№9. Я хорошая

Родители говорят, я разумная, взрослая девочка. У их друзей дети похуже. Не то, чтобы плохие, но им есть куда стремиться. Меня ставят в пример. Единственное с кем я могу быть не очень хорошей, чтобы никого не расстраивать, это мое отражение. Девочка в зеркале копирует дикие рожи, повторяет нехорошие слова и плачет вместе со мной, когда страшно.

Я хорошая, я хорошая, яхорошаяхорошаяхорошаяхорошаяхорошаяхорошая. Чем дольше повторяешь, тем страшнее. Уверенности не прибавляется, как раз наоборот — заклинание перестает действовать.

Только взрослые знают что хорошо, а что плохо. Вот сейчас я засунула кончик косички в рот и весело, но я знаю, что плохо, очень плохо, только не знаю почему, если это весело. И оттого радость как-то ужимается в уголочке, а вся голова полна ужаса — мама войдет, а у меня косичка во рту. Странно, что оставшееся в уголочке еще больше веселится и буквально хохочет вопреки всему.

Когда папа грустный, он отвечает, что у него проблемы. Я ему советую не грустить, чтобы проблем не было, он улыбается и называет меня солнышком. Папа не догадывается, что у меня тоже проблемы, девочка в зеркале все реже мне улыбается. Зато я, настоящая хохотушка, вечно всех не нарадую.

Последнее время девочка совсем грустная. Это я виновата. Она грустит за меня в зеркале. Это все от мыслей. Они думаются помимо желания, потому что картинками сначала, а потом уже мысли. Как в книжках: большие, ярко-раскрашенные, все понятно, но буквы еще пририсованы. Я буквы все знаю. Часто букв так много, одна за одной стоят, а понять что значат трудно. А картинки страшные, про смерть.

Чем дальше живешь, тем ужаснее, потому что непонятно. Раньше я боялась, что солнце завтра не встанет. Но даже если утром дождь, то капли так задорно скачут и забываешь про солнце, а оно потом ап и радуга. Всего два раза видела, но чудо.

У меня хомяки. Они такие мягкие и щеки. Чип и Дейл. Я их путаю, вернее путала, потому что Дейл заболел и мама сказала, что его положили в больницу. Лечат. Думаю, что он умер. Как дедушка. Взрослые меня жалеют и придумывают про больницу. Но все-таки, вдруг поправится.

Дедушка тоже в больнице лежал, меня брали один раз его навестить. Он такой веселый был, улыбался, потом плакать начал, схватил меня за руку. Я испугалась и тоже заплакала, и мама заплакала. А медсестра пришла и сказала, что нам пора.

Люблю когда меня будят зайчиком. Он не очень свежий, как мама говорит, пятилетний, застиранный.  Оторвавшийся глаз приклеили не совсем правильно, но все равно пушистик и самый любимый. Он щекочет мне нос, а мама шепчет ласково «Зая, доброе утро». Мы с ним ровесники и оба заи. Я немного волнуюсь за него и больше не отдам стиральной машине, ни за что.

Мама настаивает, что пора уже буквы в слова складывать, я же способная. Киваю и стараюсь. Но ничего не выходит. Девочка в зеркале смеется. Она тоже не хочет слова. Стоит только начать и все пропало. Слова уже никуда не денешь, придется к ним прислушиваться.

Аленка из соседнего подъезда рассказала, что знает про детей, откуда они берутся. Она видела в книжке с картинками. Стою перед зеркалом и рассматриваю себя внизу. Ну, в животе еще может зайчик поместиться, но как он пролезет через эту щелочку? Или он задохнется, или я умру в больнице. Девочка в зеркале чуть не заплакала. Поэтому я побежала к папе и категорически заявила, что замуж никогда не выйду. Папа засмеялся и пошел маме пересказывать, думает, ее это развеселит.

Самое страшное, когда пристают с вопросом, кого больше люблю. Я знаю правильный ответ, но молчу. Папа называет меня мудрой. Но мне интересно кого больше он любит, а мама кого? А уверена только в девочке из зеркала.

Если хочу, всегда маме помогаю. Папа настаивает, что помогать надо и когда не хочется. Я пытаюсь, но тогда так скучно, что чашки сами роняются, а мама говорит «к счастью». Но мне не весело, потому что она смеется, а глаза грустные и хочется ее обнять.

Они кричат друг на друга — почти не слышно слов, как будто закрылись  в шкафу, но громко. Решила, что не буду взрослеть. Отражение закивало. Конечно, кому нужна такая жизнь. Хочу туда, к девочке в зеркале. Тогда навсегда останусь хорошей, даже если не научусь читать.

Открыла глаза, а вокруг незнакомое. Заплакала. Мама взяла за руку и целует. Успокаивает, что это просто больница, и я заболела. — Значит, я умру? — Нет, нет! — мама заглядывает в глаза. Не верю, поэтому спрашиваю несколько раз подряд: — Я хорошая, я хорошая, яхорошаяхорошаяхорошаяхорошаяхорошаяхорошая?