— Уходи, — тихо произнес я.
Света удивленно посмотрела на меня и громко рассмеялась. Её звонкий смех рвал пространство – тихий воздух субботнего утра превращался в уродливые лохмотья.
— Пошла вон, — крикнул я.
Света ничего не могла понять. Я ей ничего не объяснил – я и сам не понял, почему это делаю. Я осознал только одно – мне нужно преодолеть Свету, отсечь её жизнь от своей жизни.
Я вытаскивал её вещи из шкафа и набивал ими большой розовый чемодан.
— что… как…я не…
Она болталась по комнате, пытаясь меня поймать:
— зачем… я не могу… понять… особенно… особенно после вчерашнего…
— Ты меня режешь! – наконец воскликнула Света. По её красивому лицу лились слезы.
Собрав её вещи, я подвез чемодан к входной двери. Она вышла в подъезд, я выставил чемодан, затворил дверь и быстро повернул ключ в замке – раздался железный лязг, и всё смолкло.
С уходом Светы всё исчезло. Никогда не было её, никогда не было улиц, зданий, прошлого и будущего, в мире остался только настоящий момент, коридор в котором застыл я, и моя квартира, повисшая в центре опустевшего мира, ослепительная яркость которого, густо лилась через большие голые окна кухни.
«- Зачем я это сделал?» Прозвучал вопрос. Вместо ответа где-то в груди вспыхнуло неприятное ощущение: сердце крутило, так будто у этой мышцы есть желудок, которому дурно от несвежей еды. Казалось, рот сейчас стошнит криком.
***
Зайдя на кухню, я глянул на пол. Возле стола на большом белом квадрате кафеля виднелась уже подсохшая лужица крови и кусочек белого бинта. У меня заболел палец. В голове всплыл вчерашний вечер. Вчера я сильно порезался строительным ножом. Кровь хлынула на пол. Света засуетилась, начала искать аптечку.
Когда она обрабатывала рану, я смотрел на неё – её лицо исказилось от боли. Это выражение лица, быстрые нежные руки, аккуратно обрабатывающие палец, эти и многие другие детали сложились в одно чёткое ощущение – она меня очень остро чувствует. Любая моя неудача, часто переживались ей гораздо сильнее, чем мной. Я замечал это и раньше, но вдруг это понимание пронзило меня.
Я продолжал глядеть на Свету. Она почувствовала мой взгляд: её руки остановились, голова медленно поднялась. Замерев на мгновение, мы смотрели друг на друга. За окнами дремал город. Этот момент казался абсолютно точным. Лицо Светы изменилось, рот немного приоткрылся, как будто от удивления, глаза расширились и погрустнели. Забыв о ране, мы бросились друг в друга, так словно через секунду нас разлучат навсегда.
Мы переместились в комнату.
Любовная борьба, длилась долго. С каждым соприкосновением взмокших тел росло напряжение. Пропитанная потом с искореженным белым лицом орала, в момент последней схватки, кровать. До дурноты хотелось пить. Наконец смолкли стоны.
Я лежал в нежном полуобмороке, Света спала где-то рядом…
***
Пустая квартира заполнялась оглушительным чириканьем каких-то птиц за окном. Я налил себе кофе. Пару глотков сделал сидя за кухонным столом, но меня потянуло к окну.
Густую зелень двора нежно трепал летний ветер. Солнечный свет так ровно и властно растекался, что казалось, передо мной картина, или фотография, а дыхание ветра – иллюзия.
Прямо под самым окном, от подъезда тянулась дорожка. Серый асфальт прятался в зелени, выныривал из неё и вдалеке обрывался за телами домов. Дорожка была пустой. На ней никого не было. Ни случайных прохожих, ни толстого соседского кота, который каждый день грелся на солнце, не было и Светы.
Не допив кофе, я пошел в комнату. На письменном столе стояла фотография жены. Я взял её в руки. На ней Света в белом платье, со строгой прической и озорным взглядом, она улыбалась стоя рядом с подъездом. В голове зазвучал её нежный голос… притягательная сила её тела… От неё исходило тепло, которое меня всегда мягко обволакивало. С ней никогда не было душно, всегда было хорошо. Вспоминая её, я чуть не расплакался.
