок на пузе болтается, другого за руку – и в диадеме.
И все же… Как освежает возможность несанкционированного секса!Найти, познакомиться, уговорить. Забытое развлечение. Охота! … Может быть…? Фуф!… Даже в жар бросило от этой мысли. … Смотри, чувак! Будь осторожен! В Гоа нельзя мечтать. Исполняется. А потом расхлебывай.
Вот и «Найт- маркет» … Ух и народищу. Дунуть на парковке или лучше внутри?»
Он паркуется в дальний ряд байков, достает трубочку и гашиш. Подносит к лицу зажигалку.
«Блин! Аааа! Пальцы жжет… Не люблю я эти девайсы. Лучше старый добрый джойнт».
Он делает несколько глубоких затяжек, вытряхивает трубку.
«Хватит. .. Фуф! … Как музыка сразу в уши хлынула! Бодрящая какофония. …О! «Маша и медведи» поют? … Точно! … Нифига се! … Маленькая девочка-а-а, ленточка в косе-е-е. … Класс!»
Он заходит в ворота и попадает в большую, красочную толпу людей.
«Какие же все, блин, красивые!… Интересно, это Гоа так красит людей? Или сюда в принципе уроды не едут? Откуда такая концентрация красивых лиц и тел? Даже как-то неуютно. Я-то немного сдал. … Семейная жизнь расслабляет. Пропадает мотивация. … Надо бы взяться за себя, походить в спорт-зал, подкачаться… Кайтинг раз в год как-то маловато.
Хочется чего-нибудь съесть. Помнится, здесь готовят умопомрачительные венские вафли».
Он пробирается сквозь толпу.
«Сколько здесь всего! … Огни. Ленточки. Павлинья перья. Огромные пузыри. Светильники. Сумасшедшие скульптуры. Покрывала. Ом. Шива. Кришна. Лакшми. Будда. Психоделические узоры. Хрустальные бусы. Гирлянды. Платки. Специи. Сигареты. Вывески. Самодельные ларьки ярусами. … Волшебный город! Есть все, чего пожелаешь. … Даже как-то перестаешь желать. Представить не могу, чего бы я мог купить. Кроме вафли. О! Фудкорт. Как пахнет кофе и карамелью! Да, кажется это здесь».
Он обращается к маленькому юркому индусу:
— Give me one waffle with caramel, vanilla cream and strawberries. And cappuccino, pleas2.
Берет бумажную тарелку с десертом. Его толкают.
— Эй! Осторожно, кофе горячий.
— Прости, друг!
— Окей.
Он проходит к длинным заляпанным столам.
— Is it free?3 – спрашивает он японок, одетых в фантастические одежды: одна в блестящие голубые шорты и майку с анимэшным зверьком, вторая в обтягивающее короткое платье под цвет кожи с рисунками в виде татуировок.
— Yes! Yes! – они смеются.
Он откусывает кусок вафли, большим глотком отпивает кофе.
«Вау! Какой нереальный вкус! … Вкусно до неприличия! … Вся сладость жизни у меня во рту!
С детьми никогда не удается нормально насладиться едой. Лезут, что-то просят, опрокидывают, вилками пытаются друг другу в глаз попасть. Все время нужно контролировать. … Хорошо, что я все же поехал. А так было лень.
Лень – это зло, мужик! С ней надо бороться! Помнишь, как раньше? Мог за день сгонять два раза до аэропорта, всю дорогу курить дудку, потом на вечеринке закинуться ЛСД и поехать мутить кокаин в Анджуну. Было время! Теперь не то».
Он доедает вафлю и смотрит вокруг красными глазами.
«Чувак, а не замутить ли нам кокаинчику? Чтобы уж точно побороть лень. … Или ну нах…? Завтра буду невыспавшийся, больной».
Он некоторое время неподвижно сидит. Где-то рядом слышен женский голос:
— Она говорит «кокос». Официант глаза по пять рублей и лопочет: «No, no possible4». Я, конечно, ржу. «Coconut, – говорю, — not coca, coconut5!».
«Какого х…! — думает он. Я в отпуске. Еду!»
Он возвращается, протискиваясь сквозь толпу, к стоянке, заводит мотоцикл.
«Интересно, тот чувак так же торгует? Джексон, кажется. Десять лет уже нашему знакомству. … Помню, подходит ко мне, лицо приятное, не такое, как у других индусов, протягивает мне чилом. «Try! You have to try this!6» Я, не задумываясь, затягиваюсь. … Тогда вообще никто ни о чем не задумывался на Гоа… Максимальная открытость, доверие, мать его! Отдаю обратно, спрашиваю: «What this?7». А он мне: «Coca! Best coca! Let’s go! Very chip8». … Приводит меня в маленькую пустую комнатку. Голый бетон. А там вся семья: мать, жена, девочка маленькая. Достал весы электронные, все как надо: пакетик обнулил, один грамм отмерил. Типа, все точно. … Интересно, как сейчас?»
