Конкурс «В гостях у…». Рассказ №6 Один день из жизни аллергика

 

Один день из жизни аллергика

 

8 утра

 

Паника-паника-паника!!!! Лиза отчаянно рылась в сумке в поисках наушников. Ну где же вы – беленькие, тоненькие, миленькие наушники? Наушничкиииии, любименькие, ау! Но наушнички не отзывались. Не было их ни на дне сумки под книгой, блокнотом, паспортом, сухими салфетками и  влажными салфетками, ни во внешнем боковом кармане сумки, ни во внутреннем, ни прощупались наушнички и в карманах плаща. Поплакать что ли? Может тогда наушники материализуются? Или может быть какой-нибудь очень-очень усидчивый, одаренный человек в электричке увидит, как Лиза плачет, и догадается, что она плачет, потому что у нее нет наушников, и подарит ей свои. Ну пожалуйстаааа!

Электричка подпрыгнула на рельсах и Лизу подбросило над твердой скамейкой. Ой. Прикусила нижнюю губу. Соленая, теплая кровь, пролейся ручьем и залей и пиджак, и блузку – дай повод вернуться домой за наушниками и опоздать на работу по уважительной причине! Ведь новые наушники в такой час нигде не купишь. А как прожить без наушников? Впереди день! Что делать?

Может украсть? Вот, у парня, который стоит рядышком, наушники соблазнительно выглядывают из кармана джинсов. Все получится, он даже не заметит (ему не до того, он читает). Нужно только протянуть руку. Ну вот! Легче легкого. Хорошо все таки, что люди в наш век стремятся к образованию и саморазвитию. «Ну почемуууууу?!» – Лиза разочаровано уставилась на наушники в своей руке. Не тот разъем. От Sony. «Чувак, как так?! Ты, хоть и едешь из Лобни, все же в Москве работаешь. Купи айфон!».

– Молодой человек, – Лиза дернула владельца наушников за куртку, – ваши наушники.

– О, спасибо! – Парниша разулыбался. – Я такой рассеянный! Вечно все в карманы сую, а потом удивляюсь, отчего так часто вещи теряю…

– Апчхи!

– Будьте здоровы!

Лиза усмехнулась. Дорогу любезностям! ДетЯм конфет! Свободы попугаям! «Вечно», «часто», «теряю» –  какие же из этих слов настоящие? Зачем надо было распинаться в оправданиях и нелепо ругать себя? Сказал бы обычное «спасибо», воровку может быть даже совесть помучила бы немного. А так только аллергию разбудил. Лиза оскалилась в благодарной за «будьте здоровы» улыбке и застегнула сумку.

– УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ, ОАО «РОССИЙСКИЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРГИ» ЗАБОТИТСЯ О ВАШЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ И ПРИЗЫВАЕТ ВАС БЫТЬ БДИТЕЛЬНЫМИ…

– Апчхи!

– О ВЕЩАХ, ОСТАВЛЕННЫХ В ВАГОНЕ ПОЕЗДА…

Началось… «Море, дождик, Космос, самолеты, СПИД, преступление и наказание, статья сто одиннадцать Уголовного кодекса Российской Федерации, что в ней? Причинение тяжкого вреда здоровью… Мороз и солнце – день чудесный, еще ты дремлешь, друг прелестный. Пора…»

– …НУ ЧТО, ПО РУКАМ? ТЫ ЖЕ МЕНЯ ЗНАЕШЬ, АНТОХ! РАЗВЕ БЫЛО, ЧТОБ Я ДОЛГИ НЕ ВОЗВРАЩАЛ? 

– Апчхи!

Хоть демонстративно заткни уши и напевай.

– ПОМНИШЬ ВОВАНА? – Мужик, сидящий рядом, плевался в трубку, словно пожилой верблюд. – ОН ТЕБЕ ПОДТВЕРДИТ. МНЕ МОЖНО ВЕРИТЬ!

– Апчхи!

– ОТВЕЧАЮ! Я СУХАРИ ЖРАТЬ БУДУ, А ЗАЁМ ВЕРНУ!

– Апчхи! Апчхи!

– Будьте здоровы!

