КРАСНАЯ БАНДАНА (фантастический рассказ/#написанонапандемии)

Алиса приняла из рук Алексея последнюю партию товара и мельком взглянула на экран. Телек работал без звука, но и без него Алиса поняла, что в ящике опять обсуждают отношения Киркорова с Басковым.

— Как ты это смотришь? – спросила Алиса.

Алексей взглянул назад через плечо и усмехнулся.

— Будто выбор есть?

— Ну, да. Ты прав.

— У тебя только развозка или…?

— Или. Сегодня к бабушке. Продукты везу.

Алексей изобразил на лице сочувствие и даже понимающе развел руками.

— Аккуратней там.

Он смотрел, как ловко и умело Алиса уложила последнюю коробку с пиццей в контейнер, застегнула молнию на желтом ранце, вынула из розетки зарядку, скрутила ее, и нажала на кнопку скорости. Самокат легко и скоро повлек Алису прочь. Алексей трижды перекрестил удаляющийся силуэт девушки.  Только теперь он опустил массивную железную решетку на окне раздачи.
«Чумовая девка! Все по двое ездят, а эта одна», — подумал Алексей, восхищаясь точеной фигурой девушки с аккуратной, словно резной, головкой в красной бандане.
Алиса свернула за ограду и выскочила на пустынный проспект. Впереди метрах в двухстах от себя увидела фигуры с такими же желтыми ранцами, как у нее. Только у одного из них кроме ранца явно читался за спиной ружейный ствол. Ребята проехали вместе еще с квартал, разделились и исчезли из вида.
Алиса не любила огнестрельного оружия. Предпочитала арбалет. Легкий, блестящий, из алюминия. Весил как какой-нибудь «Макаров». Убойная сила от него была высокая, а шума не производил вовсе.

При мысли об арбалете Алиса невольно тронула приклад, словно проверяя на месте ли он. Оружие по-прежнему плотно прилегало к правому бедру девушки.

Алиса проскочила Воронцовскую улицу, Таганку, и через Земляной вал прибыла к первому адресу: улица Высоцкого, 8. Набрала номер.

— Это курьер. Пицца. – отчеканила Алиса.

Поднявшись на нужный этаж, она сорвала со спины ранец и вынула одну коробку с пиццей. Другой рукой сняла с бедра арбалет и стала в стойку.

Не прошло и минуты, как массивный засов лязгнул и из-за нее раздался голос:

— Не стреляйте, я один.

Это были правильные слова: условный код для клиентов ввели после двойного грабежа и избиения курьеров; отбирали еду и оружие. Алиса подвинула ногой коробку ближе к двери и сделала шаг назад. Дверь приоткрылась, показался мужчина в черном махровом халате. Он вытянул руку и сгреб заказ.
За те секунды, что дверь оставалась открыта, Алиса успела мельком увидеть квартиру и, неизменный атрибут, – телевизор. До ушей девушки донесся до оскомины знакомый голос Андрея Малахова, вещающего про какую-то новую пассию Башарова. Дверь за клиентом захлопнулась, оставив Алису в недоумении: «сука, новую жертву нашел!».

Алиса вновь «оседлала» самокат и рванула по адресу — Маросейка.

Все курьеры работали по определенным секторам. Обычно она брала Восточный округ, но сегодня день посещения бабушки, и Алиса выбрала Центральный. Эту ее заботу о пожилом человеке знали, ценили, и никогда не отказывали в изменении маршрута.

Три недели она не ездила по центру и удивилась произошедшим переменам. За это время едва народившаяся трава выросла и колосилась над покрытием, как рожь на ниве, а корни деревьев так взрыли асфальт, что Алисе то и дело приходилось спрыгивать с самоката и преодолевать ямы пешком. Впору было задуматься, не пересесть ли на велосипед.

Алиса проехала Яузскую улицу и въехала на Астаховский мост. На парапете моста увидела сразу двоих рыбаков. Отметив про себя, что народ у нас совсем страх потерял, въехала на Солянку. Ехать оставалось совсем немного, – с Большого Спасоглинищевского уже открывалась Маросейка, но в самом конце Солянки возле бывшей пиццерии Zotman она почувствовала – рядом ЧУЖОЙ.

Ощущение поблизости Чужого приходило каждый раз внезапно в виде еле сдерживаемого рвотного спазма и одновременным зудом в носу.  Алиса тут же соскочила с самоката, на ходу сбрасывая с себя короб с пиццей. Вскинула арбалет и начала водить окуляром прицела по окнам дома. Так и есть — на шестом этаже под самой крышей она увидела открытую форточку:
«идиот! Наверное, воздухом решил подышать?»
Тут же на самой крыше, возле растущей березки показалось мохнатое паукообразное существо. Быстро перебирая сочленением десятков лап, ЧУЖОЙ, извиваясь, приближался к форточке.

— Закро-о-ой! – заорала на всю улицу Алиса, но тут же поняла, что никто сделать этого уже не успеет.
Алиса прицелилась и выстрелила. Чужой с писком шлепнулся на асфальт и, извиваясь, стал корчиться в предсмертных судорогах. Алиса тут же вынула еще одну стрелу. Быстро вставила её в ствол, натянула тетиву, и уже целилась, чтобы добить, как почувствовала нестерпимый рвотный позыв. Резко сорвала с лица защитную маску. Одновременно нестерпимым зудом заныл нос. Алиса поняла, что новое существо находится не просто близко, а совсем рядом, скорее всего… она не успела додумать, рефлекторно отпрянула от стены, переворачиваясь в прыжке, и падая, на спину. Напоминая собой гигантскую черную жемчужину, на Алису с крыши заваливался ЧУЖОЙ. Алиса видела, как стрела, словно масло, прорезала существо насквозь. Выпростав из жирного мохнатого тела щупальца, ЧУЖОЙ пажад на девушку. Из шарообразного утолщения, напоминающего морду, показалось тонкое смертоносное жало. Алиса успела отпрянуть и, быстро перебирая ногами, попыталась, отползти от чудовища. А оно не издохло, как секундами ранее его собрат, а, шипя, ползло вслед за ней. Алиса пошарила рукой – арбалета рядом не было. Нащупала стрелу, рванула ее из колчана, и, зажав в обеих руках, выставила навстречу смерти.  А ОН прыгнул. Понимая, что это конец, Алиса закрыла глаза. Она услышала короткий сухой треск автоматной очереди и почувствовала, как на нее наваливается что-то тяжелое.
У Алисы не было сил сдерживаться – ее начало рвать.
Неожиданно тяжесть спала.

