К вечеру жара схлынула, поэтому друзья решили пить на улице, в квартире мыслям и душе тесно, а во дворе нежные прохладные сумерки и одинокая рассохшаяся песочница, которая и была негласно выбрана местом будущего возлияния, не так, чтобы в хлам, а для пущей приятности жизни. Но возникла небольшая проблема, не знали, куда деть мелкого брата Игоря, Димку. Оставаться в квартире один он отказывался и уже скуксил в несчастье мордашку, готовясь зареветь…
— Ладно, хрен с тобой, пошли с нами, — хмыкнул Игорь.
Старые тяжелые качели чуть поскрипывали на ветру, Игорь усадил на них брата, шепнул ему что-то, тот быстро кивнул и стал раскачиваться. Игорь отошел подальше, какое-то время понаблюдал за ритмичными взмываниями, что раз от разу набирали высоту, и присоединился к приятелям.
Антон и Мишка тем временем уже успели сделать по паре глотков не самой плохой по тому времени водки, смягчили её едреной оранжевой газировкой.
— И что, думаешь, он так и будет качаться, пока мы… – спросил Антон и протянул другу бутылку.
— Не просто думаю, уверен! – хохотнул Игорь, принял в себя причитающееся, запил газировкой и вздохнул облегченно.
***
Будто сами рассекают темноту старые качели, все быстрее и быстрее, наращивают темп, потом затихают, успокаиваются на время и вновь без устали, как заведенные, а маленького Димки и не видно почти на них, приглядеться надо, фонари-то в этом дворе давно уж не светят, троицу в песочнице тоже почти незаметно, так, холмики какие-то, но слышно хорошо.
— А я вам говорю, суть бабы не в этом, — распылялся Антон. — Баба она… вот ты Чехова читал? — обратился он Антону.
— Ну да, в школе, — нехотя ответил тот.
— В школе это не то, надо, чтоб для души, так сказать, для понимания сути…
— Ну и что ты там вычитал, задолбал уже кругами ходить, — вставил Мишка.
— Счас скажу, — Игорь закрыл глаза, сосредотачиваясь.
— Он че-там медитирует, что ли? – прыснул Антон.
— Суть ловит, а она все никак, — пояснил Мишка.
— Да заткнитесь вы… Во, поймал! Значит так, бандерлоги, слушай меня, мужик он для бабы как бы индикатор её бабской пригодности в любви. Вот один мудак у Чехова чмырил её, чмырил, не уважал ни разу, только дурой и звал… А она всё равно ему: «Ты живой — и я жива». Вот это я понимаю баба… Вот так только баба умеет любить… И вообще, любить умеет только баба, а не эти ваши… Не поймешь, как назвать… Искать надо лучше, индикатором им всем быть вот.
— Хрень какая-то. Я видно до классики не дорос. Ну, выпьем за классику и … баб, — предложил Мишка.
— Выпьем –то мы, конечно, выпьем, — неожиданно мрачно сказал Антон. -Только этот индикатор, эту свою долбаную теорию не только на бабах проверяет…
-В смысле?
— Ну, типа предел твой испытывает, что ты, мать твою, стоишь… И заодно сколько будешь терпеть перед тем, как дать ему в е…
— Дал бы и не терпел, — заметил Игорь.
— Вот в следующий раз и дам.
— Зачем ждать? – усмехнулся Игорь.
— Да иди ты… Кстати, он че, такой фанат качелей, что ли? Я не понял… Ему уж спать давно пора.
***
— Ну всё, можешь слезать, вселенский абзац отменяется.
Димка будто не сразу понял, услышал, но все еще никак не мог осознать. А потом вдруг посмотрел на них прямо, улыбнулся, как герой из фильма, который только что разобрался с полчищем монстров, и всё никак поверить не может, что это он их всех….
— И это сделал я, — наконец твердо сказал Димка.
— Ты, конечно, ты, — стушевался Игорь, — Ты у нас совсем теперь герой, молодец, правда, молодец. Ну, серьезно, молодец! Пошли давай!
Димка встал с качелей, выпрямился, чуть покачнулся.
— Епт, — испугался Антон.
Но Димка удержал равновесие и уверенно зашагал к подъезду дома, как взрослый.
— Да я следил на самом деле, чтобы он не всё время раскачивался, а просто сидел, — начал оправдываться Игорь.
— Да ни хрена ты не следил! – отрезал Антон.
— А я не понял, что он сделал-то? – поинтересовался Мишка.