Он медленно катится по улице Анджуны, вспоминая нужный поворот. К нему подходят темные маленькие фигуры:
— Do you need something?…
— Something to smoke?…
— Cocaine, hash, acid9
— No, no, no, thank you!Я к своему.
Он сворачивает в темный узкий проход и петляет между пальмами и кривыми плетнями. Находит нужный дом. Стучит.
— Hello, friend! – Джексон приветствует его так, будто вчера простились. Он проводит его в комнату, по-прежнему, пустую и неуютную. На полу, на расстеленных покрывалах, ужинает семья, вместо одной маленькой девочки – четыре, и один мальчик. Все разных лет.
— Do you remember me?10
— Yes. Yes! Bob. Write?11
— Yes. Ten years have passed12.
— Is it? – смеется. – In India it is no time!13 – и так же, как десять лет назад, откладывает маленькой ложечкой в пакетик и взвешивает один грамм желтоватого порошка.
— I want to try14.
— Of course, of course!15 – смеется.
«Это верно, в Индии нет времени. … Оно здесь цикличное. … Естественное. … Бегает по-кругу… Удивительное ощущение. … А может, я понюхал, и все стало удивительным… Не важно. … Все же странно, что за десять лет Джексон не построил нормального дома. На торговле кокаином, наверное, можно было бы заработать на дом. … Может, он сам долбит? … Индусы обычно бетель жуют, курят морфий. Кокаин, ЛСД редко кто. Они этого не понимают. А, может, изменилось все… Барыги, вообще, странныелюди.… Тот, у которого я гашиш брал. … Похож на темнокожего Куклачева, такое же доброе лицо с расплющенным носом. Делает вид, что у него магазин сувениров. «Have a look my shop, have a look16”. Дерьмо, конечно, а не сувениры. Каждый раз заходит его жена и ругается, а он ей: «This is my customer17», — и тыкает пальцем в сувениры. Всегда один и тот же спектакль. И так плохо, но трогательно играют. … Милые старички. … Как и все индусы. Такие наивные в своих хитростях. Но кокаин, блин, бодяжат. Хороший в Индии только у европейцев. По-крайней мере, раньше так было. … Сейчас хрен знает, как чего. Может, русские заправляют».
Он заводит байк и сидит, слушая его урчанье и звуки музыки, доносящиеся с пляжа: низкий, частый бит, и звук, похожий на ритмично трущуюся друг об друга резину. Ему кажется, что он ощущает на коже тонкую липкую пленку. Он быстрым движением проводит рукой по лицу.
«Куда теперь? Обратно на «Найт-маркет»? … Не хочется. … Толпа обдолбанных, довольных собой дауншифтеров. … Посмотри, какие мы творческие, как удачно устроили свою жизнь, нашли призвание и делаем все эти креативные, дизайнерские штуки, все эти куртки в заклепках, сандалии на шнурках, майки с психоделическими рисунками. Мы такие стройные, загорелые и красивые. Купаемся в океане, занимаемся йогой, валяемся на песке, танцуем под барабаны на сансете. Главное –не напрягаться, чувак. Плыви по течению, будь всем доволен. Enjoy yourself18. Но сначала уволься с работы, сдай квартиру в Москве и переезжай в Гоа. А иначе ты – лузер, чувак. Посмотри на себя: офисный московский задрот, бледный от недостатка солнца и тошнотворной работы. Что позитивного ты приносишь в мир? Свое разочарования и барыши толстосумам. И весь этот текст в твоей голове говорит твоя собственная зависть к нам, чувакам, которые курят джойнт, глядя на звезды…
Бррр… Не! Не поеду на эту выставку психоделических достижений. Буду навёрстывать упущенное в одиночестве. …Смотреть на звезды. …Там, на горе».
Он проезжает между выкрашенными в яркие, кислотные цвета бетонными виллами, среди которых вклинились кучно сдвинутые мазанки индусов, паркует байк на песке возле стройки, освещенной лампочкой на палке, воткнутой в ведро цемента. Обойдя недостроенную виллу, он попадает в другой мир — на трансовую вечеринку. Космические звуки музыки и пучки лазеров месят и шинкуют пространство.
«Curlie’s! … Культовое местечко. … Начало всех начал. … Родина гоа-транса.
Как много в моей жизни связано с этим пляжем в Анджуне!»
Он идет мимо бара к танцполу.
