Не ешь с ножа…
(Селигер)
Лучше плохой день на охоте, чем хороший на работе.
Никто не хотел возражать!
В канун Крещения за «борт» жизнь столичную суетливую, за баранку японского «шарабана» с полутора сотней «лошадок» под капотом, и быстрым ходом в места заветные, что на пол — пути к Новгороду Великому! На морозный воздух в чащу лесную охотницкое везенье попытать: оно есть или куда?! Добыть «трофей» и в баню: напариться до изнеможения и соблюдая обычай православный в «иордань» с ледяной водой . Разомлев от простых радостей земных, в вечерних сумерках созерцать пламень открытого огня, да байки травить «за жисть»: что было, а чего не было, а хотелось, чтоб было…
Один из трио разудалых мастаков в искрометных шутках и приколах ногу с педали «газа» не убирает, так что четыреста верст не крюк вовсе: с утра затемно выехали и в вечерней полумгле приехали. Приют хлебосольный встретил с руками нараспашку! Все мечты- идеи в жизнь воплотить со следующего утра «компаньоны» одобрили единогласно.
Перед светаньем взнуздали снегоходы, взорвали тишину ревом моторов и рванули на межу животного азарта за новизной ощущений. Плюхи ружейных прикладов по «пятой» точке запоздало давали знать об ухабистости тропы. Частые звезды в небе ясном… обжигающий встречный ветрюга пронизывает … лапник еловый стегает вскользь — успевай увертываться. Лыжня вихлявая, того и гляди или в сугроб или об ствол в обхват… Бог миловал!
Абзац… примчались! В оговоренном накануне месте егерь по имени Федор. Мужичок в овчинном тулупчике приглашает на сани, что в лошадку запряжены. Полчаса на гужевой тяге и исходный рубеж: вот буерак, вот подлесок, вот роща дубовая, а в остальном равнина.
От егеря инструктаж краткий. Ход добычи зверя им продуман заранее и досконально. Заученной скороговоркой, сухо, делово, как по накатанному : по зверю палить картечью: так поражение цели удачней , чем от «жакана»; ставка- восемь к одному. Свинью и секача не бить, не надо, не стоит. Кабаниха для приплода нужна, а у вепря мясо с запахом специфичным, уксусом не перешибешь, сколько не маринуй, ну, если только на вкус гурмана рискового.
Лицензия «на убийство» от охотоведа : три сеголетка или два подсвинка. За перебор загубленной животины- доплату на кон!
По линии «огня» по «номерам» расставил. Рукой от локтя по горизонту помахал- сектора стрельбы определил. Не курить и не шуметь три раза повторил.
Затаились «любители карбоната», в сторону колка выставили на изготовке стволы ружейные: там лежка семейства кабаньего — Федору лукавить не с руки: побыстрее бы развязка, дел домашних невпроворот.
Рассвет подтвердил верность народной приметы на январь: «Солнце на лето – зима на мороз». Небесное светило слепит; утренний «дубак» лицо жгуче щипает.
Пейзаж сказочный: ветки деревьев в кружевной изморози от солнечных лучей искрят и тишина звенящая… Из перелеска ярко — рыжий зверек : принюхиваясь делает несколько осторожных шагов… стойка … взвился в прыжке и вертикально мордочкой в снег – лиса мышкует. Хруст ветки сломанной от неуклюжего «засадника» — плутовки след простыл.
Получас без шевеления дает о себе знать, несмотря на утепленный «камуфляж», морозец за шиворот закрадывается, подзадоривая мышцы на сохранение тепла. Как тут не дернешься?!
Слава Диве (!!!)- покровительнице охотников… начался загон: крики подручных охотоведа и заливистый лай собак. Иней с вершин кустов посыпался серебром. Треск сухостоя и валежника. Стадо на дальность выстрела подступает, однако в овражных зарослях не различимы особи, но вот- вот выйти на простор должны…… От этого охотника захлестывает: сердечко учащенно застучало, предательский мандраж по рукам и ногам. Нет, не привыкнуть поражать живую мишень. Как бы, не ждал — опять внезапно: стремглав из кустов кабан, мощный и лохматый, загривок дыбом, злобствует что беспардонно «наехали» в его вотчине, мчит через елань к дубраве, куда лакомиться желудями водил семейство. Ошметки наста с листвой вылетают из под копыт в край левый и в край правый. Вепрь скоростной. Два центнера живого веса рассекают сверкающую белизной целину клином — чисто нож бульдозерный . Вихрь снежной пыли не успел просесть и тут же поднялся вновь. След в след свинья, она в холке ниже и пуда на три легче, оттого шустрее в быстроте передвижения. За веприцей по борозде проторенной подсвинки, три… четыре… пять…успевай пальцы загибать. Шесть стволов поочередно «заговорили»… У пары кабанчиков копытца подсеклись и они «пятачками» забурились в снег…, тихо без визга- свинец на их беду точен. Фартовым стрелкам фанфары затрубили…
Добыча у загонщиков — им и свежевать . Кагалом по стопке водки «на крови». От «стрельбища» к снегоходам и на базу коротким путем: напрямки — по полям по долам!