«- Как можно было выгнать её? Особенно после того, что мы пережили вчера». «- Почему мой голос, звучал так твердо, будто я знаю, чего хочу?!»
«- Как затмение… » — подумал я, и кинулся к входной двери.
В коридоре я остановился. Коричневая железная дверь, тяжело и уверенно разделяла два мира: меня и всё, что было за пределами квартиры:
« — Нет, я не могу …».
Вернувшись в комнату, я взглянул на постель, опять в голове всплыл вчерашний вечер.
***
…улица за окном давно погасла, электрический свет из коридора слабо освещал комнату. Я лежал на кровати в нежном полуобмороке. Света спала где-то рядом.
Мое тело неподвижно покоилось, отдыхая от меня. Очнувшись от ласковой дремы, мой взгляд заскользил по оконному стеклу. Возникло неприятное ощущение, как будто кто-то трогал руками обнаженный мозг. Оно росло и расползалось по всему телу. Хотелось разбить это окно – так оно раздражало своим однообразием. Я перевел взгляд на стену, и сразу утонул в черноте теней. Бредя по комнате, взор больно бился и царапался, об их формы.
Взгляд забрался к потолку. Большое черное пятно треугольной формы скрывало угол комнаты. Что-то в этой густой тени было необычно. Вдруг ожив, она начала медленно расти. Голова зазвенела как колокольчик, которым размахивают мелко и очень быстро. Не успел я опомниться, как тень набросилась на меня – в глазах почернело. Я стал задыхаться, хотелось орать от ужаса, но рот не слушался. Тело тоже не подчинялось. Тень медленно и уверенно душила меня. Кровать, оказавшаяся её сообщницей, скинув напряжение своей поверхности, втягивала в себя. В дверь резко заколотили. Сознание хваталось за этот гром, в надежде, что он поможет выбраться из зыбучего плена. Но звук оказался заодно с ними – все стены загудели от истеричных ударов. Тело тряслось так, будто и по нему колотили сотни рук. Словно утрамбовываясь от этих ударов, я всё быстрее куда-то проваливался. Последний мощный рывок – чернота навалилась на меня всей массой. Удары стихли…
Я куда-то плыл сквозь толщу густого черно-синего океана. Его теплые, нежные воды обволакивали всё тело, затекали в ноздри и рот. Где-то вдалеке замерцала яркая точка, меня несло к ней.
Это оказался большой шар. Я мягко упал на его поверхность.
Сквозь прозрачную и упругую кожу, виднелось ядро планеты. Там дышал оранжевый цвет. Он исполнял странный танец. Каждое движение оранжевого, создавало в центре планеты рисунок, похожий на кляксу. На несколько секунд клякса замирала, и вновь ядро танцевало, и вновь, в кульминационный момент, выбрасывало бесформенный рисунок. На третий или четвертый раз, во мне вспыхнули давно забытые переживания. Вся душевная изжога и боль растаяли, мне стало легко и уютно, я искренне засмеялся, как смеялся только в детстве. Новое движение – новый рисунок. В душе возникло ощущение матери, любви, заботы. Мой взгляд не хотел выпускать оранжевого танца из вида. Каждый рисунок рождал и рождал во мне ощущения, от которых искрилась душа. Казалось, что ничего сильнее этих переживаний не существует. Но вдруг они оказались простыми, а за ними замаячило что-то грандиозное, в тысячу раз сильнее. Я ждал появления нового всполоха оранжевого цвета, который зажжёт во мне это колоссальное. Стало очевидно, что в танце оно не откроется. Необходимо упасть в оранжевый цвет! Вцепившись ногтями в упругую оболочку планеты, я стал рвать её. Оболочка не поддавалась…
***
Вчерашнее переживание не отпускало меня. Мне нужно было только одно: вернуться на ту планету, разорвать оболочку утонуть в оранжевом горении. Но как это сделать?..
Я случайно перевел взгляд на фотографию, которую так и держал в руке: Света стала какой-то простой, а её милая улыбка казалась глупой.
