«Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» (Кол. 3: 21).
Сигналы примирения — язык телодвижений собаки, используемый ею для выражения состояния стресса, самоуспокоения и избегания социальных конфликтов (Тюрид Ругос. Диалог с собаками: сигналы примирения).
(Пьеса)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
НИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ, 60
АННА, его дочь, 27
АЛЕКСЕЙ, муж АННЫ, 32
АЛЛА, жена НИКОЛАЯ АНДРЕЕВИЧА, 57
РОМАН, сын АЛЛЫ, 37
СВЕТА, жена РОМАНА, 35
МЕДСЕСТРА, 42
НАСТЯ, 10, внучка АЛЛЫ
ВОЛОДЯ, роль без голоса
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Сцена 1
По коридору больницы везут больного, он очень возбужден и не понимает, что с ним случился инсульт. В состоянии аффекта он дергается, машет руками, ногами, пытается вскочить, его придерживает Сестра. Анна идет рядом.
Николай Андреевич. Куда?! Что? Куда вы меня везете? Где я?
Сестра. Будешь буянить — привяжем!
Николай Андреевич. Какой счет ЦСКА — Рубин? Лупанул по своим воротам, с разворотом! Дайте мне забрать вещь, которую я купил. Вы чё? Дебилы, что ли? Где этот ваш долбанный менеджер? Где они? семь тыщ рублей! Как мне теперь взять ее? Аня, Аня! (делает отчаянные попытки привстать, рука сестры мягко, но жестко не дает ему привстать).
Сестра. Вот разбушевался-то! Щас укольчик аминазином сделаем, успокоится. У него диабета нет?
Анна. Нет.
Николай Андреевич. Стеклоткань там, под нижней полкой спрятана, поезд из Чебоксар, 10-й вагон, 5-е купе, место 23. Анечка, ты моя любимица, Анечка, ты здесь?
Анна. Здесь, Здесь, не волнуйся (наклоняется). Что, пап?
Николай Андреевич (лихорадочно, шепотом). Ты это, там, у меня, в серванте, внизу открой, там книжки, поняла? Там, вдруг, мало ли как все кончится… на похороны, там, возьми. Ох, ну ё-моё, как же это получилось-то, а?
Анна. Пап, успокойся, ну какие похороны, ты еще всех нас переживешь, полежишь тут, полечишься и домой вернешься.
Каталка въезжает в палату. Больного перекладывают с каталки на кровать, с трудом, больной сопротивляется.
Сестра. Да что ж ты такой упрямый-то, а ну давай перекатывайся, воот (поощрительно, когда он поддается), молодец.
Николай Андреевич. А где я, что я тут делаю? (бредит) Не надо меня в больницу, отвезите меня домой, я лучше сдохну, чем в больницу поеду.
Сестра. А где ты, по-твоему? Давай тебя посмотрим, футболист. Подними правую ногу, так, теперь левую (больной послушно выполняет приказания, но все движения у него разбалансированы, как у сломанного, разладившегося робота).
Анна. Это инсульт, да? Это необратимо?
Сестра. Пока сложно сказать. Окончательные диагнозы доктор ставит. Нужно его обследовать. Первичный осмотр показывает все признаки инсульта второй степени (пауза). Да, полис постарайтесь завтра привезти, а то нам его оформлять надо. И паспорт. Во вторник приходите. А пока его вещи все заберите, в палате нельзя держать Щас прокапаем его.
Анна (Сестре). А что ему понадобится, на первое время?
Сестра (готовя капельницу). Памперсы. У нас закончились. Тут аптека напротив есть.
Николай Андреевич (прислушиваясь). Что? Какие памперсы? Да вы что! Я сам буду ходить (пытается приподняться, Сестра мягко, но решительно укладывает его).
Сестра (начиная ставить капельницу). Тихо, тихо, тихо. Куда собрался-то? Для тебя, золотой мой, памперсы, для тебя. Руку-то расслабь. Да расслабь ты руку-то (завязывая жгут на предплечье). Воот. А теперь кулачком работай, работай (втыкает иглу).
Николай Андреевич. Ой, больно.
Сестра. Все вы, мужики, боли боитесь. Ну вот и все (заклеивает иглу пластырем). (Анне) Воды еще купите. Кружку, ложку.
Анна. А лекарств никаких не надо?
Сестра. Это с доктором. Вы его подержите пока, а то он капельницу сорвет. Видите, какой беспокойный. (Николаю Андреевичу) Ничего не жжет, что чувствуешь?
Анна (достает купюру, протягивает). Я вас очень прошу, присмотрите за ним, вдруг ему в туалет надо.
Сестра. Да не надо, ну что вы (берет купюру). Да все будет нормально. Загляну. Я обхожу их. Видите, он даже притих уже.
Анна. Ну, я тогда за памперсами сбегаю.
Сестра. Да, утку ему щас не поставишь.
Николай Андреевич. Утку мне поставь.
Сестра. Ты выльешь ее, сокол ты мой (Анне). Вишь, как его выгибает в дугу. Иди, иди, я пока подержу (Сестра садится рядом, держит больного за руку). Лежи тихо.
Анна. Ну, пошла я (Николаю Андреевичу). Пап, ты тут полежи пока, я скоро, я в аптеку.
Николай Андреевич. Ань, Ань, «Советский спорт» принеси.
Анна уходит.
Николай Андреевич. Я, это, в туалет хочу.
Сестра. Потерпи.
Николай Андреевич. Не могу, сестра. Щас лопну.
Сестра. Ладно, за уткой схожу.
Сестра встает, собирается выйти.
Николай Андреевич. Утку?! Какую утку? Не буду я в утку. Да я щас встану и пойду сам. Пытается встать, дергает рукой с иглой, игла вылетает из вены, начинает хлестать кровь. Сестра бросается к больному, откуда-то из кармана достает бинт, вату, накладывает жгут.
Сестра. Что ж ты творишь, зараза такая (бьет его по плечу, по голове ладонью, он съеживается). Я тут не буду с тобой с одним нянчится (опять ударяет. Он весь вжимается). Давай теперь правую, ну, быстро. Руку давай (он протягивает руку).
Она протирает спиртом, делает жгут, втыкает иглу капельницы теперь в другую руку.
Сестра. Все. Смотри у меня. Чтоб лежал как суслик (смотрит на уровень жидкости). Через полчаса приду, проверю. Не жжет?
Уходит.
Затемнение.
Сцена 2.
Неделю спустя. Больница. Николай Андреевич лежит в палате с тремя койками. Рядом с койкой отца сидит Анна, Сестра стоит рядом.
Николай Андреевич. Один совсем плохой. А моложе меня на семь лет. Такой молодой и так трахнуло. А этот, что курить пошел, так на этого артиста похож, помнишь, сериал был, там этот Хлебнасущенский был такой.
Анна. Петербургские тайны.
Николай Андреевич. Во-во! (пауза.) (говорит заговорщицким шепотом) Я сегодня ночью вставал, сам дошел до туалета и все сделал сам, а обратно мне помог какой-то парень, он довел меня, уложил и укрыл одеялом.
Анна. Медбрат?
Сестра. Нет у нас никаких медбратьев. Сочиняет. Какой там вставал.
Николай Андреевич пытается дотянуться до кружки с водой, промахивается, кружка падает, вода проливается.
Сестра. Ну вот, видите. Встает он.
Николай Андреевич. У него был белый халат, белый-белый.
Анна. А почему у него такие синяки на руках?
Сестра. От капельницы.
Анна. А на запястьях откуда? Господи! Пап, откуда синяки такие?
Сестра. Вы не давайте ему спать днем, а то они отсыпаются, а ночью буянят.
Анна. Так он вставал?
Сестра. Нет, конечно, посмотрите на него. Но очень беспокойный, рвется встать, падает, утку вот разлил, ходячий сосед позвал сестер, еле справились, пришлось привязать.
Николай Андреевич (жалобно). Они меня привязали, как в Гестапо, но я должен встать.