Мужик недовольно покосился на Лизу. Как будто это из-за ее аллергии собеседник в трубке отказывается быть кредитором этого неудачника «…Я к вам пишу, чего же боле, что я могу еще сказать. Теперь, я знаю, в вашей воле.» А глаза уже слезятся. Зачесались нос и нёба. «Стихи читайтесь, мысли, думайтесь, ушки, оглохните, не слушайте голоса вокруг! Осталась всего одна остановка. Пять минуточек. Люди, миленькие, восемь утра за окошком, поспите! Не говорите ничего!».

– ПОДАААЙТЕ-ЛЮДИ-ДОБРЫЕ-НА-ХЛЕБ-СМАСЛОМ! БЫЛА-У-МЕНЯ-РАБОТА-ХОРОШАЯ-ДОМ-РОДНОЙ-ИМУЩЕСТВО-СГОРЕЛО-ВСЕ! ВРАЧИ-ПОСТАВИЛИ-СТРАШНЫЙ-ДИАГНОЗ! ПОМРУ-СКОРООООО!

– Апчхи! Апчхи! Апчхи!

Колючие слезы скопились в глазах и чесались! Из носа текла вода. Горло отказывалось дышать. Может врезать этой бабке, чтоб заткнулась?

Остановка! Растолкав народ, Лиза выскочила из электрички и задышала. Июньский воздух, душный и мокрый, вдыхался с трудом, но все же давал кислород. На платформе было не тихо, но тут человеческие голоса сливались в один монотонный гул и, к счастью, из них нельзя было выделить отдельных слов. Вслушиваясь в честные локомотивные гудки и звон колесных пар, ударяющихся о рельсы, Лиза на ватных ногах пошла к выходу. Сердце же продолжало барабанить от страха. Сейчас нужно будет еще спускаться в метро. Без наушников.

Над головой чернели тучи, капал трусливый дождь, а в затылок дул теплый, тяжелый ветер. Но тут небо неожиданно выстрелило Лизе в глаза колючим золотым лучиком и сразу же спрятало светило. Лиза зажмурилась и снова чихнула. Если у тебя аллергия на ложь, чихаешь, даже когда тебя обманывает сам солнечный свет.     

 

11 часов

 

– Меня зовут Ангелина Матвеевна Шатская, одна тысяча сорок шестого года рождения. Пенсионер. Ветеран труда. Одиннадцатого  ноября  две тысячи шестнадцатого года, около девятнадцати часов по московскому времени, я возвращалась домой из магазина по улице Моисеевской. В руках у меня была плетенная корзина, темно-коричневая. В корзине содержались продовольственные продукты: один килограмм картофеля, пачка соли морской, масло сливочное «Кремлёвское» – один брикет, молоко «Простоквашино» – один литр, зелень: укроп, связка; настойка клюквенная – один литр, банка сгущенки «Коровка» – одна штука.

Старушка была советской от души до одежды: длинная серая шерстяная юбка, серый вязанный кардиган, горчичная шаль и туго скрученные в пучок седые нити волос. Такие преданы государству и закону, и ни за что не будут лгать в суде.

– Навстречу мне шел человек. Когда мы сравнялись, он остановился и я увидела, что он держит в руке железную трубу, длинную такую, ржавую, в диаметре небольшую. Знаете, очень похожую на те, которые у нас в детстве  в деревне из уличных колодцев торчали. Мы в особенную жару подходили к ним и пили…..

– Ангелина Матвеевна, – перебил старушку помощник прокурора, – вы помните, как выглядел тот человек?

– Помню! В спортивном костюме синем и белых, как их… кроссовках. И шапка у него была по моде – красная с козырьком. Только он ее наоборот надел. Он был высоким. Где-то два метра. Молодой. Глаза голубые.

«Пчхи!» Лиза прикрыла рот рукой и покосилась на своего подзащитного. Похоже, все не так плохо, как она думала. Старушка не помнила внешность нападавшего и просто описывала сидящего в кресле преступника человека.

– И что же он сделал?

Помощник прокурора проследил за Лизиным взглядом и нарисовал на лице самодовольную ухмылку.  

– Он остановился и долго на мня смотрел. Я тоже остановилась и смотрела на него. Страшно так стало. Темнота вокруг, а он смотрит. Смотрит и смотрит. Потом подошел ближе и как стукнет меня той трубой по голове! Я аж опешила. Стою и смотрю на него. Я думала, сердце мое станет. А он возьми и стукни меня по голове еще раз.