«Легко как! Я умерла», — подумала Алиса.

— Всё, всё. Сдохла тварь, – услышала она над собой мужской голос, и тут же почувствовала, как сильные руки обхватили ее и поволокли прочь.

Алиса открыла глаза. Над собой увидела человека. Каска на его голове отливала всеми цветами полицейской «мигалки». Сигнализация же на стоявшем невдалеке УАЗе службы правопорядка включена не была.

— Ну, ты, красава! Двоих завалила, — пятью минутами позже, когда Алиса немного пришла в себя, хвалил её спаситель, молодой полицейский.

– У меня до сих пор руки трясутся, — добавил он.

Парень сунул за спину «Грозу», из которого добил ЧУЖОГО, стянул краги и вытянул вперед руки. Алиса увидела, что они и правда мелко дрожат.

— На моем веку впервые такое, чтобы вдвоем напали? — произнес подошедший к телу ЧУЖОГО второй полицейский. Наставив оружие на существо, он боязливо пнул его ногой один раз, второй.

— Готов, вроде.

— Не ранена? – поинтересовался Алисин спаситель.

Алиса встала и осмотрелась. Удивительно, но даже куртка, на которой она пропахала по асфальту добрых пять метров осталась целой.

— Нормально! – ответила Алиса, подошла и подняла с пола арбалет.

— Тебя, может, отвезти, снайпер? – все еще искренне восхищаясь Алисой,  поинтересовался молодой полицейский.

— Нет. У меня заказ ещё.

— Заказ у нее, слышал, заказ!? – обращаясь к напарнику, не унимался парень. – Ты только что вальнула две инопланетные твари, и – заказ! Да я бы сейчас нажрался так, чтоб меня неделю не видели.

— Я не пью, — ответила Алиса.

Девушка подняла арбалет и пристегнула его к бедру. Подняла короб. Поискала глазами самокат.

— Ты куда? – подал голос второй. – По правилам протокол бы надо составить.

— Оставь, — обращаясь к напарнику, негромко произнес молодой, при этом указывая на небо. Над их головами уже давно кружил дрон. Второй понимающе кивнул. Молодой повернулся к Алисе.

– Как хоть зовут-то? – произнес он.

— Алиса. Соловьева. А тебя?

— Старший лейтенант Никита Кабеев, — отрапортовал парень, при этом одновременно прикладывая руку к каске и смачно щелкая каблуками берцев.

Усмехнувшись салюту лейтенанта, Алиса оседлала самокат.  Повернулась к своему спасителю.

—  Спасибо тебе, лейтенант Кабеев.

— Ты осторожней там, — подал голос напарник лейтенанта, — много стай развелось. У нас по этому поводу усиление. Возле Парка Горького одного из ваших нашли растерзанным.
Алиса дернулась.

— Кабаны?

— По слухам – волки.

— Хорошо. Буду осторожней, — кивнула Алиса и похлопала рукой по арбалету.

Натянула на лицо маску и, запрыгнув на самокат, нажала на кнопку скорости.
Она катила от места побоища прочь, а из головы вместо мыслей о чудесном спасении почему-то не выходило: не забыть закрыть форточку, не забыть закрыть…

Так она и доехала с этой форточкой до нужного ей адресата и только тут поняла, где оказалась – банк! Её банк. Вернее, он, конечно же, ей не принадлежал.

Проминвестбанку, где когда-то служила операционистом, она отдала лучшие шесть лет. Думала, что этот адрес, Маросейка 9/2, вызубрила назубок, будет помнить до гробовой доски и, на тебе – забыла!

Алиса стояла перед массивной дверью банка, не решаясь нажать на кнопку вызова: она вспомнила, как девять лет назад тряслась, когда ей ответили на приглашение прийти на собеседование, как дрожала, ожидая решения: примут — не примут, как счастлива была, получив огромную, как тогда казалось, первую зарплату, которую всю спустила на первый в своей жизни последний iPhon.
И только она вспомнила про него, как он откликнулся вибрацией (звонок в целях безопасности она всегда отключала). Алиса очнулась. Искала мама.

— Да все в порядке, ма. Хорошо всё.

Оказалось, что поединок Алисы с Чужими уже видела вся страна в горячих новостях. Ради такого случая даже прервали ток-шоу Малахова, чем мама особенно гордилась.

Успокоив маму, Алиса уже отняла от уха трубку, чтобы разъединиться, но вдруг вспомнила:

— Стой! Ма, знаешь где я сейчас стою? У банка. Какого-какого. Моего банка.

Да. Да, прикинь. Да я же не зайду. Пиццу заберут, и поеду. Да. Да. Все пока.

Алиса отключила iPhon. Нажала на кнопку звонка возле массивной двери.

Она все еще была в эйфории воспоминаний тех счастливых спокойных лет: забыла снять со спины рюкзак и привести оружие в боевое положение; так и стояла возле двери, положив палец на кнопку звонка.

— Не стреляйте, я один, — вывел Алису из оцепенения мужской голос за дверью.
Только тут она пришла в себя и рывком сорвала с бедра арбалет.

Дверь открылась полностью. На пороге стоял охранник банка в бронежилете и каске. В руке АКМ. На лице защитная маска.

Алиса стала спешно снимать рюкзак со спины.

— Это вы Алиса? – обратился охранник.

— Я.

— Идите за мной.

— То есть?

— С вами хотят говорить.

— Кто? – удивилась Алиса.

— Шеф. В смысле… директор.

За все время работы в банке Алиса видела шефа дважды. Первый раз на новогоднем корпоративе, а второй – на каком-то крупном юбилее банка. И только единожды вблизи: всех тогда построили в фойе, и босс лично жал каждому руку и дарил пакет с подарками, а женщинам еще и цветы. Но вот так, чтобы общаться лично?!  Алиса знала, что и в «здоровые» то годы чести общаться лично с шефом удостаивались избранные, а тут…

Возможно, если бы целью ее курьерской доставки стал какой-то другой банк, она не дала бы себя уговорить, развернулась и уехала, но это был ЕЁ банк.