«Ни одного европейца. … Неужели все так изменилось, чувак? … Вместо хиппи – темные маленькие человечки. Какие-то обезьянки, которые копируют людей. … Все же, когда они в своих традициях, с ними приятней.… Культура белых развращает неподготовленные умы. … Только посмотри, как танцуют! Вот это скорость! Триста ударов в минуту. Ахренеть! … Сколько страсти, сколько старания! А одеты в белые рубашки. Как в церковь. … Интересно, они под наркотиками колбасятся или по-чистяку? … И где все истинные психонавты? … Да, Гоа уже не тот! … Надо валить отсюда»
Он идет в туалет и нюхает с ножа дорожку кокаина. После этого, уже более счастливый, спускается к морю и по мокрой прибойной полосе направляется к большому каменистому уступу. Дойдя, начинает лезть вверх.
Желтая луна спряталась за склоном. Мигают звезды, но их света недостаточно, чтобы осветить путь. Он с энтузиазмом карабкается наощупь.
«Наверху особое место… Там я осознал себя частью целого… Не отдельным телом, а потоком… Течением энергии в океане всего… Меня тогда как бы обнулило… До чистого листа… Смешно вспомнить, но после я бросил пить, курить, употреблять наркотики… Бегал по-утрам… Ха! Наивно! … И все же хочется повторить… Состояние абсолютной слитности… Но как?… Если вспомнить предшествующие события, можно подумать, что это было из-за наркотиков. Но это не так. Может, наркотики что-то истончили во мне, сделали более восприимчивым… Но само состояние… Оно пришло из других глубин… Такое, наверное, на войне пережить можно. На грани смерти… Нужна встряска. По-настоящему сильная, чтобы вытрясти из привычного мирка… Не знаю, может есть и другие способы… Не знаю… Хотелось бы … Но ведь я мог сойти с ума, как тот русский… Когда исчезает барьер между внутренним и внешним, трудно сохранить целостность… Я мог сойти с ума… Но справился… Я понял, что мир вокруг — мои собственные мысли и чувства. Значит я могу этим управлять. Мне захотелось стать хорошим, по-настоящему честным с окружающими и с собой, чистым внутри, в своих мыслях, в желаниях, в поступках… Сложно… Да и забылось… Осталась тоска. Желание повторить.
Как долго я лезу. Целую вечность… Надо было пойти по пологому склону через деревню. Но это же совсем не то! Нет подвига, приключения… Если я навернусь и сломаю ногу – вот будет приключение. Тьфу, тьфу, тьфу. Я не суеверен, но в этой Индии всего можно ожидать. Рассказывай потом, что не хотел, само вырвалось. Да и чем страх отличается от желания? И то и другое создает в воображении объект или событие. Только, в первом случае мы этого хотим, во втором — стараемся избежать. Но картинка-то одна и та же! Энергия, создающая ее, тоже одна! Для бога или какого-нибудь разумного пространства абсолютно фиолетово, что воплощать. В Гоа это как-то особенно остро понимаешь. Хотя, сначала кажется поразительным, что только подумал о кокосе, как он тут же с пальмы к твоим ногам. Бегаешь, всем рассказываешь… Но проходит день, два, месяц, пол-года, и привыкаешь, воспринимаешь как должное. А потом возвращаешься в Россию, с ее твердо-каменным, холодным простором, в который нужно долго орать пожелания, да еще головой биться, чтобы выжать из него свою капельку черного, нефтяного меда. Бррр… Лучше не думать об этом в темноте, страшно становится. Кажется, будто пытаешься выбраться из нутра земли, из ее огромного зада — ада. Алиса, нахрен, в стране чудес. Только наоборот. Сумасшедший кролик. Или кто там еще был в этой наркоманской сказочке?
Когда же вершина? Что-то я вспотел. В сезон дождей, здесь, наверное, водопад. Хотелось бы увидеть. У меня страсть к водопадам… Наконец-то! Алтарь».
Он еще раз подтянулся на руках и залез на покатый склон. Сделав пару шагов, он бухнулся на землю около маленького католического алтаря со статуей Иисуса, и шумно выдохнул.
