«Углы»

Люди почему-то всегда боятся тупиков, считая, что из них нет выхода. Но тупик – это не страшно. На самом деле из него всегда есть выход – путь назад. Порой он может дорого обойтись, но в большинстве случаев вы жертвуете лишь временем, бывает, и гордостью. Но по-настоящему безвыходную ситуацию назвать тупиком нельзя. Есть люди, которые готовы с пеной у рта доказывать, что таких ситуаций вообще не бывает, и что человек, не видящий выхода, просто ищет оправдания, чтобы не двигаться. Да, я не говорю «не двигаться вперёд», потому что из тупиков как раз-таки следует двигаться назад – ровно до того момента, как вы повернули к этому тупику. Потом следует сменить траекторию движения. Так вот, те люди, которые считают, что всегда есть выход, тоже неправы. Выхода нет в том случае, когда ты сам себя загоняешь в угол.

Можно для примера взять покраску пола. Люди, делавшие ремонт сами впервые в жизни, сейчас меня поймут: ты начинаешь красить пол, красишь и красишь, и вот в какой-то момент ты утыкаешься спиной в угол и осознаёшь, что красить от двери было не самой лучшей затеей. Формально – вы загнали сами себя в угол. Но на деле это оказывается тупиком, и вам всего лишь нужно подождать, пока краска высохнет, и двинуться назад – к двери. Да, это не совсем тот угол, о котором я говорил изначально, но я всего лишь хотел, чтобы у вас в голове сложился четкий образ, иллюстрация того, как это – пусть и временно, пусть и неосознанно, но завести себя туда, откуда нет выхода. Да, да, он здесь есть, но если мы представим, что существует краска, которая не сохнет вообще, а при взаимодействии с любой поверхностью просто выжигает её, то вы понимаете. Вы покрасили пол, и он начинает понемногу растворяться. Вы не можете идти по краске – она разъест вам ноги. Вы не можете ждать, пока она высохнет – она просто разъест пол и стечёт на этаж ниже. И вы не сможете вернуться назад – не будет пола, по которому моно было бы добраться до двери. И всё, что у вас теперь есть – это угол, в котором вы находитесь. Вот, что есть угол. Вот, что есть безвыходная ситуация.
Звучит нереально, да кто бы спорил. Проблема в том, что человек всегда мыслит какими-то физическими понятиями, а в угол загоняет себя в голове.

Поверьте мне, я знаю, о чём говорю. Я видел, как себя загоняют в угол. И я знаю, каково это – не иметь возможности протянуть руку человеку в углу.

Я не особо горю желанием рассказывать о себе, поэтому просто вообразите какого-нибудь мужчину средних лет. Это и есть я. И, разумеется, я женат. Был. Не надо сейчас додумывать себе образ мужика-разведёнки, не надо вспоминать о статистике разводов в стране. Не надо. Сосредоточьтесь на моей жене и немного на мне.

Я помню её ещё студенткой со странными тетрадями. Странными они были, конечно, только для меня – у них были закругленные края, а в моих листы были самые обычные. Как-то раз я спросил её об этом, и она, чуть смутившись и убрав нервно прядь волос за ухо, сказала, что не очень любит уголки у тетрадей, поэтому специально ищет и покупает вот такие.

Да, вот именно так я и узнал об этом. Это показалось мне довольно милым тогда, мне виделось в этом что-то чуть более женственное, чем всё, что было в других девушках. Затем выяснилось, что ей не нравятся уголки не только у тетрадей. И не только уголки, но и углы вообще, в принципе. Ей не хотелось даже лишний раз касаться двери – при необходимости она, конечно, могла это сделать, но, когда я был рядом, все двери открывал только я.

Мы съехались буквально через пару лет после знакомства, и тогда я узнал, что нельзя покупать прямоугольное мыло. Овальное, круглое – пожалуйста, но только не то, у которого были бы уголки. То же касалось шампуней, гелей для душа – максимально обтекаемые бутылочки. Хлеб в виде булки, а не буханки. Сыр – только круглый, и нарезался он вдоль, а не поперёк. Арбузы – только кружочками, никаких долек. То же касалось апельсинов, лимонов, киви – всего, хоть сколько-нибудь округлого. Я даже купил специальную тёрку, чтобы дело шло быстрее. Вафель дома почти никогда не было, так как круглые в магазинах бывали редко. Я забыл о галетах, хлебцах и тульских пряниках. Вернее, мы забыли. Да, всё это было далеко не всегда удобно, зачастую было дискомфортным для меня, но я знал, что лучше я привыкну, чем буду нервировать её.