Алиса вошла, и её повели по родным мраморным коридорам. Казалось, словно не было никаких трех лет страха, выживания, мора, нашествия инопланетян – в коридорах стояла та же тишина, а звук шагов отзывался в груди той же мягкой теплотой, что и раньше.  Алиса оказалась в месте, доступ к которому людям ее уровня был ограничен.
Охранник остановился возле двери и открыл перед нею дверь. С трудом сдерживая волнение, Алиса вошла. Её взору предстал огромный кабинет, от пола до потолка обитый белой кожей. Часть одной стены кабинета занимал камин в модном совсем недавно стиле high-tech. На противоположной стене не было абсолютно ничего, кроме работающего белого телевизора.

На огромном кожаном диване, развалившись, сидел мужчина лет шестидесяти. Это был сухощавый высокий человек с седыми нечесаными волосами, с такой же поседевшей и неопрятной бородой и редкими, торчащими в стороны усами. Свои ноги он пристроил на столе из белого мрамора со вставками матового стекла.

Завидев Алису, мужчина вскочил, кинулся к девушке.

Мужчина протягивал для приветствия сразу обе руки, улыбался, но глаза его при этом оставались безучастны.

— Вот она наша героиня, вот она. Видели-видели, Алиса. Знаем, — тряс мужчина руку Алисе. — Ой, нас же не представили. Я – Генрих Абрамович Волков.

— А мне сказали, что со мной хочет познакомиться директор банка, — удивлялась Алиса, кивая в сторону охранника. — Павел Петрович же был директором?

Генрих Абрамович дал знак охраннику удалиться, выпустил руки Алисы из своих, жестом предлагая девушке присесть.

— Ну, вспомнили! Павла уже давно с нами нет. Если не изменяет память, во вторую…ой, нет, в первую еще волну помер.

Алиса поставила короб у двери, села.

— Если честно, не был Паша никогда директором, – хитро щурясь, неожиданно добавил Волков. Повел рукой по стенам и потолку кабинета.

– Да, да. Все это и еще пара-тройка таких учреждений числится за мной. Нет, не по документам, конечно. Формально их по-прежнему возглавляют зиц-председатели. Но управляю всем я. Но сейчас это не столь важно.
— А что важно? – спросила Алиса, стягивая маску со рта на подбородок. – А то мне ещё к бабушке ехать.

— Знаю-знаю. Всё знаю. Даже про вашу бабушку в интернате для перемещенных знаю.

— Откуда? – удивилась Алиса. – хотя…

— Да я, как только десять минут назад увидел, как вы двух тварей разнесли в пыль, и тут же на вас анкету запросил…

— Вообще-то, второго не я вальнула, — перебила мужчину Алиса.

— Ой, да бросьте. Ему оставалось лишь добить. Но вы перебили меня.

— Извините.

— Да бросьте, — улыбнулся Генрих Абрамович одними губами. —  Вы же своя. Я как анкету взглянул, аж поперхнулся. Ба! Она же у нас целых шесть лет работала.

— А потом меня выперли, как собаку.

— Лично вас я и не выгонял. Ну, хотите прощения попрошу? Простите меня. Везде сокращения шли – пандемия. Поймите, у нас такая же частная лавочка, как…ну, как ресторан, мастерская или театр. Есть клиенты, есть бабки. Нет – извините, и до свидания! Но давайте не будем счеты сводить. Мир?

Генрих Абрамович и протянул Алисе руку.

Алиса посмотрела в глаза мужчине, пожала плечами и нехотя протянула ладонь.

— Ну, если меня позвали только извиниться, то мир.

— Что вы, что вы, – вновь оживился Генрих Абрамович. – Я бы не стал по пустякам героя тревожить и анкету заказывать.

Мужчина подошел к дивану, открыл стоявший на столике ноутбук. Ткнул в клавишу пальцем. Уставился в монитор.

— Вот, читаю вашу биографию. После нас полгода посидели дома и нашли себя курьером в доставке пиццы. Молодец! Одобряю.

Алиса ухмыльнулась.

— Посидела? Да я полсотни банков обегала, тыщу резюме разослала, машину пришлось продать, вещи…

— Нда. Не ценят у нас людей, не ценят. Но вы же не старуха какая-нибудь, рассуждайте оптимистично – это такой путь.

— Какой путь?

— Путь наверх. В конце концов вы же опять тут оказались?

В это время в работающем фоном телевизоре кто-то произнес что-то такое, отчего немногочисленные эксперты и зрители в передаче Малахова засмеялись. Неожиданно для девушки заулыбался шутке и Генрих Абрамович. Алису восхитила редкая манера мужчины говорить и одновременно слушать.

Она повернулась к экрану. В студии были всё те же – Малахов и компания.
Генрих Абрамович поймал выражение лица Алисы.

— Что? Осуждаете? – кивком указав на телевизор, спросил директор.

— Ненавижу. А этого очкарика в первую очередь. Убила бы.

— Какой темперамент! И за что же? — спросил Генрих Абрамович, присаживаясь и убирая ноутбук в сторону.

— Да за все это, — Алиса повела рукой в сторону экрана. — За то, что он есть. В мире вон что творится – голод, страх, люди по норам сидят, трясутся, по улицам нечисть бегает, стариков убивает, а у него шоу. Непрерывное. Пятнадцать часов. Утром, как жена Петрова у мужа квартиру отняла, днем, как Петров избивает за это жену, а вечером, как дети Петрова кидают родителей на квартиру и выгоняют из дома. Когда только спать успевает.

— Подождите, что еще за Петров? – удивился Генрих Абрамович.

Алиса выразительно посмотрела на директора.

— А! – воскликнул он. – Вы иносказательно. Ну, в чем-то я с вами согласен. Хотелось бы чуток разнообразия в программах, но в целом выбор на нем сделан верный. А кого еще?  Гузеева, возможно, потянула бы, но не пережила третьей волны. Гордона сожрали Чужие, Шейнин в психушке, Соловьев сидит, Ургант погиб, Борисов прессекретарем в росгвардии, а Галкин по слухам заперся в своем замке и носа не кажет. По опросам Малахов вызывал в народе наибольшее доверие зрителей, его и назначили. Могли бы и другого найти, но ведет он. А почему?

— Почему? – поинтересовалась Алиса из чистой вежливости.

— Потому что он оттуда. Из времени, которого не вернуть. Из времени, где ни вируса нет, ни болезней, ни голода, ни Чужих. Кстати, вы в курсе, что по последним исследованиям наших ученых, Чужие пришли не просто так.

— Да? – саркастически ухмыльнулась Алиса, — а я-то все думала, что они просто планетой ошиблись.