«Страсть… В первый раз я попал сюда благодаря страсти. Не только, конечно, из-за нее. Были и другие причины. Но главная — очень сильная страсть. Влюбленность. Может быть, любовь. Неизвестно, как бы оно сложилось… Даже сейчас при воспоминании возбуждаюсь. Моя маленькая Лейла. Хотя ростом она выше меня. Но такая худенькая… Сколько нам было? Мне двадцать. Она на два года старше… Немыслимо было не влюбиться, пока мы месяц жили в кампусе для студентов по обмену. В соседних номерах. А в феврале в Дели холодно. Она очень мерзла. И пугалась. Еда в кафешках, попрошайки на улицах, тараканы. Она на все смотрел такими глазами! Просто огромными. От ужаса и вообще… Естественно, у меня включался инстинкт защитника… А она соглашалась. И на мою заботу, и на прочее… Я подолгу сидел у нее в комнате вечерами. Пили чай. Я согревал ее своим телом. Целовались. Сначала целомудренно, без рук. Она рассказывала о своем парне, за которого выйдет замуж, когда вернется. Но я все равно приставал к ней. Парень в Казани, а мы – здесь, в Индии, ей холодно, а я ее хочу. Она даже сопротивлялась, но как-то вяло. Все говорила: «Нет, нет! Я верная. Я так не могу». А мне слышалось: «Да, да! Возьми меня. Я так хочу!» Пришлось даже связать ей руки. От этого она кайфанула больше всего. Правда, потом плакала, но не выгоняла. А я зачем-то позвонил ее парню. Не могу вспомнить, как выманил у нее его номер. И что говорил, не помню. Кажется, он не понял меня, бросил трубку. Правильно сделал. Это я – дурак. Решил делить женщину по телефону… Зачем, когда она была и так моя?… Чего хотел добиться?… После звонка она изменилась, стала избегать. Я был зол, разочарован, решил бросить учебу. И уехал в Гоа.
Помню, снял самое дешевое — койку в вонючем бунгало (на другой жил кетаминовый торчок), и пустился во все тяжкие. Экстази запивал ромом, закуривал косяком, занюхивал спидами, кокаином, курил опиум, жрал ЛСД. Я почти не ел нормальную пищу. Сначала не хотелось, а потом кончились деньги. Хватало на одну миску риса в день. Зато наркотики не кончались. Постоянно кто-то угощал. Пока я не свихнулся окончательно и не потерял ощущение реальности. А очнулся здесь, на горе. Рядом со мной — мои вещи, собранные в рюкзак… Помню, начался восход солнца. Оно вставала оттуда, из-за алтаря. Я упал на колени и плакал. Благодарил жизнь. Просил прощение… Глупо… Но так остро! Свежо… С возрастом в жизни все меньше острых ощущений. Приходится гнаться за ними, искать. B все равно погрязаешь в бытовухе. В лени. Заурядный сюжет».
Он достает из кармана складной нож, маленький пакетик и нюхает правой ноздрей кокаин с лезвия.
«Чувак, обещай себе, что всегда будешь сопротивляться. Навсегда останешься искателем приключений. Покорителем космических пространств! Исследователем Мариинских впадин! … Да, да, да! Все это про меня, чувак! Мы никогда… Никогда…
Надо еще понюхать…»
Он снова достает лезвием порошок и нюхает его левой ноздрей, убирает в карман пакетик, складывает и прячет нож.
«Подарок жены пригодился! – думает он про нож. — «Жена» — звучит странно. Никогда бы не подумал, что у меня будет жена. Разве я об этом мечтал? Мужики никогда о таком не мечтают. Это сваливается, как снег на голову в разгар лета… Что поделаешь? Видимо, женщины лучше умеют мечтать, если почти всем удается кого-то на себе женить, а из нас только единицы становятся летчиками-испытателями… Хотя, кто знает, о чем мечтают женщины… Может, видят себя балеринами, принцессами, женами короля Монако, а оказываются замужем за каким-нибудь упырем, пьющим пиво на продавленном диване… Мечты-мечты… Постоянно всплывает эта тема… Я же пришел сюда на звезды смотреть… Звезды, звезды! Как редко мы на них смотрим… ».
Мимо его лица проносится большая тень.
«Ух ты! Что за хрень?!… Большущая!… Летучая собака?… Интересно, чем они питаются? … Надеюсь, не людьми… Пора, наверное, валить. Ехать домой».
Он спускается по отлогой стороне уступа, мимо деревни к байку. Садится, заводит, выезжает на main road19 и направляется в обратный путь.
Он едет на байке по ночному Гоа. Сто пятьдесят на спидометре. Байк рокочет низким утробным голосом, от которого прихватывает живот …
«Всегда от кокаина хочется в туалет. Сегодня я еще долго держался. Надо искать сортир».
Он паркуется у переполненного народом джус-центра. На высоком деревянном помосте вокруг дерева-баньян стоят, лежат и сидят в развалку хиппи всех возрастов, полов и мастей. Они дымят, бренчат на инструментах, целуются и вязко, расслабленно болтают.
«Не протолкнуться. Еще одно культовое местечко. Только вот помнится, туалета здесь нет».
— Excuse me! Where is the toilet?20
Полный индус с душевной, доброй улыбкой отвечает:
— There is no toilet. I’m sorry21
— And what to do22?
— Go straight to the guests-house and turn left.23
— Pink one.24
— Yes! Go! But nobody ask!25 – индус грозит пальцем, продолжая улыбаться.