Лиза прикусила нижнюю губу, чтобы не улыбнуться. Столько раз читала материалы дела, но каждый раз хотелось ржать. «Максимова, разбуди сострадание! Тут преступление вообще-то! Думаешь, тебе можно быть бесчувственной, раз ты адвокат?».

– …он трубу свою выронил, а я корзинку, а потом упал на коленки. Я думала, извиняться будет, а он на корточках к корзинке моей подполз, заглянул внутрь, а потом схватил ее и убежал. А я в поликлинику пошла, чтоб травму зафиксировали, а потом в милицию.

Вот так – по-советски честно, кратко, жалко.

– Ангелина Матвеевна, напавший на вас человек – это обвиняемый? Вы его узнали?

– Узнала, – закивала старушка, а Лиза чихнула, – вот и шапка эта самая, в которой он был,  лежит как вещественное доказательство.

– Ваша честь, прошу обратить внимание на представленные ранее доказательства, – бодро объявил помощник прокурора. – Одежду подсудимого Пивоварова, в которой он был задержан той же ночью, на той же улице, благодаря слаженной оперативной работе моих коллег. А также результаты экспертизы, подтверждающие совпадение отпечатков пальцев на найденной трубе с отпечатками пальцев подсудимого.

– Я вам говорил, что просто подобрал ее! – Подал голос Лизин подзащитный, – хотел убрать ее с тротуара, чтобы не споткнулся никто!

– Апчхи! – Лиза вытерла нос платком и зыркнула на подсудимого, – ваша честь, то, что мой подзащитный оказался владельцем похожего спортивного костюма и бейсболки ничего не доказывает. Ангелина Матвеевна, прошу вас присмотреться! Напавшим на вас точно был мой подзащитный? Ведь в вашем первоначальном заявлении, которое вы написали в участке, значится, что у преступника «страшные черные глаза». Однако у Андрея Аркадьевича Пивоварова, студента МГИМО, из порядочной московской семьи, глаза и вправду голубые. Не оговариваете ли вы его? Зачем такому интеллигентному молодому человеку могли понадобиться Ваши продукты? А рост у него не два метра, а всего один метр девяносто два сантиметра.

Ангелина Матвеевна прищурилась.

– Да? И правда, приличный молодой человек. Ваша часть, я от страха плохо помню бандита. Наверное, это не он…

– Вы уверены? Ведь вы опознали подсудимого на следствии? Его схватили на месте преступления! – помощник прокурора Никита Лобов, Лизин однокурсник и надоедливый охотник до справедливости, начинал выходить из себя.

И чего так переживает? С бабулей же все в порядке. Сам справку показывал – легкое сотрясение.

– Ваши коллеги, уважаемый помощник прокурора, схватили первого попавшегося им на месте происшествия студента в спортивном костюме!

– Нет! Это ваш подзащитный совершил разбойное нападение на пожилую беспомощную женщину! – Взревел обвинитель, – он нанес ей увечья, скрылся с места нападения с ее имуществом, а спустя пол часа вернулся проверить, не осталось ли улик, и собирался избавиться от орудия преступления!

В такой ситуации нормальный адвокат пустился бы врать напропалую, чтобы выгородить своего подзащитного. Он бы подговорил друзей и родственников студента, чтобы обеспечить ему алиби, распинался бы, что Андрей Аркадьевич Пивоваров возвращался с благотворительного вечера или органного концерта и, как он сказал, наткнувшись на трубу на тротуаре, воспылал высоченным гражданским чувством и хотел ее убрать. И что его жестоким образом оклеветали… Но Лиза не могла этого сделать. Лгать самой для нее было, как пить молоко человеку с аллергией на лактозу. Собираешься задохнуться – вперед!

– У обвинения нет прямых доказательств того, что нападение совершил мой подзащитный. Сам он во время первого допроса не мог вымолвить ни слова.

– Естественно! Ведь его рот был покрыт кровоточащими язвами от того, что он лизал соль!