Сестра (ставит капельницу). Тебе нельзя вставать, а то вторично трахнет. Следите, чтобы он не дергал рукой.
Уходит.
Николай Андреевич (шепотом). Я сегодня вставал, и мужчина мне помог, весь в белом. Володя его зовут.
Анна (держит его руку с иглой). Хорошо, хорошо, но тебе нельзя вставать. Ты ведь хочешь выйти отсюда? Ты хочешь стать прежним?
Молчание.
Николай Андреевич. Дай мне телефон (Анна дает ему сотовый). Набери Аллу. Там найди, мне Ромка записал. Телефонная книга. (Анна ищет в телефонной книге сотового телефона нужное имя, протягивает телефон, он берет здоровой рукой). Алла! Алё, Алла! Ты сегодня придешь? (пауза) Температура? 37 и 2? А завтра придешь? (пауза) Понял, понял, да, прости, да (обращается к дочери). На, выключи. Вот ведь не повезло бабе. Плохо себя чувствует. Да… а тут я еще.
Анна. Да уж (пауза). Папуль, помнишь, ты два дня назад спрашивал про нотариуса, про книжки мне говорил.
Николай Андреевич. Ну.
Анна. Вызвать его?
Николай Андреевич. А сколько это стоит?
Анна. Это неважно, я это на себя возьму. Просто ты должен это сделать в трезвом уме и твердой памяти.
Николай Андреевич. Я сам пойду.
Анна. Куда ты пойдешь? Ты до туалета дойти не можешь! (пауза) Зачем ты врал, что написал завещание?
Николай Андреевич. А ты уже хоронишь меня?
Пауза.
Анна. А зачем ты вообще женился в таком возрасте? (Николай Андреевич молчит) Ты ведь мне обещал, что в гражданском будете (Николай Андреевич молчит). Она же к тебе даже не ходит сюда. И домой к тебе только в гости ездит. Это знаешь, как называется? Гостевой брак.
Николай Андреевич. Она болеет. Что ты такая злая! Алка хорошая.
Входит молодой человек с пакетом.
Николай Андреевич (радостно). О, Ромка, сын!
Роман. Дядь Коль, как ты? Тут мама вот передала тебе, морс наделала, вот тут бутерброды, яблоки, апельсины.
Анна. Его тут нормально кормят. Он это-то не доедает.
Роман. Привет, Ань. Ну, вдруг захочется чего-то домашнего?
Анна (рассматривает содержимое пакета) Ну, да. Колбасы, например, докторской (принюхивается). Да еще не первой свежести.
Роман (Анне). Ну зачем ты так. Только из магазина. (Николаю Андреевичу). Светка приветы передает. Как ты?
Николай Андреевич. Да ничего, ничего. Только вставать не разрешают. Привязывают.
Роман. Привязывают?! Безобразие! А врач на месте?
Анна. Ты с врачом хочешь поговорить?
Роман. Да. Надо пожаловаться.
Анна. Сейчас (смотрит на часы) уже семь часов, врач бывает здесь по вторникам и четвергам с девяти до часу.
Роман. Понятно (встает). Да, трудно, дядь Коль, ну ничего, мы бросаем все силы. Ты поправишься. Все будет хорошо.
Радостный Николай Андреевич кивает, слезы умиления у него на глазах.
Роман. Ну, я пошел. Поправляйся.
Николай Андреевич. А Алка… мама, придет?
Рома. Придет. Конечно, придет. Просто она тоже ведь понервничала так. Ты же взял и рухнул прям у газели. Хорошо я удержал тогда полку, а то бы…
Николай Андреевич. Как там, переехали?
Роман. Да, дядь Коль, нормально все, не волнуйся. Живем пока без холодильника. Ты ж его грохнул. А потом сам грохнулся.
Николай Андреевич. Ё-моё! Вот я мудак. Я отдам.
Роман. Да ладно, дядь Коль, забудь. Хорошо, мама сразу скорую вызвала. В таких делах надо сразу реагировать.
Николай Андреевич. Да, да. Алка мне жизнь спасла. Она молодец. Пусть она отдыхает. Если тяжело, если болеет. Передай, что кормят хорошо, все есть. Все в порядке.
Анна (раздраженно). Передай еще, что дочь дежурит ежедневно с 9 до 9, меняет памперсы, что в день ставят четыре капельницы, которые надо сидеть и держать. А вообще-то все хорошо.
Роман. А что, какие-то проблемы? Подожди, Ань, ну чего ты сразу обижаешься. Скажи, мы подумаем.
Анна. Вы же все силы бросаете.
Роман. Стоп, стоп. Тебе трудно? Ну, давай тогда сиделку наймем.
Николай Андреевич. Ребят, не ссорьтесь, ребят. Ох, ё-моё. Как я, эх.
Анна. Сиделку? У тебя есть деньги?
Роман. Ну, найдем деньги.
Анна. Он здесь пока только неделю. Неделю можно и своими силами.
Роман. Но ты жалуешься. Я поэтому и предлагаю. Сам я работаю.
Анна. А при чем здесь ты? Где твоя мать, жена его? Она ведь жена.
Роман. Я же сказал, мама плохо себя чувствует.
Анна. Какое совпадение! А я себя прекрасно чувствую. У меня тоже температура 37 и 5.
Роман. И напрасно. Нельзя на ногах переносить. Осложнения могут быть.
Анна. Твоя жена тоже могла бы…
Роман. У Светы двое детей. Дядь Коль, ты ведь знаешь нашу ситуацию.
Николай Андреевич. Дааа… ребятам трудно.
Роман. Мы что-нибудь придумаем. Можно, наверное, здесь кого-то попросить.
Анна. Попроси! Иди попроси. Займись этим.
Роман. Ну, Ань, ну не надо так. Это твой отец все-таки. И при нем прям такие разговоры, его нельзя расстраивать. И ты могла бы позвонить, рассказать, я бы напрягся. (Звонит его сотовый) Да, да, в больнице. Да, ничего (смотрит на Николая Андреевича, улыбается) Мама! Привет передает. (В телефон) Да все в порядке.
Николай Андреевич (оживляясь). Это Алка?! Привет ей передай.
Роман. Мам, там, это, Светка не пришла еще? (пауза) Я понимаю… да, ты его спать уложи. Купать не надо. Я щас буду. Через полчаса. Всё, пока.
Анна. Понятно, с детьми она сидеть может.
Николай Андреевич (с умилением). Как там Юрка-то?
Роман. Зубки на той неделе резались. А Настя молодец, помогает. (Помолчав.) Ну, Андреич, давай выздоравливай, мы тебя все ждем. Я буду заходить. У тебя есть мой телефон? Звони, если какие проблемы.
Николай Андреевич. Давай, давай! Покедова. (Роман уходит.) Ромка, сын.
Анна. Сын? Ромка тебе сын?!
Николай Андреевич. Ну, ладно, не ревнуй. Я вас всех люблю, все вы мои дети, они к тебе тоже хорошо относятся, только хорошее про тебя говорят, что, мол, молодец девка, и работает, и учится.
Анна. Я сейчас отпуск взяла за свой счет. Хотя у нас это не принято. Но мне пошли навстречу.
Николай Андреевич. Ну, вот видишь. А Леха чего не заходит?
Анна. А кто к тебе заходил на той неделе, Пушкин? Он даже тебе памперсы менял. Ты забыл?
Николай Андреевич. Это был Леха разве? Не Володя? Памперсы? Я встаю сам, мне памперсы не нужны, нет. Ты мне лучше вот утку дай сейчас.
Анна (смотрит на капельницу). Щас, капать перестанет, я иглу уберу.
Затемнение.
Сцена 3.
Больница. Прошла еще одна неделя.
Анна. Пап, ну-ка повернись на левой бочок, щас я тебе памперсы поменяю.
Николай Андреевич. Эт ты, Ал?
Анна. Нет, это я, Аня.
Николай Андреевич. Ты мне «Советский спорт» принесла?