— Предотвратил вселенский абзац, — пояснил Игорь, — я ему сказал, что если он слезет с качелей, наступит вселенский абзац, я так сказал, что он реально поверил, он мне вообще верит…
— Слуш, Антон, а может, все-таки стоит засветить ему в …. Как ты сейчас думаешь?
***
Это был, пожалуй, первый и единственный случай, когда старший брат похвалил его без поддевки. А Димка ждал этой похвалы, старался. На даче Игорь любил ловить рыбу в одиночестве на местной небольшой речушке, уйдя как можно дальше по берегу, отдохнуть от людей. Но Димка всё время увязывался за ним и наконец добился, чтобы тот научил. Раздражаясь Игорь стал объяснять и показывать, Димка оказался не тупой и в результате наловил костистых карасей даже больше, чем брат.
— Маська будет тебе сегодня благодарна, — процедил Игорь сквозь зубы.
Кошка Маська уплетала урча, и родители хвалили, все радовались его маленькому успеху.
— Не получится из него настоящий рыбак, — глядя куда-то в потолок вынес Игорь нежданный приговор и едко прищурился.
— Это еще почему? – не понял отец.
— Да прыткий он больно, рассредоточенный, глубины в нем нет, не понять ему сути этого дела.
Тяжелое молчание, Игорь вообще любил производить такой эффект на всех, и родители не являлись исключением.
Димка уже собирался разреветься, но вдруг понял, что нельзя, что, если он сейчас заплачет, родители кинутся его успокаивать, а потом станут орать на Игоря, а потом мама тоже заплачет, так уже было и не раз, а он бы всё отдал, лишь бы этого никогда, никогда больше не было.
— Ну и пусть без сути, но я сегодня поймал больше тебя, — сказал он.
И родители рассмеялись, и всё опять стало хорошо, а Игорь затерялся где-то в саду, оставив их сегодня в чуждой для него радости.
***
Зато несколькими годами позднее он с удовольствием научил брата курить, да и напился Димка в первый раз с братом, родители об этом, конечно же, не знали. Димка делал всё, чтобы они не знали о нем то, что могло бы их огорчить. Игорь же не щадил родительских чувств. Димка не понимал зачем, зачем брат ведет себя так…
С карьерой у Игоря не сложилось, закончив свой технический вуз, он не смог устроиться по специальности, надобность в таких специалистах у страны отпала, в результате стал простым сантехником и даже гордился этим.
Потом он переехал жить в квартиру покойной бабки, к родителям в основном заходил по делу, если что, где засорилось. В этой грязной, простой работе Игорь становился уверенным и в этой уверенности даже красивым. Младшего брата, который поступил после девятого в «Колледж управления и права», и ему подобных Игорь называл офисной тлей, что значило тоже, что и офисный планктон, но Игорь не любил повторять за другими. Он любил читать и периодически сыпал деформированными цитатами из классики: «Красотою мир устаканится»; «Весне уж последняя козявка возрадовалась, а человек всё о своем дудит»; «Все счастливые, как кролики е…ие, одни несчастные никак не въедут в систему». Дима часто не улавливал логику этих фраз, но ему всегда хотелось на них смеяться.
— Надо и мне что-нибудь из классики почитать,- сказал он как-то.
— Ну, почитай, почитай, — щурился на него Игорь. — Только толку с того не будет.
— Почему?
— Да не в коня корм потому что, пустое вы поколение, душевно не напряжное, и в этом ваше счастье.
— Как кролики е…ие?
— Да хуже…
Дима уже давно не ждал от Игоря хороших слов в свой адрес, ему был просто нужен брат, поэтому он навещал его хотя бы раз в два месяца, обычно это заканчивалась пьянкой, и так продолжалось из года в год. Иногда он заставал у Игоря его бабу, почти всегда зареванную. Игорь сразу же посылал её куда подальше, мол, ко мне брат пришел, не до тебя. Баба, хлюпая носом, тихо уходила. Когда за ней закрывалась дверь, Игорь на немой вопрос Димы заверял, что воспитание идет по плану, скоро она совсем в правильную бабу превратится, и тогда он на ней может даже женится, либо она повесится. У Димы, несмотря на разницу с братом почти в двенадцать лет, баб уже водилось гораздо больше, но, по его же словам, до большой любви не доходило, ограничивалось хорошим сексом.
— Да у тебя никогда не дойдет, — утверждал Игорь.
— Почему? – спрашивал Дима, уже готовый услышать новую, занятную гадость.
— Потому что вы все, которые после 80 года родились, духовная тля.
— Офисная же была, — напомнил Дима.