Лиза ехидно усмехнулась Никите. Лучше бы успокоился. Его обостренное чувство справедливости  всегда создает ему проблемы в процессе. Вот Лиза не могла позволить себе быть такой. Люди, как она, добиваются успеха, если они хладнокровны и сосредоточены.

– Но корзину потерпевшей и другие продовольствия при нем не нашли, –спокойно возразила она, – ваша честь, обвинять моего подзащитного, не имея улик, незаконно! Я требую немедленно его оправдать!

– Оправдать? Ваша честь, это же…

– Довольно! – Судья строго посмотрела на Лизу и Никиту, – заседание откладывается до шестнадцати часов следующего дня. Защите и обвинению рекомендую выяснить свои отношения и запастись дополнительными доказательствами.

Лиза задержалась в коридоре, ожидая говорящего по телефону клиента. К ней подошла Ангелина Матвеевна и добродушно улыбнулась.

– Знаете, если меня завтра снова спросят, я скажу судье, что ваш мальчик не преступник. Я ведь плохо вижу. А вы такая умница. Занимаетесь хорошим делом – защищаете невиновных.

Старушка улыбнулась и, ласково посмотрев на Лизу выцветшими сонными глазами, отошла.

– Максимова, ты продала душу дьяволу? – Подскочил Никита. Глаза его, в отличие от глаз пожилой женщины, сверкали ярким голубым льдом, – что ты творишь?

– Свою работу.

– Твоя работа заключается в том, чтобы обеспечивать свободу долбанным обкурышам, сворачивающим косяки из папенькиных долларов? Это существо, – Никита зло ткнул пальцем в сторону студента, который уже договорил по телефону и подходил к своему адвокату, – обдолбалось и напало на больную одинокую женщину, возвращавшуюся из магазина. Она пошла в магазин сама, потому что о ней некому заботиться, понимаешь?! А не будь твой клиент таким слабаком и ничтожеством, то убил бы ее двумя ударами этой ржавой  железной трубы!

– На вашем месте я бы прекратил свои излияния, – высокомерно заявил подошедший к Лизе клиент, – иначе я велю своему адвокату составить иск против вас.

Никита не удостоил его ответом и удалился. На его широкой спине можно было бы повесить красный плащ Супермена с соответствующим символом. «Тоже мне, борец за добро и справедливость!». А как же божьи законы вроде «не судите, да не судимы будете?».

– Нам пора, – строго сказала Лиза студенту. – Нужно подготовиться к завтрашнему заседанию.

– А зачем? Вы же сами сказали, что у них на меня ничего нет. – Усмехнулся Андрей Аркадьевич Пивоваров, сын Аркадия Андреевича Пивоварова, одного из владельцев крупной сети магазинов детских игрушек. – Тем более, что корзинку я надежно спрятал. Сами знаете, где…

 

15 часов

 

Лето за окном бесплатно раздавало тепло и свет. У людей, идущих под таким летом, не было забот, проблем и вообще каких-либо дел. Они одеты светло, легко и ярко: в серебристые тапки, цветастые рюкзаки и рваные джинсы. Мало, что у них может быть на душе под равномерным светом, на фоне голубого неба. В зеркальных окнах высоток все отражаются одинаково. И это люди не сами такие, это июнь их преображает и  делает живыми.

Лиза же, со своими темными неспокойными мыслями в голове и виновато стучащим о ребра сердцем, внутри лета бы не смотрелась. Поэтому она скрылась в стенах темно-коричневого Старбакса и читала книгу под продувавшим шею кондиционером. Судебное заседание по другому ее делу задерживалось и пришлось коротать время за кружкой капучино в людной кофейне. Хорошо хоть Лиза часто практиковалась и научила свое сознание отключать слух при чтении. Сложность, правда, составлял тот факт, что в Лизином жанровом диапазоне было мало увлекательного и интересного чтива: энциклопедии, биографии, редко автобиографии и мемуары, популярная научная литература и учебники. Сейчас перед ней был открыт учебник химии для десятых классов – нуднее и непонятнее его был только прочтенный недавно учебник информатики.

Кондиционер прохладно монотонно шумел и убаюкивал, и только завибрировавший на столе телефон не дал Лизе окунуть нос в кружку кофе.

– Привет мам! – Лиза зевнула. – Ты чего это звонишь посередине рабочего дня?