Анна. Принесла, принесла, щас прокапаем хлорид натрия, и я тебе почитаю.
Николай Андреевич. Ты мне скажи, кто там вчера выиграл Зенит или Спартак? Там, на последней странице сводные таблицы посмотри. Дай мне очки.
Анна. А я тебе дома тараканов потравила.
Николай Андреевич. А сколько это стоит?
Анна. Не волнуйся, немного.
Николай Андреевич. Ты там в серванте деньги взяла? Три двести.
Анна. Взяла, взяла.
Николай Андреевич. Принеси мне гантели. Мне надо мышцы в тонусе держать. (Подходит сестра проверить капельницу.) Я вот вас могу поднять на руки. Запросто. Я такой.
Сестра (улыбается). Герой! Разошелся! (Анне) Завтра к девяти на электрофорез его привезите, на 3-й этаж (уходит).
Николай Андреевич (обращается к сиделке, которая уже ушла). А… Валя, Валечка, Валя, спасибо тебе.
Анна. Пап, это не Валя, это Рая, сестра. Валя это мама.
Николай Андреевич. Валя, жена… (начинает плакать), я сейчас песню спою, я ей спел песню и она меня полюбила. После армии вернулся, там на гитаре научился играть, в Ростове, там на политзанятиях, отрабатывал мексиканский бой, знаешь, что это такое? Я щас покажу (пытается показать, у него не получается). Рука не работает, сука. И она меня полюбила за эту песню (начинает петь еле-еле ворочая языком): «В прекрасном замке короля, / С его прекрасной королевой / Жил шут красивый, молодой, / Король любил его напевы…». У меня целая тетрадь таких песен была, напевает: «Пара гнедых, запряженных зарею…», «Будь проклята ты, Колыма, что названа чудной планетой…». А Валька стала убираться и выбросила тетрадь, я тогда ее чуть не убил! Порядок этот гребаный, да… (Пауза)
Анна. Да, ты маму гонял, я помню. Зато у Аллы по половице ходишь.
В этот момент в палату входит Алла (маленькая женщина, с ярко-рыжими крашеными хной волосами, ярко-красными губами, в бирюзовых сапогах).
Алла. Ой, Андреич, ты как? Оклемался? (садится и нависает над ним), я тебе тут клюквы принесла… (роется в сумке, достает мутную пластиковую бутылку).
Николай Андреевич (вяло). А, это ты, Валь, Ань, Ал… да, идем ко дну.
Алла. Да ты не ссы, Андреич. Мы щас все сделаем, мы все силы бросаем (обращаясь к Анне). Ой, Аня, ой, что же делать? это так морально тяжело, так морально тяжело! Конечно, ты меня клянешь, я знаю, но это так морально тяжело, может, сиделку наймем?
Николай Андреевич (услышав слово «сиделка»). Ой, зачем сиделку, не надо сиделку, вы лучше все ко мне приходите. Не бросайте меня.
Анна. Его скоро выпишут. Сиделку надо было месяц назад нанимать (склоняется над отцом). Не волнуйся, пап, никаких сиделок, никто тебя не бросает (Алле, тихо). Иди отсюда.
Алла (начинает орать). Андреич, она меня гонит, Коль! Я сама болею, у меня этот… тромбофлебит. Я еле дошла, Андреич. Что ж она твою жену оскорбляет, Андреич.
Николай Андреевич. Не смей, не смей, она жена моя! (Начинает дергаться)
Входит Сестра.
Сестра. Вы его щас до второго инсульта доведете.
Анна (Алле, тихо). Хватит орать. Если морально тяжело, разводись.
Алла (улыбается). Андреич, ты слышал? ты ведь любишь меня, Николаич, тьфу, Андреич (начинает притворно плакать). Я с тобой уже 15 лет, столько мы с тобой. Я с тобой и на дачу, и зимой, и летом, а они не ездили, они только за яблоками приезжали и смородинкой, а я всё, всё там на мне, дом строили, я держать помогала и грядки копала. Ты ведь не помогала, вы не ездили.
Николай Андреевич. Да, Алка помогала, я бы один не справился. С крыши чуть не упал с лестницы! Хорошо, она держала, а то бы всё, хана мне!
Анна. Да вы что! Очумели оба! Моя мать из-за нее, из-за нее! Ты же только что вспоминал, ты! Пусть она заткнется.
Алла. Она его бросила. Сама. А я и на сене спала, и на голых досках. Ох, я столько туда вложила, это уж практически моя дача, столько пота и крови полито.
Анна. Блевотину ты свою вложила и говна. Жрала там и срала.
Сестра. Прекратите. Посмотрите на него.
Николай Андреевич (дергается, срывает капельницу). Ты меня убить хочешь, ты мне не дочь, уйди, уйди. Алла, Алла, не слушай ее, ты моя, моя… Валя, Валя, Алла, Аня, Аня, Алла…
Сестра (залепляя пластырем ранку, ставя повторно капельницу). В трех соснах запутался, лыжник. Дома разборки устраивайте. Мне идти надо в другую палату. (Анне) Скоро обед, вот эти таблетки до еды дашь.
(Уходит.)
Алла. Вот до чего отца довела. Бредит, зайка мой.
Анна. Всё. Отлично. Ты пришла. Заступай. Вот тут под матрасом памперсы. Когда он посрет, не забудь поменять, а еще у него тут катетер, надо мочу в конце дня вылить (отцу, который отвернулся к стенке). Вот, папа, пришла твоя жена. Теперь она будет тебе жопу подтирать. А я пошла. (начинает переодеваться)
Алла. Да я на 15 минут только зашла! Ты чего, ты чего! Андреич, я же сама из поликлиники не вылезаю, у меня вены на ногах. Ноги все опухли. А она молодая, дочь называется, и не стыдно. За отцом две недели поухаживать, за родным. Ты вот походи, походи, я свое отработала. (Анна идет к двери) Ну и уходи! (Кричит вслед уходящей Анне, достает из сумки бутылку портвейна, делает глоток из горлышка.) Мы щас тут с тобой все сделаем, что нужно. А что нужно-то? А, Андреич? Это ж вот неблагодарная дочь, ты все для нее: дачи строишь, квартира на Таганке. Все ей, а она вот так, бросила все и пошла. И не позвонит ведь, да? (пауза) Андреич? А почему? (делает еще глоток). Потому что нужны мы детям до поры до времени, а потом ждут только, чтоб сдохли. Вот так. Ты небось ей и завещание уже (пауза). Да? Андреич, написал? (пауза) Молчишь. Вот попомни мое слово, даже не подойдет, если написал. А Ромка машину хочет купить, ему двухсот тыщ не хватает. Возил бы тебя на дачу, потом когда выйдешь отсюда. Тебе ж будет сразу трудно. Он бы там помог тебе. А Светка бы там с ребятами. Дети же, им воздух нужен. А эти что, ни детей, ничего, только имущество твое стерегут.
Молчание.
Алё, гараж! Андреич, у тебя там как? Чего молчишь-то? А то я вообще не приду, если будешь дуться.
Николай Андреевич (с трудом поворачивается). Да я задремал чего-то. Дай клюковки.
Алла (протягивает пластиковую бутылку с морсом). На! да держи, держи (отпускает, бутылка падает из его рук). Ну вот, разлил всё, Андреич, на хуй. Я не буду тут корячиться. Ладно, нянька уберет. Пойду я, Андреич, мне еще на эти, на процедуры надо успеть к пяти. Давай, выздоравливай. Завтра Рому пришлю, если эта не придет, дочка так называемая твоя.
Николай Андреевич. Мне бы таблетки, до еды надо, дай, запить-то.
Алла. Ой, какие таблетки (смотрит на блюдце горсть таблеток). Да ты что, это столько они в тебя таблеток вбухивают! Андреич, да ты после них импотентом станешь, ты что. Это ж химия сплошная…
Николай Андреич. Я и правда, какой-то вялый от них становлюсь.
