Холден
Постепенно опускается тьма на город —
Летом небо темнеет позже.
Летом каждый беспечно молод,
Даже если морщин на коже
Еще не предвидится лет так десять…
Шторы надо бы занавесить.
Утро. Жарко.
В автобус вжавшись,
Дачниками окружен, обмазан.
Пахнет саженцами и квасом.
Мальчик, семечки в руку ссыпав,
Ест их, облизываясь, не чистя.
Пахнет от бабушек «Златом скифов»,
«Ландышем» затхлым, но серебристым.
Знак остановочный незаметен,
Куры, в песок закопавшись, дремлют.
Жизнь видно из – за штакетин.
Лето пьянит как заправский вермут
И отрезвляет рекой Болвою –
За год она в берегах провисла.
Руки скрестивши под головою
Лежишь без цели, лежишь без смысла,
В зелень лопатками упирая,
То просыпаясь, то умирая.
Летом трава отделяет тело
От земли, хоть ее и стригли.
Она податлива, мягкотела,
Ноги уже и ходить отвыкли
По ней без обуви — режет пятки.
Лягушка скачет от грядки к грядке.
В полдень деревья расправят плечи,
Выкинут ветви, листву рассорят,
Если скажешь по-человечьи
Слово, два слова, то будешь понят.
Редкую речь от тебя услышав,
Деревья завертятся и задышат!
Ночь врывается в день без стука.
Снова автобус забит по глотку.
Водитель слушает песни Круга,
Девочка подтягивает колготку.
Где, как не здесь, размышлять о вечном?
Двадцать первое лето в моем заплечном.
***
Не хочу читать стихи перед полным залом
Зрительным, где на лицах грим
А хочу читать их большим вокзалам
И старушкам, и старичкам глухим!
Перекресткам, автобусным остановкам,
Поколениям будущим, праотцам,
Китайским пуховикам, ветровкам,
Их владельцам и продавцам!
Не хочу читать со свободной сцены,
Голос стискивая враньем,
А хочу читать музыкантам Вены,
Разделяющим трапезу с вороньем!
Статуям греческим, Афродитам
И Давидам, лыжникам у лыжни,
Детям маленьким, инвалидам,
Всем тем, кому они не нужны!
***
В 3 часа ночи поют соловьи —
Умри.
Шумные ветви в окно стучат —
Ад .
Кот топчет спину когтями, брысь!
Крестись.
Ноги на коврике, пол, как лед.
Кто живет?
Окна напротив как в теремке.
Ко мне?
Светят утренней курагой.
За мной?
Плавят лунный просвет зари:
Живи.
***
Ночь ароматна и коротка.
Нос млеет.
Зрачок увеличивается до белка,
Чернеет,
Ввинчивается в пейзаж,
Щурит.
Человек, вышедший на этаж,
Курит,
Всматриваясь в свой дым, —
Лёгок.
Мы – я и дом, молчим,
ГлОток
Чёрных не рвём.
Молча
Берег каменный водоём
Точит.
Звёзды летят – лови
Роспись.
Кто-то опять запустил рубли
В космос.
Желание загадай –
Ссудят.
Если ночью сползу на край,
Разбудят.
Волки и будут грызть,
Целясь.
Голову задеру ввысь –
Челюсть
Будет ходить, трясясь —
Холод.
Там под курганом закопан князь.
Молод
Был, а сейчас я
Так же.
Зрачок возвращается на края
Радужек…
***
Год, день, утро – они настанут.
Росу — солнце, а солнце туман разбудит.
Начнется час пик, на клумбах цветы завянут.
Все будет как раньше, только меня не будет.
Камни рассыпятся, а через века срастутся
В новые камни, новые монолиты.
Новые люди родятся и вознесутся,
А надо мной – из бетона или базальта плиты.
Улицы выйдут все так же извне,
Почтальон газету закинет в ящик.
А в моем теле будет полно жизни –
Такой слепой, прожорливой, настоящей.
***
зимы не будет, верь, а не веришь — знай.
зимы не будет, я тебе говорю.
просто придет декабрь, а за ним январь,
а потом февраль, надо же февралю
отработать смену, надеть выходной костюм.
