Против течения
«Только когда плывёшь против течения…» — раздаётся за барной стойкой. Каждая строчка, словно обо мне, чем и затрагивает за живое
Меня многое в этой жизни, что затрагивает за живое. Недавно признался об одной боли на одном из многочисленных форумов — так меня за юродивого приняли, а творчество бредом обозвали и словесным поносом.
Ночью была гулянка. Меня они бесят и раздражают. И дело тут не в религиозности, а комплексах. Вот музыка играет, и меня тянет – ведёт, а вот какой – то барьер мешает раскрыться в компании. Мне легче запереться в четырёх стенах, врубить музон и тусонуться
Пути Господни неисповедимы: мой новый хозяин, о криминальном прошлом которого ходят легенды, знал послушника Александра, в прошлом мастера спорта, ныне же духовного писателя, что сватал меня некогда в духовное училище. Он про него говорит, что тот странноватый, но неплохой, причём как я. Он просто не знает, что мы на обозначающих нас таковыми смотрим так же.
Вчера, говорят, было весело, даже гости уснули в туалете, а за чужую блевотину обещают взыскать штраф со всей бригады. А я смотрю в окно: проедут мои церковные сотоварищи или нет. И даже не знаю чего больше ради: выпендрёжа или ж взрыва эмоций, я сейчас сунулся к ним за благословением.
Кажется, в прошлом году они мне притащили пару печатных машинок — ох, как же я мечтал о них в детстве — это было так так троготельно и искренне… На одной из этих машинок я набил рассказ про Монастырь, правда, моим сотоварищам он не понравился. Тот рассказ не сохранился, увы. Написать заново практически нереально, многое не помню. Да и в многое из церковной жизни стало забываться. В начале трудно после неё вернуться в жизнь обычную и привычную, слишком уж всё чужим и неуютным кажется, но потом привыкаешь… А Монастырь… многое туда ездят в отпуск или на каникулы, и меня звали тоже, но вот всё никак и некогда. Да и с этими приятелями каждую неделю целый год практически ездил в деревенский храм, теперь заботы, хлопоты, всё недосуг да некогда… А деревушка, где тот Храм, часто споминается: летом там копошатся на огородах редкие дачники, а вот зимой — багодать: тише, чем вот здесь и сейчас, покой и воля…
С чужими людьми у меня складываются практически родственные отношения, а вот родные после моей очередной попытки поступления в московский ВУЗ, да тем более что литературный, недавно отреклись от меня, впрочем, и раньше наши взаимоотношения были далеки от идеальных.
Батареи горячие, но на мойке холодновато. До грустного вспоминается Монастырь – там было по-другому, другие отношения между людьми… Наверняка, там уже построили гостиницу для паломников; я успел застать то время, когда гостей селили в братском корпусе в келльях; как тихо там было вечерами, когда после вечерней братия возвращалась из трапезной, и как же иногда не хватает сейчас этой тишины!..
Я уже лет десять как болтаюсь по городу, и я устал от всего этого. Честно. Вот сейчас мою машины. А параллельно пробился в Таллинн, Москву, Рязань, Харьков. В Химках конкурс вроде какой-то литературный одолел, вот только приз с грамотой всё никак не получу. На сайт один пробился, на другой покруче – понавороченнее в очереди.
Я вдруг вернулся в литературу после своего примерно пятигодичного абсолютного забвения. Но вот приходиться для того мыть машины, чтоб оплатить какую-то задрипанную публикацию. Рутинная работа привычно снимает нервное напряжение. Но глаза, поди, не глядели б.
«… я свободен….»
Ко мне подходит парень лет 17ти, закуривает и долго молчит, а потом вдруг восклицает:
— …а у меня ведь отец – мордва
— Мокша, эрзя?
— А я знаю? Мне не…….- и далее следует трёхэтажная непечатная непристойность. Да, домордовались!
Тут всем по 15 – 20 лет, и я среди них дядя, хотя и выгляжу намного младше своих лет, потому и разница в возрасте между нами не особо бросается в глаза клиентам, моим новым напарникам тут можно пить и приводить друзей, и не факт, что они от этого и держатся. Только на них навешивают ко всему в придачу ещё и чистку крыши и колодцев. А я здесь больше всего во время ночных уборок обожаю разбирать, чистить и протирать пылесос, потому что внутри него иногда находятся деньги (особенно после вечерних посиделок братвы в комнате отдыха); после смены, набив медяками карманы, я обычно шагаю в компьютерный клуб и простиживаю на литературных форумах. Наверное, что и сегодня тоже стоит сходить, жалко, вот только невозможным оказалось записать с камеры как мыл трактор, вот бы на автарку. Да, камеры тут повсюду. За ними наблюдают и присматривают. Иногда читать удаётся и других авторов, вот только пишут чаще про клубы какие-то, кафе, а это это всё чужое какое-то и ненастоящее… А вот печатать вот только не научусь никак; изначально заказывал набор текста, но набирали столь небрежно, что приходилось самостоятельно подправлять едва ли не каждое слово. Компьютера у меня нет, потому приходится оплачивать собственное время работы с текстом и часто не укладываюсь в тариф, оттого и запятые не всегда на положенном месте, а чаще «слово -пробел -запятая — пробел» Ничего, ещё научусь!