Алла. Конечно (бросает таблетки на пол). Нечего тут их всех слушать. Залечат. Вот капельница это хорошо, сразу в кровь, прочищает, а эту химию, ну ее к лешему.
Сестра (входит проверить капельницу). А Аня где?
Алла. Бросила отца, вот.
Сестра. Вы хоть за ним тарелку помойте. (Замечает разлитый морс на полу.) Господи, а это что такое?
Алла. Да вот стал тянуться, уронил. Я ему говорила, а он не слушает.
Сестра (берет швабру). Такой шебутной, с ним уже тут все измучились (замечает таблетки). А таблетки-то зачем бросил, а? У нас тут фабрика, что ли? ты что ж творишь-то? А почему так вином пахнет (принюхивается)? Вы тут пьете, что ли?
Николай Андреевич. Нет, она не пьет.
Алла. Да у вас тут по коридорам такой кумар, хоть топор вешай, туалет нараспашку, окно открыто, все курят, больные, прям на ходунках туда шастают.
Сестра. Вот такие родственники приносят и водку и сигареты.
Алла. А вы следите. Тут больница, а не вокзал.
Сестра. Поработала бы тут одна на четыре палаты.
Алла. А я, детусь, свое отработала, я на пенсии. А ты молодая, насильно никто ж не загонял. Так что сама тарелку его помоешь.
Сестра. Почему вы в верхней одежде и без бахил?
Алла (Николаю Андреевичу). Коля, Колюнь, она меня гонит, я пошла, да? Нет, ты слышал, Коль, из-за каких-то бахил, да?
Николай Андреевич. Я… мне как-то нехорошо. Ал, а где Аня? Набери мне ее. Мне что-то нехорошо. Ты иди. Устал я, спать хочу.
Алла. Да не знаю, где тут у тебя в телефоне чего (смотрит в телефон). Да он разрядился у тебя. Ладно, я ей из дома позвоню. (Подходит к постели, нависает над мужем) Ну что, Андреич, давай, не хворай. Все будет хорошо. Ты главное вылезай, вылезай. Ромка завтра придет. Всё, чао.
Алла уходит, немного пошатываясь.
Николай Андреевич (Сестре). Рая, Раечка, я прошу, набери мне Аньку.
Сестра (недовольно). Щас, за твоей женой сначала уберу. (тихо) Хабалка.
Затемнение.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Сцена 4.
Дача Николая Андреевича. Представляет собой страшно запущенный участок. Разросшиеся больные яблони, покрытые лишайниками, плотно переплетаются ветвями, видно, что их никогда не подрезали. Там, где когда-то были грядки, бурно растет крапива, лебеда, пижма, одуванчики, чертополох и другие неопознаваемые сорняки. Дом больше похож на сарай: деревянные подгнившие серые стены с облупленной желтой краской, серый замшелый шифер на крыше. На крошечной терраске за столом сидит Николай Андреевич, Анна и Алексей. Мужчины пьют чай. Анна моет посуду в тазике.
Николай Андреевич. Надо бы дачу оформить по дачной амнистии. Вы с Лешкой не можете съездить в этот, сельсовет, в Егорьевск? Я с вами поеду.
Анна. Пап, ну куда ты такой поедешь! Мы только до электрички будем с тобой три часа идти. А такси гонять из Егорьевска полторы штуки сюда, полторы туда, а потом опять сюда.
Николай Андреевич. Не надо такси. Ромка приедет.
Анна. Ромка не приедет. Он сюда из своей Лобни не будет мотаться.
Николай Андреевич. Я ж ему денег на машину дал. Поедет, обещал.
Алексей. Николай Андреевич, председатель этим занимается, берет 17.
Николай Андреевич. Дорого.
Анна. Мы заплатим, пап. Вон Оксана Григорьевна оформила дачу на сына. А он даже не приезжает. Но она на сына своего оформила. Понимаешь? Через Александра Федоровича. Он все сделает, у него канал есть. Так проще.
Николай Андреевич. Дорого.
Анна. Тебе-то что. Мы с Лешей заплатим.
Николай Андреевич. Ну, не знаю. А то может, Ромку подождем. Он на день рожденья обещал приехать.
Анна. Пап, давай оформим через Федорыча, только… ты только пойми меня правильно, на меня оформим. И все.
Николай Андреевич молчит, насупившись.
Анна. Ну что? ты не доверяешь мне? Ты будешь, пока жив, жить здесь со своей Аллой. Я вообще могу не приезжать…
Николай Андреевич (перебивает). Надо половину тогда на Алку.
Анна. Почему на Алку-то? При чем тут Алка!
Николай Андреевич. Нехорошо. Она жена. Она много сил вложила.
Анна. Да она гвоздя сюда не купила! Ты с моей матерью 20 лет прожил, и дачу эту строил при ней. А где эта, твоя жена?
Николай Андреевич. Она за земляникой пошла, полезная ягода. Мы с Алкой тут все строили. Она помогала. Она как боевая подруга. А мать твоя меня бросила одного.
Анна. Ты что, не помнишь, что мама в за бабушкой ухаживала 8 лет?
Николай Андреевич. У меня тоже мать болела.
Анна (показывает на кусты). А это что такое? Посмотри, посмотри туда, под смородиной? Кастрюля пустая стоит.
Алексей. Под крыжовником тоже баллон с водой, под вишней какие-то банки, под каждым деревом по бутылке. Наверное, энергию космоса собирает.
Анна. Зачем она это делает? А?
Николай Андреевич. Не знаю. Ну, убери ты эту кастрюлю. Чего ты пристала! Что ты все на Алку бочки катишь. Она хорошая баба, добрая.
Анна. А я злая?
Николай Андреевич. Ты все время только ругаешься, чего-то хочешь от меня. «Завещание, завещание»! Заманала уже своим завещанием! Ждешь, небось, когда я подохну. Лекарствами пичкаешь. А у меня уже от них ноги ватные. Я уж и не мужик. А Алка травы знает, крапиву, березовый лист заваривает.
Анна. Тебе тромбовазимом надо кровь разжижать, а от крапивы кровь густеет. У тебя инсульт был, ты в курсе?
Николай Андреевич. Ну был, я уже сам хожу. Вчера до станции на велосипеде доехал, Алку встречал. Она боится от станции через лес ходить.
Анна. От станции боится, а часами землянику собирать в лесу не боится.
Николай Андреевич (с умилением). Она любит землянику. А вот грибы не признает. А когда она от станции шла еще в 90-е, ее какие-то алкаши напугали, чуть под поезд не столкнули.
Анна (тихо). Жаль. (Громко) Она за собой даже тарелку не помоет, полотенца все черные, посмотри.
Николай Андреевич (с раздражением). Ну выстирай ты эти полотенца! У нее аллергия на химию.
Анна. У нее на работу аллергия!
Николай Андреевич. Это вредно для земли. Надо как в деревнях раньше, золой мыть, песком. Экология. А ты все нос воротишь. Вон даже Путин с Медведевым будут очищать землю от химии, по телевизору сказали, в Горьком, в Нижнем то есть.
Анна (с отвращением смотрит на тарелки, которые моет). Жирное все. Как ни приеду, все перемывать приходится. Водопровода нет. У всех есть, мы только одни живем как бомжи.
Николай Андреевич. Я так всегда жил, не буду этим вашим гребаным фейри природу отравлять. И лекарства пить не буду, лучше пятьдесят грамм, мне вот Леонид Петрович советует, у него тоже был инсульт, и он так вылечился. 50 грамм каждый день, сосуды прочищаются. А ты из меня все инвалида хочешь сделать (встает еле-еле, опираясь на палку). Воот, смотри, щас я упражнение буду делать (начинает дергать одной ногой, другой, подпрыгивать). Я уже, видишь, крепче стал (шатается, чуть не падает, Алексей подбегает держит его).
Затемнение.
Сцена 5.