«Nobody ask, смешно же. Он всем так говорит? Типа, хозяева геста не догадываются, что к ним в туалет ходят грязные хипари из джус-центра».
Он торопливо идет к гест-хаусу: дворик и несколько одноэтажных вилл, выкрашенных в розовый цвет, в глубине сада – две бетонные маленькие кабинки. Он видит, как в одной из них скрывается человек, заходит в соседнюю, закрывает щеколду и ждет.
«Долго он пыхтеть будет? Что он там делает? Наркотики принимает? Мы же не в России, для этого не надо прятаться в туалет… Как же все слышно! Кашлянул, вдохнул, выдохнул. Нет, он не срет, просто сидит и дышит».
«Могу воду для звукового фона включить. Что, нет крана? Чистенько так и нечем смывать? Хозяева лично за каждым дерьмо убирают что ли? И этот затих, слушает. Затаился… Не! Я так не могу… Уйти? Не добегу до следующего. Даже не знаю, куда бежать».
Проходит минута, две. Пять минут. Он слышит дыхание в соседней кабинке.
«Какого черта? Он тоже ждет, пока я уйду? А вдруг это девушка? Да, нет, мужик, слишком тяжело дышит. А может женщина полная или в возрасте… Нет. Не могу. Ждать… Не в силах. Это маразм, сидеть над толчком и изо всех сил сжимать булки, чтобы не просраться. Какая-то извращённая пытка для чистоплюйных дебилов. Таких, как я… Жди! Терпи и жди… Выйдет же он когда-нибудь от туда?»
…
«Да гори оно все! Аааа! …Фу-х! Вот, черт… Ну уж простите!… Смыть нечем. Ладно, что уж теперь. Быстрей сматываться, пока сосед не вышел»
Он выскакивает из туалета и бежит к калитке. На лице идиотская улыбка.
«Вот так казус! Эпизод для тупой американской комедии. А ведь ничего смешного!»
Ха-ха-ха, — смеется в голос.
«Руки негде помыть. Сок не буду. Да и курить. Дома покурю. Нюхну чутка на дорожку… Дорожку на дорожку. Я сегодня прямо поручик Ржевский – каламбурю, дрещу без спроса в чужой туалет. Осталось соблазнить Наташу Ростову».
Он садится на мотоцикл, нюхает с ножа кокаин, заводит мотор и едет.
«Наташа Ростова. А ведь что-то было такое в Лейле. Невинность, неиспорченность. Как она краснела! Вся, с головы до ног. Даже ягодицы становились розовыми. Вот бы посмотреть на ее попку с родинкой на правой стороне. Сжать, раздвинуть… Мммм! Как хочется секса… Совращать, сношаться, трахаться, совершать половой акт… Последнее как-то отбивает желание… «Половой акт» — какой-то акт приема-передачи… Трепет чресел – вот точно передает… Быстрей домой. Там жена, легальный и всегда доступный объект. А представлять Лейлу, как я связывал ее и медленно брал… Хотя, кажется, брал быстро. Скомкано и только один раз… После моего возвращения в Дели она вроде бы была согласна, но я сам уже не хотел… Перегорело. Наркотики выжали из меня все силы, не осталось ни чувств, ни желаний. А она вдруг влюбилась в меня, плакала, предлагала. Через неделю уехала в Казань. Вышла замуж за своего мужика, который через год ее бросил… Я встретил другую первую любовь в Москве. Долгую и мучительную… А с Лейлой мы переписывались. Недолго… Письма так и лежат в коробке на даче. А может родители выкинули как хлам? … Почему я не переспал с ней потом, когда она приехала в Москву? … Была возможность… Не хотел изменять. Ей надо было меня связать. Хотя вряд ли это у нее получилось бы».
Он подъехал к своему гест-хаусу, припарковал байк и поднялся в номер. Все спали на одной кровати: женщина лежала на боку, запрокинутая рука прикрывала голову годовалого ребенка, который во сне посасывал свесившуюся набок грудь. Девочка пяти лет спала, положив на мать и сестру ногу.
Он тихо прикрыл дверь, подошел и долго смотрел на свое семейство. Во сне дети сопели и подергивались, как щенки. Жена спала неподвижно. Он аккуратно поднял на руки старшую, переложил на другую кровать и накрыл ее покрывалом. После взял со стола начатую бутылку виски из дьюти-фри, вышел на балкон, лег в гамак, поставил бутылку на перила и начал скручивать джойнт, время от времени отхлебывая из бутылки. Наконец, он прикурил и стал медленно и глубоко затягиваться, глядя на загороженное листьями пальм небо.
«Звезд не видно. Затмевает электрический свет».
Глубокий вдох – выдох.