– Ты сегодня в платье?

– Нет, конечно, у меня суды!

– Как будто в суды платья носить запрещено?! – Возмутилась мама. – Могла бы хоть раз в неделю надевать платье…

– Зачем?

– Ты сегодня идешь на свидание.

–  И зачем?

– Правильный вопрос: «с кем?»

– И с кем? – Лиза вздохнула.

– В твоем голосе столько неподдельного восторга и интереса, дочь моя!

– Апчхи! – Лиза нахмурилась. –  Мам, твоя ирония портит мне здоровье.

– Ну, прости! – Мама настроила голос на примирительную волну. Она понимала, что если сейчас испортит дочери настроение, то ни за что не добьется желаемого, – ну пожаааалуйста, сходи! Этот молодой человек друг сына подруги тети Марины – Артема. Помнишь его? Вы виделись на юбилее тети Марины. Он показал твою фотографию в «Интренете» своему другу и тот захотел с тобой встретиться. Это весьма образованный и интересный молодой человек…

– Ты не можешь этого знать.

– Сходи на это свидание, я тебя умоляю! Я же не настаиваю на том, чтобы ты выходила за него замуж! – Мама практически выла в трубку. – Хотя тебе бы не помешало уже…

– Мама, мне двадцать восемь, а не восемьдесят!

– Ну и что? В твои двадцать восемь тебя интересуют только твоя работа, твои деньги и  твоя работа!

– Ты дважды сказала слово «работа».

 – Так она тебя два раза и интересует! – Заключила мама и не соврала. Похоже, она действительно так думает.  

 

 

19 часов

 

Как больше обидно: идиот или имбицил?

Если рассуждать с медицинской точки зрения, то идиоты слабоумнее имбицилов. Но зато слово «имбицил» при оскорблениях почти не употребляют и поэтому, если Лиза обзовет так своего собеседника, получится звучнее. Звонче. Осталось только подобрать момент. Сейчас вот закончит вещать о своей удивительной работе и перейдет к многочисленным хобби и планам на будущее.

– Вообще, я романтик! – Голос у него был хрипловато-высокий. Жуть. – Обожаю дарить девушкам цветы, пешие прогулки, ужины при свечах…

–А-апчхи!

Точно, он же еще не рассказывал о своих уникальных личных качествах! «Ну и где тогда мои цветы?»

– Большинству женщин нравятся романтики… – отрешенно протянула Лиза.

– И тебе? Ты вся такая нежная, женственная…

«Эй, человек, раскрой глаза! Я – адвокат! На мне черная юбка, черная блузка и черный пиджак! У меня черные прямые волосы, длинная челка и острый подбородок! Я пью черный кофе и за пол часа, прошедшие с нашего знакомства, я ни разу тебе не улыбнулась!» 

Вместо этой тирады Лиза снова чихнула и отрицательно покачала головой.

– Мне не везет в любви. Друзья говорят, что  это потому, что я слишком честный и верный…

– Апчхи! Апчхи!

Лиза чувствовала, как по ее раздраженным светло-голубым, почти прозрачным глазам, ручейками растекаются красные капилляры. Аллергические слезы ползли по бледным щекам и чесали лицо. В горле тоже зудело. Как будто она только что запивала селедку морской водой или заедала мелом сухари. Еще чесались руки: не от аллергии, а от злобы.

Все эти проблемы решались легко – нужно было просто запустить своему собеседнику в лоб перечницей.

– А в тебя я влюбился, как только увидел!

Вместо перечницы же Лиза взяла со стола салфетку и громко высморкалась.

«Напыщенный индюк, заткнись! Тут людям уже дышать нечем от твоего вранья!»

– Прекрати! – Взмолилась Лиза. – Я сейчас задохнусь…

Имбицил видимо подумал, что Лиза собирается задохнуться от счастья и, довольно улыбнувшись, продолжил.

– Твои неземные глаза… Они…

У Лизы зазвонил телефон и она, выплеснув в лицо «кавалеру» остатки остывшего кофе, встала, накинула на плечи плащ, взяла сумку и вышла из кафе.

– Здравствуйте, Маргарита Павловна…

– ТЫ СОВСЕМ ТУПАЯ? ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО НАДЕЛАЛА!? ДУРА!