— Не смейтесь. Есть теория, что Чужие – лекарство для Земли. Они пришли не столько за нами, сколько за вирусом. Не замечали? Они уничтожают только тех, кто переболел вирусом. Здоровых не трогают.

— Старики с первой по третью волну дома сидели, однако Чужие и на них охотятся, — парировала Алиса.

— Все верно.  Но на это есть другая гипотеза. Они чувствуют в стариках скрытые заболевания, и, убивая их, пытаются избавить нас от чего-то более страшного.

— Че за фигня? – воскликнула Алиса.

— Я же сказал, это только теория. Но вернемся к конкретике – Малахов почему там один, — директор вновь кивнул на телевизор. — Да потому что испокон веку на Руси в тяжелые времена все сводилось к единоначалию: один царь, одна вера, один бог. Вспомните, в войну восемьсот двенадцатого года существовал один поэт – Давыдов, в Великую Отечественную прошлого века один поэт – Симонов, один диктор – Левитан. Потому-то и сейчас нужна одна программа. Но зато на целый день. И никакого плюрализма, никаких альтернативных шоу.

— Да, но …, — попыталась возразить Алиса.

— Знаю-знаю, что скажете. Что надо проблемы поднимать, о насущном говорить. Эх, молодость-молодость! Милая, Алиса! Народу и так сейчас тяжко. Сами говорите, страх, болезни, по городам стаи дичи всякой бродят. Но все же и так про это знают. И так страшно. Так нет, давай ещё больше керосинчику в этот костер депресухи плеснем? Не-ет! Именно, что Малахов – наше сегодняшнее всё!
— Я поняла, – обреченно отчеканила Алиса. – Жопа!

Генрих Абрамович громко и заливисто для своих лет рассмеялся.

— Вот такая вы мне определенно нравитесь! Браво, — зааплодировал он. – Но
давайте к делу. У меня к вам прекрасное предложение. Хотите на меня поработать?

— Опять? Спасибо. У меня уже есть работа, — ответила Алиса, внутренне гордясь тем, что работу ей предложил не кто-то, а директор ЕЁ банка лично.

— Ой, ну что у вас за работа? –директор встал и принялся раздеваться. Он снял с себя пиджак, галстук и принялся расстегивать рубашку. – Ездить со здоровенным ящиком на спине, каждый раз оглядываясь, –  не дай бог тебя ограбят, или, как сегодня, Чужой на голову свалится? Вы молодая красивая женщина. Вам еще рожать.

Генрих Абрамович снял с себя рубашку и принялся расстегивать брюки.

— Что вы делаете? – напряглась Алиса, видя странную связь между тем, что ей, по словам директора, вскоре придется стать матерью и манипуляциями его с брюками.

— А, вы об этом? – совсем не смутился Генрих Абрамович. – Не удивляйтесь. Просто сейчас уже два, а я в это время плаваю.

Он снял брюки, оставшись в одних плавках и носках. Подошел к лежащему тумбе белому махровому халату и стал надевать.

— Вы же водили машину? – спросил он.

— Было такое, — ответила Алиса.

— Очень хорошо. Предлагаю вам не пиццу развозить, а людей. Это почти то же самое, только платить буду в разы больше. А еще обеды, соцпакет, карта «Тройка», — добавил директор и засмеялся.

— Не поняла, это личным охранником что ли? – поинтересовалась Алиса.

— Скорее временным водителем, но не у меня, — сказал Генрих Абрамович, подошел к дверям напротив тех, через которые входила Алиса (запятая) и распахнул их. Перед Алисой предстал, как ей показалось, нескончаемый по длине бассейн. От вида искрящейся чистой воды, соцветия бликов на стенах и потолке, у Алисы перехватило дыхание. Вид бассейна с кристальной водой в рушащемся мире показался ей столь фантастическим зрелищем, что Алиса впала в странное состояние. Она не помнила, какие еще слова говорил ей директор, как прощалась с ним, как ее вели по коридорам, и как оказалась на улице. Очнулась только за дверями банка, рассматривая невесть как оказавшуюся в её в руках визитку с инициалами Волкова.  Окончательно из оцепенения ее вывел дальний, но отчетливо страшный крик человека. Алиса схватила самокат и нажала на кнопку скорости.

Когда подъезжала к Пушкинскому музею, самокат засигналил – разрядился аккумулятор. Алиса чертыхнулась: китайский роллер был куплен за месяц до пандемии и за три до её увольнения с работы; теперь о замене батареи и речи не могло идти – границы давно на амбарном замке, а добраться до подпольного черного рынка запчастей всё не хватало времени. Алиса достала из кармана телефон. Разблокировала. Телефон сообщал о восемнадцати непринятых звонках!

— Ого! – воскликнула Алиса. – Да я звезда, прям!

Алиса набрала номер бабушки.

— Не волнуйся, ба, я уже тут. Предупреди, чтобы открыли, — быстро проговорила она и вновь отключила телефон.

Величественное здание бывшего всемирно известного музея сейчас представляло собой сложную конструкцию – вся территория, включая кованую ограду, была заключена в саркофаг из стекла и пластика может и носила название «Интернат для перемещенных №2», коротко ИП-2.

Алиса подошла к воротам и предъявила пропуск.  Сдала на вахте оружие, подала рюкзак на проверку и попросила зарядить самокат. Вооруженные вахтеры пропустили её, ничего не сказав. Но вот уже внутри здания сотрудники бывшего музея в форме стали бросать на нее восхищенные взгляды, а кто-то даже показывал поднятый вверх большой палец. Алиса поняла, по какому поводу сегодня такой салют, но на знаки внимания не реагировала.

Она спустилась на лифте на минус четвертый этаж и оказалась в огромном зале, некогда главном хранилище музея, разбитом сейчас на сотни маленьких ячеек- квартир. В зале стоял гул от десятков включенных телевизоров и разговора постояльцев – в основном пожилых людей. Алиса прошла по коридору к нужной «квартире», постучала в дверь.

— Зайдите, — услышала она родной голос.

— Привет, ба!