февралята просят сникерс и пастилу.
зимы не будет, будет сплошной июнь
рисовать листьями по стеклу.
Никому
Запорхали снегири,
И сугробы обмельчали.
Никому не говори,
Сколько раз ты был в начале.
В сердце огонёк гори,
Искры пламенем плюются.
Никому не говори —
Люди просто рассмеются.
Город в смоге и пыли,
Облака комбайном вспенят.
Никому не говори,
Потому что не поверят…
ВЕСНЕ
Мы все так долго этого ждали:
Знаков ее, следов.
Сильнее, чем ждут поезда на вокзале,
Сильнее, чем ждут любовь!
Мы ждали три месяца диких и броских,
Которые бились в стекло,
Которые мимо скользили в обносках
Снежинок – свершилось, пришло!
Мы, глупо понтуясь, ходили без шапок
И грели перчатками нос.
Мы думали, что за дурацкий порядок –
Мороз, дождь, снег, ветер, мороз.
И каждый из нас, засыпая устало,
Сквозь сон на окошко глядя,
Все думал: «Скорей бы ты что ли настала,
Мне так тяжело без тебя»…
***
Я рисовал
Её телесА,
Я рисовал
Её, поклонницу Велеса,
Как Марк Шагал.
Я закрутил ее в бараний,
Как Геркулес,
Свисало мясо с каждой грани
Ее телес.
Венера, сущая, морская,
Ее углы,
К друг другу волнами сбегая,
Округлены.
Палитра мягкостью — небесна,
Как боль чиста.
Кисть запинается о чресла
И о уста.
Тобою напоются барды —
За их удел!
Я ставлю новые стандарты
Людей и тел!
Чем явственнее, чем мяснее —
Тем ближе гнев.
Живи, как есть, — не костенея,
Средь прочих Ев!
Пусть усмехается Джоконда,
Даная, Ай.
Лежи, словам громоподобна,
и оплывай!
Судак/Тудак
Мы приехали в Судак. Тут отрадно.
Городское кладбище близко.
На плечах у женщин ондатра
Безголовой тушкой повисла,
И болтают дамы ондатрой
Входы охраняя в парадный.
Гавкают и смотрят сурово,
Кормят кашей утром, а ночью —
Ешь свое шумящее слово,
Слушая прибой, иль того, чью
Злость мы принимаем за бурю.
Море говорит — караулю.
Каждое окно любопытно —
Или кошкой, или геранью.
Мы для них равнинное быдло,
Воздух не солившее гранью,
Между телом и раскладушкой.
Окна выглядят равнодушней.
Старые развалины кратки.
Камни – объяснят – растащили.
Здесь туристы ставят палатки,
Потому что не разрешили,
Ведь зима — никто не узнает.
Море потихоньку сползает,
А под ним, как снежные пятна,
камни с соляными горбами.
Мы приехали в Судак. Тут отрадно.
Расставаться с деньгами.
***
Криса выбросило на берег,
В чем мать родила, без сигар и денег.
Берег был бархатен и песчанен,
Крис был радостен и отчаян –
Просто он был незамечаем
Временем, миром, его верхами,
Он ел крыс и ящериц с потрохами,
Потому что никто не сказал бы Крису:
«Фу, это крыса, не ешь крысу!»
Это была свобода в кубе.
Крис срубил дом и в этом срубе
Дождю молился и в пальмы верил.
Через год Криса забрал трейлер.
Он вернулся в общество из могилы,
Ему предъявили счета громилы,
Жена кричала, что нету силы:
Мафия, правительство, воротилы
И много других бюрократов – монстров.
Ночью Крис тайно уплыл на остров…
ВЫ ЗНАЕТЕ?
Вы знаете, когда люди смеются гадко?
Когда у них спрятана шоколадка
В кармане.
И они не намерены ею делиться с вами.
ОСЬМИНОГИ
Один осьминог подошел к осьминогу
И в знак уваженья пожал ему ногу.
Другой осьминог говорит осьминогу:
— Ведь вместо руки вы пожали мне ногу!
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.