Встреча 27.12.

Друзья, в среду 27.12. обсуждаем небольшой текст нового автора Анны Антиповой. Она не зарегистрирована, поэтому текст ниже в объявлении.

Закат.

Море восхитительно. Сидя на берегу, я впитываю его каждой частицей моего бытия. Волны облачаются в пурпур закатного солнца, и мир настолько щемяще, невероятно красив, что хочется плакать.

За спиной негромко переговариваются редкие туристы на веранде открытого кафе. Интересно, кому ещё могло захотеться увидеть море поздней осенью?

Смотрю, как садится солнце. Восхитительный ритуал ежевечернего умирания, созданный для того, чтобы утром воскреснуть с новой силой. Впрочем, зачем думать о завтрашнем дне? Умирание не менее примечательно, чем рассвет. В нём есть собственная красота. Красота завершённости, приглушенных красок, светлой седины.

Волны с тихим шипением подползают к моим кроссовкам, будто робкий щенок, желающий потереться о ноги.

Я никогда не была такой свободной. Рюкзак удивительно лёгок. Весь груз прошлого вмещается на прозрачную ленту кинофильма, который за долю секунды проносится перед глазами.  Мне тридцать два года. За моей спиной – двенадцать лет брака и когда-то любимый мужчина. А ещё десять лет счастливой семейной жизни и два года мольбы: «Не уходи. Останься». За моей спиной мужчина, без которого, как мне казалось, жизни нет.

Но после его ухода к другой (я знаю, она ничем не лучше меня, что ещё обиднее) рассвет упрямо наступал снова и снова. Как посмел мир продолжать жить, когда я умерла, и только тень моя бродит по земле? Но мир упрямо жил. Меня настигали рассветы. Уныло-однообразные, поздние и слякотные, как московская зима.

А потом я устала. Устала притворяться живой, на что-то надеяться, звонить и умолять. Устала от неподъемной тяжести собственного отощавшего тела, и больше всего устала от самой себя.

Был рабочий четверг, когда я доделала отчёты, купила билет, выключила компьютер и поехала в аэропорт. В рюкзаке лежали паспорт и книжка – всё, что могло понадобиться на похоронах старой жизни.

И вот я здесь, смотрю на закат. Одномоментно чувствую, как умираю вместе с этим днём, и как что-то во мне воскресает. Море облизывает кроссовки, и я люблю его, как большого, но преданного пса у моих ног. Солёный воздух обволакивает лёгкие, будто компенсируя всю выплаканную доселе влагу. Луна прохладными, светлыми пальцами нежно гладит по щеке.

За спиной слышится возня. В туристическое несезонье работники рано убирают столики открытой кафешки. Эти звуки не раздражают, непостижимым образом вписываются в мир южного приморского посёлка, открывшийся мне пару часов назад.

Возможно, я останусь сидеть, дожидаясь всё прибывающего прилива, и море заберёт меня к себе. Это было бы прекрасно – вот так, сполна почувствовать жизнь перед тем, как уйти. Хотя бы один день, хотя бы несколько часов жить  каждой молекулой, атомом, каждой частицей Вселенной, которую составляет мой организм.  Жить.

Я представляю вечную тьму морской глубины, и ёжусь. Нет, это всего лишь ночная прохлада. Сидеть на песке уже холодно, и ноги промокли насквозь, и надо отсесть, а то заболею… А впрочем, какая разница?

Интересно, что там, за гранью темноты?

И тут меня осеняет. Конечно же, там рассвет. Иначе и быть не может. Тьма точки сингулярности сменяется вспышкой Большого взрыва и началом новой, космической жизни. Тьма погасшего светила – вспышками новых, рождающихся звёзд. Тьма улицы сменяется рассветом. И там, за чертой, тоже будет рассвет. Возможно, рассвет других измерений, другой точки вечности, других координат, но это непременно будет рассвет.

— Девушка! Что вы делаете, зачем вы сидите в холодной воде?! Вставайте скорее! 

Ко мне подходит один из работников кафе.

— Пойдёмте в кафе, согреетесь. Мы уже закрылись, но камин ещё не потух.

Я и не заметила, что у меня намокли уже не только ноги, но и джинсы. Встала, улыбнулась:

— Всегда мечтала посидеть у настоящего камина!

Закат миновал. Наступала новая жизнь.

Иван Петрович Белкин
Иван Петрович Белкин родился от честных и благородных родителей в 1798 году в селе Горюхине. Покойный отец его, секунд-майор Петр Иванович Белкин, был женат на девице Пелагее Гавриловне из дому Трафилиных. Он был человек не богатый, но умеренный, и по части хозяйства весьма смышленный. Сын их получил первоначальное образование от деревенского дьячка. Сему-то почтенному мужу был он, кажется, обязан охотою к чтению и занятиям по части русской словесности. В 1815 году вступил он в службу в пехотный егерской полк (числом не упомню), в коем и находился до самого 1823 года. Смерть его родителей, почти в одно время приключившаяся, понудила его подать в отставку и приехать в село Горюхино, свою отчину.

Оставить комментарий