Совместный быт приучил меня покупать круглые тарелки, круглые подставки под посуду, круглые или овальные коврики в ванную. Подарки продумывались тщательнейшим образом. Конфеты? Съездить на другой конец города и купить шоколадные шарики – никаких ассорти неизвестной формы, никаких параллелепипедов на развес, никаких плиток шоколада. Цветы? Лепестки не должны быть с острыми уголками, равно как и листья. Духи? Сочетание приятного аромата и гладкого флакончика. Сумка? Побесформенней, чтобы почти не держала форму. А много ли красивых бесформенных сумок вы видели? Подарок достать из магазинной коробки и упаковать в округлую.

Тысячи мелочей, о которых нельзя было забывать. И меня это устраивало. Если можно облегчить жизнь любимому человеку и сохранить сколько-то нервных клеток, то оно стоит того. Мы оба понимали, разумеется, что её опасения по поводу углов уже перешли в разряд лёгкой одержимости. Первое время нам казалось, что скоро это пройдёт. Но шли годы – и вот как-то незаметно у нас не осталось прямоугольных подушек, сменилась кухонная мебель, были выброшены все табуретки, старые мобильники уступили место новым, у которых были очень плавные формы корпуса и овальные кнопки. Все углы комнат как-то сами собой заставились вещами так, что переход от стены к стене стал менее заметным. В ванной новые краны.

Моя жена, к сожалению, становилась всё более беспомощной. Сначала она не могла расплатиться в магазине наличными – у купюр было по четыре угла. В сумме – слишком много углов. Со временем факт того, что у карточки углы закруглены, перестал спасать – она была слишком прямоугольной, на ней были надписи, рисунки, которые были чересчур богаты углами. Да и на полках магазинов было слишком много товаров с углами.

Примерно в это время я начал строить идеальный дом. Дом, в котором не было бы углов. Вместо дверных проёмов – арки. Никаких косяков, всё аккуратно закруглялось. Круглые окна на заказ, овальные диваны, круглые пуфики. На кухне – круглый стол, современные стулья с круглыми сидушками и плавным переходом к спинке. В спальне – круглая кровать. Сложнее было со шкафами, тумбочками, холодильником и прочими мелочами, о которых задумываешься не в первую очередь. Но всё решалось, если у тебя были деньги.

Да, пара лет – и дом построен, обставлен. Еще полгода – и он окончательно обжит. Но однажды ночью я проснулся от её тихого плача. Обнял. Вам незнакомо это чувство, поверьте, когда любимый человек понимает, что вы что-то делаете для него, и от этого чувствует себя виноватым, если испытывает дискомфорт. И чувствует себя виноватым до такой степени, что молчит, терпит, мучается, в попытках смириться – но потом сдают нервы, и всё выливается в тихие слёзы ночью в надежде, что вы не узнаете. Да, я дурак, и я тогда не подумал о том, что пол и стены тоже образуют угол. Два дня работы, немного съеденного пространства – и вот уже нет этих углов.
За все годы, что мы прожили вместе, я ни разу не пожалел о том, что встретил её. Я любил и люблю её всем сердцем. Да, порой нам было непросто, и если любовь и семья – это работа обоих супругов, то у нас была работы в разы труднее. Я не мог предусмотреть всего, а ей тяжело было справляться с тем, что жизнь была штукой довольно-таки угловатой. Но я старался поддерживать её, а она пыталась справиться.

– Я не могу писать.
– Почему?
– Стержень острый. Угол.
Я подал ей лупу со словами:
– Не волнуйся, это шариковая ручка. Там крохотный шарик на конце, поэтому угла нет. Посмотри, на.

Она вздохнула с облегчением.

Я многое готов был отдать за такие вот вздохи. Но они случались нечасто.

Я потерял возможность убеждать себя в том, что это просто её особенности и маленькие странности, когда она сказала мне, что в буквах слишком много углов. И тогда я мысленно признал, что это болезнь. И самое страшное – болезнь, которая быстро прогрессирует. Болезнь, которую мы запустили. Я запустил.