Кто — то из них сказал, что жизнь – это канализация, по которой мы плывём как…………….. И, наверно, он был прав.
Продолжаю смотреть в окно: сегодня мои знакомые должны ехать помогать при восстановлении одной деревенской церквушки. Заправляются обычно тут – заправку видно из грязных окон автомойки. Но их нет. Из служебного помещения доносится храп. Наташке вчера отмечали 18; ей было 14, когда её мать родила сестру, а потом брата. Наташка, как и многие в её дворе, пошла работать, чем помогала семье. У неё парень, который многим кажется идеалом во всех отношениях. Он часто заезжает после работы. Говорят, Наташку он любил с детства, даже на стрёме стоял, когда та целовалась с каким-то парнем, которому никак не удалось уговорить Наташку отправиться с ним в Израиль. У Наташки никогда не было дефицита в ухажёрах, но всегда рядом был тот друг, что ждал её и всё-таки, добившись, стал её парнем. Они с одного двора и живут даже в одном доме в соседних подъездах. Работает Наташка с двоюродной сестрой, которая оканчивает вечернюю школу. Родились они в один день. Престарелая бухгалтерша вчера навязалась с ними в бар продолжать пьянку. А когда Насте исполнилось 14, мать у неё вышла замуж и отправила дочь к бабушке и тётке. У Насти тогда появился парень 27ми лет, а потом с другим жила гражданским браком, но он её бросил, и она вернулась к первому. А вот Оксанка в 15 уже была беременной, ребёнком занимается её мать, а Оксанка забросила техникум, где была отличницей, отправившись на парикмахерские курсы, а после них сюда. Подруги Оксанки работают на трассе и иногда заезжали и к ней, одна из подруг осуждена за убийство матери. Макс в 15, как сам выражается, связался с какими-то дураками и куда-то с ними уехал, его часто зовут к себе поработать бандиты, но он пока отказывается, так как часто по каким-то делам его вызывают в кабинет следователя. А Артём – это старший нашей смены, практически начальник, хотя ему всего 16 лет. Разницы в возрасте при общении с ним не ощущается. Он мог бы учиться на пятёрки, но в школе ему было скучно, потому он сидел дома, а как стали наведываться с милицией, стал посещать школу ещё реже, хотя иногда мог нарисоваться на уроках, даже нахвататься очередных пятёрок и опять не появляться. В 14 по ошибке врачей он стал инвалидом, но с тех пор обеспечивает себя сам. Здесь с 15ти: сутки моет машины, следующий день обучается полировке, а кроме того чистит крышу от снега и колодцы от грязи, иногда помогает хозяину где-то что-то обшивать сайдингом. Регина часто сожалеет, что не вышла в 15 замуж за лесника из деревни. Она – внебрачная дочь, после смерти матери её с братом забрал отец, поселил в каком-то деревенском доме, где они сидели без куска хлеба, потом брата посадили, а Регина вернулась в город, поступив в ПТУ, который так и не закончила. Живёт на квартире с девчонками, которые ночами устраивают гулянки, поэтому она часто является на работу не выспавшейся. Сводная сестра зовёт Регину в Тольятти, обещает помочь трудоустроиться там на каком-то заводе маляром или помощником повара, но пока уехать Регина не может, потому что предыдущий работодатель повесил на Регину недосдачу и забрал паспорт. Паспорт она ещё не выкупила, а ещё часто к неё клеится замужний отирающийся на мойке мужик, на работу к которому она согласилась устроиться. И это всё обычная жизнь, которая для многих уже давно норма, а для меня до сих пор дикость. Я-то в 15 устраивал всякие лежаки в гараже и подвале, писал рассказы про кошек и собак. А таких компаний обычно сторонился, только сейчас, спустя годы, мне стало ясным, что делает их такими, какие они есть.
Лет с 15ти подобное окружение стало для меня привычным…
«Только когда плывёшь против течения…»
где-то 2006 год (+2014)