Устав от мыслей, я решил подремать. Не раздеваясь, лёг на кровать. В голове всплыли последние Светины слова: «- Ты меня режешь». «Резать», «резать» – громко звучало в ушах, сердце сильно закололо.
***
Я шел по улице города, лучи летнего солнечного света пробивались сквозь дома и деревья. Один из лучей больно выстрелил мне в глаза, и скрылся. Я сощурился, потер глаза руками: неприятное ощущение не проходило, только усиливалось. Резко заболела голова, и живот. Боль была такой сильной, что я не мог идти дальше. Обхватив живот руками, опустился на землю.
— Вам плохо, плохо? Вам, вам? Строго и холодно прозвучал голос, откуда то сверху.
Я поднял взгляд наговорившего, но разглядеть его я не смог, видел только черный силуэт.
— Вставайте. Я. Вам, вам помогу. Вам, — механически произнес он и протянул свою руку. Я взялся за неё. Рука была холодная, как лёд.
— Кто вы? Что вы? Бормотал я пронзенный ужасной догадкой.
Его рука, стала твердеть, ребро ладони молниеносно заострилось.
— Кто… кто вы? Повторил я заплетающимся от ужаса языком.
— Я кла… я кла…, — рука его стала механически подниматься и опускаться, — я кла…
Рука задвигалась быстрее. Я уже знал кто это, но продолжал надеяться, что это мне кажется.
— Клац… клац… клац… Раздался железный лязг вместо ответа.
Ко мне вернулось зрение – во всём обозримом пространстве шныряли, клацая стальными клювами, гигантские ножницы.
Давно забытый, чудовищный ужас за секунду сжег все мои внутренности. Я остолбенел. Тупое лицо ножниц, которые мне помогали встать, спокойно наблюдали за мной. Казалось, боятся нечего. От этого становилось ещё страшнее. Я вскочил на ноги и побежал прочь. Мне казалось, что они преследуют меня и вот-вот рассекут мое тело.
Армия ножниц, разрезала все, что попадалось на её пути: прохожих, фонарные столбы, впивались в фасады высоких домов. Прямо передо мной бежал маленький мальчик, в зимнем пальто. Белые варежки торчали из рукавов и болтались на бегу. Бурые, заржавевшие от крови, ножницы, заметив его, быстро зашагали следом. Одним прыжком оказались перед ним. Мальчик упал на землю. Ножницы набросились на него и вгрызлись в его тело. Он кричал изо всех сил. Кровь залила всё его лицо. Ржавый убийца, никак не мог справиться с жертвой, он открывал и закрывал рот, сминая и продавливая череп ребенка. Наконец открыв рот шире, резко схлопнул его – мальчик лопнул, как спелая ягода, залив улицу кровью, его тело бесформенной мякотью шлёпнулось на землю. Из этой мякоти выстрелило слабое оранжевое сияние и тут же погасло. Вспышка так обрадовала убийцу, что тот начал танцевать, на заостренных ножках, какой то ножничный танец. Забыв об осторожности, я остановился. Огляделсявокруг – всё пространство вспыхивало оранжевым свечением. Опомнившись, я глянул назад – мой преследователь стоял вдалеке, на том же месте и неотрывно смотрел на меня. Я вновь побежал прочь.
Забежав в тупик, развернулся, чтобы выйти из него, но было поздно – стальной убийца стоял на выходе. Он несколько секунд был не подвижен. Потом начал медленно надвигаться. При каждом шаге раздавался отвратительный железный стон. Одним прыжком ножницы бросились на меня – моя шея оказалась между двух ножей. Острая сталь впилась в кожу. Я вжался в стену и замер. Внутри все перевернулось. Ножницы немного раскрыли свой рот, и тут же, стальные пластины, сошлись:
«Клац» раздался звук.
Я проснулся в холодном поту:
— Это сон, всего лишь сон, — успокаивал я себя. Но в голове опять возник образ ножниц, меня стошнило.
Некоторое время я сидел на кухне и пил чай. За окном, шуршали большие взлохмаченные тени. На черно-синей полоске неба круглая белая луна выглядела, как умершее солнце.