Дача. Вечер. Николай Андреевич неловко делает упражнения: топчется на узкой дорожке, поднимает какую-то тяжелую железяку, скорее всего, это старый домкрат. Анна с книгой сидит на той же терраске. Алексей сидит перед ноутбуком.
Анна. Тебе нельзя тяжести поднимать. У тебя грыжа!
Николай Андреевич. Я немножко… Мне надо ноги разрабатывать.
Алексей (тихо). Голову ему надо разрабатывать.
Входит Алла с корзинкой.
Николай Андреевич. О, наконец-то! Сколько можно шляться?
Анна выходит.
Алла. Ну чего ты, Андреич, чего? Я земляники принесла, травы насобирала, буду тебе отвары варить вместо этих таблеток.
Николай Андреевич. А вот Анька говорит, что тромбо… как его? разжижает кровь, а крапива сгущает.
Алла. То-то у тебя уже мозги разжижились. Слушай больше всех. Химию глотай свою. Мужиком хочешь опять стать?
Николай Андреевич молчит, начинает интенсивнее бежать на одном месте.
Алла. Молчишь. У тебя же уже вставать начал. Но ненадолго. Это все крапива, зверобой, подорожник. А будешь свои лекарства пить, импотентом станешь.
Николай Андреевич. Да что ты заладила: импотент, импотент. Я, смотри, сегодня вон домкрат поднимал в сарае, Анька ругается, говорит нельзя.
Алла. У тебя мускулы уже в этой больнице все в кисель превратились, почему нельзя-то, занимайся, поднимай.
Входит Анна. Она несет чайник, чашки.
Алла (сладким голосом). Ой, Анечка приехала, вот молодец, только Ань, Ань, это какой чай-то, черный? Ему нельзя черный, ему зеленый можно. А лучше трав, давай я в отдельный чайник заварю. (Пауза. Анна расставляет чашки, ставит на стол варенье, конфеты). Ты ж мне как дочка, я всегда мечтала о дочке, сын-то знаешь, отрезанный ломоть, у него жена теперь вместо меня, а дочка, она всегда поможет, я (лезет целоваться) тебя так люблю, дай я тебя поцелую (целует Анну в щеку).
Анна (вытирает целованное место, говорит сдержанно). Не надо вот этого всего!
Алла. Ну .я же от чистого сердца, я… я тебя люблю как дочку, ты такая хорошая, такая красивая у меня…
Анна. Я в этом сильно сомневаюсь.
Алла. В чем?
Анна. В этой твоей любви. Давайте вот не будем об этом.
Алла. Ну как скажешь. Я только хотела тебе сказать, ты только не обижайся уж на меня, я просто уж правду скажу, чтобы ничего между нами не было, я по-свойски, раз уж так, вот вы с Лешей уехали в прошлый раз, а бутылки оставили, оставили бутылки из-под пива, и из под водки, а отец их отвозил на помойку.
Анна. Какие бутылки? Это… Мы… Пап… что она говорит? Ты же сам к нам заходил, рюмку выпить, покурить, пообщаться…
Алла. Покурить? выпить? (Николаю Андреевичу) Ты что, с ума сошел, тебе нельзя ни курить, ни пить.
Николай Андреевич. Да я даже не затягивался. Одну сигарету. Одну рюмку, Ал.
Алла. Знаю я твою одну! Это мне что же, уехать нельзя, уйти на два часа. Только бутылки за вами выноси. Вот после Ромки ничего не остается, а вы всегда так, приехали, поднасрали и уехали, разве это дело, нехорошо…
Анна молчит, потом резко встает и идет к отцу.
Анна. Так, пап, я не понимаю, что тут происходит?
Николай Андреевич. Ты о чем?
Анна. Эта твоя, мне делает замечания, она МНЕ делает ЗДЕСЬ замечания. Про бутылки! Сама не просыхает!
Николай Андреевич. Да ладно, ну чего ты, Алка к тебе хорошо относится. Придираешься опять.
Анна (кричит). Господи, папа! Я прошу тебя об одном, скажи ей, чтобы она мне замечания больше не делала, здесь, в моем доме, не делала мне замечаний, в доме, построенном на деньги моей матери, ты слышишь, запрети ей это делать, запрети! Она не имеет права их делать мне.
Николай Андреевич (берет палку, пытается встать). Как вы все мне надоели, постоянно какие-то недовольства, разборки…
Анна. Пап.
Николай Андреевич. Было с утра такое настроение, вот всегда так, надо испортить все настроение. Для кого я все это делаю. Зачем все время ссориться! (повернувшись, уходя, ворчит) На кой все это нужно! Продам я эту гребаную дачу, а деньги поделим.
Уходит.
Алла (с ласковой улыбкой и злыми глазами). Ой, Ань, ну зачем ты так? Я думала, мы по-свойски, по-женски поговорим, я тебе все рассказываю откровенно. Зачем же отца расстраивать, вовлекать в наши женские дела?
Анна. У нас с тобой дел никаких нет. Не было и не будет никогда. Я тебя насквозь вижу.
Алла (торжествующе). Что ж ты так нервничаешь? Это вредно для здоровья.
Алексей. Шли бы вы отсюда… лесом (закрывает ноутбук, встает, идет в дом на свою половину).
Алла. Иди, иди, не споткнись, смотри.
Алексей (спотыкается). Ведьма!
Анна. Я твою воду всю под кустами вылила. И буду выливать дальше. Кастрюли все твои и все что ты там наделала выбросила. И дом освящу.
Затемнение.
Сцена 6.
Дача Николая Андреевича. За ржавой сеткой рабицей с покосившимися столбами стоит новая иномарка. На участке стоит стол с едой, бутылками, тарелками, приборами, пластиковыми стаканчиками и пр. За столом сидят Анна, Алексей, Алла, Роман. Кругами ходит жена Романа Света с грудным младенцем на руках. Дочка Романа и Светы Настя то бегает по участку, то подойдет к столу, змейкой обовьет кого-то из взрослых. Громко тарахтит газонокосилка, так, что не слышно музыки из магнитолы, стоящей на траве рядом со столом.
Алла (кричит в сторону газонокосилки). Эй, Николаич!
Роман. Мам, он Андреич.
Алла (смеется). Ой, да, это твой отец Николаич. Хороший был человек. (кричит) Андреич! Кончай косить, водка стынет!
В ответ раздается рычание газонокосилки.
Во, маньяк!
Роман. Он ее так сломает, мам. Терминатор.
Анна (кричит). Пап, иди за стол!
Алла (ее реплика звучит почти одновременно с предыдущей репликой Анны). Именинник! Труженик!
Роман (не кричит). Герой труда.
Грохот газонокосилки затихает. К столу ковыляет Николай Андреевич.
Николай Андреевич (вытирает пот со лба). Уффф, машина – зверь!
Алла. Давай, Николаич, отдохни. Тебя ждем.
Роман. Андреич.
Николай Андреевич (не обращая внимания на путаницу с его отчеством, тяжело садится за стол). Ну спасибо тебе, Ромк. Вот угодил. Теперь у нас будет участок не хуже, чем у Косинских этих.
Алла. С такой фамилией сам Бог велел косить. Давай вот салатику (накладывает Николаю Андреевичу в тарелку). Вилка есть? Давай, вот селедочка. Разливай, Ром. Мне вина. Я водки не пью.
Роман (разливая). Не пьешь, не пьешь…
Когда разливает, все выпивают, закусывают.
Слышно хныканье ребенка. Появляется Света с младенцем на руках.
Алла. Свет, садись.
Света (раздраженно). Я не хочу (отходит дальше с ребенком). Юрочка, Юра, Юра, ну что ты орешь все время, а?
Алла. Сглазили, вот и орет. Ты с углей его помой, брось вон из мангала в воду, пока они горячие. Чтоб зашипели прям.
Слышно, как у соседей заработала газонокосилка.
Света. Да спать ему надо, а тут целый день тарахтит кругом. Как с цепи сорвались. Пойдем, мое солнышко, сейчас в машинку сядем в чистую, там поспим. (Роману) У тебя ключи где?