— Так это те, которые в офисе, а все вместе — духовная.
— Ну да, «духовная» как-то больнее, согласен.
— Во, сечешь, молодец!
— Ух-ты! Спасибо!
— Не за что. Слушай меня, пока я жив. Может, чему и научишься.
***
А потом Игоря бросила та баба, не повесилась, замуж вышла. Игорь счел её предательницей и пил беспробудно две недели, его выгнали с работы, деньги он стрелял у Димы, не стесняясь, впрочем, он и раньше никогда этого не стеснялся. Родители испугались, что он станет алкоголиком, к этому всё шло. Но появилась она, та настоящая, именно его баба. Баба переехала к нему, запретила пить, она все время орала и почти никогда не плакала, ну, разве только над романтичными фильмами, вроде «Титаника». Читать особо не любила, в философию Игоря не вникала, зато в постели жарила, что Игоря приятно ободрило и дало сил вновь устроиться на работу и с пьянством завязать. И всё бы хорошо, но только решила она друзей-алконавтов от своего мужика отвадить, в том числе и родного брата.
— Ты к нам больше не приходи, — сказал Игорь, — Раздражаешь ты Машку мою, а её раздражать не стоит, я это понял.
— А ты к родителям-то будешь заходить теперь?
— Не знаю. Не сейчас. Уйди ладно, не хочу я всего этого прошлого, и тебя вместе с ним.
«И тебя вместе с ним». Будто он стал его прошлым изначально. Несправедливо, разве Дмитрий был виноват в том, что Игорь не желал ни с кем общаться для души на трезвую голову. Ему даже далеко не всегда хотелось, особенно если завтра на работу, так надираться, но правила устанавливал старший брат. Конечно, Дима понимал, что их отношения никак не могут служить вразумительным примером, но он чувствовал между собой и Игорем невидимую, прочную связь, не ими установленную и которую нельзя, невозможно порвать. Выходит, для Игоря это было совсем нет так…
***
Лето приближалось неуверенно и больше напоминало позднюю весну, ярко зеленую, холодную и неласковую. Но начальник их небольшой фирмы настойчиво гнал в отпуск, мол, сейчас затихло, но предчувствую, что дней через двадцать… Обычно его предчувствия оправдывались. Дмитрий собирался в Чехию с одной девушкой, но та в последний момент отказалась. Скорее всего, последние месяцы она перебирала варианты. В какой-то момент решила, что все-таки Дима, но потом резко передумала. Одному ехать в Чехию ему не хотелось, но деть себя куда-нибудь подальше дней на десять не помешало бы.
Подальше оказалось домом Антона, того самого давнего друга Игоря, который теперь стал и его другом тоже. Антон жил с женой и детьми под Анапой в небольшом поселке. В какой-то знаковый момент они решили поменять всё, продали московскую квартиру и махнули «к солнцу ближе», работали сейчас дистанционно веб-дизайнерами и похоже их всё устраивало. Периодически Антон наведывался в Москву навестить родителей, заодно навещал и старых друзей. Когда он приходил к Игорю, то всегда просил, чтобы и Димка тоже зашел, если не занят. Иногда у Димы складывалось впечатление, что Антон больше радовался встречи с ним, а не со своим старым корешем-одноклассником Игорем, и в социальных сетях они часто переписывались. И вот Дмитрий уже жмурился от непривычно яркого солнца, игнорируя темные очки, наблюдал разнокалиберных девиц в купальниках и коротких шортах, и иссохших южных кошек со слезящимися гнойными глазами. Жена Антона оказалась худощавой брюнеткой, легкой и подвижной, со спокойной улыбкой. А дети, пухлые мальчик и девочка с разницей в год, были настолько спокойны, насколько вообще могут быть спокойны дети. Он немного помогал им на их участке, а большую часть времени делал, что хотел, то есть не делал ничего, гулял по местным окрестностям и однажды набрел на не слишком популярный небольшой пляж, сел и стал смотрел вдаль моря.
***
Недалеко от него расположилась юная пара, их щуплые тела щедро украшали татуировки в стиле фэнтази, рядом с ними бегала рыжая лохматая собака. Парень с девушкой о чем-то увлеченно шептались и иногда подхихикивали. Море еще недостаточно прогрелось, сезон толком не начался, но один купающийся резвился в волнах, что-то то ли пел, то ли выкрикивал сам для себя, здоровый такой мужик, видимо, нетрезвый. Вдруг парочка, наверно, о чем-то вспомнив или что-то решив, быстро собрала вещички и покинула пляж, их собака было последовала за ними, но потом подошла к Дмитрию, чуть понюхала его руку в песке, посмотрела невнятно из-за рыжих, произрастающих в полном беспорядке волос, и, удовлетворив какое-то мимолетное собачье любопытство, поплелась вслед за хозяевами. И тут Дмитрий понял, что тот мужик поет-кричит уже совсем по-другому и непосредственно ему….