– Значит, уже знаете?

– КОНЕЧНО, Я ЗНАЮ! ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО РАЗБОЛТАЛА АДВОКАТСКУЮ ТАЙНУ? ТЫ СДАЛА НАШЕГО КЛИЕНТА СВОЕМУ ДРУЖКУ ИЗ ПРОКУРАТУРЫ! НАРУШИЛА ЗАКОН!

Лиза убрала телефон от уха. От криков начальницы заболели барабанные перепонки в ушах.

 – Вы позвонили, чтобы меня уволить?

– Я ПОЗВОНИЛА СКАЗАТЬ, ЧТО ЗАКОПАЮ ТЕБЯ, ТУПАЯ КУРИЦА!

– Аааа, спасибо. Я вас услышала. До свидания.

Лиза говорила тихо и ровно. К увольнениям ее нервы привыкли. Адвокаты с аллергиями на обман на одной работе долго не задерживаются. Также как люди с аллергией на ложь не задерживаются нигде вообще. Нет для них места в мире, где все всегда лгут. Лгут, когда защищаются и когда нападают, когда беседуют, шутят и делают друг другу комплименты. Ложь свистит, звенит, воет внутри людей – их злобных выпадов, льстивых просьб и тщеславных попытках казаться лучше. Обман уже давно – не плохо. Он – база жизни, часть культуры: культуры образования, общения, культуры человеческой мысли, культуры духа и души.

А сегодняшнему Лизиному кавалеру повезло. Если бы не телефонный звонок, так легко бы он не отделался.

 

 

После девяти вечера

 

Лиза шла домой.

Небо горело красным закатом, лицо поглаживал теплый послушный ветер, а уши защищали новенькие полноразмерные наушники Beats и «Времена года» Вивальди. На сердце было легко, а на душе наконец-то – лето. Хотелось покориться музыке и двигаться ей в такт: то остановить шаг и, закрыв глаза, стоять и улыбаться, то идти, то бежать, то подпрыгивать. И всегда улыбаться. Идти, конечно, лучше, чем стоять. Шаг придает жизни. Когда ноги касаются земли, а потом отталкиваются от нее, чувствуешь уверенность и власть не только над своими движениями, но и всем телом, всеми чувствами, всеми мыслями. Смотришь вперед, делаешь шаг и, если хочешь, поворачиваешь голову вправо, встречая смешливым взглядом фары пролетающих мимо автомобилей; можешь зажмуриться, можешь поднять голову к небу, задержать дыхание и идти, идти, куда-нибудь: куда ведет разум, подталкивает долг или зовет сердце. Если бы можно было бы идти всю жизнь, Лиза бы шла. Но только если всегда будет такой же воздух, такое же ровное легкое дыхание и кровавый закат, вместо которого  на небе иногда бы загорались белые звезды.

Лиза свернула к дому во двор и расстроилась. Дорога была приветливой и уютной, а в квартире никто не ждал, кроме зашторенных окон и немытой посуды. Повернув за угол, Лиза закрыла глаза. Она подойдет к подъезду вслепую, до него ровно триста шагов средней поступью. Да и правильнее слушать Вивальди с закрытыми глазами. Честную музыку слушать надо честно. Двести восемьдесят четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, двести девяносто… Лицо Лизы впечаталось во что-то мягкое. Она остановилась, но только сильнее зажмурилась, а потом почувствовала, как с ушей спала тяжесть наушников и вместе с теплым ветром в них влетели слова:

– Мало того, что у тебя дурацкая работа, так еще и необоснованно длинный рабочий день.

Лиза открыла глаза и увидела Никиту в компании гигантского букета цветов.

– Поставь обратно наушники и убирайся! – Велела она помощнику прокурора, проткнув его грудную клетку презрительным взглядом.

Нахал же растянул рот в счастливой улыбке.

– Чего такой радостный? Никак тебя до вечера гладили по головке за выигранное дело.

– И дали вкусную косточку! – закивал Никита, а Лиза чихнула.

– Знаешь же, что метафоры – аллерген. Если пришел умничать, лучше сразу катись, пока я не разозлилась и не разоралась на весь двор, что ты меня насилуешь.