Роман. Там, в кармане куртки.
Света уходит в дом.
Роман. Да, ворота бы поставить, дядь Коль, а то машина за забором стоит. Мало ли, кто здесь ходит.
Николай Андреевич. Эх, я вот, видишь, вышел из строя. А нанимать дорого.
Роман. Ну а мы на что? Поможем.
Анна. Не знаю, как у вас в Лобне, а у нас безопасно. Машины никто не трогает. В дома не залезают.
Алла. Ну да «не залезают»! Яблоки в прошлом году все обобрали. Ездили, ездили всё на велосипедах черные эти, все работу якобы спрашивают, а сами так и шныряют глазами.
Роман. Они и велосипеды воруют.
Алла. А у нас яблок в том году было завались. Так приезжаем в сентябре, а все чисто. Все подобрали, сетку отцепили у столба и залезли.
Света возвращается с ребенком, ребенок плачет.
Света. Не нашла я твоей куртке в этом бардаке (раздраженно). Дай мне ключи срочно!
Роман (неохотно вставая). Щас, щас, чего орешь-то сразу.
Света и Роман уходят в дом.
Анна. А где вы ворота ставить собираетесь? С вашей стороны деревья, кусты. Там машину ставить некуда. Значит, с нашей, получается? У нас тут не стоянка.
Настя (подходя к Анне, показывая на маленькую пристройку, вкрадчиво). Тетя Аня, а этот домик дедушка для нас построил?
Анна. Что?
Алексей. А кто тебе такое сказал, девочка?
Настя (помолчав). Никто. Так просто.
Алексей. Этот домик папа Анны построил для нас.
Настя. А вы кто? «Нечеговзять»?
Алла. Настя! чего ты там мешаешься? Поела, иди вон за калитку погуляй. Там качели на детской площадке есть. Или матери помоги своей. А то она ходит, бесится на всех.
Настя уходит.
Алла. Построил-то он построил. А кто ему помогал? Ты тогда по заграницам разъезжала, а мы тут вкалывали. А сколько материала!
Анна. Я материал сама покупала!
Алла. А работа-то дармовая была! Ты вон шабашников найми, это еще столько же.
Николай Андреевич (с умилением смотрит на уходящую девочку). Какая Настя умница! И танцует и поет!
Алла. Не, она фигурным катанием занимается.
Николай Андреевич. Молодец девка!
Алла. Тут ребята хотели съездить в Турцию на неделю отдохнуть. Настя с Юркой пока здесь поживут?
Анна. А где они поживут, интересно?
Алла. Да места полно.
Анна. У вас же кушетка сломалась.
Алла. Колька починит.
Николай Андреевич. Там я уже приготовил брус, его отпилить надо. Ромка поможет.
Роман возвращается, Света в это время идет за калитку с хныкающим ребенком, к машине.
Роман (включается в разговор). Мы еще раскладушку привезли.
Анна. А нас никто не спрашивает. Слышишь, Леш? Они уже все решили.
Николай Андреевич. Ром, ты мне отпилить брус поможешь? У меня рука трясется.
Роман. Поможем, поможем, дядь Коль.
Алла. Да ты не волнуйся, Настена с Юрочкой вам мешать не будут. Чего тебе, жалко, что ль, что ребята воздухом подышат.
Анна. В Лобне тоже воздух хороший. Здесь и так повернуться негде.
Роман. Еще второй этаж есть. Там только хлам разобрать.
Анна. А может, ты не будешь здесь хозяйничать?
Алла. А чего ты сразу наезжаешь-то на него? Не на вашей же половине они будут.
Анна. А что это за вопросы про нашу пристройку? «Дедушка», «для нас построил»?
Николай Андреевич. Да не ссорьтесь вы! Всем места хватит. Кушетку я щас починю.
Алла. Точно! И на второй этаж затащим.
Николай Андреевич. У меня там два куба вагонки осталось.
Алла. Вот говорила я тебе еще прошлым летом убрать это все в сарай. Говорила?
Николай Андреевич. Так я ж верх отделывал.
Алла. А теперь проблема.
Николай Андреевич. Решим проблему.
Анна. Имейте в виду, в нашей половине они жить не будут. Я другой замок навешу.
Алла. Какая же ты собака на сене. Вы ж и так уедете завтра на неделю.
Алексей. Не надо на нас давить.
Алла. Эх ты! Аня, Аня, у тебя этих Леш-хуёш будет знаешь сколько! А отец один. А ты его расстраиваешь. Вон смотри, как он переживает.
Анна (смотрит на отца). Пап, ты чего покраснел-то так. Ты давление мерил?
Николай Андреевич. Да надоело мне все это. Нервотрепка одна.
Анна. Ты ему хоть давление меришь, жена!
Алла. Пока вы не приехали, у него было давление, как у космонавта.
Анна. Ему пить нельзя. Коринфар надо по утрам давать каждый день, по полтаблетки.
Алла. От рюмки ему ничего не будет. Да, Андреич? Притомился? Кепочка твоя где?
Николай Андреевич. Да не знаю я.
Алла. И вареный такой из-за таблеток.
Анна. И мужа моего не оскорбляй.
Алла. Да он не муж тебе.
Анна. Это не твое собачье дело.
Роман. Ань, ну ты не права сейчас. Такой день, 60 лет человеку, а ты праздник из-за ерунды портишь. Дядь Коль, давай мы за твое здоровье выпьем.
Анна. Ладно, вы тут пейте. А нам пора на электричку.
Алексей. Может, завтра, Ань (смотрит на часы). Уже полдевятого. Пока соберемся, пока дойдем…
Анна. Оставайся, если тебе приятно с ними сидеть.
Николай Андреевич. Аньк, ну вот ты только хуже себе делаешь.
Роман. Сама же скандал устраиваешь.
Анна. А ты вообще помолчал бы. Помогатель. (Николаю Андреевичу) Мне ты на ремонт даже пять штук тогда не дал, а этому двести тысяч на машину отвалил.
Алла. Он твоего отца на дачу привез.
Анна. Я бы ему такси вызвала, вышло бы дешевле.
Николай Андреевич. Только про деньги, одни деньги у тебя на уме. Документы на дачу отдай мне!
Анна. Обойдетесь. Вот пусть она за ними сама едет в Егорьевск. На своем Ромке (встает из-за стола, Алексею). Я пошла собираться (уходит).
Алексей. Зря вы так, Николай Андреевич. Она ухаживала за вами в больнице.
Алла. Все за ним ухаживали! А кто ему скорую вызвал, при инсульте это главное! Да, Андреич? И приходила я к нему, да?
Николай Андреевич. Да, вроде приходила, все приходили. Чего теперь про это… Вот Володя иногда приходил, такой, в белом халате, со второго этажа. Он и щас тут сидит.
Алла. Какой Володя, Коль?
Николай Андреевич. Я футбол пойду смотреть. В девять полуфинал (встает, еле-еле выходит из-за стола). Эх, что ж все ругаются-то. Устал я (ковыляет к дому).
Алла. Перегрелся.
Роман. Ты за ним присматривай.
Затемнение.
Сцена 7.
Дача. День. Николай Андреевич чинит старый велосипед. Мимо с ведром идет Анна.
Анна. Что, доездился?
Николай Андреевич. Да вот, колесо спустило. А сейчас без камер выпускают. Вот, думаю, заклеить. Лешка-то сегодня приедет?
Анна. А что?
Николай. Может, он Алку встретит?
Анна. Он сегодня не приедет.
Николай Андреевич. Мне не дойти.
Анна. Палку возьми.
Николай Андреевич. Что ты! с палкой! Я что, инвалид?
Анна. А кто ты?
Николай Андреевич. Мне врач Наталья Николавна посоветовала упражнения восстановительные…
Анна. Ты бы лучше водопровод починил.
Николай Андреевич. Так трубы сгнили все. Муфты просил купить. Вы не покупаете. Траву не косите.