«- Неужели этот кошмар вернулся», — подумал я.
В детстве при любом намеке на ножницы меня охватывал ужас: если в глаза попадал стальной блеск, или в руке оказывалось железо, то в сознании сразу всплывал их образ. Он был столь явственный, что в голове начинало колоть, будто там действительно появился острый предмет.
Я был уверен, что этот страх побеждён.
Не успев додумать, словно ошпаренный, вскочил с табуретки и побежал в комнату к письменному столу. Быстро выдвинул нижний ящик. Засунув руку глубоко внутрь, вытащил небольшой сверток. Аккуратно его развернул. В черной, толстой тряпке, словно ожидая меня, молча лежали ножницы. По телу побежали мурашки.
В детстве ножницы напряженно торчали из стакана среди ручек и карандашей. Ножницы разделяют целое, рассекают, режут. Они уродуют. Их режущий взгляд был невыносим. Поэтому тогда я спрятал их на дно нижнего ящика письменного стола – мне показалось это место самым заброшенным. Перед тем, как убрать, я замотал их в мягкую теплую ткань – так пытался подавить ледяную железность. Но долгое время ещё, садясь за стол, я чувствовал их через ткань, через кипы бумаг, через деревянные стенки ящика.
Теперь я держал ножницы в своих руках. Преодолевая страх, я вновь глянул на них: всё тело напряглось, голова закружилась. Те самые, из детства: длинные стальные ножницы с выкрашенными в зеленый цвет кружками для пальцев. Краска местами облезла. В слабом, комнатном свете, неприятно блестело их тело. Всплыло забытое отвращение, которое они у меня всегда вызывали.
Мне захотелось их вернуть на место, но что-то внутри меня запретило это делать. Будто кто-то без слов, а только настойчивыми толчками подталкивал меня – мне нужно было подружиться с ними.
С ножницами в руке я быстро пошел в ванну, зажег свет. Свет ослепительно вспыхнул – я зажмурил глаза. Привыкнув к яркости, стал немного двигать рукой. Ножницы, поблёскивая стальным телом, ожили, затанцевали. Я улыбнулся. Постепенно отблески становились сильнее и сильнее, в глазах у меня темнело от серебряных выстрелов. Ножницы, впитав в себя всю энергию лампочки, вспыхнули. Потирая глаза, я быстро вернулся в комнату.
Трясясь от страха, я нырнул пальцами в ножничные колечки. Дыхание участилось, меня сильно затошнило. Но что-то, подталкивало меня прямиком в пропасть. Головокружительная высота захватывала дух, от страха было невыносимо даже дышать.
— Нет, нет, — кричало все внутри, — ещё шаг и смерть!
Но некто внутри меня, упорно сталкивал меня в бездну. Он ткнул меня последний раз. Толчок был твердый и уверенный. Я пошатнулся. Охваченный бесконечным ужасом, полетел вниз – руки развели зеленые кружки … В комнате раздался короткий железный стон.
— Клац, — через секунду, сказал стальной клюв, закрывшись, и тут же, как будто что-то хрустнуло. Наступила тишина. Напряжение спало.
— Фууу, — медленно выдохнул я и опустился на пол.
Несколько минут я сидел без мыслей, облокотившись спиной о ящики письменного стола, по лицу бежали струйки пота.
Я смотрел на ножницы, в своих руках. Теперь они казались простыми, маленькими, бледным блеском светилось их тело. Я ещё пару раз открыл и закрыл их – раздался ржавый, тоскливый писк. Эти чудовища сделались скучными.
От долгого соприкосновения с железом у меня зачесалась рука. Я переложил ножницы в другую руку. Ладонь покрылась аллергическими пятнами. Почесав её, я поднялся на ноги. Тело было очень легким и очень голодным. Я двинулся на кухню, небрежно бросив ножницы на стол. Перед тем, как выйти из комнаты ещё раз глянул на ножницы, и на то место где преодолел страх:
— Прощай прошлое, прощай стра…что за чёрт? …, — на том месте, где я раскрывал ножницы, в воздухе посредине комнаты образовалась небольшая черная полоска. Я протер глаза – полоска осталась на месте.
