Мы в бытовке вечеряли с напарником, усатым седеющим мужиком лет пятидесяти. Меня мучили хондроз и недосып, первый по той причине, что работа по всем медицинским показаниям была мне противопоказана, а второй, потому что ночью пересматривал видеозаписи заседаний литературного кружка «Белкин»
Мы молчали и ждали, когда закипит вода в чайнике. Мой напарник вжался в кресло, подлокотники которого были много лет назад обиты коричневым дерматином. Я, сидя на скрипучем диване, листал какой-то журнал, публикующий исторические небылицы, и вспоминал, как мне в подростковом возрасте нравилось злить людей, причём наиболее увлекательным занятием для меня было запирать их на почте.
По грязному стеклу начинал тарабанить дождь, по некрашеной раме пробежала жирная муха. В коридоре матюгались бабки-сортировщики. Мы же, уставшие после бесконечной череды погрузок, дожидались окончания рабочего дня.
— Раньше таких тасканий не было. Как начали товаром заваливать – так сразу трое уволились. Потому и люди тут не держатся. Месяц, два – потом начинают понимать что и к чему и идут в отдел кадров заявление писать. Я тоже увольнялся. Но куда пойдёшь под шестьдесят лет? Через год вернулся. Всё лучше, чем у частника. Ты, главное, унты купи, — услышав звуки бульканья, он подходит он к столу, — зимой вообще тяжело будет. В сёлах много почт позакрывали: вот и катаемся — то почтальона везём из села в село, то к почтальону на дом доставляем всё наше добро. Один раз колесо полетело, запаски нет, и встали в поле, до ближайших деревень километров по пятьдесят. Зима. Хуторок какой-то от остатков какой-то деревушки мелькает не очень далеко, но к нему пробраться – сугробы по грудь. Ну хоть на телефоне деньги были – вызвали подмогу и сидели там ждали, мёрзли. А ехать-то к нам – из соседнего района. Вот и ждём, а к нам косули в гости пришли, красивые…
Я смотрю, как он бултыхает в пластиковом бокале пакетик чая, начинает заваривать, и мне и отчего-то мне кажется, что всё происходящее здесь достойно страниц книг Владимира Санина или Олега Куваева. Мне даже отчего-то жалко, что всё меньше в современной литературе тех личностей, что способны рассказать о жизни обычных людей, потому что мало она им знакома или желания ознакомиться нет.
А дождь в окно стучит всё настойчивее, и не хочется отправляться ни на какой оставшийся маршрут, чтобы скакать по лужам и грязи, мокнуть, затаскивая в уазик бесчисленные коробки и ящики. Так бы и сидел тут, вспоминая детство и самые светлые его дни, проведённые на отцовских дежурках. Торопиться мне некуда – на днях сгорел очередной ноутбук. Странно, но мне не жаль, хотя и не удастся больше пофрилансить, накручивая кому-то просмотры тик-тока.
Это удивительно, но мне тут спокойно и легко общаться с людьми. Я вспоминаю просмотренное ночью видео и начинаю осознавать, что там не другая, а совсем чужая жизнь, в которой мне нет места. А потом оглядываюсь и замечаю, что я в бытовке один – мой напарник убежал в раздевалку, там в шкафчиках мы храним свои съестные припасы. Обычно мы оплачиваем покупки с зарплатной карты в попутных кафешках; учитывая, что перечисления на карту здесь происходят регулярно, а именно по пять тысяч рублей раз в две недели, на перекусы в дешёвых забегаловках нам вполне хватает.
Именно сейчас я начинаю осознавать, что скучал по этой жизни, суматошной и бестолковой, с бесчисленными трудовыми буднями. И ведь хорошо, что, благодаря не проходящей усталости, не остаётся времени на творчество. На днях, прежде чем отключить интернет, я записал на телефон видео и отправил его Игорю Шелапутину вместе с просьбой передать моё творчество на литературный конкурс «Антоновка».
13.11.20 — только что, спонтанно