Анна. Так газонокосилка сломалась.
Николай Андреевич. Все сломалось, ничего никому не надо.
Анна. Я просто не хочу вкалывать на чужих детей. Вот если бы ты завещание написал. А еще лучше…
Николай Андреевич. Опять завещание! Заладила. Слушай, вы ведь ездили в Егорьевск, в кадастровую?
Анна. Ну ездили.
Николай Андреевич. Так у тебя документы? А то Виктория Сергеевна бухгалтер тут спрашивала, для отчетности свидетельство нужно. Оно где?
Анна. Оно у меня. Дома.
Николай Андреевич. Так привези мне.
Анна. Я сама ей отнесу.
Николай Андреевич. Ты его мне отдай.
Анна. Зачем?
Николай Андреевич. Ну как зачем. Все документы в одном месте должны лежать.
Анна. У Аллы?
Николай Андреевич. Да при чем тут Алка-то?
Анна. Пусть оно у меня хранится. Так надежней.
Николай Андреевич. Да не собираюсь я продавать дачу!
Анна. Ну ты не собираешься. А кто-нибудь соберется.
Николай Андреевич. Опять двадцать пять. Может, тебе еще и свидетельство на квартиру мою отдать?
Анна. А вот это, кстати, было бы неплохо.
Николай Андреевич. Ну ты даешь, дочка. Права Алка.
Анна. Если Алле надо, пусть она сама поедет, посидит в очередях, побегает за справками. Я это делала для тебя (разворачивается и уходит).
Николай Андреевич (бросает в сердцах велосипед). Да идите вы все..!
Затемнение.
Сцена 8.
Дача. Вечер того же дня. Сумерки.
Николай Андреевич, в старом двубортном засаленном пиджаке, то выходит за калитку, смотрит на дорогу, то обратно заходит. Потом идет в дом. Выходит с палкой. Анна выглядывает из окна.
Анна. Далеко собрался?
Николай Андреевич. Да вот, что-то долго нет ее. Звонила, что села в поезд два часа назад.
Анна. Может, землянику собирает?
Николай Андреевич. Да какая земляника! Темень уже в лесу.
Анна. Да придет. Не волнуйся.
Николай Андреевич. Дочк, может, ты ее встретишь?
Анна. Ты извини, конечно, пап. Я тебе не жена, а все лишь дочь… Меня можно и в лес отправить ночью.
Николай Андреевич. Ладно, ладно… Ну прости (топчется с палкой, потом бросает). Нога эта чертова, как нарочно, разболелась.
Анна. Ты ее упражнениями своими доконал. Давай я тебе давление померю.
Николай Андреевич (достает из кармана пиджака сотовый). Да подожди ты (ковыляет на терраску, где горит свет, ищет номер, звонит, слушает долго). Опять гудки. Ничего не понимаю (он опять спускается вниз, подходит к калитке).
Анна. Может, она потеряла телефон, выпал где-нибудь? Или в электричке не слышит. У меня так бывает.
Николай Андреевич. Да она уже дойти должна.
Анна. Слушай, а может, она думает, что ты ее встретишь, и ждет тебя.
Николай Андреевич. Может, она вообще обратно поехала. Вышла, темно и обратно махнула. А? Помнишь, ты про Лешку своего рассказывала, как он приехал чего-то на дачу и уехал сразу, приревновал тебя к соседу.
Анна. Не помню. Пап, холодно уже, чего на улице топтаться. Зайди в дом. Я вижу, тебя трясет всего, надо давление померить.
Николай Андреевич (ковыляет по ступенькам, заходит на терраску). Эврика! Надо Ромке позвонить (берет телефон, долго ищет подслеповатыми глазами). Ань, найди мне его номер, я что-то не вижу.
Анна быстро находит, нажимает номер, отдает телефон. Она заходит в комнату и тут же выходит на террасу с тонометром.
Николай Андреевич (говорит громко, как с глухим). Алё, Рома? Привет! Алка дома, не знаешь? (пауза) Я знаю, что ты в Лобне. Ну может, звонила, ты звонил? (пауза) Так нет, жду ее уже три часа. Не приехала, телефон гудит, а она не берет. (пауза) Я думал, у тебя. (пауза) а у каких подруг она может быть? Я не знаю ее подруг. (пауза) К сестре двоюродной, Тамарке? (пауза) А ты можешь позвонить ей? (пауза) Ну жду, жду. Давай. Всё. На связи. Пока.
Анна (подходит к нему вплотную с тонометром). Давай руку.
Затемнение.
Сцена 9.
Москва. Зима.
Николай Андреевич в ножном эспандере ходит по квартире, как киборг, он сосредоточен на себе. Анна сидит на диване, разбирает какие-то бумаги, поглядывая на его упражнения. Алексей собирает вещи Николая Андреевича в коробки.
Николай Андреевич. Смотри, как я уже разработал ноги.
Анна. Да, молодец.
Николай Андреевич. Ну, пойдем на кухню, отметим твои успехи.
Анна (достает из сумки газетный сверток). Вот, твои доллары. Здесь ровно три тысячи (начинает пересчитывать по сотням). Раз, два, три, четыре… А это твои документы на дачу и квартиру, как ты просил.
Николай Андреевич. Ну, потом.
Анна. Нет, давай с этим покончим. Три тысячи.
Николай Андреевич. А ведь было три двести?
Анна. Мне пришлось их потратить тебе же на лекарства, большие расходы были, ты забыл.
Николай Андреевич. Ну, ладно, ладно, я ничего. Всё и так тебе достанется.
Анна. Никто ничего не ждет. Господи! А деньги эти я на счет положу долларовый. Так надежней.
Николай Андреевич. А почему не на сберкнижку?
Анна. Сто раз тебе объясняла!
Николай Андреевич. Ну ладно. Забирайте всё.
Алексей (отрываясь от коробок). Ну, правда, дядь Коль, сколько можно одно и то же! Мы о вас заботимся.
Николай Андреевич. Заботитесь, заботитесь (пауза). Мы с Алкой, то есть я… то есть мы, эх, ну в общем, хотели еще с ней… (он как бы цепенеет на секунду) тут небольшой ремонт сделать, и новый разделочный стол купить. А этот я на балкон хочу. У него только ящики прогнили, а столешница (очень сильно ударяет по столешнице кулаком) еще 100 лет простоит. Я вот думаю, разобрать все это дело к приезду грузчиков, к 20-му числу.
Анна. Так давай я тебе помогу.
Николай Андреевич. Да потом. Еще неделя. Давай лучше чаю попьем.
Алексей. Да тут дело на пять минут. У вас здесь один хлам, выбросить бы все.
Николай Андреевич (обиженно). Вы уже тут навыбрасывали, все банки и бутылки мои выбросили. Я в них компот закручивал.
Анна. Ты уже полгода эти банки забыть не можешь. От них только тараканы. Их же мыть надо. Ой!!! (вскрикивает) Ну вот! (Убивает тапком таракана)
Алексей. Да не ори ты! Напугала.
Николай Андреевич. Тараканы это полезно. Алка говорила, к деньгам…
Алексей. Вам надо сменить обстановку, Николай Андреевич.
Николай Андреевич. Скоро сменю. Не волнуйся.
Анна (начинает разбирать ящики). Вот смотри, как это делается (надевает резиновые перчатки, достает пакеты, объясняет как глухому, громко и отчетливо) Вот в эти пакеты я буду складывать содержимое ящиков (складывает).
Николай Андреевич тупо и безразлично смотрит на ее действия, ему все равно.
Николай Андреевич. Подожди, это шурупы. Я думал, вы их выбросили. Они мне нужны. Я их обыскался.
Анна. А эти бутылки пластиковые зачем тут хранить, может, выбросить?
Николай Андреевич. Не, они нужны, я в них водку для дачи переливаю. Они легкие.
Анна. А эти, стеклянные? Нужны?
Николай Андреевич (думает). Ну, а эти, нет, наверное. Выбрасывай.