Вдруг из неё вытекла черная капля. Потом ещё, и ещё. Капли бесшумно падали на паркетный пол, и исчезали. Раздался деревянный треск, и рана разошлась. Хлынул поток черной жидкости. Трещину ещё пару раз стошнило чернотой.
Я попятился к двери. Раздался более громкий треск – трещина превратилась в дыру. На пол вылилась последняя порция черного. На этот раз жидкость осталась на полу. Она лежала небольшой лужицей прямо под пораненным пространством. Наконец хлюпая и булькая из растущей дыры, потекло что-то оранжевое. Оно медленно растекалось. Резкий, отвратительный запах наполнил всю комнату. Паркет таял съедаемый оранжевой субстанцией. Жидкость с шипением подгрызла ножку стола. Треногий он был не в состоянии стоять ровно. Накренившись, он, словно спускал на воду корабли, отправляя в последнее плавание – книги, ручки, бумаги. Падая в оранжевую лужу, они молниеносно сгорали.
Комната стала испаряться. Капля брызнула на мой тапочек – кислота с шипением и дымом побежала в стороны по ткани, оставляя после себя оранжевую пустоту. Я скинул тапок, вскочил на ноги, и быстро выбежал из квартиры.
Я бежал прочь от дома, сам не зная куда. От страха сердце готово было выскочить из груди. Пробежав немного, я остановился, что бы отдышатся. Несколько проходивших мимо человек, шарахнулись в сторону от меня. В блестящем кузове припаркованной на тротуаре машины я увидел свое отражение. То, что отражалось, напугало меня самого.
Раздался громкий треск, я быстро повернулся в сторону дома, уже готовый вновь бежать. Но это скрипнула внезапно распахнувшаяся дверца старого шкафа, который грузчики затаскивали в кузов небольшого грузовика. Сквозь здания и деревья виднелся мой дом. Казалось, что с ним ничего не происходит.
Не успел я успокоиться, как новая волна ледяного ужаса пробежался по моему телу:
«- Неужели я спятил? Неужели все это мне померещилось?»
Я сделал несколько шагов к дому, но потом резко развернулся и побежал прочь от него.
***
Я обнаружил себя во дворе Светиного дома. День был в разгаре, зной нарастал. Света шла из магазина с небольшим пакетом в руках. Казалось, что расставание никак на неё не повлияло: спокойное лицо, только может немного не выспавшееся. Её красивое тело, родные глаза, меня успокоили. Я кинулся к ней.
Рухнув ей в ноги, я стал рыдать, умоляя её простить меня. Мне хотелось всё вернуть на место, сделать так, как было раньше. Всё мое нутро не хотело того, что происходит. Я проклинал себя за все, за Свету, за ножницы.
Я рассказал ей про комнату и про то, что, скорее всего, сошел с ума.
Не успела она меня обнять, как раздался знакомый мне громкий треск. Я медленно обернулся: вдалеке цвело, вспенивая дома и кусок синего неба, оранжевое пятно. Я быстро посмотрел на Свету. Она смотрела туда же, её глаза округлились от удивления и ужаса.
— Что это? Тихо произнесла она.
Вновь раздался треск – оранжевое расползлось сильнее, пожрав десятки домом. Улицы заполнились криками.
Быстро схватив меня за руку, Света побежали прочь от прожорливого цвета.
Но пятно оказалось быстрее нас. Оно росло. Его дыхание было уже рядом. Света устала бежать, она болталась у меня на руке. Пятно приблизилось очень близко к нам. Я резко дернул свою руку, ослабшая рука Светы выскользнула. Она упала. Не останавливаясь, я обернулся назад и увидел, как она молча сгорала в оранжевом огне, смотря на меня с удивлением. Сердце сжалось от боли, но я продолжил бежать.
Споткнувшись, я упал: меня обдал яростный жар и отвратительный запах. Жидкость медленно и невыносимо больно разъедала тело… через несколько секунд я растворился в оранжевом космосе…
Опять же всё крайне удивительно…
Я читал с нескольких попыток, не по причине сложности изложенного;НЕТ! По той причине, что это произведение НЕ является типичной литературной попсой.