Алиса шагнула на встречу бабушке, они обнялись.  За спиной старушки сиял экран телевизора с неизменным и единственным ведущим.  Когда объятия разомкнулись, то Алиса отметила, что за прошедшую неделю бабушка сильно сдала: лицо покрыли глубокие борозды морщин, словно высохло и без того незасеянное поле, а по рукам заиграла россыпь пигментных пятен.
— Ты знаешь, по телеку только о тебе и говорят, – затараторила бабушка, пока Алиса выкладывала на стол продукты. – Уже дважды Малахова ради тебя прерывали. Первый-то раз как показали, я смотрю и думаю ты – не ты?!  Вроде, бандана красная, как у тебя. И куртка синяя твоя, но глазам не верю. А потом уже сказали – Алиса Соколова. Мне ж чуть плохо не стало. Аж вскрикнула.

— Все нормально, ба. Смотри, что тебе принесла, — сказала Алиса, вынимая со дна рюкзака крем для лица.
Бабушка от радости всплеснула руками. Схватила крем и вдруг зажала рукой рот. Её плечи мелко затряслись, и она зарыдала.

— Ну, ба. Ну…знала бы не привозила.

Алиса поняла, что этот крем вызвал в старушке живые воспоминания.

— Ничего-ничего. Сейчас пройдет, — тут же костлявой рукой завытирала бабушка слезы. – Просто все разом…

— Что разом? – поинтересовалась Алиса, присаживаясь на край постели.
— Завтра же год, как Мишенька ушел.

Алиса сочувственно закивала головой. Дед Михаил остался в памяти Алисы жизнерадостным великаном-здоровяком. Он обожал внучку, воспитывал, баловал, как никто другой в семье. Пережив первую и вторую волну пандемии, заразился в последнюю, но в больницу не лег, вирус вытравливал самогоном собственного производства на государственной даче в Переделкино. Там же его и нашли год назад, обезглавленным Чужими. Бабушку же, как и большинство пожилых людей, спешно прятали по бункерам, катакомбам и прочим, пригодным для укрытия помещениям. Очень скоро выяснилось, что ни станции метро, ни наскоро переоборудованные стадионы не спасают от нашествия Чужих, и тогда кто-то умный предложил переделать под бункеры спасения хранилища картин. Немногочисленные московские музеи и галереи подошли для этого как нельзя лучше. Но большинство все же продолжали прятаться по домам и дачам, рискуя стать кормом для Чужих.

— Давай помянем? – предложила бабушка, доставая откуда-то из-под стола флягу первача. – Не Мишенькино волшебство, но тоже сойдет.

— Откуда? – Удивилась Алиса.

— А мир не без добрых людей, — разливая по чашкам спиртное, улыбнулась бабушка.

Молча выпили.

— Господи, как же мы хорошо жили. Помнишь? – схватила бабушка за руку внучку.

Алиса поняла, что бабушка села на своего любимого конька, и значит, настало время собираться. Но старушка не торопилась отпускать её так легко, и лишь сильнее сжала руку.

— Мишаня не захотел, а я перед второй волной в Венецию полетела. Господи! Тогда еще летать можно было. Италия! Есть ли она вообще? А ты-то была там?

— Нет, — ответила Алиса.  – Я только в Турцию успела слетать.

— Тебе непременно надо в Италию. Вот наведут порядок – езжай.

— На какие шиши? Я ж курьером, ты знаешь, – повела плечами Алиса.

— Ты что?! Ты теперь известность. Тебя в новостях крутят.

— Ой, да брось, ба.

— А я говорю, менять тебе работу надо. Требуй повышения. Я и раньше против этой твоей дури была, а после сегодняшнего тем более скажу —  негоже молодой девке пиццу возить.
Затем бабушка резко свернула на обсуждение передачи с Малаховым. Особенно ее печалило, что череда избитых Башаровым жен никак не прекратится, как, собственно, и пропавших в никуда мужей Собчак. Тут Алиса окончательно поняла, что пора делать ноги.  Провожала бабушка внучку вновь в слезах, настаивая, что той надо срочно менять жизнь.

Покидала ИП-2 Алиса в смешанных чувствах некоей бабушкиной правоты: она и сама чувствовала, что работа, в начале приносившая ощущение азарта и временного материального благополучия, потеряла для нее прежний смысл, стала рутиной.
Не прошло и десяти минут, когда за Алисой закрылась дверь бывшего Пушкинского музея, как самокат встал. Дисплей после посещения музея показывал полную зарядку, но колеса устройства вращаться отказались. Чертыхаясь, Алиса пнула ногой китайскую самоходку. Пешком до дома оставалось идти менее часа. Прошла несколько шагов и спиной почувствовала опасность. Оглянулась, отстегивая на ходу арбалет. Так и есть – прямо посреди улицы стояли две ощетинившиеся голодные овчарки. С оскалившейся пасти одной из них стекала на асфальт нить слюны. Алиса не стала ждать, когда эта мелкая стая полакомится ее молодым телом, и одну за другой послала две стрелы в цель. Затем достала визитку и набрала номер.

— Генрих Абрамович. Я согласна на ваше предложение. Только у меня просьба, – произнесла Алиса.
Уже через десять минут за ней прислали неприметный серый Кia Sportagе, и довезли до дома. А через полтора часа она сама же им и управляла.
Узнавшая о новой работе дочери мама на радостях прослезилась и напекла в дорогу пирогов. Алиса пыталась отказаться.

— Ты чего меня, в Китай провожаешь? – удивлялась Алиса. – Я приму один — два вызова, и домой. Я ж даже не помню, как передачи переключать.

Уже в дверях маме все же удалось всучить горячий ароматный сверток с пирожками.

Передачи переключать не пришлось. Кia был автоматическим, рвал с места споро и легко. Алиса включила радио, нашла первую попавшуюся мелодию и, выкрутив громкость на максимум, понеслась по почти пустому городу под, словно бы кем-то угаданную, песню «Поворот». Она неслась, не замечая ни рытвин, ни ухабов, с легкостью давя прыгающих под колеса зайцев и перебегающих дорогу ежей. Ехала так, словно это первая и последняя в ее жизни поездка.
Едва не врезавшись в выросшую из асфальта молодую березу, Алиса с визгом тормозов остановила авто возле дверей Театра Наций. Два раза просигналила дальним светом фар. Через минуту двери театра открылись, и на пороге появились люди в кожаных костюмах. По бокам свисали поясные  сумки, а в руках актеры держали макеты кремневых ружей. Обута вся троица была в широченные ботфорты. От увиденного зрелища бровь Алисы в который уже раз за сегодня сама поползла вверх. Один актеров подбежал к машине, снял с головы широкополую шляпу с плюмажем и просунул голову в приоткрытое окно.