Анна. Ну вот и все. Теперь (с трудом выдвигает сломанные ящики) это на выброс. А бандуру эту мы с Лешей придем потом, вынесем.
Николай Андреевич. Спасибо. Как ты это быстро сделала. Молодец. А я резинщик, я бы неделю возился.
Анна (снимает перчатки, моет руки, с потолка на нее падает таракан, она визжит) Гадость! Опять. Леша, вызови второй раз этого мужика из фирмы, Чехова.
Николай Андреевич. Кого?
Анна. Ну дезинсектора. У тебя гарантия ведь и как ветерану труда скидка положена.
Николай Андреевич. Толку никакого, только деньги берет этот твой Чехов.
Анна. Просто у тебя очень квартира сильно заражена. Почему у тебя опять все тарелки жирные? Я ж тебе фейри купила. Все вон сальное (брезгливо). Развел опять зоопарк.
Николай Андреевич. Это вредно для кожи рук.
Анна. Для чьих рук! Повторяешь, как попугай, глупости (смотрит на часы).
Николай Андреевич. Опять ты на Алку, что она тебе сделала!
Анна. Алки нет, папа. Ты не помнишь?
Николай Андреевич. А мы еще чай не пили.
Алексей. Ладно, не травмируй его. Забыл, и слава Богу.
Анна. Нам некогда.
Николай Андреевич. Подожди, я тебе сейчас с собой конфеток вкусных дам (идет, как робот, к холодильнику, достает кулек). Вот, выпейте с Лешкой чай.
Анна (берет пакет). Пап…
Николай Андреевич. Смотри, как я уже умею (приседает с гантелями).
Анна. У тебя же грыжа.
Николай Андреевич. Ерунда (бежит на месте, приволакивая одну ногу).
Анна. Тебе нельзя с гантелями. (пауза) Ты мне ключ не хочешь дать от новой двери?
Николай Андреевич (перестает бежать). Зачем?
Анна. Ну как зачем!
Николай Андреевич. Я себя прекрасно чувствую. (пауза) Гони тогда 250 рублей за ключ.
Анна идет в прихожую, одевается.
Анна. Вот пятьсот. Сдачи не надо (забирает ключ).
Николай Андреевич (провожает Анну до лифта, начинает бегать и прыгать по лестнице). Видишь (радостно), что я уже умею! (улыбается одной частью лица, как типичный инсультник) Я развился! Видишь, как я развился!
Анна. Пап, к тебе священник приезжал? Все в порядке?
Николай Андреевич (равнодушно). Да, приезжал. Володя.
Анна. Какой Володя? Отец Валентин.
Николай Андреевич. Володя. Сказал, что я простая душа… простая душа (начинает плакать). Такой хороший этот священник. Всё понимает. Предложил мне венчаться с Алкой. Говорит, что я всю жизнь невенчанный жил, а это грех. И теперь должен повенчаться. И Алка хочет. А ты все ее ругаешь (улыбается).
Анна (входит в холл к лифту). Да, вижу, ты развился.
Алексей (выносит в холл коробки с хламом). Сказать ему надо, Ань.
Анна. Забудет все равно через пять минут.
Алексей. Николай Андреич.
Николай Андреевич (прыгая на одном месте). Чего, Леш?
Алексей. Остановитесь на минуточку.
Николай Александрович перестает прыгать, смотрит равнодушно-тупо на зятя.
Алексей (медленно, утвердительно-императивно). Завтра вы уедете в санаторий.
Николай Андреевич. Зимой, в санаторий? Зачем?
Алексей. Здесь начнется ремонт.
Николай Андреевич. Я уже делал ремонт. Обои поклеил, плитку вот осталось. А балкон стеклить не надо. Я не люблю, когда как в бункере. А Алка поедет в санаторий?
Анна. Пап, ты издеваешься над нами?
Алексей (Анне). Подожди. Тихо. Не психуй. (Николаю Андреевичу, терпеливо) Поедет.
Николай Андреевич. Ну тогда и я поеду.
Алексей. Вот и хорошо. Тогда до завтра.
Анна. Ты в квартиру-то зайди, запрись, как следует.
Николай Андреевич послушно заходит обратно в квартиру, слышен звук поворота ключа.
Алексей. Закрой его на второй. А то опять пойдет ее встречать.
Анна (закрывает дверь на второй ключ). Теперь не убежит. Жаль, квартира убитая, всего за 30 удалось сдать.
Алексей (нажимает кнопку вызова лифта). Ничего, поднакопим, через год нормальный ремонт сделаем и сдадим нормально.
Двери лифта открываются, Анна и Алексей заходят внутрь. Двери закрываются. Едут вниз.
Алексей. Уффф. Устал.
Анна. Я тоже.
В квартире Николай Андреевич продолжает прыгать и бегать, он делает упражнения. За столом сидит Володя. Николай Андреевич его не замечает.
Затемнение.
Николай Андреевич (один на кухне). У дяди Тимы тогда яблок этих, белый налив, уродилось, и Вован этих яблок набрал, полный багажник, поехали на Фабрику, продавать, уж не помню, по чем, но получилось тогда рублей сорок, наверное. Тогда большие деньги. Пошли в ресторан там на Фабрике, то-сё, короче, две бабы к нам подсели, ну мы их шампанским там угостили, и всё как бы: деньги кончились. Пошли там погулять на берег Пахры, туда-сюда, уже ночь, мы вроде с Володькой на шестерке, типа крутые, ресторан там, машина. А мы уже пьяные с ним в стельку. И они короче, эти бабы, предлагают нам заночевать у них дома, мы идем, идем, тьма, они нас приводят в частный сектор, в какой-то дом, тьма кромешная, хоть глаз выколи. Мы уже в дупелину. Кладут нас куда-то, на какие-то матрасы, я помню только часы снял с руки, у меня часы были хорошие, мне на работе на день рожденья, на 40-летие, подарили, «Слава». И мы сразу отрубились. Просыпаюсь, еще ночь, от сушняка, открываю глаза и вижу: над нами звездное небо. Август же. Крыши, значит, нету. И слышу Вовкин голос: «Рвем когти».
Хорошо, мы так в одежде и рухнули. Короче, выбрались мы из этого дома, и слышим уже голоса мужские, идем к машине, тоже темно, что это, где, — непонятно. Видим, жигуль наш стоит, а рядом мужики какие-то. И мы понимаем, всё, это конец. И тут Володька такой подходит, садится в машину, я тоже. Молча. И он такой им:
— Мужики, подтолкните! – и заводит машину, значит. И они почему-то подтолкнули, и Вовка рванул, опомниться им не дал. Они поняли, побежали, но уже все, мы уехали. Отъехали километров пять, наверное, по грунтовке, до шоссе еле дотянули и встали, бензин кончился. Выходим из машины, уже светает, я машинально на часы-то смотрю, а часов нету, там остались. Мы стали голосовать, чтоб грузовик какой-нибудь нам бензина отлил. А тогда какой-то указ был, андроповский, что за это сажали, борьба с воровством. И все мимо едут, ни одна сука не остановится. Мы стояли, стояли, а мы в рубашках одних, замерзли, это ж конец августа. И мы то в машине посидим, опять выходим. Короче, мы там загорали, наверное, часа три в итоге. Один остановился, отлил нам литров пять, до Москвы чтоб доехать. Так отлил, у нас же деньги кончились. Поехали. Вовка тормозит у магазина.
— У тебя мелочь есть?
Я шарю по карманам, выгребаю всю мелочь, он тоже, набрали, короче, на бутылку Солнцедара, бормотухи. Его еще солнечным ударом называли. Выпили. Доехали до Москвы. Я успел только домой забежать, помыться, даже на работу не опоздал. Жаль только часы, хорошие, фирменные, «Слава», таких щас не делают. Ну, делают, но таких не делают, они механические, их на экспорт делали. Хорошие часы. У меня таких часов больше не было.
КОНЕЦ.