Какое-то невероятное пересечение восприятий и ощущений. Внутренний протест героя перевоплощается в , кошмар наяву: бунт, раздражение, протест стёрли грани внутреннего и внешнего.
Какие-то странные по своему происхождению приёмы: крик отчаянья и обиды «Ты режешь меня» и… нападение ножниц.
Фразы ещё более уникальные, мне понравилось, например, что»возникло неприятное ощущение, как будто кто-то трогал руками обнаженный мозг» Нереальное что-то…
Непонятно вообще к какому литературному жанру это всё можно соотнести — ужастику, некогда любимому мною авангарду…
И хоть всё-таки больше предпочитаю прозу о живых людях (она более искренна и эмоциональна), но… удивил, однако, удивил…
Я не смогу сегодня прийти, так что выскажусь здесь…
Рассказ «Ножницы» сначала показался мне интересным, а потом нелепым. Я не поняла его замысла. Если это была метафора чего-то, то я не врубилась. Она или слишком скомкана и невнятна, либо ее совсем нет. В начале, когда появляется оранжевая планета, я решила, что это зачатие, которое неожиданно появляется из подсознания героя, и как-то связано со Светой, его девушкой, которая, возможно, забеременела, и тут эта странная вспышка гнева, как ножницы, которые что-то вроде метафоры на отрезание пуповины. Но это скорее мои домыслы, чем замысел автора. Потому что никакого развития или подтверждение моим фантазиям в финале рассказа нет. И у меня осталось впечатление некоторой озадаченности.
Если же это хоррор, то меня он совсем не напугал.
Мне не ясна логика развития сюжета и мотивировка героя. Из-за чего он прогнал Свету? И что там с этими ножницами? И с этой оранжевой планетой? И либо я дура, либо рассказ написан плохо. На попытку иррационального хоррора это тоже не тянет, у иррационального есть своя иррациональная чувственная логика, которой здесь нет. Весь сюжет держится на слове «Режешь»?
Тем не менее, мне понравилась авторская энергетика. Она чувствуется даже в этом нелепом тексте. Это эмоциональность, обобщения, странные, на грани фола сравнения, некоторые из которых удались, ну и наблюдательность автора (это больше проявилось в другом рассказе).
Далее по тексту (замечаний много, не уверена, что смогу указать их все):
«Она болталась по комнате, пытаясь меня поймать» — болталась, это когда без дела.
«сердце крутило, так будто у этой мышцы есть желудок» — у сердца есть два желудочка.
«Это выражение лица, быстрые нежные руки, аккуратно обрабатывающие палец, эти и многие другие детали сложились в одно чёткое ощущение» — выражение лица, руки и другие детали сложились в ощущение. А так бывает? И «обрабатывающие палец» уж точно не из этой картинки.
«Пропитанная потом с искореженным белым лицом орала, в момент последней схватки, кровать.» — Мать честная, — хочется сказать, — это что же он там с ней делал… Только прочтя три раза я поняла, что это кровать орала. Та кровать, которая из рассказа «Восстание»?
«Солнечный свет так ровно и властно растекался, что казалось, передо мной картина, или фотография, а дыхание ветра – иллюзия.» — то есть на картинах солнечный свет растекается властно? типа, властью художника? или как?
«В голове зазвучал её нежный голос… притягательная сила её тела…» — сила тела зазвучала в голове? интересно…
» в голове всплыл вчерашний вечер» — у героя слишком много всего звучит и всплывает в голове))
«Бредя по комнате, взор больно бился и царапался, об их формы». — это я даже комментировать не хочу.
и тд и тп
больше не буду мучать автора. мне кажется, этот рассказ надо выкинуть и написать что-нибудь другое. судя по языку, которым написан текст, у него нет права на существование ,)
п/с/
Дорогой автор, напишите пожалуйста на почту Белкина lit-belkin@yandex.ru, я Вас зарегистрирую и вышлю Вам логин и пароль, чтобы Вы могли отвечать на все гадкие комментарии.