— Эта машина на Мосфильм? – спросил он.

— Она самая, — ответила Алиса.

Актер махнул рукой коллегам. Они кинулись к машине.

За время, что ехали с Петровского до Мосфильмовской, Алиса выведала, что всю троицу охотников собираются снимать в новогоднем голубом огоньке. Тот что сел радом с Алисой подробно рассказывал о страшной судьбе труппы театра, от которой остались жалкие крохи, о таком же оскудевшем репертуаре, и вообще о том, как приходится артистам выживать.

Говоривший неожиданно замолк и в салоне на довольно долгое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом шин.

Когда уже въезжали на Мосфильмовскую «охотник» прервал молчание.

— А помните, как мы недавно все прекрасно жили? – задал он риторический вопрос.

— Кажется, сегодня я уже это слышала, — так же, в никуда, ответила Алиса, притормаживая у ворот Мосфильма.

Когда разноцветная компания скрылась, Алиса приняла звонок. Звонил лично Генрих Волков.

— Привет, красная шапочка, — усмехнулся он. – Как тебе работается?

— Осваиваюсь. Прикольно, но пока непривычно.

— Адреналина не хватает?

—  Типа того.

— Круто. Понимаю. Знаешь, тут с тобой встретиться хотят.

— Кто? Зачем?

— Узнаешь. Дуй на Крымский вал, десять. Бывшая Третьяковка. Сигнал фарами два длинных один короткий.

До «Интерната для перемещенных №1_А» Алиса доехала менее чем за пятнадцать минут. Подала условный сигнал – никого. Через пять минут подала еще раз – результат тот же. Алиса откинула сидение, включила музыку и стала ждать:

«Найдут», —  решила она.
В этот раз радио выдало что-то классическое. Классику Алиса разлюбила сразу, как только закончила музыкальную школу по классу скрипки. Бесхозный инструмент уже давно пылился на мамином шкафу.

Под эту, то ли ей незнакомую, то ли забытую пьесу Алиса впала в какое-то аморфное состояние. Ей вспомнилось, что когда-то давным-давно, когда она еще училась на первом курсе института Связи, они с подругой решили сходить в Центральный дом Художника на Крымском валу.  Подруга по какой-то причине не пришла, а Алиса решила не отменять вернисаж.

В одиночестве она довольно долго бродила по гулким залам выставочного комплекса, пока ее заинтересовала одна работа. Алиса имела явное пристрастие к художникам-сюрреалистам, а данное полотно было написана именно в этой манере.  По тросу, натянутому между двух рушащихся башен небоскребов, шла девушка в шутовском колпаке и балетной пачке. В одной руке она держала длинный шест, а в другой батон белого хлеба. Слева и справа к девочке подлетали два странных животных, похожих то ли на тигра, то на гиену и было не понятно, то ли девочка балансирует с помощью батона, то ли защищается им. Но по улыбке на лице девочки читалось, что юная балерина животных не боялась, а уверенно шла вперед. И только Алиса собралась приблизиться к картине, чтобы узнать имя автора и название работы, как уверенная мужская рука обняла ее за талию. Сбоку послышался приятный мужской баритон.

— А вот это чистый сюрреа…

Алиса не спешила снимать руку с талии, а мужчина резко замолчал. Они оба повернулись и посмотрели друг на друга.

— Ой, простите, — стал оправдываться молодой человек, пряча руку за спину, словно бы она провинилась и наказана. — Я перепутал.

Алиса оглянулась. Невдалеке стояла подруга молодого человека и откровенно смеялась над ошибкой своего спутника. Алиса поняла, что ее спутали.

— Да ничего. Мне понравилось, — спокойно ответила Алиса.

Молодой человек отходил от нее, а в его взгляде Алиса ясно читала сожаление неверного выбора на сегодняшний вечер.

Из воспоминаний Алису вывел виброзвонок.

— Это Леха, — услышала Алиса знакомый голос.

— Я поняла.

— Привет, снайпер! Ты где?

— Леш, я всё. Больше не развожу пиццу.

— Ну, да. Ты теперь герой.

— Ой, вот только не надо. Я не напрашивалась.

— Да не, чё, разве не так? Тут мы с пацанами за тебя бухаем.

До слуха Алисы донеслись звуки поздравлений, смешавшиеся со звоном стекла пивных кружек. Именно в этот миг Алиса почувствовала, что ее и этих ребят словно разделила огромная трещина. Сейчас она поняла, что попала в другую жизнь, и, возможно, обратной дороги уже не будет. Дороги к тем, с кем вот так же, как сегодня, по пятницам она могла выпить пива, при этом, никого не стесняясь, выругаться, не боясь, что ее кто-то может в этом упрекнуть, а потом смачно рыгнуть, отчего под сводами пивной обычно пробегал раскатистый мужской смех. Она так же поняла, что теперь ей не придется отчитываться за недоставленную в срок пиццу, но возможно придется краснеть за невычищенную дочиста пепельницу, не вовремя поданную машину и даже не открытую перед сановным лицом дверь.

— Где сидите? – поинтересовалась Алиса.

— А ты подъезжай, узнаешь.

— Не могу, клиента жду.

— Вау! Клиент – это звучит гордо! Че за жлоб?

Алиса услышала в трубку сальные шуточки ребят на предмет клиента.

— Вот, козлы! Это не те клиенты, что вы подумали, — засмеялась Алиса в ответ.

Дверь машины открылась, Алиса успела крикнуть в трубку:

— Скинь адрес паба.

Отключила телефон.

— Это вы Алиса? – услышала она знакомый голос, повернулась к говорившему и остолбенела. Даже с маской на лице, она узнала бы этого человека из миллиона.

А человек уже сам понял, что не ошибся машиной, уверенно влезал на переднее сидение. Сел, стягивая маску на подбородок. Протянул Алисе руку. От неожиданности Алиса в ответ протянула свою, о чем позже, вспоминая, долго жалела.
— Андрей Малахов, журналист! Хочу сделать о вас передачу.

— Так это вы? – только и пролепетала Алиса.

— Я. И живой, как видите.

— Нет, я о Ген-ри-хе, — медленно, по складам произносила Алиса.

— Абрамовиче, — закончил за Алису Малахов. – Да. Я как узнал, что вы на него работаете. Попросил разрешения взять вас.