В баню идти — пару не боятся.
У ворот смотритель хозяйства — ноги на ширине плеч, руки на груди скрещены, стоит покачиваясь. Петрович- кряжистый мужик, постарше лет на десять друзей наших. Трубку курительную изо рта и мигом сбивает гонор с удачливых VIP- гостей коротко и конкретно:
— Водку не пить! баня! прорубь! очередность соблюдать! лбом притолоку не вышибать!
Зверобои не перечат моряку в отставке. «Мореман» треть века на кораблях Северного флота «надувал паруса». По чину мичман, по должности боцман. Голосина дай боже, глотка луженая, с хрипотцой, что ни слово, то «приказ». У него не забалуешь!
Стан охотничий полукругом краснолесьем охвачен: сосны, елки, лиственницы. По просеке- зимник в одну колею. А в остальном панорама на заснеженное озеро, на Селигер. Петрович утром с бензопилой «дружил»- лед пилил! «Иордань» — прорубь в виде креста свинцовой водой замерцала. Ступеньки и поручни в купель из жердочек липовых наладил. От
«крестильницы» до бани шагов двадцать.
Терма — затея от боцмана — высший пилотаж! Песнь тела и души! Было дело: в Сандунах омывали тела друзья, но, то ничто в сравнении с баней местной, травяной! В парилке воздух разгорячен градусов на семьдесят ни ниже, ни выше. На полке свитый из дикой конопли тюфяк, прогретый. Первоход – везунчик «фейсом» в двудомное волокно! Летит ковшик кипятка с настоем трав на каменку. «Ух ты, ох ты, и о- хо- хо –хо» — из под клубов пара приглушенный стон доносится. Минут пять вбирает тело жар. Восстанавливая температурный баланс пот пошел, с ним и шлаки покидают загазованный мегаполисом организм. Петрович время даром не теряет, три веника (дубовый, березовый, с вплетенными стеблями крапивы да полыни, и чисто можжевеловый) в вар опустил. Резкие махи в сторонку- лишняя вода с листочков слетает, мелкие капельки, что росинки, остаются. Трусит вениками «морской волк» над голышом: каплюшки горячие падают, иглами вонзаются, обжигают. Мгновение… и колючесть снимается мягкими движениями листвы от затылка до пяток, приводя мышцы в восторг от расслабухи такой . Погладил «опахалом» парильщик, и с нарастающим темпом шлеп-шлеп- шлеп… Тайм- аут на несколько секунд… встряхнет веником… и давай с новой силой наяривать по телесам. Букет запахов сладких да горьких в парилке. Ошпаренная крапива не жжет- ласкает. От привкуса полыни дышится вольготно. Легонько уколол можжевельник….
Очередной круг «порки» Петрович откладывает на время, отправляя «истязаемого» на следующую ступень испытаний.
-В прорубь! — командует мореход, шагая в помывочную. Опрокинув ведро студеной воды на темечко, «угрожает»:
– И так будет с каждым!
Рысь распаренного молодца. Снег под голыми подошвами плавиться. Перекрестье, что Петрович соорудил, хрустальной наледью подернулось… Прыжок ! Дзинь… льдинки как ламповые стекляшки разлетелись! Ого-го-го-го… Троекратные нырки с макушкой. Дух спирает! Крест накладывается после каждого всплытия со словами «Господи, прости!» ( За что каяться?! За свое, личное! В пятьдесят… грешков — дай боже!). Вверх на твердь вприпрыжку через ступеньку. Легкость необыкновенная! В баню! Тут уже галоп!!! От нагого торса клубы пара – «загнанный» коренной в предчувствии… Жаркая экзекуция на полке всласть! Для каждого товарища три круга из жара в холод с кратким передыхом задал «мореходец».
-Баста!- сипотца Петровича ,- на сегодня кончено.
Хороша ты русская баня «по белому»!