«Какое навязчивое, мучительное желание… Это от кокаина. Тупой, безвыходный кайф… Нахрен я поддался? Знал же, что ждет облом… Сейчас бы потрахаться, чтобы забыться. Измотать себя и уснуть. А жена спит… Брак — еще не гарантия секса… Может разбудить? Не поймет. Разозлится, что нанюхался, обидится, что разбудил. И все равно не даст. Даже если буду умолять: «Ну дай, пожалуйста! Это же супружеский долг». Жаль, что мы не живем в те дикие времена, когда у женщин никто не спрашивал».
Затяжка. Выдох.
«Приливы щенячьей радости и полная неразбериха в голове. Да еще какая-то тревожность без повода. Вряд ли смогу уснуть. Нужно прогуляться. До моря»
Глоток. Затяжка, выдох.
«Донюхаю и пройдусь»
Встает с гамака, достает из кармана пакетик с коксом, высыпает остатки на перила балкона. Рассматривает белые маленькие комки. Достает из кармана кошелек, открывает.
«В боковом кармашке должны быть доллары. Ага, сотня. Что ж, это классика, чувак!»
Скручивает банкноту и занюхивает кокаин. Аккуратно тушит о перила джойнт, прячет его в кошелек, выходит с балкона.
«Интересно, который час? Судя по пустому кафе – около двух. А может три. Или четыре. Здесь всего можно ожидать… А дети завтра проснутся в семь и начнут по мне прыгать. Жена опять будет недовольная. С этим ночным кормлением она не высыпается никогда… Как хочется хотя бы раз проспать до обеда… Пусть завтра идут завтракать без меня… И на море. Скажу, что нет сил, что чувствую себя херово. Не буду рассказывать про кокаин. Хотя, она сама поймет. Замечает даже если я шоколадную конфету съел тайком. В душе такая же кайфоманка, из-за детей сдерживается, но сечет. Лучше признаться. Не такая она у меня дура, чтобы по пустякам пилить».
Вдали слышны звуки вечеринки.
«Наверное в «Coco-Loco» или в «Тотеме». Точно, вчера днем раздавали флаеры. «Короли огня». Пойти посмотреть? … Что-то не хочется. Посижу у моря».
Волны с шуршанием выкатываются на берег. Он ложится на песок и погружается в созерцание ночного неба.
«Наконец-то, звезды. Никаких посредников и преград. Только я и космос. Мы вместе. … Звезды заполняют меня, мое тело. Я – созвездия, я – ось, вокруг которой вращается Вселенная… Чакравартин, управляющий мирами… Конечно! Только из Гоа стоило бы вращать мир. Править им, раскручивать все сильнее, пока планеты и созвездия не разлетятся ко всем чертям… Фу-уу-уххххх! Вот так накрыло! Аж в пот бросило. Меньше надо нюхать, Чакравартин, блин».
Он садится, но продолжает смотреть вверх.
«Полнолуние. Только сейчас заметил. Все же удивительно, как Луна похожа на лицо женщины. Переменчивое лицо. Сейчас оно похотливое, вон и рот приоткрыт. Раньше никогда она не казалась мне красивой, скорее страшной: старуха с пустыми глазницами. Желание играет со мной злые шутки. Хочется! Как хочется, хоть вой!»
Начинает выть. Рядом с ним появляется большой белый пес, который тоже воет на Луну. Долго и душевно воют вместе.
«Что я делаю? С ума сошел!»
Он замолкает. Пес продолжает выть.
«Что-то в этом есть настоящее, природное… Интересно, почему собаки воют? Тоже от похоти?… Желания, переходящее в тоску… Две стороны одной медали… Желание – тоска, вожделение – страх, рождение — смерть. Причины и следствия одного порядка. И хочется и колется… И мама не велит… Мама, вот я и вернулся. Домой. Пора спать».
Он встает и медленно идет к дому. Белый пес неспешно трусит за ним, но у калитки гест-хауса отстает, растворяясь в черноте ночи. Он не замечает, продолжая загребать сандалиями ночную прохладу песка, переставлять ноги и чувствовать, как песчинки проскальзывают между пальцами и набиваются под подошву.
«Песок времени… Бесконечное, вечное, быстротечное… Теченье времени… Как песок, убегающий между пальцев… Моя жизнь… Бесполезная трата»
С трудом переставляя ноги, он поднимается на второй этаж, заходит в комнату, берет плед и укладывается на балконе в гамак. Делает глоток виски. Обжигающий небо вкус. Причмокивая, засыпает. Ему снится, как он едет на байке по ночному Гоа. Сто пятьдесят на спидометре. Байк рокочет низким утробным голосом…
8 Марта 2013
Яна Лован
1 Модель мотоцикла индийского производства, сделанная по образцу английских военных мотоциклов
2 Дайте мне, пожалуйста, одну вафлю с карамелью, ванильным кремом и клубникой. И капучино, пожалуйста.