«На него работаете», «взять», все эти слова, особенно произнесенные из уст человека, которого она ненавидела всем нутром, и которого никак не ожидала увидеть сегодня в машине сильно и неожиданно больно резанули Алису, что ответ не заставил себя ждать.

— Я работаю несколько часов. И запомните, я – свободный человек! Если кого и просите, так меня.

— Точно. Мне вас такой и описали.

— Какой!

— Яркой, резкой. А то, что вы еще и смелая так об этом уже вся страна знает. Так что, придете?

— Куда?

— На мою передачу. Обещаю, целый час вам посвятить. Позовете кого хотите, маму, друга.

От неожиданности Алиса растерялась. Положила руки на руль, затем на колени и затем вновь на руль.

— Так, пока все это будете обдумывать подбросьте-ка меня на Кутузовский, плиз.

Алиса завела двигатель. Развернулась, и не спеша поехала. Темнело и немногочисленные рыбаки стали расходиться с набережной, перевозя, кто на тележках, кто на самокатах свой улов.

— О них не хотите передачу сделать? О феномене Москва-реки? – поинтересовалась Алиса.

— Инфоповода нет. Если бы они чего-то не поделили, или один у другого жену увел, при этом замочив тещу, – другое дело. А сейчас – пустышка.

Малахов ненадолго задумался.

— А вообще это идея.

— В смысле? – удивилась Алиса.

— Ну, о рыбе. О том, то что ее как грязи. Можно ж экологов позвать, ихтиологов. Вы молодец, Алиса. Вам бы к нам редактором.

— А у вас во втором Интернате кто? Родственник? – сменила тему Алиса, не реагируя на похвалу Малахова.

— Можно и так сказать – Андрюха Макаревич.  Слышали про такого?

— Конечно. Недавно его песню крутили, — Алиса постучала пальцем по панели радио.
— Эх, время! Только-только, казалось, такой перец был. А сейчас увидел его – совсем старик. Дети добили. Дом отобрали. Права на всем песни хотят отнять. В психушку упрятать.

— А вы про это передачу хотите сделать?

— Конечно! А что?
— Ну-ну.

Выехав на пустую Ростовскую набережную Алиса утопила педаль газа в пол.

— Эу! Не так резко, — забеспокоился клиент, одновременно вминая тело в кресло и судорожно пытаясь пристегнуть ремень.

— А вас самого от этого не тошнит? – поинтересовалась Алиса, и вместо того, чтобы снизить скорость, увеличила её.

— Я уже понял, что моя передача вам не нравится. Полегче пожалуйста, — взмолился Малахов.

Машина выскочила на Смоленскую набережную.

— Тошнит, не то слово. Скажите, а вот если я сейчас в опору въеду, то кто о вас передачу снимет?

— Так, девушка, остановитесь! – меняя тон на повелительный, приказал Малахов.

— Мы не доехали, — ответила Алиса.

— Мне по нужде надо, — взмолился Михалков.

— Что уже? Че то быстро.

— Да я в туалет забыл сходить…я без шуток ссать хочу, — клянчил журналист.
Машина съехала с Новоарбатского моста и затормозила возле сквера. Малахов вышел, отбежал от машины, встал возле дерева.
Алиса взглянула вверх. Над ней, словно раненый исполин, возвышалась громада сталинской высотки – бывшей гостиницы «Украина». Окна во всем здании не светились, многие стекла выбиты, по фасаду тут и там мощно разрослась зелень.

Алиса услышала какой-то шум, взглянула в зеркало заднего вида.
Малахов на кого-то орал в телефон.
«Он что, совсем идиот?», — думала она, выпрыгивая из машины.
Она не успела сделать и двух шагов от машины, как увидела сразу несколько мчащихся на журналиста светляков.

«Глаза, — догадалась она. — Стая!»

Алиса невольно отшатнулась, срывая с бедра арбалет:

— Бегом в машину! – что есть силы заорала она Михалкову.
Алиса видела, как Андрей медленно отнимает от уха трубку, непонимающе смотрит на нее, поворачивает голову, смотрит на быстро увеличивающиеся в размерах огоньки, и вновь на неё.
Алиса вскинула арбалет одновременно с прыжком вожака. Она прицелилась, но что-то внутри нее заставило руку повернуть не на зверя, а в сторону высотки.  Нажала на спусковой крючок и… потянулась было за второй стрелой, но тут же вернула стрелу в колчан.
Алиса резким движением открыла дверь, нырнула в машину. Чтобы не слышать ни криков, ни воплей, включила радио. Передавали легкий джаз. Алиса повернула на себя зеркало и, поправив на голове алую бандану, открыла присланное от Алексея сообщение.

«БирХаус. Тверская, двенадцать», — прочитала Алиса.
Алиса развернула машину прямо посреди пустого, местами заросшего травой  Кутузовского, и погнала ее в центр.
В голове Алисы, под мелодию саксофона, рефреном звучала невесть откуда прилетевшая фраза, весьма удачно ложившаяся на ритм-секцию: «развалинами Берлина удовлетворен, развалинами Берлина удовлетворен…».
Вспомнить откуда прилетела эта странная цитата, она бы сейчас не смогла за все деньги мира.

 

Побелкин
В моей жизни мало светлого, белого. Оттого я и предпочитаю именно этот цвет другим. Потому меня и прозвали - Побелкин. Кроме того, что я белый, я и пушистый, как и должна быть каждая белка.

3 комментария

  1. Юра! Два таких мощных текста! Дуплетом! Это круто! А почему они совпадают? Это концепция такая?
    И отчего не поместить на главной? Вот прямо так на главной: читайте, завидуйте! Белкину реально нехватает текстов.
    Кста, я там написал малюсенькое объявленьице, не мог бы ты глянуть?

  2. Игорь, привет! Я не знаю, почему попало в блог. Вообще то в Публикации хотел. Думал, что вообще не разместилось. ((
    Спасибо за лестный отзыв.
    А как теберь в бубликации перенесть?)