Так она перестала писать, читать. Она словно возвращалась в детство, когда ребёнку не доверяют острых предметов, он не может использовать вилку, не может написать собственное имя. Она всё глубже погружалась в это состояние, и это уже было необратимо.
Вы не знаете, что такое по-настоящему страшно. По-настоящему страшно – это когда ваш самый родной, самый близкий человек медленно сходит с ума, а вы лишь наблюдаете за этим, не в силах что-то сделать.

Однажды ночью меня разбудил её шёпот:
– Милый… Милый? Пожалуйста, проснись.
Я пробормотал что-то нечленораздельное.
– Ты меня слышишь?
– Да…
Она села в кровати, протянула руку к лампе на тумбочке и щёлкнула выключателем.
– Посмотри.
Я тоже сел, пусть и с некоторым трудом.
– Посмотри на мои руки.
– Вижу. Нет, не вижу. Что с ними?
Она заглянула мне в глаза, и я увидел, что она едва сдерживает слёзы, и незамедлительно обнял её.
– Ш-ш-ш-ш, ты что, ты что, милая, ты что.
– Они сгибаются! – Сдавленно всхлипнула она. – Посмотри! Руки сгибаются в локтях и образуется угол!
– Нет, что ты, что ты, ш-ш-ш-ш. У тебя очень изящные руки, в локтях они только округляются, там нет углов. – Внутри меня разом стало как-то холодно и пусто. Я врал, я врал, как только мог, лишь бы убедить её в том, что в её руках не было углов. Но я знал, что они действительно были. Она была стройной, почти что худой, и её чуть заострённые локотки никак не тянули на округлость.

Мы снова легли, но всю ночь я не спал. Я крепко обнял её, притянув к себе, гладил по волосам, слушая её дыхание и редкие всхлипывания сквозь сон. Это было очень страшно. Я понял, что теряю её.

Утром она вела себя, как обычно. Это была суббота, и два дня я неотлучно провёл с ней. Она смеялась, хоть и несколько принуждённо, улыбалась, говорила, что любит меня. Испекла пирог с яблоками. Всё было хорошо, но ничего хорошего не было. Я чувствовал, что она была очень напряжена, но старалась этого не показывать. Мысль о руках явно не давала ей покоя.

И я ненавижу себя за то, что я сделал в тот понедельник. Я ушёл на работу. Я оставил её одну. Малодушно и бессердечно. Уже неважно, с какой скоростью я ехал вечером домой. Неважно, сколько раз я набрал её номер. Всё неважно.
Я убил её. Тем, что не был с ней рядом.

Её прощальное письмо всегда со мной. Я не перечитываю его уже много лет. Но я помню каждое слово в нём, оно сложно выжжено на моём сердце, и каждая буковка отзывается неимоверной болью. Этот незаживающий ожог никогда не отпустит меня.

«Любимый мой. Как бы мне хотелось написать тебе длинное письмо. Но это слишком сложно для меня, прости. Мне было трудно заставить себя взять ручку в руки. Я лишь хотела попросить прощения перед тобой. Я знаю, что ты всё сделал для меня, но я не могу так жить. Жить, зная, что я – всего лишь собрание углов, под которыми сгибаются руки, ноги, пальцы. Не могу смотреть в зеркало и видеть эти ужасные уголки глаз и уголки губ. Я знаю, что ты любишь меня, и хочу, чтобы ты знал, что я всегда любила тебя и буду любить в том идеальном мире, который принесёт избавление от этих мучений. Ты всегда защищал меня от всех трудностей – пожалуйста, будь сильным и теперь, после моей смерти. Ты ни в чём не виноват. Я сама загнала себя в этот угол».

То, что я пережил тогда, описать невозможно. Это дикая боль, животный страх, острая ненависть к себе, безумный кошмар. Люди любят всё сравнивать с адом, но это было только преддверием ада. Настоящий ад начался тогда, когда, проснувшись однажды утром, я понял, как я мог ей помочь. Понял, чем успокоить все её страхи. Но было слишком поздно. Уже некому было говорить, что углы – это лишь видимость и что всё и вся состоит из крохотных круглых атомов, в которых нет никаких углов и которые сгладят и уничтожат любой острый угол, если посмотреть на него под достаточно сильным увеличением.

Так что вы знаете о безвыходной ситуации? Вы никогда не загоняли себя в угол так, как мы.