3 Здесь свободно?
4 Нет, нет, не возможно
5 Кокосовый орех, не кока
6 Попробуй! Ты должен это попробовать!
7 Что это?
8 Кока (кокаин)! Лучший кока! Очень дешево!
9 Вам что-то нужно? Что-то покурить? Кокаин, хэш, кислота
10 Ты меня помнишь?
11 Да, да! Боб. Верно?
12 Да. Десять лет прошло.
13 Разве? В Индии нет времени!
14 Я хочу попробовать.
15 Конечно, конечно!
16 Посмотри мой магазин, посмотри
17 Это мой покупатель
18 Наслаждайся собой
19 главная дорога
20 Простите, где здесь туалет?
21 Здесь нет туалета, мне жаль.
22 И что же делать?
23 Идите прямо к гест-хаусу (дом для гостей) и поверните налево.
24 К розовому?
25 Да! Иди! Только никого не спрашивай!
«Меня даже начинает подташнивать, настолько это действует на меня.»- )))))))) что же все так повадились в Арамболь? как будто в Индии других мест нет… уж лучше в Коньково — по сути та же фигня, правда климат не тот)))) танец дело тонкое, автору стоит проконсультироваться с Лерой))
Если будет обсуждение, надеюсь, она придет :)
Кстати, насколько мне известно, автор как раз в Коньково живет :)))
О, анонимный автор. Вспомним наши правила — в них разрешается поплеваться.
Да автор Лере не годиться и в…
Кхм.
И вот повадились же все про ЭТО писать. Думая, что ЭТИМ можно зацепить чей-то интерес. Конечно, кроме ЭТОГО и нечем.
У Леры художественность есть, а тут что? Перечисление фактов?
Конечно слог есть, юмор тоже. Но вот зачем на такое расстрачиваться?
Второй текст приглянулся больше. Потерянность человека в современном мире.
Ну а так — чернуха.
А теперь удаляйте меня! Чем я хуже Вески, в конце-концов.
Этож на самом деле не критика, а просто плевание. Но я хотя бы это понимаю.
Скиньте, плиз, ссылку на текст Леры, о котором идет речь, там, где танцы.
Про ЭТО — это про что? Про наркотики что ли?
Не только про наркотики. Про ЭТО, наркотики и рок- н- ролл, скажем так, общеупотребительным выражением. Нет бы про что-нибудь хорошее, доброе и вечное. Чтобы следующее поколение вспомнило. Конечно, не с ними мне вас ( или не вас, ну да ладно) сравнивать, но вот у Куприна, например, «Солнечный удар». Или у Чехова «Дама с собачкой». Или даже Самойлова «Ровно в восемь» ( какая же я подхалимка, ну да ладно, вспомнилось). Ну или Антонова «Чёрный доктор». О таких же легкомысленных связях, пустой жизни. Прочтёшь и восхищаться захочется. А это прочитаешь и вспоминать не будешь. Без обид.
Не расстрачивайтесь на такую гадость.
Ola!
Так же прошу без обид.
«Солнечный удар» написал не Куприн, а Бунин.
Никаких обид)
Прошу прощения, не от невежества, а от спешки и горячности
Хотела сказать про «Поединок» Куприна и про «Солнечный удар» Бунина)
Вторичны оба текста.
Первый — аля «Как я провел лето». Что-то там автор нащупал про танец, но мало и это не делает данное произведение сильнее. Я думала про образ танца у Вырыпаева в «Кислороде» и «Танце Дели» когда читала кусок про танец. Хотя они не связанные напрямую, но ощущение вторичности есть.
Второй текст. Вторичен, потому как есть «Синдром Гоа» А. Сухочева. Не скажу, что в восторге от романа, но уровень там выше и все, о чем попытался рассказать автор в этом тексте, там есть.
По мне, так восприятие мира через наркотический трип, наркотические прозрения и размышления о жизни под наркотой, тема не вечная и порядком поднадоевшая. На обсуждение явиться не смогу, но догадываюсь, кто автор :) Хочется пожелать возможности выражения без подобных вспомогательных элементов, подпорок, в чистом, так сказать, виде. Вечные темы без допингов — высший пилотаж :)
Немного по выражениям: резануло, когда герой-мужчина изрёк — «духовненько». И во втором тексте есть «чилим» вместо «чилом», видимо опечатка.
ну, что тема избита как сорок тысяч мячиков само по себе ещё не значит, что вторично. вон американцы исчерпали для себя эту тему лет пятьдесят назад. а мы тут как первоклашки среди, хм, аспирантов. однако, мы другие и придётся всё осваивать самим. а то, что не война и мир — так не всё сразу, а? понравилось, что автор пишет, о чем знает из личного опыта. язык сухой, никаких размышлений о времени и о судьбах. вот для меня это алмаз.