  3. Уважаемый Юрий! Как и обещала, публикую рецензию на вашу новеллу.
    Текст написан достаточно хорошо, но есть несколько замечаний. Моя критика всегда имеет гуманистический характер и направлена на улучшение текста. Я хочу помочь автору увидеть свой текст со стороны, отстранённо. Как потребитель литературного товара, хочу читать качественные вещи. Как только начинаю читать – текст превращается в рентгеновский снимок. Вижу всё, почти… Но что мне делать, когда Господь когда-то изрёк: «Да будет видеть Ларина текст!» С тех пор всё и началось. Иногда это даже мешает эмоционально воспринять текст. Бесспорно, это фантастическая новелла. Вот что мне показалось не совсем логичным и правильным.
    Пройдёмся по тексту, цитирую.
    «Телек работал без звука, но и без него Алиса поняла, что обсуждают отношения Киркорова и Баскова». Если бы радио работало без звука, и она поняла, то это, конечно, фантастика, но ТВ – это же картинка, что тут понимать, это очевидно.
    «Будто есть выбор?» Выбор есть всегда. Вас же не под стрелой арбалета заставляют смотреть этот зомбоящик. Не включайте и не смотрите эту «малаховщину».
    «…у тебя развозка только или…» А что такое «или» читатель так и не узнал, а мы же любопытные. Ну явно «или» не продукты бабушке, а что-то другое.
    «…словно резной головкой в красной бандане». Мне сразу вспомнился «вологодский резной палисад». Может подобрать другой эпитет, например, точёная головка.
    «…весит, как какой-нибудь «Макаров». Хоть намекните, сколько он весит, хотя бы приблизительно.
    «Не стреляйте, я один – условный код». Какой смысл в этом коде-пароле? Если клиент, заказавший пиццу, не знает пароль, то ему не отдадут заказ и застрелят его?
    «Три недели она не ездила по центру». Негусто для посещений бабушки.
    «…корни деревьев так взрыли асфальт». Это что за баобабы там такие, что за 3 недели пробуравили асфальт? Или это продолжение фильма «Джуманджи»?
    «Алисе то и дело приходилось спрыгивать с самоката и преодолевать ямы пешком». Так деревья ещё и ямы вырыли?
    «…не пересесть ли мне на велосипед?» А что на велосипеде можно спокойно преодолевать корни и ямы?
    «Алиса подошла и подняла с пола арбалет». Может подняла с земли или асфальта?
    И тут началась настоящая фантастика. Мгновенно Алиса попала в СМИ. Это что дрон оказался в нужном месте и в нужное время и тут же заснял её подвиг? Или такая тотальная дрононизация всея Москвы?
    «…прервали ток-шоу Андрея Малахова, чем мама особо гордилась». Странно, дочь чуть не ушла в мир иной, а мама гордилась, что ради её дочери прервали ток-шоу.
    «…охранник банка сказал пароль». Но Алиса почему-то подготовила арбалет.
    «…нехотя протянула ладонь». Здесь явная неточность: при рукопожатии мы протягиваем руку, а не ладонь.
    Дальше пошла сплошная топонимика Москвы: улицы, проспекты, мосты, тупики, переулки. Я думаю, что в художественном произведении это неуместно. Классики обычно писали в городе N.
    В текст буквально ввинчены известные личности, с которыми автор расправляется по своему усмотрению, решает их судьбы, раздаёт всем сестрам по серьгам: и Урганту, и Соловьёву и т.п. Мне кажется, что это не совсем этично. У автора есть склонность упоминать в своих рассказах известных одиозных персонажей. Этим славится не один его текст.
    Как только прочитала о пирожках, меня осенило: так это же Красная Шапочка! Она же Красная Бандана! Все атрибуты сказки соблюдены: мама, внучка, бабушка, пирожки и ВОЛКов Геннадий Абрамович. Но где же охотники? Ладно, пусть охотниками будут ребята из пивбара, у них же есть ружья. А также пиво для спасения Красной Банданы от угрызений совести.
    Наша главная героиня – противоречивая натура: то говорит, что не пьёт, то «смачно рыгает», как последний ковбой, после пива. Такая суперменша с алюминиевым арбалетом. Косвенная убийца Малахова.
    Да, Малахова убить не мудрено, но метод индивидуального террора себя не оправдал ещё в царские времена. Зачем было убивать Малахова, ведь за ним стоит очередь из ведущих и передача всё равно будет существовать. Это ведь политика государства. И Малахов такой же рядовой ведущий, как и Алиса – рядовая сотрудница банка.
    Алиса – крайне отрицательный персонаж, хотя она выражает мнение многих людей. Алиса почему-то тяготеет к плохому, она, как хамелеон, становится «своей» в любой компании и даже перенимает мужское поведение. Жизнь её, конечно, поколотила. Но это не повод становится не очень хорошим человеком. А может эта внутренняя сущность в ней воспитана? Как в анекдоте:
    — Почему я раньше злым был? Потому что я и сейчас злой.
    В новелле ни одного положительного героя. Хотя фантастика не особо претендует на воспитание читателя. Конечно, фантастика – это творческая анархия. Но это только на первый взгляд. Этот особый жанр тоже имеет свои законы. Ври, ври, но не завирайся. Произведение любого жанра обязано иметь внутреннюю логику. Преимущество фантастики в том, что ты не знаешь, чем всё закончится. В ней всё непредсказуемо.
    Не могу не сказать о том, что наш автор, как художник, не прошёл мимо Центрального дома Художника на Крымском валу.
    Хорошо ввернул про отсутствие инфоповода для передачи о рыбаках. Это смешно, повеселило.
    Конечно, эта новелла – антиутопия. Когда в государстве возобладали негативные тенденции. Такая фантастически-реалистическая новелла или странная фантастика, ведь реальными персонажами бьют в лоб. Ну хотя бы одну букву поменять в фамилии Малахова.
    Новеллистическая концовка, такого финала я не ожидала. Но тем не менее концовка достаточно романтическая. Прочитала – как фильм посмотрела.
    Текст легко и приятно читается. Простой, доступный язык. Вообще творчество Юрия мне очень нравится. Мне посчастливилось читать его ранние вещи. Что-то он печатал в «Литературной газете». Его рассказы всегда оригинальные, самобытные, безподражательные. Его фирменный стиль всегда узнается. Юрий часто затрагивает социальные проблемы.
    Новеллу «Красная бандана» можно рассматривать как сатирическое произведение. В целом, с авторской концепцией я согласна. Я категорически не смотрю подобные шоу, это не моё.
    Традиционное пожелание автору:
    — чтобы хорошо писалось,
    — чтобы хорошо читалось читателями,
    — всегда быть на сносях новыми идеями.

    P.S. При написании рецензии ни один Малахов не пострадал. А вот про него анекдот: «Пусть говорят! Микрофон всё равно у меня!»
    P.P.S. Не дай бог сбудется! Будем надеяться на лучшее.

Оставить комментарий