Захотелось высказаться. Очень забористо начинается. Увлекают описания, неожиданные сравнения. Не смотря на ошибки, неправильное оформление диалогов, читать было интересно. Очень захватили эти разрывы пространства, кровоточащие чернотой. НО! В итоге ничего. Сюжета нет, что хотел сказать автор непонятно. Создалось ощущение, что при хороших данных, автор просто не продумал о чем он писать собирается. И очень хочется сказать «не стоит так увлекаться веществами». А творческий потенциал серьезный, я считаю.
А теперь начальник транспортного цеха.
Рассказ скорее всего написан быстро, автор его не просматривал и не редактировал. Скорее всего, автор неопытен. В тексте прослеживается отсутствие навыка, набитой руки, может быть, наработанного словаря под определенный стиль письма.
Текст интересен с точки зрения потенциала, из него безусловно можно будет что-то переписать, я бы сказал, что местами он может похвастать живыми образами и отсутствием пошлости. Этого, в принципе, уже достаточно, чтобы выделиться среди большинства профессиональных графоманов и писателей-любителей.
Автор молодец!
Зашибись. Это не о тексте, о комментариях. Впервые такое вижу! Когда текст хороший — у него стараются ляпы выискать. А когда их полно…Говорят, что автор молодец. Я в параллельной вселенной, да?
jochkar-ola, вас раскритиковали на семинаре? :(
Нет, Денис Сивичев, в том то и дело, что меня критиковали, как и всех остальных. Не раскритиковали, а именно критиковали. Говорили и про плохое, и про хорошее. Но всегда говорили правду. А тут прям картина маслом — сказка о голом короле. Я ж ничё не вижу! Особенного, по крайней мере. Такого творчества много, даже слишком. И после многочисленных ляпов и незнания элементарной биологии я просто не стала читать дальше. Лично меня не зацепило, мне не было интересно. Это моё мнение, так что право на него имею. Автор, вот что я вам скажу, вы не обижайтесь, пожалуйста. Либо вы прислушаетесь к дельным замечаниям, и у вас и вправду обнаружится большой потенциал, талант и вы будете писать действительно хорошую фантастику, либо продолжите писать вот это. Вы, возможно, будете молодцом, почему нет, задатки то есть, не спорю, но ведь надо сначала поработать над собой, исправиться. Если по тексту, то полностью согласна с Марией.
«Это моё мнение, так что право на него имею». А можно я тоже буду иметь право на отличное от вашего мнение? Большое спасибо.
Да не за что, солнце)
тамбовский волк тебе солнце)
знала, что тебе понравится) только поосторожнее тут с флудом, начальник транспортного цеха. что написано пером — не вырубишь компом.
Уважаемая jochkar-ola , вот сейчас есть такое изъезженное и избитое понятие как толерантность.
Так вот по отношению к молодому автору и следует быть толерантным. Объясняю почему. Если сейчас дружно начат клевать, осуждать и применить жёсткую критику, автор воспримет эту данность, как непонимание, холодность и равнодушие. У него после такого творческого вечера несколько суток подряд штурм мозгов будет, как после группового тренинга у психолога. Чем чревато – написал в личку Марии, повторяться не буду, не хочется. Однако если помимо поиска недочётов первостепенно попытаться разобраться:
а) в условиях и среде, в которых данный талант развивался
в) какие эмоции и переживания побудили написать данное конкретное произведение
и с) творчество каких авторов или жанров на данный конкурентный опять же период времени оказало влияние на автора (нередко именно это и является основой ассоциативного ряда и эмоционального фона),
то вполне можно получить тот пластилинчик, из которого, возможно что-то стоящее и выйдет
Ну а то что ищут ляпы у авторов уже имеющих какой-то вес, тут нет ничего удивительного. Чаще всего это люди, как прозаики, более психологически созревшие, способные адекватно воспринять критику и способные к самостоятельному анализу произведения (а не подверженные влиянию извне) Поиск ляпов , которых, заметьте, всё меньше и меньше становится в их произведениях лишь более оттачивает перо!
Так же не будем исключать отношение автора к творчеству – для кого-то это всего лишь хобби, а ведь для кого-то судьба. Вторым сложнее, но это тема отдельного разговора, но я лучше промолчу