Комната отдыха. Кресла — плетеный краснотал, то, что надо: и спиной упереться и ноженьки протянуть. Медный самовар в пол — ведра, на шишках сосновых и еловых взгретый, гудит призывно. В розетках варенье: черничное, земляничное, малиновое, не говоря уж о повидле яблочном и терновом. Заварка по фарфоровым чайникам: зверобой, мелиса, на малине сушеной и со смородиновым листом. Как в «Чайхане»: «чай не пьешь- какая сила, чай попил- совсем ослаб!» Успевай полотенцем пот со лба утирать.
Варвара — супружница Петровича, она же горничная, кухарка и стряпуха в приюте «У озера», к застолью на жаркое зазывает, но не в сей час, а попозже, через три.
Преодолев путь от бани до светелок, каждой персоне по комнатушке согласно купленным путевкам, бухаются в кровати. Тут опять приятность: белье постельное. Не с приторным запахом лаванды или сирени от освежителей искусственных. Пахнет бумазея родным и почти забытым. Детством далеким! Чистотой девственной! Бельем в баке кипяченным, прополосканным в проруби и обсушенном на морозном ветру. Согласие тела и души вкупе с запахом «холодка» от наволочки и простынки моментально проваливает в дрему сладкую…
Чем больше ешь, тем больше хочется!
Не трапеза- пир на весь мир! Расселись кругом и тут же глаза в разбег от сгрудившейся на столешнице снеди: противень из духовки с нежно- сочными кусками мяса и печенки кабанчика шваркает и брызгает жиром; картошка с пылу жару под золотистой хрустящей корочкой ; тонкий аромат жареных на чугунной сковороде грибов ( не сразу в толк возьмешь, что белые, подосиновики и подберезовики, с утра еще сушеные, гирляндами висели в темном и прохладном чулане). Разносолов на столе уйма: лисички, маслята, грузди под кольцами лука репчатого постным маслом заправлены, по отдельности и ассорти; огурцы пупырчатые с помидорами желтыми и красными, бочковые — соленые, из стеклянных банок — маринованные; капуста квашенная: шинкованная и в половину вилка, тут же яблоки моченые. С мороза сало в мясных прожилках напластано тонко, и в лотке оттаивает и розовеет. Нарезки копченых домашних колбасок вперемешку по тарелочкам; формочки холодца с хреном и горчицей; на блюде белого фаянса заливной судак дрожит прозрачным желе. Клюква и брусника в керамических чашках сахарной пудрой припорошены . Кувшины с морсами : шиповник медно-желтого цвета; клюквенный, брусничный и малиновый в радужно- красных оттенках глаз ласкают; зеленый на хвое (для крепости десен- хозяйка пояснение дала),… и еще какие – то, зараз не упомнить. Коврига деревенского хлеба из русской печи, тепленькая, источает духмяный запах. Румяные пирожки: с капустой, с грибами, с картошкой, с ливером- готовы сами в рот запрыгнуть. Стряпуха, как в готовке, так и в сервировке – дока. Разговляться после Крещенского поста Бог через Варвару послал скоромную пищу. Вид и благоухание кушаний слюнотечению старт дали.
Вступает в силу назидание суворовское : портки последние продай, но после бани выпей!
Праздник чревоугодия грянул! Моряк в отставке, приглашен к столу на «рюмку»». Он с о своей «меркой» — стаканом на двести грамм. Граненый налит «с горкой».
-За Крещение и Удачу !- объединил поводы. Выпил, как на каменку плеснул. Крякнул. На кончик ножа подцепил капустный лист.
-Не ешь с ножа!- супруга строго голос подала. В приметы женщина верит.
Петрович даже бровью не повел. Какой есть, такой есть. Пожевал чуток. Стравил откровенную флотскую прибаутку про «якорь»: кому и куда принадлежность та. Пожелал всем добра и на выход, вопреки желанию «повторить». Но осознает, что вино ремеслу не товарищ (с утра сеть из подо льда выбирать), да и грешок за ним водился : « если не хочешь обижаться на меня утром, то не пей со мной вечером!». Наболтать и надерзить в подпитии Петрович горазд. Из проема двери прогноз на ночь дает:
-Метель идет!
Настроение преотличное. Все дело в почине, что всего дороже.
Сижу у печи да слушаю людские речи.
Обжорство – порок, но не сегодня. Яства калорийные нейтрализуют «удар» по печени горячительных напитков. Опьянение легкое. К креслам у камина ноги доволокли…. Английская печка раскочегарена для гостей. Огонь в топке бушует. Поленья трещат и постреливают. Дымоход, пропуская жаркий воздух, гудит. За стеной ветер завывает. Метель затеяла свистопляску- «вихри снежные кружа…».Классика зимы русской!