Дмитрий плавал средне, единственное, что он вспомнил сейчас о спасении утопающих, это рассказ юморного друга отца, что товарищи утопающие шибко нервные, могут за шею тебя схватить и хана обоим, поэтому подплываешь, даешь товарищу в морду, чтобы он успокоился, ныряешь, ловишь его и спокойно тащишь к берегу. Ему показалось, что он не доплыл, а добежал до этого мужика, настолько быстро получилось, и тут понял, что применить эти знания на практике у него не получится, и вообще, как его тащить-то и за что…
Но мужик уже малость успокоился, на воде держался, ему ногу свело. И Дима какими-то подпихиваниями, словно дельфин, стал направлять это большое тело к берегу. Тело кряхтело, постанывало, но в себя верило и курс держало верно, а его помощь ускоряла процесс, слава Богу, волны почти совсем улеглись, иначе…
— Иначе утоп бы нахрен, — мужик растирал волосатую ногу, — ну, спасибо тебе, друг, ну, если бы…
— Да вы бы сами выплыли. Я ж почти не сделал ничего.
— Ты рядом был, рядом быть, это знаешь, как важно. Да отходи, ты, уже, проклятая, — обратился он к своей ноге. Проклятая в конце концов отошла, и мужик развеселился.
— Вот день, прям новое рождение. Надо бы отметить?
— Извините, я не могу.
— Жаль, а то выпил бы с юным героем.
— Не преувеличивайте. И я не так уж юн.
— А я не так уж стар. Просто я толстый.
— Ничего страшного.
— Да ничего, конечно. Бабы меня любят, пойду расскажу ей, после этого точно простит.
— Удачи.
— И тебе. Даже не удачи, счастья, ты уж точно заслужил. Спасибо еще раз.
***
— Ребята, я спас какого-то жирдяя утопающего, — объявил Дмитрий, увидев Антона и Надю, мирно ужинающих на обвитой виноградом террасе, — Пить с ним не стал, налейте мне, пожалуйста, у меня отходняк жесткий начался.
— О, Господи, Дима!
Надь, ты давай, водку неси.
— Да несу уже…
Дима рухнул на скамейку рядом с Антоном.
Надежда принесла водку, он опрокинул в себя четверть стакана, выдохнул и его понесло.
— Я вообще спасать-то не умею, он заорал — я кинулся, у него ногу свело, ну, я как-то его толкал, даже не понял толком как. Да вообще не понял ни хрена, будто не со мной, вроде, даже не испугался, а сейчас иду и вдруг как накроет, сейчас пройдет… Сейчас… — Дмитрий выпил еще раз.
— Ну, ты даешь, — покачала головой Надя, — закусывай, герой ты наш.
— Я этого героя теперь одного с участка не пущу, — сказал Антон.
— Я больше не буду, — невпопад выпалил Дима.
— Чего не будешь-то? – Антон обнял его за плечо, — Утопающих спасать?
— Я не знаю…
— Молодец, ты, конечно… Но ты же плаваешь так себе… А если…Ой, подумать страшно… И чтобы мы его родителям с братом тогда сказали…
— Ну, родителям об этом не надо. А Игорю, да пофиг ему, можно и рассказать…
— Если бы ты утоп пофиг?
— Не знаю, возможно, — Дмитрий немного успокоился. – Ему теперь только Машка и нужна, а я… Да, наверное, никогда и нужен не был. Глупость, конечно. Но я почему-то всё никак не мог это принять… Теперь смогу.
— Насколько же ты его лучше… — тихо сказал Антон.
— Лучше? Какое это имеет значение?
— Имеет… А про жену ты его не переживай. Она если не дура, а по ходу она не дура, хватку-то со временем ослабит и общаться вам разрешит.
— Зачем?
— Да может чему хорошему от тебя научится на старости лет.
— Он от меня? Брось…
— Эх, все-таки надо бы съездить в Москву и съездить ему по…, — Антон осекся, поймав неодобрительный взгляд жены.
— Да ладно вам, — смутился Дима.
— Ну, подвиги подвигами, — подытожил Антон, а огород бы полить все-таки не мешало…