походу как раз попались на этой неделе точнехонько две книжки: коринна хофманн «белая масаи» — как у швейцарки снесло башню и всё остальное, едва она увидела негра, и клео одзер «фрики гоа» докторская диссертация по антропологии о том, как автор торговала наркотиками понятно где. дело в книжках происходит в незапамятную древность, когда многих белкинцев ещё на свете не было — годах в 70-х. однако, назидательно весьма.
Игорь привет! Говоря о вторичности я не имела в виду тему наркоты. Я про тему «свобода на Гоа»: вот, есть такое место — прекрасное Гоа, где все свободны и раскрепощены, а наркотики это не главное типа. Вот этот-то феномен места как тема — вторичен. Автор не сказал ничего нового или как-то по своему.
Здесь, где я живу, всё близко, в том числе и Ока, на которой работал мой товарищ Петрович.
Он окончил Горьковский институт инженеров водного транспорта, работал на Москва-реке, на Волге, а в последние годы перед пенсией работает на Оке, штурманом на небольшом теплоходе. Занимаются они чаще всего перегоном судов от Н. Новгорода куда-то в Ленинградскую область.
И вот, несколько дней назад звонит он мне на мобильник и просит встретить его в Муроме. А то проходить Муром они должны вечером, когда автобусы уже не ходят в сторону Владимира.
В общем, приехал, жду. Смотрю, по причалу туда-сюда женщина лет 55-ти ходит, причём, одна. Вышел из машины, подошёл к ней и поинтересовался, какой-то пароход должен проходить, или как.
И она мне отвечает, что 30 (!) лет назад у этого причала в это же время остановился пассажирский теплоход, и она, оказавшаяся на причале совершенно случайно, увидела молодого парня у сходен, ну, и влюбилась в него с первого взгляда. А он оказался к тому времени уже женатым, поболтал с ней 10 минут, пока они стояли. И адьё. До свидания – прощай, называется.
Он и не разглядел её толком, а она все эти 30 лет бегает на причал в то время, когда он должен там появиться. Знает это потому, что в порту работает диспетчером.
В 6-15 они пришли, Петрович сбежал на берег, и сразу к моей машине, а тут эта женщина.
— Может, зайдёшь, Витя, хоть на минутку?
— Не видишь, меня друг встречает, — некогда мне.
Так и не понял, куда он торопился, с женой уже 8 лет, как разошёлся.
Но не о нём речь, меня больше интересует, почему эта женщина его встречает?
Любит, что ли7 Как думаете?
http://kolencor.livejournal.com/335941.html?style=mine&nc=9#comments
Игорь, привет!
Не стану даже ромашку рвать: любит-не любит.
Меня в твоей истории удивило другое: ты подходишь к незнакомой женщине без причины, лишь узнать — зачем она причал шагами мерит? Но ведь тем же самым страдают и тысячи её соотечественниц поздно ночью в метро? и на прочих остановках? Это у тебя такой способ знакомства завести?
Вот со мной женщины не так откровенны на первом знакомстве, не стали бы рассказывать про любовь с 30-летним стажем, уверен.
Посему делаю неутешительный для себя вывод, либо ты обладаешь неисчерпаемым запасом муж. обаяния , либо все это сочинил…
Юра,
это не я — там ссылка. Я это тут поместил, потому что показалось некоторое созвучие первому рассказу. Вот ещё у этой, корицы, там вообще чумовой текст, обязательно рекомендую. Простая швейцарская женщина, от сохи, владелица сети бутиков — и вдруг видит — негр! И понимает: всё, новая жизнь началась, старая кончилась и забыта и похоронена. Очень просто пишет, без литературы этой самой.
Ну а насчёт мужского достоинства, это как придётся, иногда больше, иногда меньше, иногда совсем на нуле. Но вообще бывает, бывает (подкручивая ус). Понимаешь, золет одиночества бывает иногда надобно позарез кому-то выплеснуть, тут подойдёт даже плюшевый мишка, мужское достоинство )зачеркнуто) обаяние совершенно не обязательно.
А теорий (зачеркнуто) сочинений не измышляю.
> Он очень просто пишет, без литературы этой самой.
Пускай он выболтает сдуру
Все, что впотьмах, чудотворя,
Наворожит ему заря…
Все прочее — литература.
(Верлен, Пастернак)
История потрясающая)))
Согласна с Игорем — мужчина мог запросто поинтересоваться, а женщина выплеснуть ему свою муку. И такое бывает)
Иногда жизнь такое преподносит — сиди и записывай, ничего даже придумывать не надо.