Неспешно перебрасываясь фразами друзья остекленело взирают на полымя. Теплота обволакивает натруженные с непривычки за день тела. От этого становится еще уютней.
«Выстрел» первый, короткий — выдает шутку один из друзей :
-На рынок приходит мужик. К бабке, что картошкой торгует. «Бабуль»,- спрашивает, — « У тебя картошка на посадку?». Бабуля : « Нет, внучок, на взлет!»
Хохотнули. Пауза.
Второй по курсу намеченному: «Рыбалка. Сидит на берегу мужичок. Товарищ : Петя, ты что такой грустный? Петя: Да, вот, уехал на рыбалку, а утюг забыл выключить. Товарищ: и что все сгорело? Петя (раздраженно) : Нет,б…, погладилось!»
Оскалились еще разок. Опять тишина. Только пламя как парус на ветру, да перегуд в дымопроводе камина сочетается с вытьем уличным .
-Алексей! Твоя очередь байку травить – обращение к третьему товарищу.
-А знаете, кто сегодня на охоте мазанул? – спрашивает Алексей, неожиданно.
-????? -Я! —А , почему так?, — любопытствуют друзья.
-Историю готов Вам рассказать. Место и время подходящее, как бы все в тему. Да и накипело внутри. Там поймете.
-Ну, давай, давай ! А то лень такая, говорить не хочется, только слушать можется.
Рассказ Алексея.
«Трепетная лань»
или алое на белоснежном…
— Нет, не стоило соблазняться на добычу того конделая,- чуть задумавшись, Алексей повел рассказ,- на тот Новый, как говорят французы, «пердимонокль» случился: еще не конец , но все же неприятность по охотничьему задору прошлась.
Как-то скучновато сидели за праздничным столом. Бой Курантов , пробки от вина игристого в потолок … друг дружке желаем счастья, здоровья, благ разных… , что в этих случаях говорят, то и говорили. Запала особого в речах поздравительных не грохотало. Заезжено и выхолощено, лет пятнадцать одни и те же и слова мусолим. Планка авантюризма на нуле, однако, пыжимся «ретивых» изображать.
После очередной здравицы, Серега, что средь нас, ни с того ни с сего ( или готовился и неспроста?!), берет на «слабо»:
-А погнали на охоту!
-А когда, на кого и куда?- от меня и Андрея вопросы посыпались, лозунг нестандартный взбудоражил!
— У меня двоюродный брат охотовед под Брянском. Третий год зовет в гости и попутно завалить в «легкую» лося обещал. Я его обнадежил…на этот Новый год. Поехали прямо сейчас, а?! Мировая охота, рупь за сто…!- кузен охранника брянской фауны склоняет к развороту такому в ночи. – Три часа и мы на месте!
А была, не была?!- призыв смутьяна принят на «ура».
«Были сборы недолги»… Оливье , селедка «под шубой», нарезка мясная …по судкам и в коробку картонную. Водку от завода «Кристалл» не забыли. Ружья и камуфляжные наряды в авто покидали, прицеп приладили: не в салоне же обратно тушу еще не убитого лося везти.
Трасса свободна, а после «столицы» оружия, самоваров и пряников совсем как стекло, не в смысле скользкости, а в смысле ровности…. в-ж-ж-ж –ж- … в-ж-ж-ж-ж…сто…двести…ветер за бортом…
Лихо долетели до городка, где брат Сереги проживал. Но, тут вопреки посулам баламута нашего, начались нестыковки. Родственничек не в восторге от прибытия «гостей» столичных . «Хороводился» вокруг елки и стола всю ночь, оттого «тяжел» на подъем бродяга. «Затупил» сразу: зверя мало, да и «тот ушел на соседний кордон»… Раскумекиваем : не то чтобы «мировой» охоты на сохатого, а вообще какой-либо добычи не видать. Сергей в смущении- подвел нас крупно, но выправлять дело над. Увел «баклана» в другую комнату на «разговор»:
-Вася, что за «подлянка»? Чертило ты, какого…тогда зазывал?!, ну ты…, да я на … вертел! -отрывки тирады напитанной яркими непечатными эпитетами слышаться из-за двери.