– Ты можешь, – усмехнулся он, – задохнешься, а сделаешь? Цветы возьми.

Лиза высокомерно хмыкнула, и Никита засунул ей букет подмышку.  

– Думаешь, я не знаю, что тебя уволили? – Он улыбался и даже не старался придать лицу сочувствующее выражение. – Это был смелый и самоотверженный поступок. Я очень тобой горжусь!

– Ага. Надо будет вписать в резюме в раздел личных качеств: «смелая», «самоотверженная» и к этому еще «наивная», «безвольная», «недоразвитая…». Хотя нет, эти три слова будут вписаны в разделе рекомендаций бывших руководителей.

– И ведь действительно собираешься все это проделать, так?

– Я всегда верю в то, что говорю. А рекомендации бывшее начальство уже прислало мне смсками.

Лиза продемонстрировала Никите телефон. Последнюю смс с предложением высморкаться в свою адвокатскую лицензию начальница прислала пять минут назад.

– Раз тебя уволили, где тебя носило?

Лиза гордо задрала подбородок и сделала шаг вперед. Никита стоял стеной. В одной руке он сжимал ее наушники, в другой бутылку «Джека Дениелса».

Любая нормальная обиженная, но гордая девушка сказала бы «не твое дело» и взглядом вылила бы на нахала полный таз всех своих чувств собственного достоинства. Лизе же пришлось отвечать.

–  На свидание ходила.

– И как это я сразу не догадался? – Усмехнулся Никита. – Самое противное твое настроение – это то, которое у тебя, когда ты возвращаешься с подобных мероприятий.

–  Мама не довольна, что я посвящаю свою жизнь работе, а не поискам мужа.

–  Не понимаю, зачем она так над тобой издевается. Найдешь ты еще своего суженного-ряженого-умного-прекрасного-разнаряженного.

И ведь не врет же. Лиза не собиралась показывать, что рада Никите. И откуда вообще на свете берутся такие люди, как он – светлые, искренние, благородные, добрые и честные? Для Лизы Никита был как скафандр в Космосе — только рядом с ним она могла дышать. Так здорово, что он – ее друг! И не просто друг, Никита – Лизина совесть. Его вера в нее пахнет слаще тысячи роз. Слушать его заботливый голос, ободряющие слова Лиза могла бы вместо всех сонетов и концертов хоть Вивальди, хоть Моцарта. Если Никита рядом Лиза смирится со всей на свете ложью: с любезными выдумками пассажиров электричек, хладнокровным враньем нищих, высокомерной ложью самовлюбленных топ-менеджеров и раздраженными пустыми угрозами начальников.

 – Хорошо, что ты честный, – Лиза наконец-то улыбнулась. – Ты даже не представляешь, как здорово не чесать нос каждый раз, когда с тобой разговаривают. То они льстят, то заботятся, то проявляют вежливость, то клянутся в вечной любви к моим неземным глазам…

– Вечной любви к глазам? – Никита рассмеялся. – У тебя было свидание с имбицилом? Повезло тебе все же,  что у тебя есть такой друг, как я.

– Какой «такой»?

– Ну как, я же заботливый, – Никита многозначительно потряс бутылкой с виски, – с большими, сильными руками, – он обнял Лизу за плечи и повел к подъезду, – а еще ни капельки не влюбленный в твои неземные глаза…

Лиза чихнула и выбросила цветы в урну. Букет был пушистым и тяжелым, а ей нужно было срочно обнять друга.  

Иван Петрович Белкин
Иван Петрович Белкин родился от честных и благородных родителей в 1798 году в селе Горюхине. Покойный отец его, секунд-майор Петр Иванович Белкин, был женат на девице Пелагее Гавриловне из дому Трафилиных. Он был человек не богатый, но умеренный, и по части хозяйства весьма смышленный. Сын их получил первоначальное образование от деревенского дьячка. Сему-то почтенному мужу был он, кажется, обязан охотою к чтению и занятиям по части русской словесности. В 1815 году вступил он в службу в пехотный егерской полк (числом не упомню), в коем и находился до самого 1823 года. Смерть его родителей, почти в одно время приключившаяся, понудила его подать в отставку и приехать в село Горюхино, свою отчину.

1 комментарий

Оставить комментарий