Уговорил, однако, чалдона… две рюмки водки — одна за одной … егерь на родню и жизнь свою, последняя на кон поставлена, стал смотреть практически: сулит сходить на косулю. Лося не будет, это уж верно. Как поется: «согласились на медаль». Попили чайку и в лес, рассвет не за горами. Мужички, что из сородичей Сергея и Василия, вызвались в загон. Охотовед вразумил: с такого- то угла леса им тропить и чтоб солнце со спины. Тем не впервой, хватают установку с полуслова.
С машины на исходные позиции. Смотритель живности местных угодий всю пальбу нам на откуп отдал. Андрей и заводила Сергей с двустволками в лесу по тропе, я же на опушку. Дальнобойность моего карабина беспокоит всех , если картечь в деревьях застрянет, то пуля нарезная долетит и …. смотря, куда попадет… башку каждому кто на пути снесет напрочь! Последствий трагических никто не желает. Грозный «Тигр» на «хваленого» Серегой кондалая рассчитан, и прихвачен потому.
За пнем в обхват с обзором на поляну устроился. «Шумел сурово брянский лес…»-закрутился в голове мотивчик военных лет. Лес не суровый, просто сосновый, кустами лиственными заросший .
Солнце взобралось над вершинами деревьев … и снег ослепил сверкающими ледяными блестками. Любо – дорого смотреть на нарядность зимнего убранства!
Тут, чу!…Крики, удары дубинок о стволы деревьев и лай собак- гон копытных стартовал! Грохнули выстрелы напарников –бах, бах, бах, бах! Четыре «баха» и опустошены стволы. Воплей и визга радостного не слышно. Мазанули, как пить дать! Гайда!
Треск кустарника… на опушке стадо косуль в дюжину голов. Козел- вожак бег застопорил, прислушиваясь, ушами передернул, ноздрями воздух втянул и уперся глазами в пень, где засада… Металлический звук «щелк» предохранителя карабина…козел в карьер и козочки резво за ним. Не бегут — скачут. Толчок… и метров десять в свободном полете. Подскок и еще столько…. На мушку винтаря не поймать ни как. Интуитивно, «по стволу» начинаю палить. Раз мимо, два мимо, три…, четыре…, пять, и по кому из стада… сам не соображу, вожака и почти всей его свиты уж след простыл. Очередной выстрел наобум, в белый свет как в копеечку, но попрыгунья, что в арьергарде шла в полете хребтом на пулю наскочила и свинец в медной оболочке позвоночник перебил. Кувырк… и поехала косуля по насту кровавый след оставляя — алое на белоснежном… Пытается встать, ножки разъезжаются — рана смертельная силу выбила! Всхлипывает жалобно …. Добить!- верное решение. Короткая перебежка со «стволом» наперевес. В прорезе целика взгляд «жертвы» ошеломляет. Смотрит трепетная лань с укоризной, пронзительные «зеркала» ее души источают осознание грядущего. Крупная слеза скатывается с уголка раскосого глаза… медленно , медленно… за ней вторая. Реснички томно хлоп, хлоп, выкатывают третью… По себе плачет или в мое осуждение- губителя твари божий?! Шерстка козочки чистая шелковистая в лучах солнечных перламутром переливается, рожки замшевые беспомощно в наст уперты… Красота животного несколько мгновений назад мир радовала… Хрясь, надломилось что-то внутри и сердце мое сжалось от вида страданий…Мучения надо прекращать. Выстрел. Подранок в сторону тельце свое . Мимо! оттого мне совсем не по себе. Руки затряслись от моральной тяжести. Очередной ба-бах!. Опять мимо. Убирает головку от пули косуля, помирать не хочется ей, а выбора нет … Очередной заряд в плоть земной оболочки души звериной пришелся! Судорога по телу, ножки вытянулись, затихла лань и взгляд загас. Легче не становиться … пакостно и горько мне. Как серпом по …по… по нерву сравнимо…
Ватага подошла. У Васютки глаза почти на лбу от ожиданий результатов моей пальбы . Увидел одно убитое животное, успокоился.
-Думал,- говорит Василий,- ты штук пять-шесть подстрелил. Урон бы большой стаду нанес.
Свернули охоту и домой. На обратном пути спрашивают друзья — товарищи, почему я грустный такой? Устал, говорю. Настроя переживания пересказывать как не было , так нет. Не в теме вопрошатели. Дело одно подстрелить зверя копытного вдалеке : пока с номеров снимемся, пока подойдем к добыче с полчаса пройдет… За это время животное околеет, веки прикроет…туша мяса- вот и все. А в глаза смотреть дух испускающему животному…не каждый выдержит, хоть и мужик- зверобой!
